– Послушайте, Соломия, или как вас там, – сказала Йен устало. – Наверняка, вы специально взяли этот очередной дешевый псевдоним, чтобы все подумали, что это вы попросили у Ирода голову Иоанна Крестителя. Но вы же знаете, что это далеко не так, по той простой причине, что танцевать вы совсем не умеете, и вообще – хреновая актриса. Подумайте о том, что когда-нибудь вы совершите ошибку. Вас погубит ваше же привычное оружие: вседозволенность, наглость, зазнайство и заговоры, которые вы плетёте, втаптывая в грязь очередного неугодного вам. Всё станет явным, всё выйдет наружу, когда вы ошибётесь. Либо всем надоест ваша бесцеремонность и найдется такой же, как вы, который вас в чем-то обвинит, и все поверят, они просто захотят поверить. И какую-нибудь вину свалят на вас, за то, что не предотвратили, не предупредили, не ликвидировали. Во всем будете виновны вы. Вас просто уничтожат.
Рестриба внимательно выслушала, но, казалось, на неё это не произвело впечатления.
– Ладно, – сказала она. – Чуть позже поговорим о совместной работе.
– Никакую совместную работу обсуждать с вами я не намерена, – убежденно сказала Йен.
– Ах, вот оно что! – вскричала Соломия, чувствуя, что теряет инициативу. – Да знаешь ли ты, стоит мне вполголоса сотворить одно из заклинаний, и от тебя даже красивого поясного ремешка не останется.
– Бросьте, – равнодушно махнула рукой Йен. – Вы можете себе представить ответную реакцию Общества Целителей. Вам, как стрелочнику, в любом случае – конец. Так что, хотите казнить – казните, но только избавьте от вашего общества. Всё, я пошла. Меня ждут.
Соломия растерялась:
– Как пошла? Мы договорились?
– Нет, – ответила Йен, не оборачиваясь. – Я не договариваться с вами приезжала, а помочь, но, судя по всему, это бесполезно. Прощайте.
Дверь открылась и закрылась.
– Жаль, что не договорились, – сказала Соломия почти удовлетворенно. – Теперь пеняй на себя. Ненавижу! – сказала холодно и рассудительно. – Ненавижу таких как ты! Будь проклята и предана забвению. Пусть скажут, что это – личная месть, но я тебя уничтожу. А с Обществом Целителей пусть Лига Магов улаживает.
5
Йен захмелела, но согреться ей так и не удавалось, скорее, наоборот.
– Не пойму, что со мной? – потерянно говорила она. – Потрогай руки, пожалуйста.
Руки были холодными.
Кафе уже заполнилось. Музыка гремела, люди веселились. И никто не догадывался, что сосем рядом, в эту минуту и секунду, происходит трагедия.
– Во, дамочка успела набраться, – сказал кто-то из молодых, видя, как я одеваю Йен, а её кидает по сторонам. – Слышь, папаша, это твоя мамаша?
– Слышь, сынок, – ответил я, – ты проблем ищешь?
– Да, а что?
К нему кто-то быстро подошел, что-то сказал, мальчишка исчез.
Этот инцидент прошел как бы мимо меня, потому что Йен уже начинало колотить по серьёзному.
– Соберитесь, прошу вас.
Я пытался говорить ободряюще.
– Сейчас приедем домой, примете горячую ванну, согреетесь, и всё будет хорошо.
– Не получится, – ответила она, клацая зубами, – Это Соломия, ведьма проклятая, Лига… Спасения нет.
– О чём это вы? Это в чьём голосе такая безнадёга?
– Ты представления не имеешь, с чем я вошла в соприкосновение. Боюсь, и тебя втянула. И теперь всё это будет иметь для тебя непредсказуемые последствия. Прости, пожалуйста. Тебе с самого начала надо было держаться подальше.
– Не дождётесь, – огрызнулся я. – Заинтриговали, а теперь лишаете возможности проявиться? Как это без меня будет проходить битва миров, битва за души. Я тоже хочу участвовать.
Я впервые оказался в ситуации, когда речь идет о каких-то потусторонних выяснениях отношений, между… Кем и кем?
Теперь становилось ясно, почему она всегда была недоступна моему пониманию.
– Вы просто переохладились, – говорил я ей в такси, – У вас оэрзе или пневмония. Йен, милая, успокойся.
– Кто это Йен?
– Вы.
– Почему?
– Это имя одной колдуньи, вы на неё очень похожи.
– Я не колдунья.
– Я знаю, извините.
Горячей воды в квартире не было.
Я уложил Йен в постель, укрыл одеялом, шубой, другими тёплыми вещами, которые сумел отыскать.
Но её сковывал мороз, она что-то бормотала деревенеющими губами, пыталась что-то сказать, но сил недоставало.
– Ну, подскажите, – просил я, – хоть намекните, что надо делать.
Я наклонился к ней, пытаясь разобрать, и почувствовал, что изо рта у неё идёт холодный воздух.
«Это Лига, ведьма, – вспомнилось мне. – Спасения нет».
– То есть как, нет спасения? – крикнул громко. – Мы ещё поборемся!
Появилась шальная мысль вызвать «скорую». Но я давно живу в этом городе и знаю, что «скорая» приходит не скоро. К тому же, Йен «заразили» нетрадиционно, значит, лечить надо как-то по-другому.
Как?!
Библия!
Где она?
Библия лежала отдельно от других книг.
… Я читал Святое Благовествование от Матфея, наугад, попав на седьмую главу.
«Просите и дано будет вам; ищите и найдёте; стучите и отворят вам;
Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.
Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?»
Мне казалось, что Йен становится хуже. Дыхание хрипло рвется из лёгких, разрывая их.
А холод! Физически с тех пор я больше никогда не ощущал такого холода.
Я стал читать быстрее, торопливее.
Старался слова произносить чётко, желая, чтобы меня услышал Создатель.
Но Он не ответствовал, и мною овладевало отчаяние. Я ещё держался на осознании того, что одним неверным движением души, одним неверным словом могу всё порушить.
Но всё уже произошло.
Надвигалось неотвратимое.
И не по моей вине и не моей волей, а очень похожим на то, что величают «судьбой», «роком». И перед их грозным желанием я был немощным и никчемным.
Внезапно Йен дёрнулась, видимо, силясь приподняться, но колкие токи ледяного ветра пронеслись по комнате и вновь пригвоздили её к постели.
Я тоже ощутил этот поток, который никак не походил на природное явление; Библия выпала из рук. Я ощутил неизбежное, закрыл глаза, думая, что увижу такое Нечто, после чего к разумной деятельности уже никогда не окажусь пригодным.
Хлопнула электрическая лампочка, осыпав мелкими осколками.
Я это только почувствовал, потому что видеть уже ничего не мог.
… Не знаю, через какое время зрение вернулось. Но Йен уже не было. Вернее, тело оставалось на кровати, но абсолютно неподвижное.
В мертвенном свете луны лицо казалось умиротворенным, но каким—то гладким и прозрачным. Как лёд. Исчезли крохотные морщинки под глазами, а глаза остались открытыми; только в них уже не было боли, страха, отчаяния. Борьбы тоже не было. Совсем.
«Вот и всё, – прошептал я и через несколько секунд повторил как можно тише: – Вот и всё». И удивился сам себе, ведь я – материалист. Почему живые всегда опасаются нарушить вечный покой мертвых, то есть, нарушить то, что остается единственным незыблемым и постоянным во всём этом мире?
И слышался мне голос. Но было ли это голосом внешним, или мысли оформились в чёткую словесную схему, или разум зашкалило – неизвестно.
Глазогорящей гиеной приволокутся худые времена.
Небеса перекроют тучи, сквозь которые не сможет пробиться даже тонкий солнечный луч.
И всё покроет холод.
Он завладеет телами и душами, помыслами и стремлением.
Сильные погибнут, а слабые станут оплакивать их участь, но бороться не смогут.
Уделом человека сделается отчаяние.
Так свершится наступление мрака и беззакония, о котором твердили избранные, которым не верили. И только одинокие подвижники найдут в себе силы; но сначала им надо будет уйти, чтобы потом возвратиться.
И первыми оказаться под ударом.
В окошке розовел восток.
Посланники света уже скользили по хрусткому снегу, постепенно выметая ночь.
Но это не утешало.
Краешек сознания сигнализировал мне о Битве, которая вновь набирает разрушительную мощь и ещё о том, что я – в центре этой Битвы.
И мне, до дрожи в затылке, до боли в коленях, до неимоверной страсти захотелось найти ответы. И я неуверенно подошел к последнему ложе, где неподвижно лежало то, что совсем недавно называлось «Йен».
– А ведь вы бросили меня одного, наедине со всем этим, – сказал я подавленно и горестно, словно впервые убедившись в том, что я один, что я не воин. – Вы знали, что так может произойти…
_________________________
Я шел полусумрачной улицей, мимо сиротливо ютящихся домов с тёмными проёмами окон, по школьному стадиону, пустому, а потому непривычному; мимо монумента с Вечным огнем.
Из телефона-автомата позвонил в полицию, назвал адрес Йен и сказал, что в квартире – труп.
На быстрые вопросы дежурного – повесил трубку, лениво подумав: «Завтра я отвечу вам на все вопросы».
Я слишком устал и хотел отдохнуть.
И пошел – к покою и отдыху, как мне казалось.
Но я шагал навстречу боли и отчаянию, презрению и забвению, изменам и подлости, предательству друзей и торжеству врагов. И ещё многому такому, о чём лучше не знать.
Но всё это отыскало меня в грядущую дождливую весну, пакостное серое лето, слякотную мокродымную осень.
… День наступал постепенно, осторожно выдавливая остатки темноты из самых периферийных закоулков.
Всё кончилось.
Всё только начиналось.
Часть 2.
Под ударом
«Человеку всегда следует помнить, что за всей его деятельностью свыше осуществляется надзор. Живое существо в материальном мире подобно служащему в конторе, за деятельностью которого следит его шеф. Служащий не знает, какое мнение складывается о нём у начальства, но всё что бы он ни сделал, так или иначе учитывается, и в зависимости от результатов его работы ему могут увеличить жалованье, повысить или, наоборот, понизить в должности, или уволить. Аналогично этому, у всех наших поступков есть свидетели, и потому в священных писаниях сказано, что живое существо находится под контролем высшей силы и в зависимости от своей деятельности заслуживает поощрение или наказание».
Ш. Шримад «Бесценный дар»
ВСТУПЛЕНИЕ 4
В суматошном разнообразии ситуаций, которыми награждает нас быстротекущая жизнь; в решении вопросов, которые надо одолевать по несколько раз на дню; в поисках выхода из создавшегося положения; словом, во всём, чем наполнены мгновения бытия, мы совершаем выбор.
Подтверждая.
Опровергая.
Доказывая.
Сдаваясь.
Никто нас не толкает под локоть, не подсказывает возможных вариантов, не понуждает следовать Его путем. Нам просто предлагают несколько дорог в любом направлении.
Но при этом следует хорошенько уяснить, что свобода выбора содержит в себе тайную опасность совершения неверного шага и проявления преступного своеволия. А ошибка влечет за собой роковые последствия, потому что нам, если и приходится принимать спорные решения, то они – всегда в радость тёмной стороне.
Ведь, в отличие от всего прочего человечества, нам – воспитанникам советской эпохи, детям тоталитаризма, взращённым в кромешном отрицании, приходится гораздо горше и трудней. Духовный фундамент в нас отсутствует напрочь. Но страсть к материальному, сиюминутному, развита необычайно. Поэтому мы тешили дьявола, всегда были его верными последователями и слугами. И боюсь, что таковыми остаёмся и поныне.
Слова «Господь» и «молитва» у нас звучали похлеще всякой ругани.
Нам говорили: «Бога нет», и мы это весело подхватывали и разносили по всему эфиру.
Только тех, кто был поумней, удивляло, почему, полностью отрицая существование Создателя, демонические силы так яростно с ним борются, так одержимо уничтожают всякое упоминание о нём?
И ведь доборолись до того, что их торжество уже явно обозначалось.
Последствия всевластия Князя Тьмы мы ощущаем до сих пор, наши души он по-прежнему почитает своей вотчиной. И это во многом оправдано. Большинство остаётся на позициях безверия, либо колеблется, слабо сопротивляясь при том.
Но им нашептывают, уверяют, их подкармливают убеждениями в собственной исключительности, могуществе. Им сулят несметные богатства, власть, возможность принимать решения и вербовать сторонников.
В современном нам мире борьба за души перешла в новую фазу, она стала изощренней и острей. Названия поменяли, вывески усовершенствовали, сделав саму суть только страшнее, потому что количество соблазнов неизмеримо возросло, и многие не выдерживают – поддаются.
С кем ты, человек?
Куда ты, человек?
И много ли ты, человек, возьмешь с собой в последнее земное путешествие?
И стоит ли ради этого грабить, бить, предавать и обманывать?
Надо ли забывать о том, что всё для нас давно написано, программа жизненного пути четко обозначена, надо только следовать ей; надо, хотя бы иногда, перечитывать Библию, чтобы кое-что откладывалось в памяти. Это – величайшая из Книг, написанных людьми. Это – единственная Книга, к написанию которой люди не имели никакого отношения. Разве что, когда подтасовывали факты Жития – новому из князей земных. Но это – издержки. Истинная Библия есть и путешествует по рукам. Она была внедрена в память «записывающим» её, чтобы человеку подсказывать, помогать, наставлять…
Пользуйтесь ею хоть иногда, это сделает вас сильней, это укрепит и придаст дополнительную энергию!
Словно говорят Они нам. Но, увы…
Не перечитываем, ссылаясь на вздорные причины: нехватка времени, усталость. Дело далеко не в этом. Мы боимся читать и перечитывать, потому что сразу же, со страниц Великой Книги нам в самую душу заглянет наше деформированное, испорченное пресыщениями и излишествами лицо, больше похожее на застывшую болотную массу.
Система перевернутых миров безотказно действует только там, где материальное настолько возобладало, что в глазах многих людей затмило и перевесило духовное.
Богатые богатеют, бедные беднеют.
Тьма торжествует.
Число культовых объектов, которые возведены на деньги тех, кто преданно служит тёмной стороне, возрастает. И вроде бы все должны быть довольны. Но количество церквей и храмов ещё никогда не служило индикатором истинного уровня духовности общества, и безоговорочно не определяло его принадлежность к Свету.
Тьма бережет своих сторонников, она их холит, нежит и лелеет. Вся их преданность зиждется только на материальном, а материальное – тленно и главенствует только в этом мире. Отсюда – неуверенность и желание продержаться подольше, даже вопреки желанию.
Сторонники Света одиноки, но их служение основано на глубоком внутреннем убеждении, то есть на том, что земными мерками не измерить. Потому в этом мире они бывают презираемы и гонимы; испытания, которым их подвергают, значительно превосходят хилые возможности человеческого организма.
Но верьте, одиночество это – только кажущееся. Ваша духовная крепость – в ваших руках… Но, если станет совсем невыносимо, соберите остатки воли, стисните зубы и мысленно позовите на помощь.
И вас услышат.
И помощь прибудет.
Только её надо правильно определить и разглядеть: она может принимать самые неожиданные формы.
Глава 1. Настоящий цвет волос
«…он чувствует возможность встречи с собой и боится её, он знает о существовании зеркала, взглянуть в которое ему, увы, так надо бы, взглянуть в которое он так смертельно боится».
Герман Гессе «Степной Волк»
1
Целитель пропал и силы мои душевные были окончательно сломлены.
Работа, приносившая удовольствие и материальный достаток; люди, с которыми приятно общаться, и даже семья, без которой я себя не мыслил, – больше не утешали, не помогали.
Я уставал от разговоров с коллегами, они томили и раздражали.
Я замыкался в себе, дичал и вызывал ответное неприятие и раздражение.
Часами бесцельно бродил вечерними улицами нашего небольшого городка, чтобы как следует устать и быстрее уснуть.