Время в неволе тянулось ужасно медленно. Я не бычил, но и не позволял себя зачмырить. Несколько раз мне пришлось вступать в серьезные стычки. Дрался я умело и отчаянно, и тюремные задиры в какой-то момент поняли, что от меня лучше держаться подальше. В кодлы и семейки я не стремился. Общение с другими меня скорее утомляло, чем доставляло удовольствие. Единственным обстоятельством, причинявшим мне страдание, являлся вопрос: почему моя родная мать отказалась от общения со мной? Что со мной не так? Я вертел этот вопрос в голове и так, и сяк, однако не мог найти хоть сколько-нибудь приемлемого ответа. Не стоит, наверное, даже упоминать о том, что за все восемь лет мать не прислала мне ни одного письма, и ни разу не приезжала на свидание.
На истину походило разве только предположение о том, что мама боится моего уродства. Но сам я от него не страдал. Я видел, что творят в тюрьме с обладателями смазливых мордашек. Меня же обходили стороной. Во многом благодаря именно безобразному пятну у меня на лице.
Когда я вышел из тюрьмы, мне было двадцать два года. Я чувствовал себя глубоким стариком, прожившим не одну жизнь. На воле меня никто не ждал.
Я решил поехать в Москву. Деньги на первое время у меня имелись. Копеечная зэковская зарплата за восемь лет образовала более-менее приемлемую сумму. В столице я снял комнату у бабульки в Свиблово.
На зоне я закончил ПТУ, мог работать физически. Однако найти работу мне не удавалось. Меня не брали даже на самые паршивые, самые черные работы, куда без проблем устраивались все бывшие сидельцы. Кроме меня…
Деньги мои подходили к концу. Мне стало нечем платить за комнату, и я, побросав в сумку немногочисленные вещи, ушел от бабульки. Но идти мне было некуда.
Начиналась агония. Ночевал я на вокзалах, но часто ночи проходили без сна. Отсыпался я потом, в электричках. Иногда мне удавалось подработать на разгрузке вагонов. Платили там копейки, которых хватало только на слойки и пиво. Долго такая жизнь продолжаться не могла.
Не раз я задумывался о самоубийстве. И вот однажды — решился. На станции «Комсомольская» я встал у края платформы, будучи в твердом намерении прыгнуть на рельсы, когда приблизится поезд. Я гадал, который из двух рельсов — под напряжением. Мне хотелось упасть так, чтобы умереть от удара током еще до того, как мое тело разрежут на куски колеса. И тут кто-то тронул меня за плечо.
Я обернулся и от неожиданности вздрогнул. На меня смотрел некрасивый, немолодой человек. Но по-настоящему поразило меня то, что на лице у него тоже было пятно. И тоже на пол-лица. Правда, цвет пятна был не белым, а винно-красным.
- Не надо, — сказал этот человек. — Я знаю, что ты хочешь сделать. Остановись.
- Зачем?! — горько воскликнул я. — Какой смысл мне длить мое нелепое существование?
В туннеле сверкали огни поезда. Я шагнул в пустоту. И… не упал.
Человек с винным пятном удерживал меня несколько, показавшихся бесконечными, мгновений, а затем резко втянул на платформу.
- Не дури, пацан! — сказал он. — Я — такой же, как ты. Я тебя понимаю. Пойдем, выпьем. Мне кажется, нам есть, о чем поговорить.
Так я встретил Наставника.
Мы сели в убогой пивнушке неподалеку от железнодорожных путей Казанского вокзала.
- Я объясню тебе, почему ты страдаешь, — сказал мой будущий Наставник. — Ты пытаешься жить, как другие, вопреки своему предназначению.
- А какое, — горько смеялся я, — у меня может быть предназначение?
- Я расскажу, — ответил Наставник.
…На «Проспекте Мира» у меня начались вполне ожидаемые трудности. Если людей в сером в московской подземке — просто пруд пруди, то в оранжевом — попробуй еще найди.
Хотя…
Некоторое время я задумчиво смотрел на двух чернявых гастарбайтеров в оранжевых — да! — жилетках. Смотрел и колебался. С одной стороны, выход из положения найден. Но с другой, эти таджики (или, возможно, узбеки) — люди подневольные. У них, если разобраться, никакой свободы выбора. Они не могут бросить все и отправиться, не пойми зачем, на другой конец Москвы. Хотя… Условия их труда — невыносимы. Может кто-нибудь из них задумать побег?
Я уже почти решился. «Пусть, — подумал я, — будет вот тот, здоровый, курчавый…»
И вдруг я увидел, как в толпе пассажиров у лестницы перехода промелькнула еще одна фигура в оранжевом. Позабыв о гастарбайтерах, я метнулся следом.
Это была высокая девушка, брюнетка, в чистенькой, с заклепочками, оранжевой куртке и синих джинсах. Надо было идти на перехват. Времени на продумывание сценария не оставалось. Придется действовать по наитию.
Я сплюнул на ладонь вкусом оранжевой крысы и принялся лавировать в толпе. Догнать, вступить в контакт.
Девушка остановилась около красно-синей колонны в центре зала на радиальной станции. Она стояла, высматривая кого-то.
- Красавица, ты не меня ищешь? — спросил я, приближаясь к ней развязной походочкой.
- Ты еще кто такой? — Таким взглядом, как у нее, можно было бы испепелять.
- Тот, кто тебе нужен, — Я шагнул ближе, рукой с плевком прикоснулся к рукаву ее куртки.
- Исчезни. А то уебу. Я серьезно. Совсем охуели уроды. Быстро…
Я попятился. Дело было сделано. Теперь на «Комсомольскую».
На душе почему-то оставался неприятный осадок.
Комсомольская — Курская
Подлинного имени Наставника я не знал. Еще в тюрьме я научился не задавать лишних вопросов тем, кто сильнее меня. По словам Наставника выходило, что его звали Лукой. Вряд ли то же самое имя значилось в его паспорте. Если он у Наставника был…
Еще тогда, в убогой пивнушке на Казанском, Наставник поразил меня в самое сердце, углядев в пятне на моем лице «печать Сатаны». Но вскоре я понял, что это — не шутки.
- Также и ты когда-нибудь узнаешь своего ученика, — говорил мне Лука. — Но главное — даже не пятно. Главное, чтобы человеку нечего было терять.
Я не буду подробно рассказывать вам о том, чему меня учил Лука. Это займет слишком много места и времени. Да и вам такие знания совершенно ни к чему. Как совершенно справедливо говорится — меньше знаешь, крепче спишь.
Скажу лишь, что Наставник научил меня перемещаться под землей. Но не на метро. Вовсе нет. День за днем мы отправлялись на изматывающие, но и увлекательные подземные экскурсии. Тайными подземными тропами мы исходили всю Москву из конца в конец. Я познакомился с жуткими подземными жителями (о которых вам тоже знать совершенно ни к чему). В итоге я смог передвигаться под землей с той же легкостью, как и по верху.
Но и подземные прогулки оказались лишь малой частью моего многолетнего обучения. Я освоил ритуалы, в той же степени действенные, насколько и отвратительные. Я научился изготавливать Прорицательниц. Но даже и это было не самой сложной частью Гнусного Искусства служения Великому Господину.
Я научился распознавать посланцев Друга. Они могут быть как бесплотными, так и вполне осязаемыми. Не берусь даже предполагать, какой вариант хуже.
Один раз, в 2002 году, мы уже спасли Москву от Друга. Я не знаю, что именно должно было произойти. Ограничилось лишь несколькими взрывами да захватом заложников. Террористы не лгали, утверждая, что работают на Друга. Так оно, пожалуй, и было.
Уже на кольцевой «Комсомольской» в кармане джинсов зазвонил мой мобильный.
Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Мой номер известен очень немногим. И когда звонят эти самые немногие — хорошего не жди.
«Абонент Алиса», высветилось на простеньком дисплее.
- Спартак? Это я. Я недовольна.
Я поморщился. Любителям городского сафари не угодишь. А уж если попадется какая-нибудь стервозная бабенка, так хоть вешайся.
- Что случилось, Алиса?
- Я требую поменять дичь.
- Но ты же сама выбрала именно этого типа…
- Он плохой, отстойный, отвратительный. Но это ладно! Он скучный и вялый. На него неинтересно охотиться.
- Ладно, — вздохнул я. — Где мы встретимся? Я еду на «Комсомольскую».
- Отлично! Я как раз рядом… Через пять минут у Ярославского?
- Идет, — скривился я, нажимая «отбой».
Как бы в двух словах объяснить вам о чем идет речь? В общем, на станции «Курская» существует проход на тот свет. Кроме шуток. Пройдя через специальную дверь с соблюдением нужных несложных ритуалов, вы окажетесь там, куда попадете после смерти. Наставник, показав мне эту дверь, настоятельно не советовал туда соваться.
В 2005 году, когда Наставник умер, я решил хоть одним глазком посмотреть, куда он отправился. Там — тоже мир, не сильно отличающийся от нашего. Но погулять я так и не успел. Меня скрутили через пять минут после начала вылазки. Нет, меня не пытали и даже не угрожали. Мне объяснили все выгоды сотрудничества. Заключалось оно вот в чем — время от времени я должен переправлять туда и оттуда людей. Кого-то по делам, кого-то, как Алису, поохотиться. На так называемое городское сафари.
Что это такое? В нашем мире есть богатые детки, которые все время скучают, не зная, как развлечься. На том свете такие мажоры тоже есть. Охота на людей — модный тренд. Но в своем мире они рискуют нарваться на проблемы. А здесь — охоться не хочу.
Конечно, это стоит денег. И немалых. А как вы думаете — прислужникам Сатаны надо на что-то жить? На всякий случай, помимо денег, я выторговал на том свете ровно одно условие. Через портал в метро «Курская» должны были проходить люди исключительно в одежде синего цвета. Так, на всякий случай. Кажется, мою хитрость так и не разоблачили.
…Алиса, дитятко потустороннего миллионера, стояла около Ярославского. В нарушение всех правил на ней была ярко-красная куртка. Сердце мое вдруг взволнованно забилось. Я быстро плюнул на ладонь вкусом красной крысы. Конечно, нельзя так с туристами. Но ведь и случай — исключительный.
- Кого ты мне подсунул? — принялась она жаловаться. — Этот Федор — какой-то потрясающе тоскливый мудак! Он пошел на работу! Ты можешь себе это представить? Это пиздец!
- Алиса, не ругайся, — поморщился я. — Что поделаешь, таких тут большинство. Зато грех на душе какой красивый. Из-за него умерла девушка, чью внешность ты здесь приняла…
- В пизду! — завопила Алиса. — Он о ней и не помнит. Это тоскливое уёбище!
- Что ты хочешь? — спросил я, уже готовый отправить эту дурочку на заклание.
- Подстегни процесс! Сделай так, чтобы мне стало интересно его гонять.
- Хорошо, — вздохнул я. — Дай мне его телефон.
- Записывай.
Пока я нажимал кнопки, появился тот самый мудак по имени Федор. Я знал о нем многое. Я создавал его кошмары. Федор же об этом даже не подозревал. Увидев меня, он скривился.
Я же смотрел на его галстук. Модный, дизайнерский. Кристально красного цвета.
Бегло коснувшись края его рубашки, я, сияя, понесся к метро.
«Есть! — думал я. — Двух зайцев — одним ударом».
Теперь — на «Курскую». Я чуть было не забыл, что надо было кое-кого переправить.
Курская — Таганская
Мироздание имеет форму вертикальной трубы. Наш мир в центре. Выше — тот свет. Но есть и нижний мир. Когда-то все мы жили и умерли там. Вход на этот уровень — на станции «Киевская», если интересно. Где-то там обитает Великий Господин. Хотя, возможно, его резиденция — еще ниже нижнего мира. Также не стану отбрасывать и предположение о том, что существует мир и выше верхнего.
Полной информацией на эту тему я не располагаю, но простор для размышлений открыт. Может быть, в какой-то точке самый верхний уровень бытия смыкается с самым нижним. И получается этакий бублик. Хотя мироздание может быть прямым и бесконечным.
…Добравшись до «Курской» я направился в переход и, улучив момент, проскочил в незаметную металлическую дверцу.
Переходы из мира в мир нехорошо отражаются на здоровье. Самочувствие скверное, может и стошнить. Не стоит, оказавшись там, сбиваться с дороги. Вас никто не найдет.
Верхняя «Курская» представляет собой примерно такую же помойку, как и привычная. Разве только ментами там работают зомби. Отчего так — я не знаю, но догадываюсь, что без Великого Господина не обошлось.
Вскоре появился мой куратор. Его зовут Юрий. Это — страшный и могущественный человек с цепким взглядом и острым умом. А вот рядом с ним был…
Мне стоило большого труда не показать своего удивления.
Рядом с Юрием неловко переминался с ноги на ногу… Высоцкий. Возможно, самый настоящий. Темно-синий, с иголочки, костюм сидел на нем, как влитой.
Мы с Юрием обменялись рукопожатием.
- Этого вниз, — распорядился, кивая на Высоцкого, мой потустороний куратор. И вдруг, едва заметно растопырив пальцы, подал знак, который мы когда-то оговаривали. Он означал: «Вернешься еще за одним, чтобы первый не знал».
- Пошли, — сказал я Высоцкому, не забыв кивнуть Юрию.
Ладно, размышлять — не мое дело. Я толкнул неприметную дверцу и юркнул внутрь.
Меня одолевали некоторые сомнения. Я вовсе не хотел зла Высоцкому. Но на кону стояла судьба огромного города. Поэтому я сплюнул на ладонь вкусом синей крысы и легонько коснулся его локтя. Высоцкий ничего не заметил.
Путь назад казался более долгим, чем вперед. О том, почему так бывает, я никогда не задумывался. Бывает и бывает. Начнешь над этим думать — никогда и не закончишь.
Голова кружилась сильнее обычного, да еще и давило на уши.
Наконец, показалась дверь. И мы перешли на нашу сторону. Высоцкий (даже голос был один в один) никак не мог поверить, что все чисто, без кидалова. Лишь когда увидел местных мусоров, стал что-то понимать.
А на меня вдруг налетела крашеная блондинка в салатовой куртке.
- Привет! Товар с тобой? — спросила она.
Я видел ее первый раз в жизни. Но кивнул, не в силах поверить своей удаче. Вот она — еще одна жертва. Я быстро смочил ладонь вкусом салатовой крысы и хлопнул ее по плечу.
Уж везет, так везет. Осталось найти всего двух жертв. Но всякое везение когда-нибудь заканчивается. Наставник говорил, что, если везет слишком часто — это тревожный знак.
Я обернулся, посмотрел на мусоров. И похолодел.
Это были не люди. Благодаря Луке я умею различать прислужников Друга. У этих мусоров я отчетливо видел за спинами прозрачные крылья.
Что ж, следовало ожидать, что Друг тоже включится в игру.
Прислужники Друга — очень надменные создания. Они, должно быть, ожидали, что я застыну в священном ужасе. Но вместо того, чтобы вострепетать, я скользнул в дверь.
Закружилась голова. К горлу подступила тошнота.
Никогда не блюйте между мирами. Особенно, если обедали вы сырыми крысами. Ничего хорошего, можете поверить.
Таганская – Павелецкая
Я проблевался, и мне полегчало.
Какое-то время я еще продержусь в переходе. Можно, конечно, сквозануть на тот свет. Но ничего хорошего из этой идеи не выйдет. Во-первых, выпроводят обратно (а там это дело поставлено хорошо). Во-вторых, потеряю время. А ведь две крысы еще не задействованы. Я могу забыть их вкус. Вот, в чем дело… Я уже начинаю его забывать.
Мне везло. Прислужники Друга оказались неимоверно глупы и самонадеянны.
Пока я сплевывал вязкую слюну и пытался продумать план дальнейших действий, металлическая дверца открылась. В проеме показался один из Прислужников Друга. В серой милицейской форме. Здесь, между мирами, крылья за его спиной были видны отчетливо.
Я быстро достал из нагрудного кармана куртки нож. Но не тот тесак-свинокол, которым я сегодня утром вскрыл прорицательницу. Нет. Этот нож маленький, кнопочный. Почти игрушечный. Я прикрыл его ладонью и осторожно нажал кнопку.
И все равно щелчок получился слишком громким.
- Кто здесь? – гаркнул Прислужник, глядя прямо на меня, вжавшегося в стену.