– Ну ты изверг, пуншевар! Что ж ты так ложками-то размахиваешь, ведь ты меня чуть окончательно не покалечил!!
И вдруг раздался растроганный бас Пятецкого:
– Вы посмотрите, кто у нас вылупился!! Вы посмотрите, какой красавчик!! Семецкий, тебе яичко порубить, или ты сразу зернышки клевать будешь?!!
Семецкий быстро вскочил на здоровую ногу, подперся крохотным костылем и с достоинством пропищал:
– Не надо мне никакие яички рубить!! Вы лучше скажите, куда мою самогонку дели?! Небось уже всю прикончили?!!
– Да цела твоя самогонка! – Все тем же растроганным тоном пробасил Пятецкий. – После твоего вчерашнего фейерверка она никому в глотку не полезла!
– Это чегой-то она в глотку не полезла?!! – С крутым апломбом поинтересовался калека, а затем вдруг замолчал и растерянно оглядел умильные физиономии окружавших его мужиков. – Слышь, ребята, а чего вчера было-то, какой фей… еврейк?.. Я, прижми меня леший, ничего не помню!!
– Ну хоть что-то ты помнишь?.. – Осторожно поинтересовался Первецкий.
Семецкий склонил голову набок, припоминая вчерашний вечер:
– Помню… живую воду с опером уполномоченным гнали… это опер так говорил – гнали, не знаю уж куда… ребята за столом собрались, гнатую живую воду пробовать, помню… Потом вот этот… – Семецкий ткнул в мою сторону костылем, – …стал из самогонки всякую всячину колдовать, помню… Да, помню пунш пробовал, ох, хороша штука – и выпить еще не успел а и снутри и снаружи будто огнем продрало!! Больше ничего не помню!
– Семецушка, ты ведь как есть сгорел! – Подвывающим голоском встрял в разговор Шестецкий.
– Как сгорел?! – Аж присел Семецкий. – Когда сгорел?!
– Вчера сгорел… Только горка пепла и осталась! – В голосе Шестецкого бились неподдельные слезы.
Физиономия Семецкого вдруг презрительно скривилась:
– Ну, ты, Шестецкий, до лупана допился! Ну подумай сам, если я сгорел, так откуда же я сейчас-то взялся?!!
– Так, из яйца взялся, – растерянно пояснил Шестецкий, – из того, которое под пеплом нашлось. Я еще ребятам говорил, когда это, мол, Семецкий успел яйцо снести…
– Шестецкий!!! – Неожиданно взъярился фальцет Семецкого. – Ну, ты совсем уже!!! – Он два раза трахнул себя костылем по макушке и продолжил. – Как же я мог яйцо снести, да такое, что внутри него оказался?!! Подумай своей слабой головой! По-твоему выходит, что я сам себя снес!! Ну как такое может быть?!!
– Конечно снес! – В свою очередь окрысился Шестецкий. – Потому ты и такой крошечный!
– Что значит – крошечный?.. – Насторожился Семецкий.
– Ну посмотри на себя и на нас! – Указал ему Шестецкий.
Калека глядел себя, потом каждого из окружавших его мужиков, включая и меня, а затем задумчиво проговорил:
– Так это не дефект зрения?..
Ответа на его вопрос не последовало, тогда он добавил:
– Я давно заметил, что вы как-то уж слишком… великоваты, но подумал, что у меня что-то со зрением… Расфокусировка, типа… с перепоя… А это, значит, на самом деле… Может это от заколдованной живой воды?..
И снова ответа на заданный вопрос не было, хотя Семецкий глядел на нас с надеждой.
Наконец Первецкий махнул рукой и положил конец обсуждению случившегося:
– Ладно, главное все целы! Пятецкий, отнеси Семецкого в дом, пусть отдохнет…
– Чегой-то я отдыхать буду?.. – Пискнул было Семецкий, однако развить тему ему не дали.
– Пусть отдохнет!! – С нажимом повторил Первецкий.
Пятецкий протянул руку, ухватив Семецкого поперек туловища, приподнял его и брезгливо сморщился. Повернув крошечного калеку к себе спиной, он проворчал себе под нос: – Обделался что ли?.. – и потопал в дом.
– А ты, – Первецкий посмотрел мне в лицо, – приходи со своими друзьями прям сейчас вон в тот дом.
И Первецкий ткнул пальцем в сторону единственного двухэтажного домика, стоявшего посреди деревенской поляны.
Я кивнул и поспешил обратно к дому Пятецкого будить ребят.
Однако, они уже проснулись. Когда я вошел в дом, Макаронин сидел у стола и что-то жевал, прихлебывая из большой кружки исходящее паром варево, а Володьша мерил комнату быстрыми шагами, держась обеими руками за голову. Увидев меня, он остановился и в его взгляде возник испуганный вопрос.
– Все в порядке, – попытался я успокоить свою компанию, – сейчас мы пойдем к Первецкому, и он отправит нас в столицу.
Володьша бросил быстрый взгляд в сторону замершего Юрика. Потом снова посмотрел на меня, облизнул губы и проговорил:
– А старший лейтенам мне сказал, что мы вчера вечером… того… Семецкого сожгли…
– Ну, допустим, он сам себя сжег, – улыбнулся я, – так что к нам никаких претензий нет. – И тут же посерьезнел. – Да, Шептун, Пятецкий предлагает тебе остаться здесь, говорит, что тебе у них будет хорошо, так что смотри…
Руки у Володьши медленно опустились, глаза обиженно округлились, и он тихо прошептал:
– Ты что, колдун, прогоняешь меня?..
– С чего ты взял?! – Удивился я. – Захочешь с нами идти, пойдешь с нами, захочешь остаться – оставайся. Выбор за тобой.
Володьша облегченно вздохнул и улыбнулся:
– А я уж испугался, что вы меня здесь оставите!..
– Да ты что!! – Подал голос Юркая Макаронина. – Ты ж теперь у нас друган – не разлей вода!!
В этот момент в комнату вошел Пятецкий и сразу же направился к лавке, на которой стоял умывальный таз, бормоча себе под нос:
– Надо же так обделаться!.. И где теперь для него штаны искать?!
– Как там Семецкий?.. – Спросил я.
Пятецкий обернулся, не переставая полоскать в тазу свои ладони, и пробурчал:
– Нормально… Уже вот на столько подрос, – он развел ладони сантиметров на тридцать, – Едва успел раздеть его и разбинтовать!
– Так Семецкий жив? – Удивился Володтша.
– Живее некуда, – Отозвался Пятецкий, разглядывая свои ладони, – И ругается зараза, ну чистая сорока!
Макаронин вдруг ухмыльнулся и с язвиночкой в голосе произнес:
– Значит, он, падла, притворился, что сгорел!! На испуг нас взять хотел!! Ну-ну!!
– Да ничего он не притворялся! – Отмел необоснованные подозрения Пятецкий. – Сам же вчера видел! Мы его сегодня в яйце нашли, которое в пепле осталось! Да вон колдун сам видел…
– А зачем надо было раздевать его и… э-э-э… разбинтовывать? – Осторожно поинтересовался Володьша.
– Так я ж говорю, растет он, уже вот такой стал, – Пятецкий снова отмерил ладонями тридцать сантиметров, – а холстинка-то не растет, не растягивает и не рвется, вот и пришлось ее срочно сматывать… Да и нет у него никаких переломов, и голова цела!.. Скачет по дому, как ни в чем не бывало… голый!
– Почему голый?.. – Снова удивился Володьша.
– Так на вот такого Семецкого, – ладони Пятецкого в очередной раз разошлись на тридцать сантиметров, – нет одежки! Не пошили еще!!
– Судя по твоим словам, ваш Семецкий скоро станет таким, как прежде, – успокоил я Пятецкого, – так что ничего ему шить не надо!
– Я б ему статью пришил!! – Мстительно прорычал Макаронин. – За самосожжение в общественном месте, в особо наглой форме!
Пятецкий удивленно посмотрел на старшего лейтенанта, но ничего не сказал. Вытерев мокрые руки о лежащий на скамейке рушник, он повернулся к Володьше и добродушно пробасил:
– Слышь, Шептун, может, у нас в деревне останешься?.. Здесь бор вокруг, самая для тебя работа, и ребятам ты понравился – не кичишься, скромно держишься… С твоим талантом, да характером, глядишь, лет через пять в первую десятку войдешь… А в столице… Плохо сейчас в столице вашему брату, совсем плохо!..
Володьша смущенно улыбнулся и покачал головой:
– Спасибо, конечно, за приглашение, но только нам срочно в столицу надо… Дела там у нас серьезные… Может попозже когда… Если примете…
Пятецкий огорченно вздохнул:
– Ну что ж, насильно медом не станешь… Я у тебя котомку пустую видел, дай-ка мне ее.
Володьша быстро юркнул на чердак и спустился оттуда со всеми нашими пожитками. Положив свой мешок и мандорину-низ на стол, он протянул Пятецкому котомку Василисы. Наш хозяин взял котомку и, пробурчав: – Вы собирайтесь, а я щас… – вышел из дома.
А что нам было собираться? Володьша взял в руки свой мешок, мандарину-низ и растерянно оглянувшись, проговорил:
– Я готов!..
Макаронин вылез из-за стола и успокоено-уверенным голосом прогудел:
– И я готов!..
– Ну а уж я тем более готов! – Развел я руки. – Так что подождем Пятецкого и двинем.
Пятецкий появился минут через пять с плотно набитой торбой и большим, оплетенным соломой кувшином. Поставив свою ношу на стол, он негромко, чуть запинаясь, проговорил:
– Неизвестно еще, как там у вас… ну… в этой столице дела пойдут… Так что я вот… собрал вам… на первое время. Тут, – он положил руку на торбу, – перекусить, а тут, – он кивнул на кувшин, – выпить… Это, конечно, не то, что живая вода или ваш… этот… самогон, но все ж таки… Бражка на волчьих ягодах!.. Запрещенная!!
Володьша было потянул руки к кувшину, но Макаронин опередил его. Ухватив и торбу, и кувшин, он авторитетно заявил:
– У тебя, Нюхач, и так поклажа тяжелая, это я понесу!
– Я не Нюхач, я – Шептун!.. – Обиделся сын Егоршин.
– Тем более!! – Веско успокоил его старший лейтенант. – Ты лучше за инструментом своим приглядывай, а то я заметил, он у тебя в небрежении!
Я неодобрительно покачал головой, и оба моих спутника заметили это. Володьша смущенно опустил голову, а Макаронин задрал плечи, всем своим видом показывая, что «он – что, он – ничего…»
– Спасибо тебе Пятецкий и за помощь, и за то, что зла на нас не держишь!.. – Проникновенно обратился я к кряжистому аборигену. – Может еще встретимся, а пока прощай!
И я неожиданно для самого себя поклонился ему в пояс.
Пятецкий вдруг смутился, неловко развел руки и, чуть крякнув, забормотал басом:
– Так мы что… мы ничего… Легкий путь вам, быстрая дорога… Удача и добыча…
«Интересное пожелание!» – Отметил я про себя и шагнул к выходу из дома.
Ребята затопали вслед за мной, попрощавшись с хозяином неловким кивком.
Спустя пару минут мы входили в дом, указанный мне Первецким.
Проходя через прихожую, я обратил внимание, что и здесь правой стене висело большое, почти от пола, зеркало, только стекло его было странно черным, даже вроде бы непрозрачным. Однако внимательнее рассмотреть это странное украшение мне не дал голос Первецкого, позвавший нас из комнаты:
– Проходи, колдун, сюда. И людей своих проводи.
Мы прошли в комнату и увидели, что Первецкий ждал нас не один, рядом с ним за столом сидел Вторецкий, переодевшийся и, похоже, умывшийся с дороги – выглядел он во всяком случае гораздо свежее нежели утром.
– Присаживайтесь, – предложил Первецкий, указывая на лавку, стоящую около стола, напротив хозяина дом.
Мы уселись на предложенное место, и я внимательно посмотрел в лицо Первецкого, ожидая начала разговора.
– Это – наш Вторецкий, – кивнул староста Мертвяковки в сторону своего товарища, – он у нас чаще всего в столицу ходит по… всякого рода делам и обычаи ее знает отлично. Я его специально пригласил, потому как с вашим перебросом имеется одна сложность, о которой вы должны знать и с которой вам придется справляться самим.
Макаронин немедленно захотел высказать свое мнение по поводу вдруг образовавшейся сложности и даже подался вперед, однако Первецкий предостерегающе поднял ладонь, да и я успел ткнуть его под ребра. Так что Юрик поневоле заткнулся.
– Дело в том, что перебросить вас троих сразу, вместе, мы не можем, не поместитесь вы в стекле. Придется вам уходить по одному, а это значит, что вы окажетесь в столице в… разных местах… Разбросает вас. Не знаю, бывал ли кто из вас в нашей столице раньше…
– Я бывал! – Немедленно высунулся Володьша и тут же добавил. – Только это давно было…
– Ну, там мало что изменилось, так, построили кое-что… – Ответил ему Первецкий и продолжил свою лекцию. – Вторецкий вам сейчас объяснит, каким образом вы сможете снова собраться вместе.
И он посмотрел на своего товарища, словно давая ему слово.
Вторецкий кашлянул в кулак и заговорил каким-то глуховатым воровским голосом:
– Первый из вас окажется в одной… лавке… Находится эта… лавка на Свином рынке. Точка у нас давно пристреляна, так что в этом случае мы не промажем. А вот второй и третий появятся в столице… неизвестно где…
– Почему это – неизвестно где?! – Не выдержал Макаронин. – Раз есть пристрелянная точка, так и сажайте всех в эту точку!
Вторецкий внимательно посмотрел на перебившего его оперуполномоченного и… снизошел до объяснений:
– После первого перехода точка выхода обязательно сместиться. Просто потому, что двух человек в одно место посылать нельзя – что если первый не успеет отойти?!
Он снова внимательно посмотрел на Макаронина, словно проверяя понял ли этот торопыга высказанное соображение. Макаронин понял, кивнул и тут же внес предложение:
– А вы сместите точку выхода на пару метров и запускайте второго!
– Ну да! – Усмехнулся Вторецкий. – И этот… «второй» окажется внутри стены! В том-то и дело, что наше стекло само выбирает свободное место для переноса. И где оно будет, не знает никто!
– А сколько надо времени, чтобы перенацелить ваше… э-э-э… стекло снова в первую точку, – осторожно поинтересовался я.
Теперь Вторецкий посмотрел на меня и веско выложил:
– Три дня!
Мы помолчали – срок был явно неподходящий. Не услышав новых вопросов, Вторецкий продолжил:
– Встречаться вам лучше всего на том же Свином рынке в головном ряду…
– В каком ряду?! – Удивленно переспросил Макаронин.
– В том ряду, в котором торгуют свиными головами! – Пояснил для особо тупых Вторецкий. – Потому что, во-первых, он самый короткий, и вы друг друга сразу увидите, а во-вторых вы его сможете сразу найти, потому что узнать свиную голову может, похоже, каждый из вас, а вот отличить свиной окорок от свиной шейки или, там, почки от печени, я боюсь, вам будет не по силам! Кроме того, те кому придется искать Свиной рынок, смогут обойтись без длительных расспросов, достаточно остановиться перед любым мясным магазином и вслух задуматься, где лучше купить свининки. Вам сразу укажут на Свиной рынок!
Вторецкий замолчал, и разговор тут же подхватил Первецкий:
– Сейчас вам нужно решить, кто за кем будет переходить.
И он внимательно нас оглядел.
Впрочем в этом вопросе у меня сомнений не было, так что я даже не предложил, а просто скомандовал:
– Первым пойдет Макаронин, вторым Шептун, последним я!
Первецкий одобрительно посмотрел на меня, а Юрик, естественно, сразу же возмутился:
– Это почему же я должен идти первым?!! Шагать, можно сказать, в полную неизвестность, да еще в какую-то подозрительную лавку?!!
– А что ж ты хочешь, старший лейтенант… – я уперся в переносицу блюстителя законности прищуренными зрачками, – …что б в «подозрительную лавку» отправился робкий, безобидный Володьша? Или я, совершенно не владеющий приемами самообороны?! – Макаронин задумчиво скосил глаза, а я, между тем, развивал тему. – Если бы мы уходили в лес медведям морды бить, первым пошел бы Шептун, если бы наш путь лежал в некое интеллектуальное место, первым пошел бы я, ну а, коль скоро, мы идем в драку – тебе, Юрик, первому быть!!
– Ну, если с этой точки зрения… – Задумчиво протянул опер.
– С это, с этой!! – Успокоил я его.
– Но тогда, колдун, тебе надо идти вторым… – Нерешительно предложил Володьша. – Я, все-таки, знаю город, а тебе придется искать неизвестно что, неизвестно где…
– Вот потому что ты быстрее найдешь это самый «головной» ряд на свином рынке, ты и идешь вторым… – ответил я, пристально гладя ему в глаза, – …успеешь перехватить нашего самогонщика и не дашь ему наделать глупостей!
Володьша понимающе кивнул, зато Юрик опять взвился:
– Кого это перехватить?!! Кто это наделает?!!
– Ты наделаешь!! – Коротко отрезал я. – Либо самогонки, либо чего еще похуже!!
И Макаронин после этих моих слов немедленно потух.
Первецкий, поняв, что споров о порядке перехода больше не будет, поднялся из-за стола и с коротким вздохом произнес: