— Далеко еще? — спросила она, пересекая деревянный мостик через ручей и взбираясь по склону.
— Правее, — пропыхтел он.
Нест свернула к рукаву реки, следуя линии деревьев. Она неохотно посмотрела в сторону чащи, как всегда это делала, когда бывала здесь, вспоминая происшествия пятилетней давности. Иногда она совершенно отчетливо видела всех: отца, Джона Росса и мэнтрога. А иногда — даже Духа.
— Тебе не попадалось никаких следов? — спросила она, тут же пожалев о своих словах.
Пик понял, о ком она спрашивает.
— Ничего. С тех самых пор — ничего.
С тех пор, как ей пошел восемнадцатый год — два года назад, закончила она про себя. Тогда они последний раз видели Духа. После стольких лет, прожитых рядом, казалось невероятным, что он мог уйти. Отец создал этого гигантского волка-призрака при помощи черной магии для защиты ее, дочери, до дня своего возвращения. Дух хорошо заботился о девочке, пока она не выросла. Все время, что она работала с Пиком над сохранением баланса магии и спасала детей, похищаемых пожирателями, Дух охранял ее. Но Ба изменила истинную цель Духа при помощи собственной магии, и когда отец Нест вернулся за дочерью, Дух уничтожил его.
Она снова и снова видела эту картину между деревьев. Ночь охватила чащу, санный спуск и склоны парка. Фейерверк Четвертого июля с адским грохотом взрывался яркими красками. Белый дуб, в котором был заточен мэнтрог, разлетелся в щепки, сам же мэнтрог обратился в прах. Джон Росс лежал бездыханный на земле, раненый и измученный. Нест видела отца, который приближался с протянутой к ней рукой, произнося успокаивающие слова. «Ты принадлежишь мне. Ты моя кровь. Моя жизнь…»
И Дух, вылетевший из темноты, словно поезд из туннеля…
Ей было четырнадцать, когда она узнала правду об отце. И о своей семье. И о себе. Дух и после оставался ее защитником: тень в парке несколько последних лет показывалась очень редко, но всегда — если пожиратели подбирались слишком близко. Он стал менее материальным, чем прежде, словно состоял из света и темноты. Но вряд ли такое возможно.
А незадолго до ее восемнадцатого дня рождения Дух стал бледным и эфирным, а потом и вовсе исчез. Это произошло быстро. Вот тут он находился, как всегда массивный, с ощетинившейся шерстью, с тигровыми полосами на морде, а потом вдруг стал исчезать. Словно призрак — кем, в сущности, он и был.
В последний раз, когда она его видела, девушка шла парком на закате, и Дух неожиданно возник из тени. Он был уже почти невидимым, она едва различила его. Нест остановилась, а он подошел прямо к ней, и она ощутила под рукой плотную шерсть. Девушка удивленно моргнула, не ожидая подобного контакта, а когда отвернулась, он уже исчез.
И с тех пор она его больше не видела. И Пик тоже. Прошло уже почти полтора года.
— Куда он ушел, как ты думаешь? — спросила она.
Пик пожал плечами.
— Не могу сказать.
— Он исчез до конца, разве нет?
— Похоже на то.
— Так, может, он полностью исчерпал себя?
— Может быть.
— Да вот только ты всегда утверждал, будто магия не может себя исчерпать, она — как энергия: просто трансформируется. Значит, и Дух трансформировался, но во что?
— Кошмар, Нест!
— А ты не заметил в парке никаких изменений?
Лесовик подергал себя за бороду.
— Нет, никаких.
— И куда же он тогда ушел?
Пик обернулся к ней.
— Знаешь что? Если бы ты хоть немного помогала мне, то смогла бы сама найти ответ на вопрос. Вместо того, чтобы надоедать мне! А теперь спускайся и следуй к берегу реки. И перестань раздражать меня!
Она повиновалась, все еще размышляя о тайне Духа: может быть, раз она стала взрослой, то Дух уже выполнил свою задачу и вернулся к той форме, которую занимал до своего сотворения в качестве ее защитника? Да, пожалуй.
Но сомнения не исчезли.
Она достигла берега реки и остановилась. Перед ней простирался рукав: вода поднималась почти до уровня железной дороги, по которой грузовые поезда мчались из Чикаго на запад. У воды шуршали густые заросли камыша и тростника, а небольшая бухточка была вдоль берега покрыта пленкой и усыпана мусором. Вода была почти неподвижной, так как река здесь почти прекращала бег.
Нест посмотрела на Пика.
— И что теперь?
Он махнул рукой вправо.
Нест повернулась и нос к носу столкнулась с бродяжкой. Она нечасто видела их в своей жизни, да и то — буквально считанные секунды, но этого, вернее, эту узнала мгновенно. Она стояла в десятке ярдов от Нест и казалась эфемерной в неярком осеннем свете. Почти невесомая одежда; шелковистые волосы свисали спутанными прядями. Ее едва не уносило ветром. Черты лица бродяжки были детскими и измученными. Девочка. Бездонные глаза, окруженные синевой, ротик — словно бутон розы. Кожа по цвету и структуре напоминала пергамент. Может быть, она убежала из дома и несколько дней не ела, а может, все еще испытывает ужас от пережитого. Взгляд у нее был именно такой. Но бродяжки не такие. Они не могут быть детьми. Они даже не люди.
— Ты Нест Фримарк? — спросила она детским, тихим голоском.
— Да, — отвечала Нест, рискнув бросить быстрый взгляд на Пика. Лесовик что было сил нахмурил лоб и сгорбился у нее на плече в боевой позе. До Нест вдруг дошло: да он же пытается защитить!
— Меня зовут Ариэль, — сказала бродяжка. — У меня к тебе послание от Госпожи.
В горле у Нест мгновенно пересохло. Она знала, кто такая Госпожа. Госпожа — Голос Слова.
— Меня прислали рассказать тебе о Джоне Россе, — продолжала Ариэль.
Ну конечно. Джон Росс. Она уже думала о нем раньше, утром — впервые за долгое время. И снова представила его себе — загадочного и могущественного, состоящего из света и тьмы, покинувшего Хоупуэлл пять лет назад после уничтожения ее отца. Он ушел из жизни Нест. Может быть, ей подсознательно хотелось вернуть его. Может быть, именно поэтому упоминание о нем показалось таким неуместным.
— Джон Росс, — повторила девушка, как будто делая воспоминания более очевидными.
Ариэль стояла неподвижно на границе света и тени — словно бабочка, приколотая булавкой. Когда она заговорила, голос звучал высоко и как будто музыкально: в нем слышался шелест ветра в листве.
— Он лишен милости, — промолвила бродяжка, и глаза Нест утонули в ее темных бездонных очах. — Слушай, я расскажу тебе, что с ним произошло.
Глава 4
Как и все события его жизни — с тех пор, как он стал Рыцарем Слова — отлучение Джона Росса началось во сне.
Его сны всегда были о будущем — о мрачном и ужасном грядущем, в котором равновесие магии сдвигалось так сильно, что цивилизация оказывалась на грани исчезновения. Пустота брала верх над Словом, добро страдало в вечной битве со злом, а человечество превращалось в жалкую тень по сравнению с прежним. Люди опускались до уровня охотников и дичи, причем охотниками руководили демоны, а пожиратели вели их за собой. Дичь же сбивалась в кучи, укрываясь за городскими стенами, устраивая заставы посреди обращенного в руины ландшафта. Прежде люди и их жертвы состояли из одной и той же плоти и крови, но их изменили разные моральные нормы, которых они придерживались, и твердые жизненные принципы. Это длилось больше десятилетия, и в конце правительства изгнали, нации погибли, армии распались на куски, а люди во всем мире обратились в дикарей — какими они не были даже до Рождества Христова.
Сны, присылаемые Джону Россу, содержали в себе цель. Миссия Рыцаря Слова как раз и заключалась в изменении хода истории. Сны являлись напоминанием о будущем, которое не преминет прийти, если ничего не изменить. Сны, способные выявить основные события, которые Рыцарю следует изменить после пробуждения. Из них Джон Росс постоянно что-то узнавал. Они показывали, что произойдет, и обычно вскоре — в течение ближайших месяцев. И всегда подстрекателями выступали люди, которых демоны, служившие Пустоте, сбивали с пути истинного. И люди совершали чудовищные злодеяния, которые неминуемо должны были изменить всю картину мира.
Но даже в снах Рыцаря Слова имелся лимит информации, и Джон Росс обнаружил это в Сан-Собеле.
В своем сне он путешествовал по кошмарному ландшафту разрушаемой цивилизации по пути в вооруженный лагерь в Сан-Франциско. Он приехал из Чикаго, где такой же лагерь был разгромлен демонами и прежде-людьми, и он пытался спасти город, но у него ничего не вышло, зато он отыскал еще один слабенький огонек надежды. Люди умирали тысячами, их тысячами загоняли в клетки рабов — трудиться и размножаться. Он явился в Сан-Франциско, чтобы предотвратить грядущие события, зная, что новая армия уже выступила в путь, собираясь захватить крепость у залива и лишить человечество очередной зацепки. Напрасно он умолял ответственных за оборону, ему никто не доверял, подозревая неизвестно в чем, хотя он знал, что жителей ждет нескончаемый кошмар. Снова и снова он призывал их быть осторожными. И тогда город был бы спасен. Но что толку в его попытках перед растущей силой Пустоты? Судьба крепостей оказалась предрешена еще до того, как Джон стал Рыцарем Слова. И его провал был вписан в скрижали истории. Пытаясь выкорчевать семена ненависти, он лишь продлевал страдания. Но Росс все равно продолжал попытки, ибо ничего иного не оставалось.
Действие сна начиналось в городке Сан-Собел, к юго-западу от заповедника Мишн-Пик, что возле Сан-Франциско. Еще один городок, еще одна россыпь пустых магазинов и домов. Вымощенные бетоном, покрытые грязью клочки, дворы и парки, заросшие травой. Голая земля среди обломков домов и брошенных машин. Дикие собаки сбивались в стаи, бездомные кошки, словно тени, слонялись по жаре. Он проходил мимо разбитых окон и распахнутых дверей, похожих на невидящие глаза и безгласные рты. Крыши и стены обвалились, земля брала свое, поглощая развалины. Снова и снова он видел фигуры, крадущиеся за ним — бродяги в поисках пищи и убежища, беглецы из прошлого. Они не подходили к нему. Замечали в нем нечто пугающее: он не знал, что именно. Может быть, его взгляд или его черный посох, покрытый рунами — источник его могущества. Он шагал к центру бульвара; темное пророчество Слова начало сбываться. Его больная нога исцелилась, потому что провал миссии привел пророчество в исполнение, и теперь никто не подойдет к нему. Он может помочь, но люди шарахаются от него, как от анафемы. Таков последний всплеск иронии бытия.
В Сан-Собеле никто не приблизился к нему. Он видел их — бродяг, прячущихся в тени, скитающихся от одного логовища к другому; но они не подошли ближе. Джон в одиночестве прошел через разрушенный город, не сводя глаз с горизонта. Его ум был сосредоточен на миссии, и тут он неожиданно чуть не столкнулся с какой-то женщиной. Она не видела Джона. Вообще не сознавала его присутствия. Стояла себе среди зарослей и смотрела туда, где раньше была школа. Название школы все еще читалось, выгравированное на арке над входом. «Подготовительная академия Сан-Собела». Женщина слегка наклонилась, сложив руки и не сводя глаз с надписи. Когда он оказался рядом, то услышал негромкие звуки, слетавшие с ее уст. Женщина была оборванной, измученной, волосы свисали грязными прядями, не ела она, видимо, уже давно. Лицо и руки покрыты язвами, в которых он распознал признаки одной из новых болезней, от которых люди, не получая лечения, быстро умирали.
Он тихо заговорил с ней; она не ответила. Он снова заговорил, погромче. Женщина не обернулась.
Когда наконец он коснулся ее, она не повернулась, но заговорила. Как будто включили магнитофон. Голос был монотонным, однообразным, а история — совершенно очевидной. Она обращалась, не заботясь, слышат ли ее, давая выход накопившимся чувствам. Джон выслушал, но его присутствие послужило лишь спусковым крючком для речи.
— Это был мой младшенький, — сказала она. — Мой мальчик, Тедди. Шесть лет ему было.
Еще год назад водили его в детский сад, а теперь он закончил первый класс. Такой милый. Светленький, с голубыми глазами, всегда улыбался. Как только входил в класс, все сразу озарялось светом. Я так его любила. Берт и я — мы оба работали, деньги имелись, но все-таки отправить его сюда оказалось нелегко. Но школа и вправду хорошая, а мы хотели для него самого лучшего. Он был талантлив. Мог стать кем угодно, если бы выжил.
В школе учился еще один мальчик, чуток постарше, Аарон Пилкингтон. Его отец был очень успешным, преуспевающим. И какие-то люди решили похитить Аарона, чтобы отец заплатил выкуп. Идиоты, но достаточно сообразительные: знали, как организовать похищение. Попробовали украсть его прямо из школы. Явились туда и попытались украсть. В День дурака, первого апреля, представляете? Даже не знаю, поняли они это или нет. Как бы то ни было, они пришли и попытались похитить ребенка. Но не смогли найти. Не были уверены, в каком классе он находится и кто его учитель. У них была фотография; они решили, что этого достаточно. Но они ошиблись.
Дети на фотографиях часто похожи друг на друга. Вот они и не смогли его вычислить. Кто-то из персонала школы позвонил в полицию, и когда послышалась сирена, эти люди взяли в заложники учительницу вместе с классом, потому что сами были напуганы и не знали, как быть.
В этом классе и учился мой сын.
Полиция пыталась заставить похитителей освободить учительницу и ребят. Но те не согласились с предложенными условиями, а полиция не согласилась с их условиями, и вся задумка пошла прахом. Похитители впали в отчаяние. Один из них все спрашивал кого-то, кого с ними не было: что нам делать, что нам делать? Они застрелили учительницу. Полиция решила больше не ждать, ведь дети в опасности. А похитители вывели учеников в аудиторию, где велись переговоры, и затеяли с ними игру. Всех ребят усадили в два ряда лицом к кафедре. Когда полиция ворвалась туда, они начали стрелять. Просто… открыли огонь. Во все стороны. Дети…
Она не смотрела на него, пока говорила. Совершенно не замечала его присутствия. Недоступная, затерявшаяся в прошлом, в том ужасе, который нет-нет да и выплескивался между слов. Она не сводила глаз со здания школы.
— Это случилось здесь, — сообщила она, и тон ее голоса не изменился — такой же пустой, механический. — Я в тот день была помощницей по классу. В конце каникул собирались праздновать один день рождения. Когда началась стрельба, я попыталась добраться до сына. И ничего не вышло… Его звали Тедди. Теодор, но мы звали его Тедди, потому что он был просто маленьким мальчиком. Тедди…
Она умолкла, вперив взгляд в развалины школы, потом повернулась и пошла прочь по разбитому тротуару. Казалось, она знает, куда идет, но Джону не была ясна ее цель. Он понаблюдал за ней еще немного, потом посмотрел на школу.
Он как будто слышал выстрелы и детские крики. Вот и весь сон.
Проснувшись, он сразу понял, что делать. Женщина сказала, что один из похитителей разговаривал с кем-то, кого там не было. Джон знал по опыту: это был демон, создание, которого нельзя увидеть. Именно демон организовал захват, чтобы разорвать связи в обществе, украсть чувство безопасности у жителей Сан-Собела, разрушить веру в то, что все неприятности, происходящие в мире, минуют их тихую обитель. Как только семена сомнения и страха будут посеяны, станет легче подорвать основу человеческого поведения и разумность, сдерживающую животное начало людей.
Стоял конец зимы, и оставалось уже мало времени, когда он отправился в Калифорнию. Достиг Сан-Собела за неделю с небольшим перед первым апреля, будучи уверен, что у него достаточно времени для предотвращения трагедии. Его больше не посещали сны о захвате детей, но в этом не было ничего необычного. Обычно сны приходят лишь единожды, и ему приходится действовать, исходя из увиденного. Иногда он не знает, ни где произойдут события, ни когда. На этот раз все гораздо проще: и то, и другое известно. Демон уже должен был приступить к своей работе, но Россу с самого начала службы Слову приходилось выступать против демонов, так что его это не пугало. Демоны — сильные и хитрые противники, безжалостные в своей ненависти к людям и стремлении видеть человечество порабощенным, но с Россом им не сравниться. Гораздо больше неприятностей доставляли человеческие слабости и странности, которые демоны использовали в качестве инструментов.