— То есть, мы теперь всё-таки сверхцивилизация? — обращаясь поверх голов к собравшимся, спросил кто-то из «экономистов» с нескрываемым злорадством в голосе.
— В принципе, мы всегда были ей, — тихо, но твёрдо произнёс Ван-Суси; Нильсен же подленько хихикнул.
— И что это нам даёт? Что мы теперь можем?
— В пределах нашей Вселенной — мы можем всё. Абсолютно всё. Везде и всегда.
— А за пределами Вселенной? Вы там побывали? Что там?! — спросил тот же «экономист», но его внезапно и резко перебили.
— С ума вы сошли, что ли?! — вознёсся над площадью высокий, пронзительный женский голос. — Человечество ещё совершенно не готово к таким испытаниям… Мы всегда сражались с нашей ограниченностью! Это делало и делает нас теми, кто мы есть, делает людьми! Но вселенское могущество, вечная жизнь! Как вы посмели сделать это с людьми?! С нами?! Вы не имели права даже пробовать вступать на этот путь…
Нильсен начал медленно багроветь. Вместе с ним столь же медленно, нехорошо и как-то зловеще побагровел и восточный склон неба. Ван-Суси торопливо взял вечного спорщика за плечо, отвёл в сторону. Видимо, они о чём-то поговорили — неведомым, быстрым способом.
— Я не стану сейчас дискутировать об очевидном для нас положении вещей, — сказал, утихомириваясь, Нильсен. — Скажу просто: всякое действие, меняющее судьбу мира, — это прыжок к свободе. Нельзя хотеть или не хотеть прыгать; нельзя любить выдуманную необходимость, ограничивающую свободу действия, но однажды уже успешно преодолённую. Это так же противоестественно, как умирающему любить смерть, как рабу любить кандалы и плётку. Хочешь ты или не хочешь — ты должен идти дальше, туда, где никто ещё не бывал… Нет, мы имели и имеем право — вступить на этот, именно на этот путь. Мы уже вступили на него, и остановиться, свернуть с него назад мы просто не сможем. Это убьёт нас. Мы прыгнули; пора и вам сделать тот же самый прыжок к свободе.
— Но как его сделать? — спросил кто-то из собравшихся, и сотни людей нестройно подхватили этот вопрос.
— Да очень просто, — ответил Нильсен, поворачиваясь лицом к объективам видеоустройств, передававшим его изображение всей планете. — Мы уже подготовили для этого всё необходимое — всё, кроме, разумеется, будущего устройства нашего общества, разумная организация которого потребует всеобщих, личных и коллективных усилий. От вас требуется только желание участвовать в делах Вселенной как равные, как часть цивилизации, которая, собственно, сама по себе Вселенной и является. А дальше всё очень просто. Во-первых, не надо быть либеральными демократами. Во-вторых, пусть каждый из вас сейчас закроет глаза, протянет вперёд правую руку и возьмёт в неё стоящий перед ним подстаканник для чая… — Нильсен! — негодующе вскричал Ван-Суси. — Вы не сделаете этого!
Я понимаю, что вы копили обиду веками, но я вам всё-таки не позволю так обращаться с целым народом!
— Ну, нет уж, коллега, придётся вам на сей раз перетерпеть, — ехидно усмехнулся Нильсен. — Сперва они двадцать лет ели мне мозг своими вечными человеческими ценностями. Потом я тринадцать с половиной миллиардов лет работал без отпусков и выходных на их — именно на их — будущее всеохватное могущество. Имею я право напоследок, перед тем, как они снова возьмутся учить меня жизни и снова устанавливать свою власть надо мной, хоть немного позабавить себя в награду за все мои труды?!
И растерявшемуся Ван-Суси пришлось всё-таки согласиться на трюк с подстаканником.
Медноволосый пластический инженер со стройными ногами бегуньи — она была прекрасна в этот момент. Рука Глаши была отведена в сторону жестом призыва и обещания, грудь волновалась под мягким маревом теклонового платья, серые очи сияли гордой уверенностью.
Орест взял ладонь подруги и прижал к выступающим надбровным дугам, крупному шишковатому носу, провел по узкому волосатому лбу. На его красных глазах выступили слезинки.
— Спасибо тебе. Пойдем в башню, там сегодня брачные танцы медуз.
Нежно переплетя пальцы, они воспарили к висячему звездному мосту: неандерталец Орестабанго-Туминдакве-Джиндаги-Сей и кроманьонка Глэдис Йоралла Данкен.
***
Через неделю директор фонда, проделав все тот же путь, появился в машинном зале. Пожилой полный мужчина с надменным взглядом потомственного миллиардера шагнул внутрь, не удостоив инженеров даже приветствием.
— Система готова? — спросил он.
— Да, — ответил профессор, все так же сидевший за столом, — она перед вами.
— Я могу просто задать вопрос, на обычном английском?
— Да, только постарайтесь сформулировать его как можно более точно и однозначно, — сухо ответил профессор.
— А ответ?
— Оно оснащено синтезатором речи и способно излагать свои мысли на естественных языках.
— Хорошо, я попробую. Итак, вопрос: какие действия необходимо предпринять, чтобы возобновить рост семи крупнейших экономик мира без дальнейшего снижения прибылей и капитализации по меньшей мере у 90 % из двух сотен крупнейших транснациональных корпораций?
— Думаю, вопрос годится, — согласился профессор, — можете задать его.
— Куда говорить?
— Это неважно. Микрофоны по всему залу. Оно слышит все, что здесь говорят.
— Машина... — начал он и повторил вопрос.
Ответом ему была тишина.
— Оно думает? — спросил директор.
— Вероятно.
— А что у вас на экране?
— Диагностическая информация.
— По ней можно узнать его... мысли?
— Нет, это лишь обобщенные параметры. Можно увидеть, какие участки сети работают, — как на томограмме человеческого мозга, но не более.
— Но оно
***
Заседание совета директоров фонда «Свободное общество» проходило бурно.
— Прошла уже неделя! — бушевал директор. —
***
На этот раз представитель фонда появился в машинном зале в сопровождении нескольких сотрудников службы безопасности, включая начальника.
— Ответа нет? — первым делом спросил он.
— Нет, — сухо ответил профессор, который, как и раньше, сидел за столом в своем кресле. Экраны перед ним показывали всё те же ряды цифр и сложнейшие переплетения сети.