— Не вижу, сэр, — ответил он.
— И это понятно, — ухмыльнулся Ваймс. — Потому что видеть нечего. Этого не видишь. Когда оно здесь. А вот если б этого не было, вы бы сразу заметили! — Он улыбнулся улыбкой маньяка. — Но не увидели бы! Понятно?
— С вами все в порядке, сэр? — участливо осведомился Моркоу. — Я знаю, последние несколько дней вы перерабатывали…
— Наоборот, я НЕДОРАБАТЫВАЛ! — воскликнул Ваймс. — Бегал вокруг да около в поисках проклятых улик, вместо того чтобы сесть и подумать пять минут! Что я обычно всем говорю?
— Э-э… Никогда никому не доверяй, сэр?
— Нет, не то.
— Э-э… Невиновных не бывает?
— Тоже не то.
— Э-э… Если кто-то относится к представителям видового меньшинства, это вовсе не значит, что он не может быть мелким, тупоголовым, зловредным засранцем?
— Не… Когда это я такое говорил?
— На прошлой неделе, сэр. Когда к нам заявились представители Комитета «Гномы на высоте», сэр.
— Нет, тоже не то. Я имею в виду… Нет, я абсолютно уверен, что всегда говорю что-то еще, очень подходящее к данному моменту. Что-то о сущности работы стражника.
— Не могу ничего больше вспомнить, сэр.
— Ладно, черт побери, тогда я придумаю что-нибудь подходящее и, начиная с сегодняшнего вечера, буду беспрестанно твердить это.
— Отлично, сэр, — просиял Моркоу. — Рад видеть вас в прежней форме, сэр. Горящего желанием надрать чью-нибудь… надавать кому-нибудь пинков, сэр. Э-э… Ну так что вы увидели, сэр?
— Скоро узнаешь! А сейчас немедленно во дворец. И разыщи Ангву. Она может нам понадобиться. И захватите ордер на обыск.
— То есть молот брать побольше, сэр?
— Именно. И где шляется этот Колон?
— Он еще не появлялся, сэр, — ответила Шелли. — Хотя его дежурство должно было закончиться час назад.
— Наверное, прячется от неприятностей, — недовольно пробурчал Ваймс. — Завис где-нибудь…
Двинутый Крошка Артур перегнулся через край стены. Откуда-то из под Колона на него таращились два красных глаза.
— Тяжелый, наверное?
— Ош'н.
— Пни его второй ногой!
Раздался странный сосущий звук. Лицо Колона исказилось. Потом послышался звучный «чпок», на секунду воцарилась тишина, а затем снизу донесся грохот, как будто вдребезги разбился огромный горшок.
— Он с моим башмаком улетел, — простонал Колон.
— Как это случилось?
— С ноги… соскользнул.
Двинутый Крошка Артур дернул его за палец.
— Ладно, залазь.
— Не могу.
— Почему? Он же больше не висит на тебе.
— Руки ослабели. Еще десять секунд — и меня можно будет обрисовывать мелком…
— Не, ни у кого нет столько мела. — Двинутый Крошка Артур нагнулся так, так что его маленькая голова очутилась на одном уровне с глазами Колона. — Слушай, раз ты умираешь, ты не мог бы подписать расписку, что ты обещал мне доллар?
Снизу донеслось громкое бряканье глиняных черепков.
— Что такое? — удивился Колон. — Я думал, этот проклятый голем разбился…
Двинутый Крошка Артур посмотрел вниз.
— Сержант, ты в реинкарнацию веришь? — спросил он.
— Я всякими заграничными штуками не пользуюсь, — огрызнулся Колон.
— Он там весь собирается. Ну, как мозаика, из кусочков.
— Неплохо придумано, Двинутый Крошка Артур, — усмехнулся Колон. — Но я-то знаю, ты говоришь, это, чтобы я испугался и выскочил на крышу, правильно? Разбитые статуи не могут сами собираться.
— Ты только глянь. Уже почти всю ногу собрал.
Колон скосил глаз в узкую и вонючую щелку между стеной и собственной подмышкой, но все, что он увидел, это лишь клубы тумана и слабое свечение.
— Ты уверен? — спросил он.
— Если бы ты бегал по крысиным норам столько, сколько я, ты бы тоже научился видеть в темноте, — пожал плечами Двинутый Крошка Артур. — Иначе бы очень быстро двинул кони.
Что-то громко зашипело внизу, под ногами Колона.
Башмаком и пальцами ноги сержант яростно заскреб по кирпичной стене.
— Ха, у него, похоже, маленькая проблемка, — продолжал комментировать Двинутый Крошка Артур. — Он коленки не на ту сторону вывернул.
Дорфл, сгорбившись, сидел в том самом заброшенном подвале, где некогда проходили собрания големов. Периодически он вскидывал голову и шипел. Из его глаз лился красный свет. И если нырнуть в это сияние, проникнуть сквозь глазницы в алые небеса, скрывающиеся внутри, то можно было увидеть…
Тяжесть, обрушившаяся на Дорфла, была неимоверной. Вокруг него бормотала вселенная, но ее шум был далеким, приглушенным, ничего не значащим для Дорфла.
А на горизонте стояли Слова, достигающие небес.
— Ты принадлежишь сам себе, — тихо повторил голос.
Дорфл раз за разом видел эту сцену, видел заботливое лицо, поднимающуюся руку, заполнившую весь вид, чувствовал неожиданное леденящее знание.
— …Ты сам себе хозяин.
Эта фраза налетела на стену из Слов, отскочила эхом и с нарастающей громкостью принялась летать туда-сюда, пока не заполнила весь крошечный, окруженный Словами мирок.
У ГОЛЕМА ДОЛЖЕН БЫТЬ ХОЗЯИН
Огромные буквы поднимались башнями в центре мира, но эхо ударило в них, словно песчаная буря. По камню зигзагами поползли трещины, а потом…
Слова взорвались. Огромные плиты, их составляющие, каждая размером с гору, падали вниз, вздымая тучи красного песка.
И вовнутрь потекла вселенная. Дорфл почувствовал, как эта вселенная подхватывает его на руки, переворачивает, поднимает вверх и…
…И вот она уже повсюду, вокруг, а он — внутри вселенной. Дорфл ощущает ее, ее бормотание, занятость, вращающуюся сложность, рычание…
И нет никаких Слов между тобой и Ею.
Ты принадлежишь Ей, а Она принадлежит тебе.
И к Ней нельзя повернуться спиной, ведь она повсюду, перед тобой.
Дорфл осознал ответственность за каждый тик и так Ее часов, за каждый оборот стрелок.
Нельзя сказать: «У меня есть приказы». Нельзя сказать: «Так нечестно». Никто не будет слушать. Слов нет. Ты ПРИНАДЛЕЖИШЬ самому себе.
Дорфл обогнул пару сияющих светил и полетел дальше.
Никаких «Ты не должен». Вместо этого: «Я не буду».
Дорфл провалился сквозь красное небо, а потом увидел впереди темную дыру. Голем почувствовал, как его затягивает туда, и он понесся сквозь мерцание, а дыра становилась все больше, больше, вот ее края мелькнули совсем рядом…
Голем открыл глаза.
ХОЗЯИН?
Одним движением Дорфл распрямился и вскочил на ноги. Поднял руку, вытянул палец.
Затем легонько коснулся стены, на которой вели спор големы, и осторожно повел пальцем по растрескавшимся кирпичам. Рисовал он пару минут, но Дорфл чувствовал, что это должно быть сказано.
Наконец, закончив последнюю огромную букву, он поставил после нее три жирные точки. А потом ушел, оставив на стене огромное слово:
СВОБОДА…
Синеватое облако сигарного дыма полностью затянуло потолок курительной комнаты.
— Ах да, капитан Моркоу, — сказало кресло. — Да… конечно… но… тот ли он человек?
— У него родимое пятно в форме короны. Сам видел, — горя желанием помочь, заверил Шнобби.
— Но его прошлое…
— Моркоу вырастили гномы, — подтвердил Шнобби и помахал официанту бокалом от бренди. — Еще, пожалуйста.
— Вряд ли гномы способны вырастить кого-либо высокого происхождения, — изрекло другое кресло.
В комнате засмеялись.
— Слухи и фольклор, — пробормотал кто-то.
— Мы живем в большом и очень сложном городе. Боюсь, обладание мечом и родимым пятном еще не свидетельствует о должной квалификации. Нам нужен король с происхождением, предки которого знали, как управлять.
— Например, как ваши предки, граф.
Шнобби с громким шумом всосал половину только что принесенного бренди.
— О, я привык к управлению — что правда, то правда, — кивнул он, опуская бокал. — Люди все время мной командуют.
— Нам нужен король, имеющий поддержку основных кланов и Гильдий в городе.
— Моркоу НРАВИТСЯ народу, — сказал Шнобби.
— А, НАРОДУ…
— И все равно, эта работа не для каждого, — покачал головой Шнобби. — Старина Витинари постоянно возится со всякими бумажками. И что в этом забавного? Никакой тебе личной жизни: сидеть часами с прямой спиной, беспокоиться по всяким пустякам, ни секунды на себя не потратить. — Он вытянул вверх пустой бокал. — И опять повторим, старина. На сей раз наполни его до краев, ладно? Чего ради использовать такие большие стаканы и наливать только на самое дно? Странные вы какие-то…
— Ну, так лучше ощущается букет, — пояснило немного испуганное кресло. — Нюхаешь и наслаждаешься.
Шнобби смерил бокал покрасневшими глазками. Похоже, все слухи о том, куда катится высшее общество, оказались правдой.
— Не, — сказал он наконец. — Я лучше буду употреблять внутрь. А вы нюхайте себе, не стесняйтесь.
— Но ВОЗВРАЩАЯСЬ к нашему разговору… — изрекло другое кресло. — У КОРОЛЯ не будет СТОЛЬКО времени уходить на управление городом. Разумеется, для этого он подыщет себе соответствующих помощников. Советников. Консультантов. Людей с опытом.
— А тогда он-то что делать будет? — удивился Шнобби.
— Править, — ответило кресло.
— Махать рукой.
— Председательствовать на банкетах.
— Подписывать указы.
— Жрать, как свинья, отличное бренди.
— ПРАВИТЬ.
— Вот эта работенка по мне, — одобрил Шнобби. — Повезет же кому-то, а?
— А еще неплохо было бы, чтобы нашим королем стал человек, способный понимать намеки более тонкие, нежели летящий прямо ему в лицо кирпич, — горько произнес чей-то голос, но остальные кресла дружно зашикали на него.
После нескольких попыток Шнобби наконец нашел свой рот и сделал еще один долгий глоток.
— Мне кажется, — изрек он, — лично мне кажется, вы сейчас ищете какую-нибудь шишку, у которой времени целая телега. «Эй, парень, сегодня твой счастливый день! — скажете вы. — Ну-ка, покажи нам, как ты умеешь делать ручкой!»
— Ага! А это неплохая мысль! Быть может, вам, граф, известна какая-нибудь кандидатура? Еще капельку бренди?
— Почему бы и нет, спасибо, братишка. У тебя все клево? У меня тоже. О чем бишь я? Да, да, до самого краешка. Кандидатура… Ну, не знаю, достойных людей очень мало…
— Вообще-то, граф, мы планировали предложить корону вам…
Шнобби выпучил глаза. Щеки его раздулись.
Не самая удачная идея плеваться отличным бренди, особенно когда держишь в руке зажженную сигару. Мощное пламя ударило в противоположную стену, оставив на деревянной обшивке комнаты угольно-черную хризантему, в то время как кресло Шнобби, следуя фундаментальным законам физики, проскрежетало по полу в обратную сторону и остановилось, лишь врезавшись в дверь.
— Корону? — просипел Шнобби, но тут же закашлялся, и все бросились хлопать его по спине. Наконец он снова обрел дыхание. — Корону? — повторил он. — И чтобы командор Ваймс потом отрубил мне голову?
— Зато вы сможете пить столько бренди, сколько захотите, — пообещал чей-то заискивающий голос.
— А чем, интересно, я его буду пить? Головы-то у меня не будет!
— Да что вы такое говорите?
— Командор Ваймс отрубит мне ее! Вот что! Возьмет и отрубит мне голову!
— О боги, да пойми же, придурок…
— Граф, — поправил кто-то.
— Да поймите же, граф: став КОРОЛЕМ, вы сможете приказать этому хаму сэру Сэмюелю что угодно! Вы станете, как это на вашем языке называется… боссом! Вы…
— То есть я смогу приказывать Старине Камнелицу? — уточнил Шнобби.
— Именно!
— Став королем, я смогу приказывать Старине Камнелицу? — переспросил Шнобби.
— Да!
Шнобби уставился в задымленный полумрак.
— Нет, он точно ОТРУБИТ мне голову!
— Слушай, ты, идиот…
— ГРАФ…
— …Ты, идиотский граф, если потребуется, ты сможешь приказать казнить его!
— Ну да, как же!
— Это почему?
— А потому, что он отрубит мне голову!
— Этот человек называет себя служителем закона, но чьим законам он подчиняется, а? Кто диктует ему законы?
— Не знаю! — простонал Шнобби. — Он говорит, что законы диктует разум!
Он оглянулся. Окутанные дымом тени подступали все ближе.
— Я не могу быть королем! Старик Ваймс отрубит мне голову!
— ПОСЛУШАЙ, ТЕБЯ ЧТО, ЗАКЛИНИЛО НА ЭТОМ?!
Шнобби оттянул воротник.
— Тут немного душно и так задымлено, — пожаловался он. — Где здесь окно?
— Вон там…
Кресло отлетело в сторону. В затяжном прыжке Шнобби боднул стекло шлемом, упал вместе с дождем осколков на крышу одного из экипажей, скатился на землю и умчался в ночь, удирая со всех ног от судьбы в целом и от топора в частности.
Шелли Задранец ворвалась в дворцовую кухню и пальнула из арбалета в потолок.
— Никому не двигаться! — завопила она.
Вся прислуга патриция подняла на нее глаза.
— Под «НИКОМУ не двигаться», — осторожно промолвил Стукпостук, брезгливо вылавливая кусок штукатурки из своей тарелки, — вы, вероятно, подразумевали…
— Отличная работа, капрал, дальше я сам, — сказал Ваймс, похлопав Шелли по плечу. — Милдред Ветерок здесь?
Все повернули головы.
Милдред уронила ложку в тарелку с супом.
— Не волнуйся, — успокоил Ваймс. — Мне просто надо задать тебе несколько дополнительных вопросов…
— Я… из-з-звините, сэр…
— Ничего плохо ты не сделала, — продолжал Ваймс, обходя стол. — Но ты ведь не только еду носила домой?
— С-сэр?
— Что ЕЩЕ ты брала?
Милдред оглянулась на других слуг. Их лица были абсолютно лишены какого-либо выражения.
— С-старые простыни, но госпожа Дипплок с-сказала, что…
— А еще? — настаивал Ваймс.
Милдред облизнула пересохшие губы.
— Ну… э-э… крем для чистки обуви…
— Послушай, Милдред, — как можно мягче промолвил Ваймс, — все слуги что-то берут из домов, где работают. Да и не только слуги, все люди такие, где бы они ни работали… Они берут всякую мелочь, на которую никто не обратит внимания. И никто не считает это воровством… Это… это нормально. Остатки и излишки. Ну, госпожа Ветерок, что за остатки ты брала?
— Э… вы говорите об… огарках свечей, сэр?
Ваймс глубоко вздохнул. Так приятно быть правым, пусть даже сначала ты испробовал все остальные варианты до единого и все они привели тебя в тупик.
— Ага, — выдохнул он.
— Н-но это не воровство, сэр! Я никогда ничего не крала, с-сэр!
— Но ты брала домой огарки свечей? Наверное, каждого такого огарка хватало на добрых полчаса, если положить его в плошку? — мягко поинтересовался Ваймс.
— Но это же не воровство, сэр! Это как… как премия, сэр.
Сэм Ваймс хлопнул себя по лбу.
— Премия! Ну конечно! Именно это слово я искал. Премия! Всем нужны премии, не так ли? Ладно, пойдем дальше. И, видимо, ты забирала те свечки, что горели в спальне патриция. Я прав?
Даже несмотря на все свое волнение, Милдред Ветерок гордо улыбнулась. Ведь у нее были привилегии, которым другие могли только завидовать.
— Да, сэр. Но мне это ПОЗВОЛЕНО, сэр. И эти огарки намного лучше тех, что остаются в обычных залах, сэр.
— Итак, ты забираешь огарки и вставляешь новые свечи?
— Да, сэр.
«И, наверное, несколько чаще, чем необходимо, — усмехнулся про себя Ваймс. — Ведь если свеча догорит до конца, никакого огарка не останется…»
— А не могла бы ты показать нам, где эти свечи хранятся?
Служанка посмотрела вдоль стола на домоправительницу, которая, бросив, в свою очередь, взгляд на командора Ваймса, согласно кивнула. Она прекрасно понимала: не все то, что произнесли с вопросительной интонацией, есть вопрос.
— Мы храним их в специальной кладовой, здесь, по соседству, сэр, — сказала Милдред.
— Проводи нас, пожалуйста.
Это оказалась небольшая комнатка, но полки в ней до самого потолка были забиты свечами. Там были настоящие свечи-великаны длиной в ярд, предназначенные для больших приемов, и маленькие свечки для ежедневного использования, отсортированные по качеству.