— Тогда просто иди и убивай всякого, у кого магический потенциал выше среднего!!! — закричала на него Влада. — Верши судьбы мира… Инквизитор! — она бросила ему в лицо это последнее слово, и миг спустя уже шла прочь через травяное море…
Серег Серый Инквизитор не обернулся ей вслед; только еще сильнее надвинул капюшон на глаза. Никто не видел, что он скривился и зажмурился, как от жестокой боли, а глаза его влажны от слез — и вот уже соленые капли чертят дорожки на сером плаще…
…Ключ от счастья… Боже, как давно он потерян!..
Кангасск откинул полог своей палатки, оглядел творящийся в ней кавардак, вздохнул и ступил внутрь. Испуганный голодный дракончик со всех лап бросился к нему и забрался по штанине, как ящерица: маленький огнедел так ослаб от голода, что летать уже не мог. Он ластился к хозяину, лизал ему руки, жалобно пищал. У Кана что-то в душе дрогнуло при виде этого несчастного существа, и он ласково погладил зажигалку, даже напел что-то успокаивающее.
В рюкзаке нашлись сушеные фрукты, так что дракончик скоро наелся и уснул. Пару фиников прихватил и Кангасск. Некоторое время он задумчиво жевал их и размышлял, за чем, собственно, пришел.
Что взять? Вещи все, которые нужны, — на нем… Меч? В дом друга с мечом тащиться?.. Хотя, пожалуй, поймут и даже одобрят: воины ведь.
Дракона взять, конечно. Один он тут с голоду погибнет. И с тоски… И еще он темноты боится, когда нет рядом теплого уютного кармана, где можно укрыться…
…Тут взгляд Кангасска пал на серый фолиант «Размышлений о природе магии»…
…И шел он обратно к дому Брианов с мечом за поясом, драконом-зажигалкой на плече и легендарной книгой под мышкой. Некоторые Охотники оборачивались и долго провожали его взглядом…
— …Ух ты! — в изумлении всплеснул руками Флавус. — Это она? Она, настоящая?.. — он осторожно открыл фолиант и перевернул несколько страниц. — Да, это полный том, — сказал он с уверенностью. — Всю жизнь мечтал на него взглянуть. Простым Охотникам дают читать только избранные страницы, а самое главное остается в секрете… Как ты думаешь, Серег не будет против, если я почитаю… — усомнился Флавус. — Нет, пожалуй, будет, — и с сожалением закрыл серую книгу.
— Я ему не скажу, — заверил Кангасск. — А за книгу мы с тобой засядем до вечера. Надо найти двоедушника.
— Нам? — Флавус удивленно поднял бровь. — Ты думаешь, мы можем что-то сделать?
— Меня мучает смутное предчувствие, что это не простой двоедушник, — Кан в раздумьи трепал харуспекс, но предчувствие ускользало, точно живая рыба, и не было никакой возможности поймать ее за хвост. — Скажи, Ивен ведь проверяли, верно?
— В первую очередь. Охотники ночью ходили по домам и искали тех, кого нельзя разбудить. В Ивене таких не обнаружено. Значит, двоедушника остается искать где-то рядом… возможно, даже в Косселе или Девалле… или…
— Не торопись… — остановил Кангасск разошедшегося Охотника. — Давай сядем почитаем…
Они действительно до вечера засели за серый фолиант. Флавус норовил перелистать его весь, но Кангасск настаивал на том, чтобы сосредоточить все внимание на записях о двоедушниках. Сам он понимал в них не так много, как хотелось бы, потому просил Охотника объяснять каждую главу «человечьим языком».
…О демонах-витряниках известно было крайне мало. Какие-то крохи наблюдений и догадок. Но инструкция по обнаружению и обезвреживанию, написанная мелким почерком Серега, гласила четко:
1. оцепить все подозрительные районы
2. отметить на карте места нападений и локализовать центр
3. провести в центре масштабную проверку населения. Главный признак — невозможность разбудить человека ночью. Особое внимание обращать на пожилых людей…
— Хм, а почему на пожилых людей? — спросил у Флавуса Кангасск.
— Если человек, будь он даже с небольшим магическим потенциалом, всю жизнь не тратил свою магию, то к концу жизни даже у него появится амбасса. В общем, витряник предпочтет тех, кто старше.
— Понял… — кивнул Кангасск. — Влада говорила, в Дэнке устроили самосуд… Старика убили, который крепко спал по ночам.
— Бедолага погиб зря… — вздохнул Флавус. — Дикари…
…4. обнаруженного носителя гуманно уничтожить. Уничтожение проводить при свете дня в присутствии боевой единицы элитных Охотников, при задействованном магическом щите…
Затем они отвлеклись на ужин. Тем временем на Ивен потихоньку спустился вечер. В предчувствии очередного нападения, никакие умные мысли в голову не шли, хотя друзья и пытались о чем-то рассуждать, сидя у камина. Но, видимо, чувства всех жителей деревни передавались и им: душу трепала тревога, и какая-то безнадега камнем лежала на сердце. В преддверии ночи даже слово «витряник» замирало на устах. Обоим вдруг остро вспомнился ветер, не колышущий ни травинки…
Хмуро пожелав друг другу спокойной ночи, Кангасск и Флавус разбрелись по разным комнатам. Дом-крепость затих, огни погасли. Отчетливо стали слышны звуки улицы. То и дело под окном проходили патрули Охотников, и отсветы поднятых над головами Лихтов играли на витражных стеклах окна.
Всеми забытым, одиноким и несчастным почувствовал себя Кан-Гасси. Он лежал на боку, смотрел в переливающееся лунным светом месяца и охотничьих Лихтов окно и страстно желал деться куда-нибудь или совершить уже что-нибудь, что положило бы конец происходящему.
Сон к нему не шел. Предчувствие мучило. Мысли не давали спокойно сомкнуть веки.
Кто ты такой, Кангасск, и каково твое место в Омнисе? — вдруг подумал он о себе. И не нашелся с ответом.
Устав ворочаться и гнать тревогу прочь, Кан вспомнил старика Осаро. Тот учил его…
…Малая Площадь сонного дневного Арен-кастеля. Высокий, иссушенный ветрами Странник по имени Осаро и тринадцатилетний паренек — юный Кангасск стоят друг напротив друга в боевой стойке, подняв деревянные мечи. Странник спокоен. Гасси, запыхавшийся, мокрый, хватает ртом горячий пыльный воздух. Волосы его серы от пыли. На скуле расплылся свежий синяк.
Взгляды Странника и его случайного ученика встречаются…
— Какая же дребедень у тебя в голове! — укоризненно говорит Осаро. — Стыд за то, кто ты есть. Беспокойство, что не успеешь отразить следующую атаку. Влюбленность в надменную жестокую девчонку по имени Дэллина. Обида на нее и на себя… Сколько всего намешано… Гнев. Страх. Неуверенность. Фантазии… Ты не здесь. Не со мной на площади: ты весь в себе, в своих мыслях…
Гасси тяжело вздыхает и опускает меч. Ему плохо, дневная жара душит его, пот заливает глаза. Слова учителя заставляют опустить руки. Он уже не боец…
— Опустоши свой ум, ученик мой, — говорит Странник, и парнишка, изумленный глубиной и силой его голоса, поднимает глаза и расправляет плечи. — Не думай ни о чем.
— …Я не могу… — отвечает ему через некоторое время Гасси. — Мысли лезут, как бы я их ни гнал…
— А ты не гони их. Пусть текут сквозь тебя, как поток, но не увлекают тебя за собой…
Тишина. Ученик молчит, смотрит не на учителя, а куда-то мимо. Дыхание его восстанавливается, и вот он уже не хватает ртом воздух, а спокойно дышит носом. Только синяк расплылся на всю щеку… адреналин после боя уже отошел, и он теперь сильно болит…
И вдруг глаза паренька загораются восторгом, и Гасси улыбается сквозь боль: «Я понял…»
И вновь, как тогда, в детстве, Кангасск поднялся над бешеным потоком собственных мыслей и наконец-то успокоился и вздохнул с облегчением. Этот покой сродни тому, который почувствуешь, летя над миром, занятым своими тревогами и заботами, глядя на него с высоты, а с высоты он прекрасен…
Удивительно ли то, что озарение приходит именно в такие минуты?..
…Флавус не спал. Засветив Лихт, он, с давешнего разрешения Кангасска с упоением, замешанным на беспокойстве, читал то, что молодому Охотнику, едва закончившему первый курс, читать вовсе не положено. И не мог оторваться от секретных листов, хотя уже не раз и не два убеждал себя сделать это.
Он всецело погрузился в неузнаваемо новую для него историю первых амбасиатов, когда раздался стук в дверь…
Охотник побледнел, сердце у него упало. Первой мыслью было спрятать серый том, хотя бы под одеяло или за шкаф, но Флавус быстро осознал, что, если за ним пришли элитные Охотники, то прятать от них что-либо — себе дороже. В конце концов, с разрешения Ученика миродержцев он все это читал. И не крал он серой книги. Так что, как ни крути, он не виновен.
Флавус положил фолиант на ночной столик и пошел открывать, спокойный и ко всему готовый. Но за дверью оказался всего лишь Кангасск, с Лихтом в руке и драконом-зажикалкой на сгибе локтя: тот стал неожиданно верной зверюгой и оставаться один в комнате не пожелал.
— Прости, что разбудил, — извинился Кангасск.
— Я не спал, — сказал Флавус, пропуская его в комнату и закрывая дверь.
— Я тоже… — Кангасск замялся. Подтянул стул, присел. — Поговорить надо…
Флавус без лишних слов подтянул второй стул и сел напротив. Теперь их разделял только ночной столик с лежащим на нем серым фолиантом. Кангасск положил свой Лихт рядом с ним, и буквы на обложке засияли лунным серебром. Дракона он к книге на всякий случай не подпустил.
— Ты говорил, — начал Кангасск, — что у пожилых в любом случае скапливается амбасса. Значит, это и есть то, что нужно двоедушнику?
— Да, — кивнул Флавус. — Но это моя чисто амбасиатская точка зрения. Как иначе объяснить все эти туманные записи о «неподвижных слоях магии» и «особой магической сфере»?.. Это амбасса — несомненно. Перерожденная магия, и свойства у нее иные. Она не движется.
— Я так и понял, — Кан кивнул и продолжил: — Скажи, из всего Ивена, если окрестные деревни не брать в расчет, предпочел бы двоедушник вашу семью?
— Да, но нас уже проверяли… среди нас нет…
— Всех? — перебил его Ученик миродержцев, и в его голосе Флавусу почудились суровые нотки Серега.
— Н-нет… — замотал головой Охотник. — Детей… детей не проверяют… считается, что они не успевают накопить амбассу… — и только сказав это он понял, к чему клонит Кангасск… И понял, что своими словами приговорил Сильвию к смерти… — Да будь ты хоть сам миродержец, я тебе не позволю! — грозно сказал Флавус. — Ты не скажешь им! — и поднялся, сжав кулаки.
Он бы бросился на того, кого еще минуту назад считал другом, если бы тот сейчас сделал хоть одно движение. Но Кангасск сидел спокойно, сложив руки на колени, и честно смотрел ему в глаза; он все еще находился над потоком, и взирал на все свои мысли и чувства, словно с неба. И гнев Флавуса постепенно улегся: все-таки Охотничья выучка начала вступать в силу… Он тяжело опустился на стул и закрыл ладонями лицо.
— Я пойду проверю… — сказал он в последней надежде. — Это невыносимо… Пойду попробую ее разбудить…
Кангасску показалось, что Флавус отсутствовал очень долго. Тем временем за окном прозвучала тревога, забегали Охотники в серых капюшонах, и огни в соседних окнах стали загораться один за другим. Страшно было подумать, что бы случилось, если б кто-нибудь из этих людей узнал, что здесь, в двух шагах от них, кроется причина всех бед… самосуд, как над стариком в Дэнке… или хуже, потому что могло случиться так, что за Сильвию обнажили бы мечи брат, мать и отец, и сам дом-крепость сыграл бы свою жуткую роль… Конечно, мог еще вернуться Флавус, сказать, что все в порядке, но в это не верилось. И действительно…
— Она не просыпается… — сказал он… и заплакал…
Страшно было смотреть, как плачет парень. А Флавус плакал так горько… Его всего трясло.
Кангасск поднялся, встал рядом и просто молча обнял друга одной рукой за плечи. Он хотел бы его успокоить, да не знал, как. Потому взял на себя тяжесть подумать, что же делать дальше. Не хотелось ему верить, что все потеряно.
Флавус справился, довольно быстро он взял себя в руки. А вскоре восстановил дыхание и нашел в себе силы говорить:
— Тебе харуспекс подсказал это? — спросил он с горечью.
— Не знаю, — виновато пожал плечами Кангасск. — Наверное, нет. Просто все встало на свои места. Я все ломал голову, почему витряник пощадил тебя. И вдруг подумал: а что если человечья душа нашла в себе силы побороться с ним? Хоть на единый миг. И решил: верно, это человек, который очень тебя любит…
При этих словах Флавус чуть на расплакался снова, но только сжал кулаки и глубоко вздохнул.
— Думаю, Сильвия давно боролась с ним, каждую ночь, сама не понимая того, — продолжал Кангасск. — Быть может, этим и объясняется ее странная болезнь, которую не вылечить ничем… Но я не догадался бы, не знай я об амбасиатах…
— Знаешь, Кангасск… — вдруг решительно, вскинув голову, сказал Флавус. — Прости, что я разозлился на тебя. Это было глупо. Я спасибо тебе должен сказать, что ты пришел ко мне, а не к миродержцам с этой новостью. Хотя… — сник он, — какая разница… все едино: «обнаруженного носителя гуманно уничтожить»…
— Нет, — упрямо возразил Кангасск. — Этого я не позволю. Мы что-нибудь придумаем, Флавус. Только думать надо быстро, пока на вашу семью не вышла инквизиция. Первый раз они это прошляпили, но во второй раз так не будет. Я уже догадался, так не ровен час, кто-нибудь из них тоже догадается. У нас на счету каждый день.
— Никто в Ивене не знает, что мы амбасиаты, — заверил его Флавус. — Никто, кроме тебя.
— Вы здесь на виду, как белые вороны. Если вы такие же амбасиаты, как мой отец, то ваша тайна выдает сама себя…
Над Ивеном висел магический щит. Из сотен окон люди с тревогой следили за периметром. А Флавус с Кангасском держали военный совет. По сути дела, теперь они шли против воли миродержцев, ставили под угрозу человеческие жизни, откладывая обнаружение двоедушника, но как они могли поступить иначе?..
— Я знаю простенькие заклинания по изгнанию демонов, но это же смешно… — возражал Флавус. — Даже когда против двоедушника стояли оба миродержца и долбили по нему самой суровой боевой магией, он и там успел посмеяться над ними напоследок: носитель-то умер…
— Всего двоедушников было пять, — рассуждал Кангасск, — но, как рассказывала мне Влада, изгонять демона пытались лишь дважды. Значит, перепробовали явно не все. И нам теми же путями идти не стоит, надо придумать что-нибудь другое, чего не было раньше.
— Можно научить ее использовать магию… тогда… — Флавус не договорил. — Нет, у нее амбассы такое море, что, даже приведи мы часть в движение, витряник просто нырнет глубже…
— Да и времени это займет…
— Да уж…
Тишина. Идеи кончились…
— Мы с тобой, как легендарные охотники на морского змея, — горько усмехнулся Кангасск. — Они ловили его по всему морю Кармасан, а он только смеялся над ними. А когда надоело смеяться, подстерег и погубил… В море змей был свободен, а глупые люди только скользили на корабле по поверхности…
— Да, я помню эту сказку… — вторил Кану Флавус. — Змей был убит на суше. Там люди были свободны, а он…
— Флавус… — прервал его Кангасск. — Кажется, я понял… Какой же я дурак… Надо вылить море, опустошить его, лишить демона среды жизни. Если бы Сильвия стала пуста так же, как я был вчера пуст… Как называется заклинание… Серег применил на мне что-то, когда ставил донором.