Транс метался, как разъяренный бык на родео. Подхватив где-то с земли большой каменный крест, размахивая им, он старался задеть кого-нибудь из попрыгунчиков, перелетающих с памятника на памятник, с ограды на ограду перед самым его носом. Они бесстрашно сигали вокруг него, слепя его светом фонариков. Это напоминало какую-то веселую игру наподобие жмурок. Здесь было гоже интересно, но не так весело. Ведь каждый удар каменного креста мог запросто раздробить череп или другую кость любому из попрыгунчиков. Транс бил направо и налево, руша надгробные памятники, разбивая деревянные скамейки… громя все на своем пути. Но ловким попрыгунчикам удавалось уворачиваться от ударов смертоносного оружия. В свою очередь, оказавшись в удобном положении, они не упускали случай ткнуть разбушевавшегося Транса выдвижным острием своих шестов: кто – в грудь, кто – в спину. Но все эти уколы не причиняли Трансу никакого вреда.
– Его не убьешь! – покрывая грохот и шум боя, прокричал Амвросий. – Он уже мертвый! Заманивайте его в склеп!
Попрыгунчики постепенно стали смещать свой круг в сторону склепа, в котором чудь держала пленников. Вокруг склепа тем временем шла работа. Освещая его фонариками, другие попрыгунчики, не принимавшие участия в смертельной игре, что-то делали с корпусом склепа, должно быть, укрепляя его.
– Илья, ты позвонил моей маме? – вдруг услышал Илья чей-то голос. Он вздрогнул, резко повернул голову. Рядом с ним стоял небритый человек с припухшим лицом в больничной пижаме. – Тогда почему она не приходит? – продолжал он, не дождавшись от Ильи ответа. – Ведь я так люблю яблоки. Где мои яблоки?
Илья при свете луны смотрел в лицо незнакомца и никак не мог понять, что ему нужно. Но тут дикий, полный ужаса вопль отвлек его от соседа. Повернувшись на крик, Илья увидел летящего над кладбищем человека. Беспорядочно бултыхая в воздухе конечностями, он летел, запущенный в воздух могучими руками Транса. Видно, еще один попрыгунчик попался ему под горячую руку. Но этому повезло значительно больше. Шлепнувшись на землю между могилами, он, скуля, заполз за гранитный постамент и затих.
В это время попрыгунчики заманивали тупоумного Транса в склеп. Их слаженные, продуманные действия под предводительством Амвросия увенчались успехом. Транс оказался в ловушке. Дверь за ним захлопнули. Было слышно, как он бушевал гам, стуча в стены. Но скорее он разбился бы в лепешку, чем разрушил стены склепа – постройка была дореволюционная, а тогда умели строить. Склеп действительно был выстроен на удивление прочным, словно строители боялись, как бы покойники не разбежались по кладбищу. Дверь тут же заперли на засов, подперли бревном.
– Почему мама не принесла мне яблоки и сигареты, – вдруг раздалось рядом с Ильей. – Ума не приложу.
Илья совершенно позабыл о стоящем рядом с ним человеке и снова, вздрогнув, повернул к нему лицо.
– Чья мама? – спросил он, не понимая.
– Ну моя, моя мама. Ты ей позвонил или нет?
– Петр?! Господи, ты-то здесь откуда? – Только сейчас Илья признал человека из психиатрической клиники, который помог ему когда-то бежать. – Ведь ты в первой палате лежал. Бригадиром мечтал стать… – вслух вспоминал Илья. – Почему ты здесь?
– Эхе-хе-хе-хе-хе, меня Чукча-сволочь продал. Эти длинные пришли, меня взять хотели. Говорили, что меня кто-то выбрал. Ну Чукча и продал. Но Петра нельзя продать.
Сумасшедший из психушки был с виду совершенно спокоен, несмотря на грозившую ему совсем недавно смертельную опасность, чего нельзя было сказать об Илье, глядящем на человека безумными глазами. И если бы свежего человека, по случайности проходившего мимо, спросили: «Кто из этих людей несколько часов назад недорого куплен в дурдоме?» – то любой прохожий, не задумываясь, указал бы на Илью.
Все-таки чем-то их там таким лечат, что выглядят они значительно нормальнее нормальных.
– Мы победили, братья! Пусть враг рода человеческого знает, что Воины Господа стоят на защите Божьего закона.
Амвросий стоял у склепа, в котором продолжал бушевать Транс, в одной руке у него был меч, в другой – шест.
– Да славится имя Господа! – вдруг воскликнул Амвросий, потрясая в воздухе мечом. – Саркофаг в наших руках, братья!
Воины, стоявшие вокруг него, расступились, открывая саркофаг.
– Ура! – поддержало его несколько десятков голосов.
– Теперь мы истолчем его и положим конец страшным человеческим жертвоприношениям. Господь с нами, братья!!
– Ура! – снова подхватили они. Но радостные возгласы потихоньку улеглись, когда все увидели то, что лежало на саркофаге.
Десяток фонариков освещали поблескивавший от крови каменный саркофаг, на нем, раскинув руки, лежала девушка. Волосы ее рассыпались, голубые глаза бессмысленно и остекленело уставились в небо. Неподвижное лицо ее казалось прекрасным, из оголенной груди торчала рукоять ножа.
Это зрелище смерти ужаснуло многих – все молча глядели на прекрасную мертвую девушку.
– Мы похороним сестру по христианскому обычаю, – сказал Амвросий с печалью в голосе. – И будем молиться за нее.
Амвросий перекрестился, за ним перекрестились и все попрыгунчики.
– Снимите сестру, – приказал Амвросий.
Двое воинов направились к саркофагу. Но тут произошло нечто неожиданное. Как только они подошли к саркофагу и протянули к нему руки, саркофаг вдруг содрогнулся, словно кто-то могучий дернулся внутри него. Попрыгунчики отскочили в сторону, и сделали это вовремя, потому что в следующий момент весь саркофаг вместе с лежащей на нем мертвой девушкой с ужасающим грохотом ушел под землю.
Это произошло настолько неожиданно, что никто не успел ничего сообразить и тем более предпринять. Все, окаменев, изумленно смотрели на то место, где был саркофаг. Когда опомнившиеся попрыгунчики, подбежав к яме, стали светить туда фонариками, ни мертвой девушки, ни саркофага – главной святыни подземного народа – видно уже не было.
Чудь, предполагая, что праздник им могут испортить люди Амвросия, заранее побеспокоились о сохранении святыни и, устроив хитрое приспособление, увели из-под носа у попрыгунчиков саркофаг.
– Соберите мертвых и раненых, нам пора уходить, – устало приказал Амвросий.
Было не ясно, победа это или поражение. Неуемный Транс продолжал бушевать в склепе – оттуда слышался шум и грохот.
Небо посветлело, стало холодно и промозгло, чувствовалось приближение утра.
– Пойдем, – сказал Илья стоявшему рядом Петру. – Может быть, нам Амвросий наручники хоть снимет.
Увлеченные собиранием раненых и мертвых, попрыгунчики не обратили внимания на вышедших из-за дерева людей. Заметил среди них Илья и массивную фигуру палача, которого он видел в подземелье. Сейчас он был без маски, лицо его оказалось добродушным и печальным. Вскинув на плечи три мертвых тела, он без труда нес их по кладбищенской дорожке.
Амвросий сидел на деревянной лавочке неподалеку от ямы, в которую канул саркофаг. Он казался задумчивым и усталым. Услышав, что к нему кто-то подходит, Амвросий вскинул голову; и Илья увидел, как слезы поблескивают у него в глазах. Амвросий скорбел о тех, кто погиб в борьбе с сатанинскими силами.
– А, это вас хотели принести в жертву сыну дьявола, – сразу понял он, увидев Илью и Петра.
– Да, спасибо, что… – начал торжественно Илья, но понял, что благодарности здесь неуместны.
– Мы потеряли много братьев. Это были лучшие из нас. Они погибли во имя Господа!
Амвросий перекрестился и смахнул с глаз слезинку. Илья с Петром стояли рядом, не мешая человеку скорбеть.
– Но смерть их не была напрасной, – продолжал в печали Амвросий. – Я когда-нибудь положу конец человеческим жертвоприношениям.
– Да-а, – вздохнул Петр, глядя на небо, и вдруг сказал не в тему: – Будет солнышко.
Амвросий словно очнулся от сна, поднял на стоявших перед ним людей полные печали глаза.
– У нас тут руки… – начал Илья, поворачиваясь боком к Амвросию.
– Никита, подойди-ка сюда! – позвал Амвросий проходившего мимо попрыгунчика с бритой наголо головой. – Ты в этом специалист. Расцепи оковы братьям.
Парень достал из кармана отмычку, быстро расстегнул наручники.
– Вам они нужны? – спросил Никита, держа две пары наручников в руках.
Илья отрицательно покрутил головой, разминая кисти рук. Петр никак не отреагировал на его вопрос.
Никита, позвякивая двумя парами наручников, удалился.
– Спасибо вам… – снова начал Илья.
– Благодарите Господа. Своим чудесным спасением вы обязаны только Ему, – бросил Амвросий, опершись на шест и тяжело поднимаясь со скамейки. – Мы же Его слуги. Пойдемте со мной, я укажу вам дорогу с кладбища. А то можете снова в лапы к ним угодить.
Ветер улегся, небо просветлело, на сердце стало веселее. Они шли с опирающимся на шест Амвросием по песчаной дорожке кладбища. Амвросий выглядел живописно в своей длинной черной рясе с большим золотым распятием на груди; длинные его волосы рассыпались по плечам. И словно не шест с выдвижным лезвием это у него в руке, а посох, а он древний пророк, устало бредущий по свету…
– Есть тропки на кладбище, – говорил Амвросий по пути, – по которым ходить опасно. Того и гляди, слуги дьявола похитят.
Некоторое время шли молча.
– Скажи, Амвросий, а почему вы не пользуетесь огнестрельным оружием? Ведь проще бы было из автомата шарахнуть по ним – и дело с концом. Сейчас ведь все можно достать.
– Да, возможно, проще. Но ночью в темноте стрелять довольно сложно. Мы используем приборы ночного видения в основном для слежения. А если на кладбище поднимется стрельба, это привлечет милицию. Чудь из тех же соображений не применяет огнестрельное оружие. Хотя последнее время они уже заинтересовались этим кладбищем.
Они дошли до пересечения двух аллей.
– Вон, видите, аллея поворачивает – там главные ворота, сразу к троллейбусной остановке попадете, – сказал Амвросий. – А мне в другую сторону. Прощайте, братья, и благодарите Господа.
Он пожал всем руки.
– А все-таки спасибо, – сказал Илья.
Петр закивал, присоединяясь к благодарности.
– И на прощание я советую подумать, – устало сказал Амвросий, указывая перстом в грудь Ильи, – почему Атхилоп избрал именно вас?
Он повернулся и, прихрамывая, зашагал по кладбищенской дорожке.
Было уже совсем светло.
– Почему меня? – негромко повторил Илья, глядя вслед удаляющемуся Амвросию. – Действительно, почему?..
Они стояли, глядя вслед инквизитору, пока он не свернул на другую аллею. Тогда только они повернулись и пошли в указанном направлении.
– А я знаю, почему меня избрал, – шагов через десять с грустью промолвил Петр. – Знаю.
– Почему?
– Потому что я койку бригадира занять хотел.
– Я тоже часто хотел то, что мне не принадлежит…
Илья подивился точному замечанию Петра. Конечно, сколько раз он стремился к этой самой «койке бригадира», хотел вне очереди занять ее. И вообще сколько раз был нечестен. Может быть, по этому принципу Атхилоп отбирал себе жертвы… Хотя нет! Этого недостаточно. Неужели что-нибудь было в жизни Ильи более страшное?.. Но что? Что?!
И тут же другая здравая мысль врезалась в сознание: «Господи! Да какой Атхилоп?! Нет никакого Атхилопа и быть не может. Есть только сумасшедший живущий под городом народ. Банда свихнувшихся религиозных фанатиков, которые ради своих безумных религиозных целей приносят в жертву людей. Нет никакого подземного бога. Ведь это смешно подумать! Ведь это какие-то средневековые верования…» Эти неожиданно неизвестно откуда появившиеся мысли немного подняли Илье настроение. «Бог небесный Иисус Христос, конечно, есть. С этим кто же спорит. А Атхилоп… Какой Атхилоп?! Ну просто смешно!..»
Они свернули с Петром на указанную Амвросием аллею и метрах в пятидесяти увидели желтый каменный забор и ворота для въезда автотранспорта.
– Ну наконец-то, – облегченно вздохнул Илья.
Он был несказанно рад покинуть проклятое кладбище с его ужасами, где ему еще раз дохнула в лицо смерть. Казалось она ходила вокруг Ильи, возможно играя, дразня его. Заходя то с одной стороны, то с другой, откуда он не ждал… «Ку-ку» – и щекочет под мышкой. Глядь, а ее уже нет, только смрад остался и холодный пот и ужас лютый… Как я мог это пережить?! И снова – «ку-ку» – и снова костяшками делает «козу». И снова, глядь, а ее там нету. И успокаивается: прошло, пережил… Ан нет, выглядывает костлявая из-за угла и голеностопный сустав выставляет… И трах! Летит Илья. Ай-ай-ай!.. Чуть не под гусеницы трактора. И снова вздыхает: повезло! А курносая высовывается из окошка и снова – сбрасывает, подставляет, напускает… Все одно будешь мой. А когда… А когда? Не-ет, не говорит костлявая. Молчит.
– А ты, Петр, куда теперь? – спросил Илья, уже подходя к приоткрытым воротам.
– Да я к маме съезжу, а потом, наверное, в дурдом обратно попрошусь, привык я: в дурдоме-то там режим… О, смотри-ка, милиция приехала.
Он первый вышел с кладбища. Метрах в двадцати от ворот стояли три милицейские машины. Илья сообразил все мгновенно. Он схватил Петра за рукав пижамной куртки и резко втащил обратно.
– Давай сюда!.. – шипел Илья, утаскивая Петра с дорожки в сторону могил. – Скорее. Скорее…
Петр подчинился без особого энтузиазма.
– Ну это же милиция, – пробовал он возразить. – Ведь Петра они не тронут.
– Нельзя нам в милицию, пойми ты!.. Конец это нам…
Илья, пригибаясь, тащил Петра вдоль забора.
– Ну все, тихо, – приказал Илья, присаживаясь на корточки за надгробной плитой черного полированного мрамора. – Тихо сиди здесь, может, пронесет.
Илья услышал, как грохнули ворота. Он выглянул из-за плиты. Человек восемь милиционеров остановились возле ворот.
– Ваша пара в ту сторону вдоль забора, ваша – в другую. Мы по главной аллее, – распоряжался усатый, бывший, должно быть, за главного. – Обо всех происшествиях сообщать немедленно.
– А чего нам прятаться… – начал Петр, но Илья тут же зажал ему рот ладонью.
– Молчи, дурак… – зашипел он.
– Сам ты дурак, – обиделся Петр. – Петр не дурак… – тоже шепотом ответил он.
Илья осторожно выглянул из-за памятника. Двое милиционеров, неторопливо и внимательно оглядываясь вокруг, шли в их сторону.
«Ну все, – подумал Илья. – Влип!»
Глава 4
ЧАС УРОДА
(ЛИЧНЫЙ ТЕАТР ГЕНСЕКА)
Когда бомжи ушли, Сергей с Кариной привели квартиру в относительный порядок, после чего, усевшись за чаем в кухне, стали обдумывать создавшееся положение.
Если жлобы, ворвавшиеся в квартиру Сергея, могли быть продолжателями бандитского дела Китайца, где-то прослышавшими о том, что горбун имеет телепатическую связь со своим братом-близнецом, живущим под кладбищем у чуди, и с его помощью решившими докопаться до их несметных богатств, то кто тогда были чернявые люди, отбившие у них горбуна, и какие отношения были у них с Басурманом? Если предположить, что Басурман специально был заслан шпионить за ними из-за российско-гвинейского кордона, то здесь получалась совсем какая-то абракадабра. Засылать в другую страну шпиона со знанием только двух слов на русском языке – верх беспечности даже для такого незначительного государства. Возможно, конечно, было предположить, что Басурман знал русский язык, но из шпионской хитрости помалкивал об этом. Но тогда откуда он мог знать, что у них появится горбун? Словом, от этих размышлений, как и от бреда горбуна, ум заходила за разум. Было ясно только одно, что горбуна похитили (это, кстати сказать, очень радовало Карину) и то, что Басурман принимал в этом активное участие.
Причастность к похищению гвинейского жениха несколько огорчила Карину. Не то что она уж очень его любила, но апельсины!.. Да, апельсины Карина любила с детства, а Басурман знаками клялся, что у них там апельсинов завались. Во! И резал ребром ладони по горлу. Может, конечно, он имел в виду не апельсины. Кто его знает?! Может быть, этим жестом подразумевал борьбу коренного населения страны за независимость, казнь жены за неверность или свою любовь к Карине… Господи! Да что угодно! Но Карина почему-то была уверена всегда, что говорит он именно об апельсинах. И конечно, ей стало обидно, что жених променял ее на сумасшедшего горбатого урода. Этим задевалось ее женское самолюбие.