— Бывало, но в тот раз они получили не очень хорошие отметки за послушание.
— Может быть, и так, — улыбнулась Гвен, — но Корона рухнула бы без их вмешательства.
Род постоял неподвижно.
— Я послежу за их безопасностью, — заверил хозяина Фесс, — хотя должен признать, что допуск бывает небольшим.
Род смотрел на удаляющихся детей. Ему было страшно, но он знал, что Гвен права.
— Ну, хорошо. Вы, дети, идите за скарабеями, а мы проследим за созданием камней.
Корделия облегченно засмеялась.
— Хорошо, папа!
— Но держитесь вместе!
— Само собой!
— Я не выпущу их из виду, — пообещал Магнус.
— Доверюсь тебе, — Род посмотрел на Фесса. — Ты уверен, что проследишь за их безопасностью?
— Конечно, Род.
Корделия выглядела разочарованной, но Грегори воскликнул:
— Как хорошо! Фесс пойдет с нами! Джеффри тоже повеселел.
— Ну, ладно, — Род отвернулся. — Вы пойдете нижней дорогой, мы верхней, — он умудрился даже улыбнуться и помахать рукой. — Осторожней там!
— Не сомневайся, папа!
— Удачи, мама!
— Да пребудет с вами бог!
— Бог… — только и успел пробормотать Джеффри, как весь ушел в преследование добычи.
Род вздохнул и отвернулся.
— Надеюсь, мы приняли правильное решение.
— Будь уверен, супруг, — Гвен сжала ему руку. — А если что-нибудь случится, мы сразу окажемся рядом с ними.
У самых их ног с пушечным выстрелом раскололся камень, осколки полетели во все стороны.
— Пойдем за северным осколком, — предложила Гвен.
Род кивнул, и они зашагали вслед за камнем.
Глава седьмая
Топая за скарабеями, Магнус поинтересовался у сестры:
— Теперь я понимаю, что музыка зачаровала детей, но как она могла овладеть тобой?
— И не поймешь, пока сам не начнешь танцевать, — Корделия содрогнулась. — Не спрашивай, брат, но когда начинаешь двигаться в такт музыке, кажется, что по-другому жить просто невозможно.
— Это неправильно — так бессмысленно использовать свое тело, — с отвращением сказал Джеффри. — Нужно всегда двигаться с целью, руководствуясь разумом и тренировкой, а не дергаться без всякого толку под какие-то ритмы.
— Ужасно видеть, как такие маленькие дети становятся жертвами, — Магнусу пришлось крепче сжать рукой кинжал, чтобы она не дрожала. — Могу понять, когда попытаются одурманить человека моего возраста, хотя и это плохо. Но детей!
— Ага, семнадцатилетний дедушка, — саркастически пропела Корделия. В конце концов она почти с него ростом.
А Грегори только сказал:
— Как простая музыка может так подчинять себе?
— А как она может становиться все громче и громче? — спросил Джеффри. — Можно согласиться, что она заставляет тело двигаться, потому что мои собственные конечности отвечают на ее ритм, словно удары сердца…
— Удары сердца! У тебя есть сердце?
— Надеюсь, иначе я был бы мертв, — Джеффри нахмурился. — В чем дело, маленький брат?
— Твое тело привыкло все делать в ритме сердца! Разве ты не измеряешь силу своих чувств по его биениям? Если музыка совпадает с твоим пульсом, конечности просто должны будут реагировать!
— Отличная мысль, брат, — согласился Магнус. — Но ритм музыки не мой сердечный ритм, если, конечно, случайно у моего сердца не слишком странный ритм.
— Так бывает, когда мимо проходит хорошенькая девчонка, — лукаво заметила Корделия.
Магнус мрачно взглянул на сестру, но Грегори невозмутимо продолжил:
— Но поэтому твои конечности и движутся в такт музыке. Твое тело отвечает на внешний ритм, приспосабливается к нему.
— Грегори, возможно, прав, — медленно подтвердил догадку Фесс. — У тела есть свои природные ритмы, и ритм сердцебиения только один из них. И, как заметил Джеффри, когда музыка становится слишком громкой, такой, что ее нельзя больше игнорировать, тело стремится подстроиться под нее.
— Думаю, ни один врач не поддержит это утверждение, — пробормотал Магнус.
— Несомненно, но я не врач, — заметил Фесс. — И должен подчеркнуть, Магнус, что идея, которую мы сейчас обсуждаем, — только предположение; она даже еще не настольно научно оснащена, чтобы называться гипотезой.
— Но что делает музыку такой громкой? — спросил Джеффри.
— Как что? Конечно, взрослые, брат, — объяснила Корделия. — Когда они набросали в одно место множество камней, музыка стала громче!
— Это объяснило бы громкость музыки на том поле, — возразил Джеффри, — но не объясняет, почему вокруг нас музыка тоже становится все громче и громче.
Корделия остановилась и осмотрелась.
— И правда, она усилилась! Я слышу ее повсюду! Почему я не замечала этого раньше, Фесс?
Робот начал было отвечать, но голос его заглушил неожиданный крик с луга. Спереди донеслось «Хо!», потом «Ха!», и голоса подростков все повторяли и повторяли: «Хо! Ха! Хо! Ха!» И потом в том же ритме послышалось девичье пение:
Я искала любовь, и любовь искала меня,
И нашла под этим деревом.
Прикосновение, и поцелуй, и мягкая ласка
Научили меня сладкому принуждению любви.
Долгие шепоты, сладкие любовные стоны.
Слова о том, что я никогда больше не буду одна.
Губы к губам и сердце к сердцу,
Они хотят встретиться, чтобы никогда не расставаться!
— Что это за песня? — спросил Джеффри, вытаращив глаза.
Корделия наморщила нос.
— Фу! Она плохая! Разве любовь — это только соприкосновение тел?
— Но кто это поет? — спросил Магнус, нахмурившись.
Из-за поворота тропы появилась целая цепочка тринадцати- и четырнадцатилетних подростков, держащихся за руки. Ноги их притоптывали в ритме танца, тела и головы раскачивались в такт музыке.
Гэллоугласы пораженно уставились на процессию.
— Кто это? — тихо спросил Джеффри.
Цепочка юношей и девушек приблизилась, окружила их отряд, и Гэллоугласы почувствовали, что их мягко отделяют друг от друга.
— Идем, ты не должен стоять, — со смехом щебетала хорошенькая девушка. — Ты должен танцевать или падать!
— Правда? — спросил Магнус.
— Я не хочу танцевать! — рявкнул Джеффри.
— Тогда отойди, — легко ответил ему неуклюжий подросток. — Но что с тобой? Почему ты не хочешь танцевать?
— А что с тобой? Почему ты хочешь?
Но парень словно не услышал его: он повернулся и посмотрел в глаза девушке за ним.
— Что это за музыка, которая так командует вашими ногами? — спросил его Джеффри, пытаясь не отстать.
— Как что? Это наша музыка! — ответила соседняя девушка. — Она играет только для нашего возраста!
— Ты не можешь управлять своими ногами?
— Зачем? — девушка рассмеялась. — Мне нравится то, что они делают.
— Сопротивляйся, — посоветовала Корделия. — Ты должна быть хозяйкой себя самой.
Девушка посмотрела на нее, как на какое-то чудище.
— Что ты за девчонка, если не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь вел?
— Я принадлежу только себе! Я девушка, а не рабыня! Разве ты не понимаешь, что эти песни лишают тебя самостоятельности?
— Нет! Как это возможно? — возразила другая девушка, тоже со смехом. — Это всего лишь развлечение!
— Кто тебе это сказал? — яростно спросила Корделия.
— Да ведь сами камни кричат об этом!
— Их биение удивительно! — добавила третья девушка, сверкая глазами. — Оно отражается в крови! От него поет все тело!
Глаза Корделии расширились от ужаса.
— Ты ведь не веришь их подлой лжи?
Первая девушка сердито посмотрела на нее.
— Какая это ложь?
— В них не ложь, а правда! — вставила еще одна девушка, дальше по цепочке, — чуть выше остальных, полногрудая и очень красивая. Девушка улыбнулась Магнусу и опустила ресницы. — Разве ты не слышишь, как это прекрасно? Любовь!
Очарованные глаза Магнуса какое-то время не отрывались от нее, но он все-таки набрался сил для ответа:
— Эти слова не о любви, а о горячей необузданной плотской страсти.
— Какая разница? — удивленно спросила девушка. Потом снова улыбнулась, наклонилась вперед, губы ее словно стали еще полнее, она приблизила лицо к Магнусу. — Почему ты не танцуешь? Разве наше общество тебе не нравится?
— Нет, — еле-еле сумел ответить Магнус, хотя и знал, что говорит неправду.
Она тоже знала это.
— Меня зовут Лалайна. Не хочешь потанцевать со мной?
— То, что ты делаешь, неправильно, — однако ноги Магнуса сами собой стали ступать в ритм с ее шагами, и он никак не мог оторвать взгляд от ее лица.
— Чего тут неправильного? — спросила Лалайна. — Мы молоды, у нас возраст радости. И если мы сейчас не получим удовольствия, то когда же?
— Танцуй, — приказал юноша за ним, — или отходи в сторону! Потому что мы поднимаем ветви своим пением, а ты пригибаешь их к земле!
— Неужели ты не умеешь танцевать? — насмехался другой юноша, почти что возраста Магнуса.
— Ты не станешь нашим другом, если не пройдешь с нами под небом, — с улыбкой объявил третий.
Лалайна плавно скользнула вбок, проведя губами по губам Магнуса. Он остановился, словно его ударило электричеством, и все танцующие остановились вместе с ним. Команда плясунов с улыбками смотрела на него, сдерживая дыхание, настороженная…
И тут Корделия возмущенно завопила:
— Эти девки! Эти злобные грязные Лилит! Неужели они утащат тебя за собой?
— Конечно, — подтвердила высокая девушка, — от всего сердца.
— И тела, — Лалайна заглянула в глаза Магнусу.
— Он не будет танцевать с вами! — в ужасе вскричал Джеффри.
— Он в нерешительности, — Грегори вырвался из рук какой-то девушки и нырнул к старшему брату. — Магнус! Проснись! Они зачаровывают тебя, окутывают заклинанием!
— Это не заклинание, — возразил один из юношей. — Это всего лишь развлечение.
— Ты бессердечный негодяй! — бушевала Корделия. — По-твоему, женщина — это только игрушка?
— Не верь им! — внушал Магнусу Грегори. — Они хотят околдовать тебя, втянуть тебя в свой водоворот топанья и раскачивания, в котором сами с головой по грязли!
— Отступись от них, — уговаривал с другой стороны приплясывающий юноша. — Ты не поверишь, какое это удовольствие, какое необыкновенное ощущение!
— Держись! — Грегори схватил старшего брата за руку. — Ты человек с разумом, а не безмозглая марионетка!
— Музыка велика, музыка — это все! — возразил другой юноша. — Покорись ей, пусть она перекатится через тебя! Потом найди руку другого, прикасайся к ней, гладь ее!
— Ты же умеешь отличать хорошее от плохого! — настаивал Грегори. — Ты сам мне об этом часто говорил! Плохо, говорил ты, позволять другому думать за тебя! Но насколько хуже, когда музыка лишает тебя рассудка?
— Это так, — лицо Магнуса затвердело. С огромными усилиями он закрыл глаза, покачал головой и отвернулся от Лалайны. — Я по-прежнему принадлежу себе.
— Тогда ты не наш! — выкрикнул неуклюжий юноша. — Убирайся! Прочь отсюда!
— Ты говоришь, что мы только игрушки? — насмешливо спросила девушка, чуть старше Корделии. — А чего нам еще желать? Ты ревнуешь, потому что с тобой никто не играет!
— То, что есть у меня, принадлежит только мне! — горячо ответила Корделия. — Что? Ты хочешь отдаться мальчишкам, которые видят в тебе только игрушку?
Все танцующие возмущенно ахнули. Затем лица девушек застыли, и они шагнули вперед.
— Какой у тебя грязный рот! — крикнул самый младший мальчик в адрес Грегори. — Мы должны тебя остановить! — и он набрал полную горсть грязи.
— Отойди! — Джеффри сердито встал перед младшим братом. — Не трогай его!
— Тогда мы погребем тебя! — воскликнул неуклюжий юноша, и несколько человек с криками подскочили к Джеффри.
— И ты слишком разговорилась! — бросила Лалайна Корделии. — Получай, девчонка!
Магнус встал перед братьями, схватил двоих подскочивших подростков и бросил их на неуклюжего юношу, в то время как Джеффри расправился с третьим напавшим ударом слева и быстрым крюком справа.
— Пока я здесь, вы не тронете моих братьев! — выпалил Магнус.
— Тогда мы тебя уложим! — закричал неуклюжий. — Хватайте его, парни!
С громкими криками они набросились на Магнуса.
С такими же криками девушки напали на Корделию.
— Отталкивайте их! — приказал Магнус, схватил братьев за руки, а Грегори подхватил за руку Корделию. Лица их окаменели от напряжения, воздух перед ними засветился, свора юношей и девушек с волчьим воем набросилась на них…
…и ударилась о невидимую стену. Плясуны отскочили, с криками удивления и страха попадали на землю — а Лалайна закричала:
— Они колдуны!
— Пора сматывать удочки, — выдохнул Магнус сквозь туго сжатые губы. — Прочь отсюда, братья и сестра!
Слово пробежало по толпе, как вспышка пороха:
— Колдуны! Колдуны! Колдуны!
— Сожжем их! — завопил неуклюжий юноша, и толпа ответила ревом согласия.
Но Гэллоугласы уже исчезли за поворотом тропы, а кучка преследователей налетела на выросшего как из-под земли большого черного коня и посыпалась со стуком, как гвозди с колокольни. Разъяренные подростки отскочили и попытались обогнуть коня, а тот по мере сил мешал им, но все же нескольким каким-то образом удалось прорваться, и они снова понеслись за добычей, истошно выкрикивая проклятия.
— Надо лететь, — Магнус уже тяжело дышал.
— Нет места! — ответила Корделия со слезами на глазах. — Слишком много ветвей, они слишком низко!
Преследователи выскочили из-за поворота, увидели их и разразились дикими криками.
Но тут из кустарника на дорогу выпрыгнули широко распахнутые челюсти с яростным рыком, с красными глазами выше и острыми когтями ниже, и юнцы с паническими криками от неожиданности чуть не попадали.
— Бросай! — выкрикнула Корделия.
Братья на всем бегу затормозили, развернулись, только посмотрели на растерявшуюся толпу преследователей, и все палки по соседству поднялись с земли, завертелись и устремились на пустоголовых плясунов. Толпа дрогнула, через какой-то миг несколько особо слабонервных не устояли, а потом и все остальные повернули и с воплями ударились в бегство.
Магнус и Джеффри напряженно и недоверчиво следили за последними беглецами, но Корделия и Грегори со вздохом опустились на землю.
— Никогда больше не доверюсь толпе, — прохрипел Грегори.
— Клянусь, я тоже, — отозвался Джеффри. — Ты совершенно прав, младший.
Пес повернулся и подошел к ним, помахивая хвостом. Это был высокий поджарый зверь с длинными ушами, большими глазами и крупной пастью; однако невинные глаза теперь горели одним лишь дружелюбием. Собака села перед Джеффри, наклонила голову набок и пару раз гавкнула.
Вопреки себе третий Гэллоуглас заулыбался.
— Кто ты такой, так вовремя пришедший нам на помощь? — Магнус шагнул вперед, по-прежнему настороженно, и раскрыл свой мозг перед псом.
Собака снова залаяла, и оба мальчика прочли ее чувства.
— Мы ему сразу понравились, как только он нас увидел, — довольно сказал Грегори, широко улыбаясь. — Что? Хочешь быть моим другом?
Пес что-то пролаял и вильнул хвостом.
— Мама никогда не позволит, — предупредила Корделия.
— А будешь спать в конюшне? — спросил Магнус.
Пес кивнул, тяжело дыша и по-прежнему виляя хвостом.
— Там есть еще один жилец, — напомнил Грегори.
Как раз кстати из-за поворота вышел большой черный конь. Корделия встала.
— Они нападут снова, Фесс?
— Нет, — безапелляционно ответил конь. — И вообще, как только вы скрылись, они о вас как будто позабыли. Успокоившись за одну-две минуты, они снова принялись танцевать и пошли своим путем, и можно подумать, будто вы никогда им не встречались.
— Хвала Небу за это! — вздохнула Корделия. — Иногда такое музыкальное забвение бывает и полезно!
— Но как вы остановили их, дети? Надеюсь, вы не причинили непоправимого вреда…