– Поразительно, – прошептал Конан Дойл, и его румяное лицо побледнело. – Совершенно поразительно!
Было видно: такая реакция одновременно польстила Холмсу и удивила его. Ведь сэр Артур, вопреки ожиданиям, не рассмеялся снова и не заявил, что методы моего друга – сущие пустяки.
– А то, что разгадать загадку вам не удалось, очевидно: иначе зачем бы вы явились ко мне? – закончил свое выступление Холмс.
Сэр Артур пошатнулся. Я бросился его поддержать и усадил в кресло. Не ожидал, что человек такой комплекции может проявить слабость! Он был в шоковом состоянии. К счастью, именно в эту минуту миссис Хадсон вошла с подносом. Чашка крепкого горячего чая, сдобренного бренди из серванта, заметно приободрила гостя.
– Должен попросить извинения, – сказал он. – Сегодня утром я впервые в жизни столкнулся со столь странными явлениями. Да, мистер Холмс, вы угадали – от переживаний я сделался несколько рассеянным. А сразу после этого имел удовольствие увидеть в деле ваши сверхъестественные таланты…
Он сделал большой глоток чая. Я налил еще и не пожалел бренди. Сэр Артур пил, подставляя лицо горячему душистому пару. Румянец понемногу возвращался.
– Сверхъестественные таланты? – Мой друг хмыкнул. – Безусловно, очень развитые. Пожалуй, даже выдающиеся. Однако ничего сверхъестественного в них нет.
– Если Джон не сказал вам, кто я, и вы не узнали меня в лицо, остается одно – вы прочитали, как меня зовут, в моих мыслях! – отвечал Конан Дойл.
– Как вас зовут, я прочитал на рукояти вашей трости, – сухо ответил Холмс. – Гравировка там разборчивая.
Еще в конце мая в газетах появилось множество статей о загадочной порче посевов на полях: пшеница полегла огромными ровными кругами, которые пересекали прямые линии и углы – будто какой-то циклон решил преподать простым смертным урок небесной геометрии. Этим явлениям часто сопутствовало странное свечение в небе, хотя погода стояла ясная. Даже если считать, что то были молнии, они сверкали без грома! На поля не выпадал ни дождь, ни град, и списать порчу посевов на непогоду не получалось. Тем более что осадки не оставляют после себя идеальные геометрические фигуры.
Странные чертежи пытались объяснить самыми разными обстоятельствами – от смерчей до геомагнитных возмущений. Однако виновника так и не нашли. Рисунки на посевах стали сенсацией года. Газетчики прозвали их «полевыми теоремами», тем самым расписавшись в непонимании основ современной науки вообще и теории Максвелла в частности.
Холмс вырезал и хранил статьи, тщательно копировал чертежи. Он подозревал, что, если бы рисунки возникали под воздействием природных сил, сравнение выявило бы некую закономерность.
Однажды утром, зайдя в гостиную, я обнаружил там Холмса, заваленного измятой бумагой. В воздухе висел густой едкий дым, а персидская туфля, в которой мой друг хранил табак, валялась перевернутая у камина среди последних табачных крошек.
– Ватсон, вот он! – Холмс помахал в воздухе чертежом. – Я уверен, что это основной рисунок, из которого выводятся все остальные полевые теоремы!
Брат Шерлока Майкрофт не оставил от его выкладок камня на камне и отчитал за то, что тот не сумел доказать несколько лемм, связанных с этой задачей. Раздосадованный элементарной – по собственным меркам – ошибкой, Холмс, казалось, утратил интерес к полевым теоремам. Однако из разговора с сэром Артуром стало ясно, что мой друг никогда о них не забывал.
Мы с Холмсом быстро собрались, отправились с Конан Дойлом на вокзал и сели в поезд до Андершоу – его имения близ деревни Хиндхед в графстве Суррей.
– Расскажите мне, сэр Артур, – попросил Холмс, когда поезд устремился сквозь леса и поля, окрашенные в зеленое с золотом, как всегда в конце лета, – почему вы принимаете участие в этом расследовании?
Я испугался, что мой друг обижен: о теоремах заговорили в мае, уже близилось время сбора урожая, а к единственному в мире сыщику-консультанту обратились только сейчас.
– Дело в том, что от этого явления больше всего пострадали мои арендаторы, – ответил сэр Артур, немного оправившийся от потрясения. – Конечно, полевые теоремы очень интересны, но посевы действительно портятся. А я чувствую себя ответственным за случившееся. Нельзя же допустить, чтобы из-за моих опрометчивых действий люди теряли средства к существованию!
– Значит, вам кажется, что целью вандализма являетесь вы? – спросил я.
Конан Дойл неоднократно участвовал в расследованиях, как правило, на стороне подозреваемого, которого считал невиновным. Собственно, этим же занимался и Холмс – с той лишь разницей, что если расследования моего друга завершались судом, тот был исключительно справедливым. Поэтому неудивительно, если кто-нибудь из тех, кому сэр Артур не сумел помочь, не проявил должной благодарности и так выразил свое недовольство.
– Вандализм? – сказал сэр Артур. – Нет, это куда значительнее и сложнее. Несомненно, те, кто налаживает со мной связь, находятся по ту сторону…
– Чего? – спросил я. – Границы? Не проще ли отправить письмо по почте?
Конан Дойл, нервный и напряженный, подался ко мне.
– Нет, не границы. По ту сторону… жизни и смерти.
Холмс рассмеялся. Я украдкой вздохнул. Мой друг – человек необычайно умный и воспитанный, но иногда пренебрегает приличиями. При выборе между истиной и вежливостью Холмс неизменно предпочитает истину.
– Вы полагаете, – спросил он у сэра Артура, – что полевые теоремы вызваны вмешательством духа? Помятая пшеница – деревенский эквивалент эктоплазмы и столоверчения?!
В голосе Холмса явно слышалась издевка, однако сэр Артур выслушал его спокойно: с тех пор как он обратился к спиритизму, ему приходилось сталкиваться с неверием бесчисленное множество раз.
– Разумеется, – сказал он, и в его глазах вспыхнула надежда. – Наши близкие, оказавшиеся по ту сторону рубежа, жаждут общения. А лучший способ привлечь внимание – предложить нам доселе недоступные знания, которые невозможно получить в научной лаборатории. Мы могли бы побеседовать с духом самого Ньютона!
– Не знал, что ваше семейство в родстве с сэром Исааком, – заметил Холмс.
– На подобное родство я не претендовал. – Сэр Артур с достоинством выпрямился.
Холмсу дозволялось высмеивать его веру и убеждения, однако честь семьи была превыше всего.
– Нет-нет! – поспешно вмешался я. – Об этом речь не идет!
Оставалось лишь надеяться, что Холмс сдержится и не укажет на очевидную ошибочность моего высказывания. Холмс косо глянул на Конан Дойла из-под полуопущенных век и промолчал.
– Известно, что с людьми контактируют духи из самых разных времен и мест, а не только родственники, – продолжал я. – Как было бы поразительно, если бы Исаак Ньютон вернулся к нам после двух веков бестелесного мысленного существования!
– Поразительно – еще мягко сказано, – пробормотал Холмс. Он не сводил глаз с сэра Артура. – Доктор Конан Дойл, – проговорил он, – если вы полагаете, будто это курьезное явление вызвано потусторонним вмешательством, почему обратились ко мне с просьбой о расследовании?
– Потому, мистер Холмс, что если и вам не удастся обнаружить какую-либо материальную причину, останется одно объяснение – сверхъестественное. Ведь исключив все невозможное, мы увидим пусть невероятную, но правду! Вы поможете мне доказать мою правоту.
– Ясно, – сказал Холмс. – Вы обратились ко мне, чтобы я исключил причины еще менее вероятные, чем манифестации духов, и… потерпел неудачу.
– Я бы не стал так к этому относиться, – сказал сэр Артур.
Путешествие продолжилось в слегка напряженном молчании. Конан Дойл погрузился в беспокойную дремоту. Холмс смотрел на проносившийся мимо пейзаж, и было видно, что в его жилистом теле бурлят нерастраченные силы. Казалось, что мы ехали до станции Хиндхед целую вечность. Я разбудил сэра Артура – он ахнул и воскликнул:
– Мама!
Затем опомнился, искренне попросил прощения и пояснил:
– Я видел сон. Мне явилась моя дорогая покойная родительница. Она убеждена, что мы на верном пути!
Холмс воздержался от комментария.
Нас ждал экипаж сэра Артура, запряженный парой холеных гнедых.
– Автомобиль не заводится, сэр, – сказал кучер. – Мы послали в Лондон за механиком.
– Хорошо, Джеймс, – ответил Дойл.
Пока мы садились в экипаж, он сокрушенно качал головой.
– Когда я купил автомобиль, мотор был на удивление надежным. Однако в последнее время машина чаще ломается, чем ездит.
Это замечание вызвало интерес у Холмса.
– И давно это началось? Постарайтесь вспомнить точно.
– Без малого два месяца назад, – ответил сэр Артур.
– Именно тогда, когда появились первые теоремы, – задумчиво проговорил Холмс.
Конан Дойл засмеялся:
– Неужели вы считаете, что духи станут ломать авто, чтобы наладить со мной связь?
– Нет, сэр Артур. Я не считаю, что духи станут ломать авто, чтобы наладить с вами связь.
– Простое совпадение.
– Я не верю в совпадения.
Холмс хотел увидеть теоремы своими глазами, как только мы окажемся в Андершоу, однако уже стемнело. Напряжение долгого насыщенного дня начало сказываться на сэре Артуре. Он пообещал, что мы поднимемся до зари и окажемся на поле арендатора, как только первые лучи солнца коснутся капелек ночной росы.
Так и поступили.
Газетные описания полевых теорем не отражали масштаб этих рисунков. Мы стояли на склоне над полем, чтобы оценить причиненный посевам ущерб. Мерно колышущуюся ниву пересекали три широкие тропы, создавая три идеально ровные концентрические окружности. Они были дополнены касательной прямой, двумя радиусами и хордой. Я волей-неволей был вынужден признать, что этот чертеж напоминал доказательство какой-то потусторонней геометрической теоремы.
– Рисунки появляются лишь на пшеничных полях, – сказал сэр Артур. – Только на самых важных посевах. Ни овес, ни кукуруза не пострадали.
Холмс в ответ промычал что-то неразборчивое.
Мы спустились с холма, и он направился в поле. Дойл смотрел ему вслед.
– Джон, – обратился он ко мне, – смирится ли ваш друг, если ему не удастся найти никакого рационального объяснения?
– Сэр Артур, мой друг преданно служит истине, – отвечал я. – Он не обрадуется неудаче, однако признает ее и не станет выдвигать предположения без доказательств.
– Тогда мне не о чем тревожиться. – Дойл расплылся в широкой улыбке истинного англичанина.
Холмс вышел на полосу примятой зеленой пшеницы, пересекавшую чертеж, и изучил полегшие и уцелевшие колосья по кромкам. Он что-то бормотал, посмеивался и хмыкал; звуки распространялись по полю, как круги по воде. Холмс измерил и ширину самих троп, и размеры нетронутых участков, и углы между прямыми и окружностями.
Солнце поднималось на безоблачное небо; день обещал быть жарким.
– Чувствуете? – тихо проговорил сэр Артур. – Ощущаете остаточную энергию сил, которые здесь побывали? – Он раскинул руки, будто прижимаясь к невидимой стене.
Я и в самом деле что-то почувствовал – хотя трудно сказать, была то энергия, которую излучали невообразимые сущности, или безмолвная мощь земли летним днем.
Мы с сэром Артуром ждали, пока Холмс завершит свои изыскания. Вдруг к нам подошел человек средних лет в грубых башмаках.
– Здравствуйте, Роберт! – сказал Конан Дойл.
– Доброго утречка, сэр Артур, – отозвался тот.
– Ватсон, это Роберт Холдер, один из моих арендаторов.
Рабочая одежда мужчины была поношенной, в пятнах пота. Я подумал, что ему следовало быть опрятнее, раз он пришел к своему арендодателю.
Дойл обратился к Роберту:
– Мистер Холмс и доктор Ватсон прибыли, чтобы помочь нам разгадать эту загадку.
– Мистер Холмс?! – воскликнул арендатор.
Он посмотрел в поле, где расхаживал Холмс, время от времени останавливаясь и что-то бормоча.
– А вы доктор Ватсон? – Оказавшись в обществе знаменитости, Роберт заговорил на тон выше. – Надо же, сэр! Рад с вами познакомиться! Мы всей семьей читаем ваши рассказы по вечерам. Детишки даже буквы выучили, пока сидели у меня на коленях и слушали!
– Э-э… благодарю вас, – проговорил я в некотором замешательстве.
Для фермера Роберт был довольно речист, но я едва ли заподозрил бы в нем любителя чтения. Кроме того, полагаю, что опасности, пережитые Холмсом, описаны у меня слишком живо для впечатлительных детей. Однако я не счел себя вправе давать Роберту советы о воспитании его отпрысков. Тем более в присутствии арендодателя.
– Ну как, нашли злодеев? – спросил Роберт. – Тех, что потоптали мое лучшее пшеничное поле!
Холмс вернулся к нам очень хмурый. Судя по всему, он даже не заметил появление арендатора.
– Бессмысленно, – сказал Холмс. – Совершенно бессмысленно! Вот здесь стоял художник, который зарисовал чертеж. – Он вскинул руку к клочку вытоптанной земли, покрытой белой пылью. – А там побывал фотограф с треногой и магниевой вспышкой. Везде, где могли остаться улики, потопталось не меньше полудюжины газетчиков и столько же полицейских! – Он не замедлил объяснить, чем следы газетчиков отличаются от следов полицейских. – А когда со следующим поездом сюда прибудет толпа зевак, несомненно…
– Я могу не пускать их, – сказал сэр Артур.
– Улики все равно уже уничтожены. Я мог бы догадаться, но догадка – полдела, нужны доказательства.
Холмс посмотрел на поле так сердито, будто оно нарочно заманило к себе незваных гостей, чтобы запутать написанную на нем историю.
– Как жаль, что я не попал сюда раньше… – тихо проговорил мой друг и резко повернулся к Роберту.
Оказывается, он сразу понял, кто перед ним – для этого не пришлось даже рассматривать арендатора.
– Вы видели огни в небе, – сказал Холмс. – Опишите.
– Вы мистер Холмс?
Я покраснел при мысли, что простой фермер уважает приличия куда больше, чем мой друг.
– Разумеется. Итак, огни.
– Ночь была ясная. Ни дождя, ни ветра, только легкий туман. Вдруг раздался непонятный гул – как от музыкального инструмента, но я такой музыки в жизни не слыхал. И жуткий… Прямо мороз по коже. Младшенький наш разревелся даже. Я вышел во двор…
– Вам не было страшно?
– Было. Еще как! Из Лондона волшебный народ разбежался, но здесь он живет – в наших сердцах.
– Вы ученый-фольклорист, – без всякого выражения произнес Холмс.
– Я знаю наши семейные легенды. Старинные. О волшебном народе…
– Феи и эльфы! – воскликнул сэр Артур. – Они существуют, я видел фотоснимки!
– Волшебный народ, – повторил Роберт. Было непонятно, соглашается он с сэром Артуром или нет. – Те, кто населял эти земли до нас.
– Так вот, огни… – нетерпеливо повторил Холмс.
– Поначалу я заметил лишь свечение на фоне тумана. Потом кольцо огней, не похожих на свечи. Они мерцали, причем ярко, как газовые фонари в городе. Разноцветные. И очень красивые!
– Вроде гнилушек? – спросил Холмс.
– Нет, сэр. Гнилушки бывают только на болотах, в полях – нет. И они светятся тускло. Кольцо вертелось, и мне показалось…
Он умолк.
– Говорите, говорите!
– Вы решите, что у меня ум за разум зашел…
– Если и решу, то промолчу.
Роберт замялся:
– Мне показалось, что нечто большое и плотное плывет в воздухе, как лодка по воде.
– Летучий пароход? – уточнил я.
– Аэроплан, – предположил сэр Артур. – Хотя я не слышал, чтобы в наших краях водились авиаторы.
– Скорее, как рыбачья лодка, – уточнил Роберт. – Бокастая такая.
– Вы слышали звук мотора? – допытывался Холмс. – Может, рокот, жужжание, напоминающее шум автомобиля?
– Нет, только музыку.
– Не знал, что призраки способны рокотать, как автомобили, – заметил Дойл.
– А потом? – настаивал Холмс. – Куда полетел этот предмет и как себя вел?
– Взмыл в воздух, и я видел звезды над ним, а в гуще звезд – Марс, красный и яркий. – Роберт задумался, помолчал и продолжил: – Огни стали еще ярче, затем вспыхнуло пламя, и они исчезли. Я ощутил жар, почуял запах серы и даже решил поначалу, что ослеп!