- Пока, Сергей. Я тебе позвоню на днях.
- Как пока, Анюта? Разве ты не пойдешь сегодня со мной в ночной клуб? Там же будет выступать эта группа... ну, твоя любимая. Я достану приглашения! Честное слово!
Вот они, мужчины. Даже не помнят, как называется моя любимая группа, но пытаются угодить.
- Пока. Я позвоню на днях, - иногда приходится повторяться, но я к этому уже привыкла.
- А ты слышала новость? В Москве туляремия! - Сергей из последних сил пытается привлечь мое внимание.
- Туляремия? - я попадаюсь на удочку. Еще бы - интересные известия!
- Да, уже больны несколько десятков человек. Но говорят, что бубонная форма, не опасная. Советуют остерегаться грызунов.
Виталий Петрович иногда похож на грызуна. Пожалуй, я воспользуюсь советом.
Потратив еще несколько минут на борьбу с Сергеем, я все-таки отправилась в магазин, чтобы выбрать новые кроссовки и еще что-нибудь, что облегчит мне жизнь на этажах Первого Дома. Мой страх еще оставался, но постепенно затихал. Мне хотелось надеялась, что к концу недели смогу превозмочь себя и ступить на седьмой этаж.
Я собиралась выйти на Моховую, а потом - к Охотному ряду, но в Романовом переулке у светло-коричневых дверей углового желтого дома заметила странную фигуру, метнувшуюся по направлению ко мне. Конечно, понимаю, что сегодня некоторые мужчины свихнулись на моей особе, но чтобы бежать, сломя голову... Ко мне мчался блондин в черном пиджаке, и незнакомец выглядел так, что у меня заныло сердце, терзаемое дурными предчувствиями. Он на бегу улыбался, его лицо светилось детской радостью, словно встретил давнюю и обожаемую знакомую. Теперь-то я дорого дала бы за то, чтобы взгляд этого мужчины был похож на восторженность Сергея или даже верзилы в черной майке. Но, увы, он мне напоминал другое - встречу с таким же улыбающимся человеком, который чуть не подстрелил меня.
И почему все мои недоброжелатели похожи один на другого? Ну, с тварями ладно, а с этими что? Неужели Хранители тоже слеплены по общему лекалу? Чтобы их легче было узнать? И отчего все они постоянно улыбаются? Неужели смерть беззащитной девушки в наше время вызывает лишь положительные эмоции?
Однако я не стала доискиваться до ответов на эти риторические вопросы. А моментально развернулась и бросилась прочь. Я еще не привыкла к своей скорости и не без основания гордилась ей. Однако сейчас мне пришлось бросаться из стороны в сторону. Вдруг этот чудак решит стрелять? Тем более, прохожих почти нет... впрочем, кажется, свидетели никого не смущают.
Какая-то женщина вскрикнула и выронила большую оранжевую сумку, когда я промчалась мимо. То ли из-за того, что она увидела пистолет в руке мужчины, то ли потому, что на ее глазах хрупкая девушка перемахнула через припаркованный огромный черный джип, не задев крыши. Вот жизнь у меня началась! Даже на улицу нельзя выйти, чтобы не пробежаться...
Выстрелов не было слышно, но я не снижала скорость. Свернула за угол, потом еще за один, специально старалась придерживаться безлюдных переулков - кто-то же должен думать о здоровье посторонних людей! Хотя удивление редких прохожих меня просто бесило. Ну, бежит себе девушка, спасает свою жизнь, зачем таращиться? Я даже почти привыкла, что за мной все время кто-то гонится... но пусть уж лучше с пистолетом, чем с острыми клыками или что там в арсенале у моих ночных знакомых.
Даже не знаю, сколько пробежала кварталов, прежде чем снизила скорость. Улыбчивый незнакомец отстал, а я даже не запыхалась. Остановилась, поправила платье, взяла в другую руку сумочку и осторожно пошла дальше. Если бы кто-нибудь сказал еще два дня назад, что я буду буднично воспринимать покушения на свою жизнь, то решила бы, что он обкурился. Хотя, знаете, после последнего этажа меня напугать не так-то просто. Восьмой этаж - это совсем не шуточки. Старик сказал, что теперь у меня ко многому устойчивость. Охотно верю.
Как жить? Вот о чем я думала, когда шла по улице, осторожно заглядывая за угол каждого переулка и всматриваясь в лица прохожих. Выяснилось, что мне теперь прогулки противопоказаны! Передвигаться на такси? Выходить из дома по ночам? Стать затворницей? И как долго продлится мое прохождение этажей? Ведь можно и от голода умереть... а если ко мне придут домой?
С этими горестными мыслями я добралась до дома Валеры, поймав такси. Мне ведь есть, что ему рассказать. Он всегда любил приключения и загадочные истории.
Мария Федоровна вышла, оставив нас одних в комнате. Она была тактичной даже тогда, когда Валера сам принимал меня дома. В этой комнате на стенах висели фотографии старинных самолетов, а на разноцветной полке, которую сюда прибили, когда он еще был ребенком, стояла большая потертая книга в матерчатом золотистом переплете. Там хранились марки. Я слышала, что обычно коллекционеры собирают марки по годам, а Валера собирал только самолеты. Мне казалось это правильным.
Я отвела взгляд от зеленого Ила-истребителя с пропеллером на носу и принялась рассказывать. Снова о Черной Книге, о дурацких этажах, об идиотах с пистолетами... даже смеялась, когда повествовала о мужчинах. Может быть зря. Вдруг Валера бы ревновал? Затем я извинялась за то, что не могу пройти все этажи сразу, просила подождать, говорила, что мне нужны силы, что обязательно попробую... мне было горько. И привычное чувство слегка успокоило меня. Раньше я входила в эту комнату с радостью, потом - с чувством вины и, наконец, с нескрываемой печалью. До сих пор печаль ассоциируется у меня с зелеными Илами, красными Яками и белыми Мигами.
Домой я вернулась тоже на такси. Специально села на заднее сидение, и водитель, то ли узбек, то ли туркмен, весь извертелся, оглядываясь. Но он был очень вежлив и я сделала вид, что не замечаю его горящего взгляда. Затем спокойно расплатилась и пошла к подъезду...
Старик уже был в зале. Он сидел на диване (который когда-то был кожаным, а сейчас потертости скрывались под грубым темно-синим чехлом) и смотрел, как я вхожу. Мне было, что ему сказать.
- Почему на меня бросаются мужчины? - вот что. Вопрос был задан в лоб, но старик даже бровью не повел.
- Бросаются? - переспросил он.
- Ну, не бросаются, а оглядываются, пристают, делают разные предложения! Больше, чем обычно! - я примостилась на стул. Не садиться же в самом деле рядом с собеседником? Он ведь не человек даже.
Старик погладил белую бороду и кашлянул. Мне показалось, что он подражает во всем тому... своему прототипу. Тот бы, наверное, точно так же отреагировал на столь щекотливый вопрос.
- Это из-за Первого Дома, - последовал ответ. - Когда кто-то становится принцепсом, то его привлекательность усиливается. У тебя сейчас она больше, ведь ты недавно прошла этаж... даже два. Но скоро ослабнет.
- Вообще ослабнет? Исчезнет? - я тут же оживилась. Конечно, моя 'привлекательность' во многом мешала, но все-таки с ней не хотелось расставаться. Такое приобретение жаль терять, тем более девушке.
- Не исчезнет, пока ты не сожжешь Книгу. Просто ослабнет, но после каждого этажа будет снова усиливаться.
Именно тогда я почувствовала в первый раз, что с Книгой не очень-то хочется расставаться. Еще бы - такое оружие в моих руках! Я ведь никогда не считала себя сногсшибательной красавицей, но теперь поняла, каково это - быть в ее шкуре. Знаете, мне даже понравилось... думаю, что это принесло бы много чего хорошего, если воспользоваться даром с толком.
Однако усилием воли я направила мысли в нужное русло.
- В меня опять стреляли, - мне хотелось надеяться, что мой тон не выдавал особых эмоций.
- Кто? Хранители? - старик тоже не удивился.
- Наверное. Я хотела спросить... нельзя ли мне поговорить с кем-нибудь из них? Ну, чтобы объяснить, что я ни на что не претендую. Мне ведь нужно вылечить друга, вот и все. Зачем меня убивать? А Книгу я потом сожгу. Или даже уеду.
Старик покачал головой. Золотой обруч ярко блеснул, поймав солнечный луч.
- У меня нет власти над Хранителями, - ответил он. - Они сами по себе, не зависят от нас. Даже не смогу донести до них твои слова.
Ответ меня огорошил. Я очень расчитывала на успех переговоров. Кому охота служить мишенью?
- Совсем нет никакой возможности? Но я ведь не могу подойти к ним на улице! Они меня сразу пристрелят!
Старик продолжал качать головой. Этот жест начал выводить меня из себя. Похоже, что из-за последних событий я стала излишне раздражительной.
- Но в целом с ними можно договориться? Они вообще кто? Люди? Должны ведь понять!
- Не уверен. Их долг - убивать таких, как ты.
- Что мне делать тогда? Ты можешь дать совет? Как пройти эти этажи и спастись и тут и... там?
Старик посмотрел на меня с грустью. Его взгляд бы очень мудр и я бы восхищалась им, если бы не знала, что он - подделка.
- Я не могу давать советы. Только то, что относится к делу. Все в равном положении.
Ну, это я уже слышала. В мою голову пришла кое-какая мысль. Если Книга не может помочь, то есть ведь и другие...
- Ты сказал, что ничего не знаешь о Хранителях. А этот Влад? Ты же знал о нем! А он - Хранитель!
- Уже нет, - тихо ответил старик.
- Как нет? А кто?
- Один из вас.
Вот это номер. Однако, если подумать, то подобного следовало ожидать. Ведь таковы правила: оступившийся Хранитель становится демоном. Об этом даже Голливуд фильмы снимает. Хотя лишний повод снова подумать о том, как меня угораздило очутиться в этой компании. Но я заставила себя вернуться к главному.
- Но если он был Хранителем, то он же все знает! С ним-то можно договориться? Посоветоваться? Приняв меры предосторожности, конечно. Он ведь наверняка сможет сказать что-то дельное. Как насчет разговора с ним? Лучше по интернету!
- Да, - ответил старик, усмехаясь в бороду. - Я могу спросить Влада. Но сразу скажу, что он консервативен, и согласится лишь на встречу. Зато наверняка придет. Такие всегда приходят.
Глава 7. Андрей: 'Офисная суматоха'
У Хранителей тоже бывают сверхъестественные способности. Они возникают, когда уже все настолько хреново, что хочется пойти в зоопарк и попробовать напоследок страусиного мяса (признайтесь, в вашем подсознании сидит желание укусить страуса за толстую аппетитную ляжку). Или, к примеру, ворваться в кабинет шефа и сказать ему, что спал с его дочерью и тебе не понравилось.
Урожденные Хранители отбираются из детей, у кого есть дар выполнять идиотические задания манускрипта. Кто-то это называет магией, а по мне так сущая хрень, еще больше расширяющая аномалию. Смерть от моей пушки надежнее, быстрее и гораздо приятнее (еще никто не слал бандероли с жалобами на обслуживание).
- Привет, Доберман! - Антон, часовой, улыбнулся мне. Шеф распорядился, чтобы в нашем офисе царил особый режим, и постовые были расставлены как кегли.
Антон - почти мой ровесник, но не урожденный Хранитель. Его взяли в возрасте десяти лет и семь лет гоняли экспресс-методом. Родители Антона отбросили коньки - их убил оголенный электрический кабель. Глупая смерть, неэкономная, ведь электричество сейчас все время растет в цене.
Бритый наголо Антон был одет в грязно-белый длинный плащ и приветливо улыбался всеми оставшимися зубами боксера-любителя, пренебрегающего капой, десневой пластиной. Может быть из него и будет толк, если он поймет, что в нашем деле главное - не верный выстрел, а острый нюх.
Я кивнул и прошел в зал для тренировок. Мне предстояло отработать еще пять знаков: Рак, Скорпион, Рыбы, Телец и Дева. Я не брежу - бредил тот, кто составлял Манускрипт. Вот почему не люблю учебники - приходится использовать терминологию всяких шизиков.
Вспыхнул свет и я оказался в комнате, обитой стальными пластинами. Словно я - лосось, а это - моя консервная банка. Напротив меня была еще одна дверь и, не успел отвести от нее взгляд, как она, конечно же, распахнулась.
На пороге возникла Марина, дочь пленного Претендента. Девушка у нас прижилась и получила право ходить по части офиса, помогать персоналу или просто показывать новые миниюбки.
- Андрей, я хотела с тобой поговорить, - пропела Марина ласковым голоском. В переводе это означает: 'Мы виделись уже раз десять, а ты даже не попытался ко мне приставать'.
- О чем?
Марина приближалась ко мне, ее бедра раскачивались так энергично, что могли бы разбросать толпу бастующих шахтеров.
- Мне бы хотелось выбраться куда-нибудь. Виссарион Григорьевич сказал, что если кто-то согласится меня сопровождать, то он отпустит.
Знакомые речи! Перевод: 'Я назвала то, что нужно мне, теперь скажи о том, что нужно тебе'.
Она подошла совсем близко: красивые ярко-красные губы, зеленые глаза, каштановые волосы, майка из папиросной бумаги и юбка из тех, которые носят люди-невидимки. В том смысле, что их одежда тоже невидима.
Вот я снова перед выбором: тренировка или практика. Нелегкий выбор для настоящего мужчины. Мысленно бросаю монетку. Орел! Девочка вытащила счастливый билет в незабываемый полет.
Кладу руку на талию. Марина выгибается, ее глаза расширяются, губы приоткрываются... вообще с ней происходит много чего, перечислять нет времени.
Пора разговора прошла (хотя мое участие в нем свелось к минимуму, заметили?). Действую - от моего легкого прикосновения майка и юбка стыдливо падают. Прижимаю девушку к двери, чтобы показать ей фирменную разновидность 'плакучей ивы', но передумываю и с блеском демонстрирую 'надевание заведомо узкой куртки аквалангистом'. Марина в восторге, пытается аплодировать, но ей мешают некоторые части моего тела. Стальная дверь вибрирует, сотрясается и вообще неплохо аккомпанирует. Я - отличный дирижер.
Наконец все заканчивается. Марина стоит, прижимаясь к стене и прикрыв глаза, но я продолжаю действовать. Нужно привести себя в порядок и перейти наконец к тренировке. Открываю дверь и... прямо под мои ноги валится тело. Это Антон. Его горло перерезано от уха до уха, все лицо в крови, только лысина ярко блестит. Забавно - мы занимались сексом в сантиметрах от жмура.
Марина кричит как пожарная машина, успевшая аккурат к пепелищу. Моя рука тянется к сотовому, но я невольно бросаю еще один взгляд на рану, чтобы оценить труд профи. Говорят, что если перерезать горло и вытащить через разрез язык, то получится сицилийский галстук. Не знаю - все вопросы о галстуках к шефу. Он у нас по ним специалист.
Объявляю код 12-25, что означает 'Посторонние в офисе, смешайте их с мусором и выносите в мешках'. Опускаются бронированные шторы в коридорах, мигают красные лампы, раздается топот ботиночных ног - красота, моя совесть нашептывает, что она не возражает против переноса тренировки.
- Крошка, - говорю я Марине, которая пережила падение чувств после такого взлета, - спрячься где-нибудь. В кладовке, в туалете или под чьим-то офисным столом. Двери не запирай, тогда они не привлекут внимания. Никого не узнавай, ни с кем не говори, жди только меня.
Видите, как нужно обращаться с женщинами? 'Жди только меня' - вот в чем ключ. Я могу быть уверен, что она мне не изменит не только за время вторжения, но и в дальнейшем... гм, тут я, пожалуй, перебрал. Когда все закончится, скажу, чтобы меня не ждала.
Теперь пришло время и мне заняться гостями. Иду по серому коридору, стараясь ступать тихо. Как отличить своих от чужих? Да по взгляду! Свои меня узнают и посмотрят с облегчением, а вот чужие... никто ведь не думает, что в офис ворвался отряд первосортных актеров?
Впереди топот. Я прижимаюсь к стене, готовлюсь, но это только Стас в сопровождении трех бойцов. Он спрашивает у меня, видел ли кого-нибудь подозрительного... Странный вопрос. Если бы видел, то не прогуливался бы здесь, а перемещался бы стремительно, возможно даже прыжками.
Шествую дальше в полном одиночестве, гордо отказавшись от эскорта. Собираюсь заглянуть на склад и раздобыть винтовку, пару гранат и еще кое-что полезное. За углом - скрип тележки. Скрипит одно колесо, левое. Откуда знаю? Не задавайте идиотских вопросов, и младенец может определить, как идет звук - от стены или от центра коридора.