Нестеренко Юрий Леонидович
Содержание:
В.О.В
Счастливый
Заметки энтомолога
Средневековое трио
Русская идея
"Ворон в клетке каркает зловеще..."
850
Альтернатива
Справедливость
Декабристы
Одинокий волк
"О северо-запад Империи бьется волна..."
Новогодний вечер
Сука
В дороге
"Робин Гуд истpебляет оленей в лесу коpоля..."
"Когда твоя нация сгинет в кровавом чаду..."
"В этом городе, похожем на общественный сортир..."
"В одной стране - возможно, что восточной..."
Back in the Ussr
Инструкция по технике безопасности
Мизантропия
"За полуночным бдением..."
Отсутствие вдохновения-2, или Песня акына
В.О.В
Так вот она, ваша победа!
А. Галич
И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они - рабы.
А впрочем - зная. Вой снарядов
И взрывы бомб не так страшны,
Как меткий взгляд заградотрядов,
В тебя упертый со спины.
И было ведомо солдатам,
Из дома вырванным войной,
Что города берутся - к датам.
А потому - любой ценой.
Не пасовал пред вражьим станом,
Но опускал покорно взор
Пред особистом-капитаном
Отважный боевой майор.
И генералам, осужденным
В конце тридцатых без вины,
А после вдруг освобожденным
Хозяином для нужд войны,
Не знать, конечно, было б странно,
Имея даже штат и штаб,
Что раб, по прихоти тирана
Возвышенный - все тот же раб.
Так значит, ведали. И все же,
Себя и прочих не щадя,
Сражались, лезли вон из кожи,
Спасая задницу вождя.
Снося бездарность поражений,
Где миллионы гибли зря,
А вышедшим из окружений
Светил расстрел иль лагеря,
Безропотно терпя такое,
Чего б терпеть не стали псы,
Чтоб вождь рябой с сухой рукою
Лукаво щерился в усы.
Зачем, зачем, чего же ради
Чтоб говорить бояться вслух?
Чтоб в полумертвом Ленинграде
От ожиренья Жданов пух?
Чтоб в нищих селах, все отдавших,
Впрягались женщины в ярмо?
Чтоб детям без вести пропавших
Носить предателей клеймо?
Ах, если б это было просто
В той бойне выбрать верный флаг!
Но нет, идеи Холокоста
Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ.
У тех - все то же было рабство,
А не пропагандистский рай.
Свобода, равенство и братство...
Свободный труд. Arbeit macht frei.
И неизменны возраженья,
Что, дескать, основная часть
Из воевавших шла в сраженья
Не за советскую-де власть,
Мол, защищали не колхозы
И кровопийцу-подлеца,
А дом, семью и три березы,
Посаженных рукой отца...
Но отчего же половодьем
Вослед победе в той войне
Война со сталинским отродьем
Не прокатилась по стране?
Садили в небеса патроны,
Бурлил ликующий поток,
Но вскоре - новые вагоны
Везли их дальше на восток.
И те, кого вела отвага,
Кто встал стеною у Москвы
За проволоками ГУЛАГа
Поднять не смели головы.
Победа... Сделал дело - в стойло!
Свобода... Северная даль.
Сорокаградусное пойло,
Из меди крашеной медаль.
Когда б и впрямь они парадом
Освободителей прошли,
То в грязь со свастиками рядом
И звезды б красные легли.
Пусть обуха не сломишь плетью,
Однако армия - не плеть!
Тому назад уж полстолетья
Режим кровавый мог истлеть.
И все ж пришел конец запретам,
Но, те же лозунги крича,
Плетется дряхлый раб с портретом
Того же горца-усача.
Он страшно недоволен строем,
Трехцветным флагом и гербом...
Раб тоже может быть героем,
Но все ж останется рабом.
И что ж мы празднуем в угоду
Им всем девятого числа?
Тот выиграл, кто обрел свободу.
Ну что же, Дойчланд - обрела.
А нас свобода только дразнит,
А мы - столетьями в плену...
На нашей улице - не праздник.
Мы проиграли ту войну.
9 мая 2002
Счастливый
В Империи траур. Приспущены флаги.
Убито две сотни детей.
Залиты рекордным количеством влаги
Экраны и тексты статей.
Плывет по америкам и по европам,
Колышется пламя свечей.
Мешаются слезы с сусальным сиропом
Слюняво-сопливых речей.
"Всего драгоценней и чище на свете
Ребенок, сей ангел Земли!
Ах, бедные дети, несчастные дети!
О нелюди, как вы могли?"
Несчастные дети. Поспоришь едва ли,
Хоть нелюди тут с потолка
Ведь именно люди детей убивали
Везде и в любые века.
Несчастные... Метод единой гребенки,
Конечно, привычней всего,
Но далее речь о счастливом ребенке
Пойдет. В чем же счастье его?
Не в том лишь, что выжил. Таких ведь немало
Средь загнанных в школу-тюрьму;
Других испытание это сломало,
Он тоже был близок к тому.
Он тоже сидел до последнего часа,
Как все, без воды и жратвы...
Но трое подонков из старшего класса,
Его изводивших, мертвы!
Сегодня по ним проливаются слезы,
Мучители - в списке потерь.
И черт с ними! Главное то, что угрозы
От них не исходит теперь.
И пусть террористы - не меньшие гады
И свой заслужили конец,
Но все ж кое-где совершили, что надо,
Бандитский тротил и свинец.
А мир содрогнулся: "Как можно - по детям!"
Да разве же в возрасте соль?
Он тысячу раз бы стрелял бы по этим
За все униженья и боль!
А тех, кто вещает на первом канале
О чистой, святой детворе,
Наверное, слишком давно не пинали
Ногами на школьном дворе.
Посылки идут от детей и старушек
Из Ромы, Нью-Йорка, Москвы
Не надо, он счастлив без всяких игрушек:
Он выжил, а эти - мертвы!
Решать не ему, путь наш верен ли, плох ли,
Зачем мы убийц не казним,
Но трое подонков - подохли, подохли!
Порадуйтесь, граждане, с ним.
сентябрь 2004
Заметки энтомолога
Красавец корнет на красавце коне
Гарцует - ну просто charmante!
За ним наблюдает блондинка в окне
Украдкой от строгой maman.
У ней под подушкой - французский роман,
В шкатулке - четыре письма,
В мозгах, разумеется, полный дурман,
Банальный, и даже весьма.
На солнце блестит серебро эполет,
Лоснится ухоженный круп,
И смотрит блондинка восторженно вслед
Под бравую музыку труб.
Она, безусловно, не слишком умна
(Глупа - это будет точней),
Но тот, от кого обмирает она,
Конечно, не многим умней:
Испорченный светских шутов ученик,
Набитый, как кукла трухой,
Чужими манерами, бредом из книг,
Bon mots и иной чепухой,
Распутник, кутила, беспечный игрок,
Дуэль он устроит шутя,
Подхватит любой новомодный порок,
Чтоб видели: он - не дитя.
И ныне он горд и доволен собой:
Прощайте, блондинки! Война!
Он ринется первым в решающий бой,
И слава ему суждена.
Товарищи вскочат взволнованно с мест,
Обнимет его командир,
И сам Император свой орденский крест
Приколет ему на мундир.
И смотрит блондинка, меняясь в лице,
Как, сам удивляясь себе,
Один жеребец на другом жеребце
Гарцует навстречу судьбе.
Уходит, уходит из города полк,
Свершая свой новый вояж
Туда, куда требует воинский долг,
Точнее - имперская блажь.
Гусары, драгуны - героев не счесть,
И каждый сражаться готов...
Имперская доблесть. Дворянская честь.
Ряды деревянных крестов.
На пошлой, нелепой, ненужной войне,
В бездарном и глупом бою
Красавец корнет на лихом скакуне
Отыщет погибель свою.
Зароют его неопознанный труп
С оторванной правой ногой,
Под гром барабанов, под музыку труб
Домой возвратится другой...
Блондинка немного поплачет в углу
Над горькой судьбой удальца,
Но вечером надо блистать на балу,
А слезы не красят лица.
Еще она будет пленяться не раз
(На день или несколько дней)
Компотом из пошлых затасканных фраз,
Но станет в процессе умней
И после резонных и чинных бесед
Уступит maman наконец:
Чиновник в отставке, помещик-сосед
Ее поведет под венец;
И будет в деревне толстеть и скучать
Блондинка, имея взамен
Супруга, способного не замечать
Ее мимолетных измен;
Без модных идей и без бурных страстей,
Вдали от столичных юнцов
Родит четырех или больше детей
От трех или больше отцов.
Чиновником старшему стать суждено,
Из младшего выйдет корнет...
Но полно! К чему продолжать? Все равно
Конца у истории нет.
Пусть время на тронах меняет зады,
Но суть остается всегда,
И если пришелец с далекой звезды
Когда-нибудь взглянет сюда,
На этих, пятнающих тело Земли
То, факты в уме перебрав,
Склонясь над прицелом, скомандует: "Пли!"
И будет по-своему прав.
1996
Средневековое трио
Инквизитор
Бьет колокол, сзывая мир и клир
Восславить Бога.
Достигнет ли их голос сквозь эфир
Его чертога?
Услышит ли Он этих, что во мгле,
В грязи и прахе
Ему мольбы возносят на земле
В смятенном страхе
Чтоб после, кинув в кружку четвертак,
Как знак издевки,
Пойти из храма прямиком в кабак,
К гулящей девке?
Что их слова? Лишь вызубренный стих,
Твердимый снова,
Когда так мало действует на них
Святое Слово!
Ты, Господи, пошел за них на крест
Они и рады,
Не помня, что еще довольно мест
В геенне ада.
Нет дела им до ангельской трубы
И горней славы,
Слабы Твои неверные рабы,
Слабы, лукавы.
Пастух ушел к небесному Отцу
Что будет с паствой?
И волк уже нацелил на овцу
Оскал клыкастый,
Крадется тихо, и огни зрачков
Еще неярки...
Чтоб уберечь овечек от волков,
Нужны овчарки.
Мы - псы Твои, и страшен наш укус
Волкам порока.
Ты заповедал нам любовь, Исус.
Любовь жестока.
Овца бежит, не видя волчьих глаз
Угроз весомых,
И псам кусать приходится подчас
Своих пасомых.
Спасая погрязающих во зле,
Должны мы грозно
Напоминать об аде на земле,
Т а м - будет поздно.
Мы - псы Твои. Да будет на века
Святая воля.
Но, Господи, Ты знаешь, как тяжка
Такая доля!
Пусть даже я узрю Небесный Град
За смертным часом
Мне не забыть, как пахнет каземат
Горелым мясом,
Как, раскаленные до красноты,
Рвут кожу клещи,
Как поминутно щелкают кнуты
Все хлеще, хлеще...
Как кость хрустит, как кровь течет в пазах,
Стекая с пики...
И ненависть, и ненависть в глазах...
И эти крики...
И хочется нарушить палачам
Их счет ударов,
И я не сплю часами по ночам,
Боясь кошмаров.
Но я и впредь снесу все то, что снес
Во имя долга.
В конце концов, не понапрасну пес
Похож на волка.
Ведьма
Ничего не помню... Все в тумане...
Все закрыто красной пеленой...
Человеколюбцы-христиане,
Что ж вы, люди, сделали со мной?
Жизнь и радость так вам неугодны!
В проповедях ваших - смерть и ад...
Я - в цепях. А сами вы свободны?
Весь ваш мир - ужель не каземат?
Беспощадность ваших приговоров
Не в одних решениях судов
В тяжких сводах каменных соборов,
В душных стенах ваших городов...
На фронтонах скалятся химеры,
На картинах - муки, Страшный Суд...
Только вряд ли эти все примеры
Вас от страха вашего спасут.
Дух свободы в вашем мире лишний,
Вы повсюду сунете свой нос.
"Возлюбите ближнего" - и ближний
Настрочит немедленно донос.
Помню рвущий горло крик: "Не надо!"
А потом - паденье в темноту...
Разве можно ждать от вас пощады?
Даже бог у вас прибит к кресту!
Зачитали с важностью чиновной
Матерьялы дела и статью.
"Признаешь ли ты себя виновной?"
Признаю, убийцы, признаю!
Я виновна в том, что, скинув платье,
Упивалась танцем под луной,
Что угрозы ваши и проклятья
Не имели власти надо мной.
Что, терзаясь помыслом нечистым,
В красоте вы увидали срам
И за это отдали плечистым
Пыточных ремесел мастерам.
Что ж - добились вы, чего хотели!
Не смутят греховные мечты!
В этом изуродованном теле
Не осталось больше красоты.
А еще виновна, что имела
Знания о свойствах разных трав,
И лечить поэтому умела
Лучше, чем соседский костоправ.
Что ж - теперь он может все недуги
Вновь кровопусканием лечить,
Ведь тому, что знала я, в округе
Некому и некого учить.
Что, не все еще? Еще, как видно,
Мало доказательств для огня?
Признаю ли, что лишил бесстыдно