Йен не давала о себе знать целый месяц.
Я смутно подозревал, что за ней тянется какая-то жгучая тайна, помимо натянутых, проще говоря, никаких, отношений с «бывшей половиной».
Но даже во снах, навеянных триллерами, я не мог вообразить, что это за тайна.
Я видел её фотографии трёхлетней давности: круглолицая, полная, довольная жизнью женщина, в которой не было ничего общего с Йен.
Не верилось, что это она, настолько разительными были перемены во внешности, произошедшие с тех пор, как она сделалась Целителем.
Внутренние перемены, пересмотр духовных позиций влекут за собой и перемены внешние. Сейчас живу светло и радостно, с восторгом встречаю каждый новый день. Я живу среди людей и для людей, и они ко мне тянутся. Я живу волею Творца и по Его законам. Поэтому меня трудно узнать, – тогда я жила иначе. Я действительно переменилась: внутренние перемены отразились на внешности.
_________________________
… В квартире пахло ладаном и смирной. Но полутьму эти запахи не делали менее гнетущей, она ощущалась почти физически и была озаряема лишь несколькими свечами.
– Ну, здравствуй, целительница, – услышала Йен голос из-за чёрной шторы, перегораживающей залу пополам.
– Я – целитель, – смертельно побледнев, ответила она высокой черноволосой женщине, вышедшей из-за шторы.
Чувствовался негатив.
Разило злом.
Хотелось бежать.
Но Йен точно знала: не побежит, не отступит, не отречётся.
Пахнуло ветерком. Качнулось пламя свечей и блеклый, рваный свет выхватил лицо из темноты.
– Эдгара Сауловна, – мгновенно узнала Йен.
День назад.
– Хочу к вам на приём, – плохо слышалось в трубке. – У меня проблемы.
– Одну минуту, – ответила Йен, – я посмотрю по записям. В пять вечера вас устроит?
– Благодарю, устроит.
Она была в длинном цветном платке и черных очках. Назвалась Эдгарой Сауловной.
– С недавних пор, – жаловалась она, – я чувствую недомогание. Душа болит. Но, к сожалению, я не знаю что такое душа, где она находится, а потому не могу объяснить врачам причин. Я растратила кучу денег, но взамен не получила ничего. Говорят, целительская практика достигла поразительных результатов. Мне вас порекомендовал доктор Кашецкий.
– Да, я знаю Валентина Антоновича, мне его имени вполне достаточно. Расскажите о ваших недомоганиях.
– Я – замужняя женщина, – сказала пациентка. – Но только так называется… Мой муж – музыкант, никчемный саксофонист, который давно уже не мужик. Поэтому я долгое время связана небрачными узами с одним из руководителей одного из предприятий города. Всё было в порядке, всё нас устраивало. Но меня словно сглазили, боюсь, что так и произошло.
Она всхлипнула и продолжила.
– Я в бессилии, я не знаю, как дальше жить и что делать. Вы должны мне помочь, я умоляю вас, мне очень плохо. Вас некоторые называют настоящей волшебницей, а я – состоятельная женщина и смогу вас отблагодарить достойно.
Следующим днем в назначенное время она не пришла, но вечером позвонила на сотовый телефон.
– Я немедленно высылаю за вами машину! – кричала почти истерически. – Если вы не приедете, я не знаю, что со мной произойдет, но это будет на вашей совести. Вчера мне стало немного легче, но сегодня – должно быть – наступил криз. Приезжайте!
– Успокойтесь, – ответила Йен озадаченно, – я приеду.
Мрачного вида субъект проводил ее на третий этаж и молча открыл дверь.
– Итак, что у вас такого произошло, дорогая Эдгара Сауловна, из-за чего мне пришлось расстроить все свои планы?
– Многое произошло, – насмешливо отреагировала визави, – но многое ещё произойдет. Разве вы не догадываетесь? Никакая я не Эдгара Сауловна. Я – Соломия! Вспомни меня…
Теперь Йен поняла причины всех своих опасений последнего времени.
Она подсознательно чувствовала неладное, а теперь точно знала, что попала в ловушку. И Бог знает, чем все это закончится. Излишняя доверчивость, повышенный синдром «скорой помощи» сыграли с ней на этот раз злую шутку.
Но она – целитель. Она примчалась на помощь женщине, которой плохо.
Про Соломию Рестрибу, приехавшую в Экибастуз из Украины, ходила недобрая слава. Её имя связывали с чёрной магией и даже сатанизмом.
Но в кругах, приближенных ко всякого рода «тайнам запредельного мира», ее называли «постаревшая нимфетка». Она обладала длинными, стройными ногами, потому носила только очень коротенькие юбочки, ослепительно-белый парик и предпочитала исключительно молодых людей, иногда неприлично молодых. Но на знакомства подобного рода ей не всегда везло. Уже на следующий день любой молодой (очень молодой) человек мчался от неё, сломя голову. В своем истинном облике, который вырисовывался с наступлением утра, Соломия была ужасна: длинный крючковатый нос, морщинистая обвислая кожа и отвратительный запах всего тела…
Йен знала про неё много, но не могла знать всего.
– Соломия, – вымолвила Йен, – коварная и непредсказуемая, опасная и подлая… Она же носит имя Порочной Девы, её же называют Эльзой Боудин! У неё же столько имён, что никакому паспортному столу за день не оформить. Соломия Рестриба! Истинное творение босховских фантазий! Постаревшая нимфетка и нимфоманка… И так далее и тому подобное. Настоящего вашего имени не знает никто, потому что у вас его нет. Только не очень заноситесь, Соломию я знала, она – не вы.
– Для меня твои грязные оскорбления, – вдруг лучезарно улыбнулась Рестриба, – ровным счетом ничего не значат. Три года назад в Польше, помнишь? Ты тогда была из числа начинающих магов, такая круглолицая пампушка. Что я тебе сказала на хуторе Лебяжьем?
– Это, когда ваша старая подруга, эта украинская ведьма и дремучая дрянь по имени… даже затрудняюсь вспомнить… Ангелиночка, что ли? Пыталась нам всё подпортить и рассорить с местным населением? Всё время везде совала свой облезлый нос и дурно пахнущие руки!
– Именно. Она мне никакая не подруга и уже давно. Но в одном ты права, это – дрянь. Её уже попёрли от всего и отовсюду. Итак, что я тебе сказала?
– Да будет Хаос, – ответила Йен.
– Из которого мы синтезируем порядок, – закончила Соломия. – Успокойся, это я. Просто я способна к изменению внешности. Баксы творят чудеса, – сказала она проникновенно, после чего стало ясно, что она очень любит баксы. – Каких-нибудь пару тысяч и новое лицо – налицо. Неплохой каламбур, да?
– Правда, внешность легко изменить, – печально согласилась Йен. – Но ни за какие деньги вам не удастся приобрести ни любви, ни верности, ни чести.
Соломия засмеялась и довольно искренне. Её всегда забавляли эти игры, и она умела в них играть. Она специализировалась на вербовке нового «пушечного мяса» для Лиги Магов, за которой, в свою очередь, стоял мощный международный анклав «Обратная сторона Земли».
Играла хорошо, чувствуя за собой силу.
– Меня всегда поражала наивная вера, – сказала она. – Если учесть, что современная особь верит только в деньги и ей не нужны красивые сказки о душе и Боге, ей нужны стройные тела и шикарные столы, мощные машины и красивые особняки. С такими даже работать не надо, им надо лишь пообещать всё это. Одному из сотни – дать, а остальные будут стараться только за порошок и пойло. Я люблю современный мир, он так же прост и примитивен, как в средние века.
– Вы слишком упрощенно воспринимаете мир, – ответила Йен. – Видите его только таким, каким хотите видеть. Но однажды, когда Лига, использовав вас до дна, выбросит на помойку, вы придёте к людям. И они, те, которых вы устрашали и предавали, грабили и обманывали, примут вас; обогреют и не дадут пропасть окончательно, потому что многие живут по Заповедям Христа.
– Плевать они хотели на ваши заповеди! – крикнула Соломия.
Молчание висело в комнате несколько минут. Они стояли друг против друга, и, казалось, слушали вой ветра на улице.
Чёрные глаза ведьмы пронзали Йен насквозь.
В какой-то миг она почувствовала, что воля и решимость слабеют.
Молчание становилось опасным, но Соломия сама его нарушила.
– А неплохо я вас околпачила, дорогая целитель, милая моя нежданная конкурентка на целине непаханых душ этого вшивого городка.
– Вы мне не конкурент, – ответила Йен и стала про себя творить молитву.
– Это тебе не поможет, – зловеще пообещала Соломия. – Ты основательно мешаешь нам здесь, учти, что шутить с тобой никто не собирается.
4
В кафе «Патио» посетителей было немного. Играла музыка, не давя на уши, бесшумно скользили красивые официантки в униформе; приятно пахло вкусной едой, напитками и свежим декабрьским вечером.
Я сидел один, курил и пил кофе.
Со времени назначенной встречи прошло уже более часа.
«Ну, что ж, значит, так надо», – подумал я её словами, заплатил за кофе и пошёл к выходу.
Но что-то толкнуло меня ещё на одно действие.
Я достал сотовый телефон.
Ответ последовал не сразу, только после автодозвона.
– Вы где пропали? – спросил я недовольно. – Жду давно. Что за шутки? Неужели нельзя было предупредить?
– Я скоро буду, – ответила Йен. – Только не уходи, прошу тебя. Очень прошу.
– Берите такси, я встречу.
«Странные дела, – подумалось мне, – чтобы она о чем-то просила – это небывалый случай. Значит, что-то случилось».
Уже потом, сидя напротив меня, и выпивая – рюмку за рюмкой, она рассказывала о произошедшем. Говорила быстро, будто боялась не успеть, но говорила не всё, я сразу заметил.
Ясно было главное: столкновение произошло.
«Началось». Что началось, как началось – непонятно.
Но – началось…
Именно так я подумал.
_________________________
– Давай всё-таки присядем, – неожиданно смягчилась Соломия.
В углу зажёгся свет, явив взгляду два кресла и журнальный столик с напитками и фруктами.
«Дешевый трюк. Базарные штучки! Проклятая ведьма!»
– И это тоже, – вдруг ответила Соломия. – С одной поправкой. Слово «дешёвая» необходимо исключить.
– Простите, забыла, где нахожусь…
– Вы начинаете нас беспокоить, любезнейшая госпожа целитель, – вкрадчиво заговорила Соломия, переходя на деловой тон. – Пока вы сшибали копейки в Астане, влача жалкое существование под покровительством уважаемого Макенкули, вы были неопасны, поскольку он вас контролировал. И вот вы появляетесь в этом городе, намеченном нами пять лет назад, да ещё в совершенно другом качестве. Целитель! Вы хоть знаете, кому собираетесь противостоять?
– А почему вы всё время говорите «мы»? – спокойно спросила Йен. – Я больше здесь никого не вижу.
– Ты не ёрничай, а лучше посмотри в угол, – злобно ответила Рестриба. – Кое-что может и увидишь. Посмотри!
Йен продолжала молиться, но головы не повернула, ясно воображая, что можно там увидеть.
– В отношении вас, – продолжала Соломия спокойно, – нам почти всё ясно. Непонятно, как вы смогли одурачить Макенкули. Почему расстались? Ведь между вами царил полный лад и покой.
– Разногласия, – ответила Йен. – Мы по-разному смотрели на исцеление людей. Для него это всего лишь средство наживы, для меня – цель, идеал, стремление повернуть их лицом к Богу, давая понять, что всё в их руках, только живите по Заповедям.
– Профессор Матиевский, Новосибирская школа космоэнергетики, – чётко определила Рестриба. – Там вы получили звание прогрессора.
– Иван Алексеевич тоже, но не только он. Есть учителя и повыше.
– Кто же? Нароков? Раскин?
– Нет.
– Кто же, чёрт возьми?!
– Иисус Христос.
Соломия раздраженно вскочила с кресла и прошла в дальний – неосвещённый – угол комнаты.
– Посмотри сюда! – крикнула она. – Посмотри, здесь никого нет, не бойся, здесь ты ничего не увидишь. Почему? Потому что ничего нет и твоего Бога тоже!
Йен продолжала молиться, не поворачиваясь.
– Хорошо, – Соломия вернулась на место. – Я не пугать тебя сюда вызвала, а всего лишь предупредить.
– Вы считаете себя правомочной?
– Лига Магов дала мне это право.
– Вы знаете, я больше не вхожу в Лигу, а потому мои действия ей не подотчётны.
– Вы тоже знаете, что из Лиги никто не выходит просто так.
– А я вышла, потому что не согласна с её методами лечения и оздоровления. Я больше не использую чёрную магию, не лечу заклинаниями, магическими пассами, а лишь Любовью и Словом Божьим.
Рестриба изучающе смотрела на Йен.
– Слушай, девонька, ты в своем уме? – спросила серьёзно. – Ты за кого себя принимаешь? За кого вы все себя принимаете? Что за чушь собачья? Вы хоть Библию читать правильно научились? Вы хоть в Заповедях, наконец, разобрались, жалкие ошибки Всемогущего? Может быть, ты и в церковь ходишь?
– Бог един для всех и не нужны ему рукотворные храмы, – ответила Йен, – и богатые жертвоприношения. Между Богом и человеком не должно быть посредников. Он живет в душе каждого из нас, мы часть Его и все мы – Его родные дети.
– Поцитируй, поцитируй ещё что-нибудь! – хохотнула Соломия. – Да я забыла больше, чем ты знаешь. Целители! – выкрикнула она. – Шарлатаны проклятые! Люди уже от одного этого слова шарахаются. А если бы они еще представление имели, чьим именем вы исцеляете…
– Я исцеляю Словом Божьим, – ответила Йен, опять чувствуя, что слабеет. – И только Именем Его.
– Ну да, конечно, тебе деньги не нужны, ты и так богатая! Рекламу тебе дает этот щелкопер…Кстати, между вами что-то происходит?
– Конечно, – ответила Йен. – Вечные споры, непонимание, обиды, недоговоренность. Он совершенно не при чем, так что успокойтесь. Он всего лишь – реклама.
– Да, умеешь ты изящно выражаться, за это тебя и ценит Макенкули… Кстати, все-таки, как ты его одурачила?
– Я его не дурачила, – всё больше слабея, ответила Йен, – Я ему дала денег.
– Вот как! Много?
– Много. Всё что было.
Соломия медленно прошлась по комнате, изучающе вглядываясь в Йен.
– Знаешь, есть ещё один вопрос: как вам удалось спасти Флеркова в Белоруссии, две недели назад? Он ведь был обречён. Нами обречен.
– Секрета никакого нет. Со мной была вещая Клаудиа, а спасли мы его только Божьим Словом.
– Так просто? В самом деле, не врёшь?
– Это было непросто. А врать я давно разучилась.
– Это с тех самых пор, как тебя в Астане подобрал великий Макенкули, вылечив от многих пороков? В их числе была и вечная ложь, насколько я понимаю?
– В прошлой жизни, которая не похожа на нынешнюю.
– Утихомирься, я грубо шутканула, согласна.
Она, казалось, приняла решение и опять перешла на деловой тон.
– Короче, я проверила твои методы лечения, и мне показалось, что ты слишком стараешься, выкладываешься, тратишь много сил. В результате, пропускная способность – мизерная. Её надо увеличить.
– Ничего я не стану увеличивать, – отвечала Йен будто в полусне. – Я наоборот буду улучшать качество исцеления.
«Господи, – молилась она. – Сделай так, чтобы сейчас кто-нибудь позвонил. Сотвори чудо».
Звонок раздался немедленно. Мой звонок.
После того как сработал автодозвон, Соломия нетерпеливо крикнула:
– Кто это такой настойчивый?
– Из газеты, щелкопер, как вы говорите. Я же прежде чем ехать сюда сообщила ему, где меня искать, если что…
– Ну, так ответь, если он такой заботливый.
– Я скоро буду, – ответила Йен. – Только прошу, не уходи, очень прошу.
– Да, девочка, на сердце у тебя пурга, – насмешливо сказала Соломия. – Подставишь ты его, всё-таки. Ой, попадет под наши катки! Абсолютно чуждый нашим делам человек, писака беззаботный… Ладно, твои проблемы. Однако, к делу. Работать будешь так, как угодно нам. Вот моя визитка, если что-то понадобится.
Йен визитку приняла, решив, что это ни к чему не обязывает.
– Работать я буду так, как Господь даст, – сказала она, вставая. – Ибо только от него зависит всё сущее.
– Я вижу, ты теперь совсем другая, – удивилась Соломия. – Скажи, с чем это связано?
– С любовью, с огромной любовью к людям.
– Только не надо мне морочить голову. Я – старая кошелка, видавшая в своей жизни очень много, знаю, что этих скотов по-настоящему любить невозможно. Или предадут, или попытаются ограбить. И высокопарной чушью я давно насытилась.