Вадим Денисов
Состав экспедиции «Беринг»
Мужчины:
1. Федор Потапов, русский, 29 лет, р/п «Тунгус». Спасатель. Начальник экспедиции.
2. Ули Маурер, швейцарец, 44 года. Капитан корвета ВМФ России «Клевер».
3. Саджал Чандра Дас, бадха, 15 лет. Матрос-рулевой корвета ВМФ России «Клевер».
4. Юрий Вотяков, русский, 27 лет, р/п «Эфир». Радиоинженер, инженер-электронщик.
5. Данила Хвостов, русский, 34 года. Техник-механик.
6. Константин Лунев, русский, 31 год, р/п «Кастет». Командир группы сталкеров. Боец.
7. Михаил Сомов, русский, 30 лет. р/п «Гоблин». Сталкер. Боец.
Женщины:
1. Ленни Кальми-Ре, швейцарка. 26 лет. р/п «Zicke». Боец.
2. Ольга Лунева, русская, 24 года. Биолог.
3. Нионила Маурер, русская, 41 год. Повар.
4. Катрин Гийяно, француженка, 27 лет, р/п «Cotton». Пилот мотодельтаплана. Боец.
5. Светлана Туголукова, русская, 30 лет. Хирург, врач экспедиции.
ГЛАВА 1
Открытые воды. Свежий ветер с юга
Шаг из-за туши низкой надстройки — и сразу свежий ветер в лицо.
Это ошеломляет до изумления. Это что-то первобытное, настоящее и честное.
Свежий ветер — тугой постоянный напор, сильный, но мягкий и теплый. Ветер сразу осторожно пробует тебя на крепость — кто ты, зачем здесь, не ошибся местом?
Не ошибся — ты чуть вскидываешь голову и жадно ловишь ноздрями струи, а в них — разбитые в пыль брызги и запахи всех морей сразу, в них — ожидания и надежды. Гудящий на одной ноте в штагах — тросах, поддерживающих невысокую мачту «Клевера», — и тонких стойках антенн, такой ветер означает, что опытный шкипер ведет судно ровно, уверенно, не виляет и не выравнивает курс после тяжких ударов масс воды в крашенную флотской шаровой краской скулу из стали спокойной плавки. Это значит, что винты работают синхронно и огромному лепестку руля не нужно вмешиваться в работу движителей «Клевера».
Этот очищающий свежий ветер, настоянный на морской соли и йоде, может проникать в тело и душу, минуя легкие и рациональные фильтры сопротивляющегося восторженности разума. Вся береговая суета людей сухопутных под его очищающим воздействием представлялась чем-то эфемерным. Реальны лишь силы ветра и океана. Реален небольшой кораблик, несущийся к цели, и странные люди на его борту.
Ветер-друг, ветер-проводник.
Свежий ветер сушит слезы расставания и напрочь выдувает из загруженной башки все плохие мысли. Что? Еще остались? Тогда делай шаг — и на ветер! Он вразумит и вылечит. Поможет выгрузить осадок сутолоки прощания, нервозность суеты последних дней и постоянные мысли о гонке, гонке, гонке… Все, брат, ты в дороге!
Как мне это знакомо. Как я этого ждал.
Ну, здравствуй, старый знакомый! Давно не виделись.
Ничего нет лучшего, чем эти первые часы после старта. Собираешься, готовишься, читаешь и изучаешь, комплектуешь и договариваешься. И вот мягкий звонок будильника на смартфоне, последний глоток кофе, торопливо выпитого дома или в бюджетном номере провинциальной гостиницы, лихой прыжок в старенький УАЗ с раздолбанной подвеской и расшатанными сиденьями, бросок через сумрак сонного города — и выход на магистраль. Джип, проснувшись и удивившись отсутствию на асфальте других машин, с трудом, но набирает скорость, а вскоре и летит. Потом пара поворотов, хвойный лесок, плоское поле, ажурная пирамидка и свето-сигнальные приборы антенн ближнего привода… И ВПП, с которой только что с ревом ушел в утреннее небо тяжелый борт МЧС.
А вот и твоя «Аннушка», стоит вдалеке, терпеливо ждет. Редкая удача: ведь туда, куда тебе надо, борт летает всего один раз в месяц. Успел ты, не споткнулся, не подвел — столько хороших людей участвовало в твоей заброске в даль дикую… Там падают огромные метеориты, в одинокие охотничьи избы ночью стучится ужасная и прекрасная Синильга, а в сумрачных дебрях, в самых глухих местах бродит таинственный дикий человек — чучун.
Все знакомо! Молчаливый второй пилот, молоденький парень, нагнувшийся к дутику и что-то там высматривающий, крестообразные заплатки из цветного скотча на плоскости и подходящие напряженные пассажиры, люди, которых ты больше никогда не увидишь. Потом прогрев двигателя, переговорка, рулежка, короткий разбег — и в небо! Ах, как же легко взлетает «Аннушка»…
И почти сразу ямочка, нате вам. Да и плевать, на соседей-провокаторов со страдальческими лицами, что сидят напротив, мы не смотрим, мы смотрим вниз. А там обманчиво цивильный пейзаж неожиданно резко сменяется матерой тайгой. Как же мне тебя не хватало, родная… И начинаешь мурлыкать под нос нечто знакомое и близкое…
Тебе предстоят два часа болтанки над тайгой, потом перевалка в кузов бортового «зилка», тряский маршрут по проселкам и просекам, к базе, где ждет вездеход ГТТ. И ждет недолго: у людей свои дела. Скоро ты останешься один, лишь ствол и старый трубчатый станок с притянутыми к нему гермами станут тебе помощниками. И пусть впереди много непонятного, это уже не суть важно. Ты летишь, а значит, ты уже в Пути. Именно эти мгновения начала путешествия более всего ценны.
Ну, лично для меня. А песенку Вахнюка я и в этот раз тихонько пел.
Волна появляется, однако. Судно начинает покачивать, кончилась лафа.
— Таблеточку примем, больной. — Решительно подошедшая Светлана Туголукова протянула мне крошечный пластиковый стаканчик. Канонически — вот что значит настоящая медицина на борту. Не в пальцах держит и не на ладони, все солидно. Я покладисто принял, проглотил, запил из врученной фляжки: не умею на сушняк глотать. Пример показал. Маурер еще до старта объявил — мол, «будем тестировать».
— Мутить поначалу будет всех, а вот полоскать — не всех. Выявим и приступим к тренировкам. Но и излишней нагрузки не надо.
Сказать «спасибо» за швейцарский аналог старого доброго «аэрона» я не успел — она уже удалялась по палубе, готовясь окучивать остальной личный состав.
Когда в былые времена мы шли на мотоботе вдоль берега от Ганга к Волге, народ себя уже испытал. Я перенес переход нормально, Ленни и Катрин побледнели. С морской болезнью не угадаешь. Океан — он такой, чужой школы не терпит. Казалось бы, занятия дельтапланом должны были… Не должны, оказывается. Индус Джай, наш товарищ и бывший напарник по всем приключениям, оставшийся в Шанхае, реально помучился, а Сашке-цыгану хоть бы хрен. Шкипер тоже привыкал к качке: она в океане существенно отличается от прибрежно-морской. Очень глубокая зыбь, даже при незначительном волнении. Судно, особенно маленькое, долго всходит и долго опускается, получается растянутый эффект, самая тошнота.
Эрдель Боцман пока в лежку, уныло страдает в каюте капитана — у молодых псов это частая проблема. Котенку все нипочем — пригрелся в мастерской, пару раз Хвостов, не выпуская из рук, вытаскивал его на палубу.
Народ до сих пор не может прийти в себя, все в шоке: неужели удрали! Но большинство с палубы ушли — смотреть, по большому счету, не на что, мы в океане. А вот сразу после отхода экипаж разместился наверху, шкиперу даже пришлось сгонять зевак с левого борта, куда мы все и сгрудились. Сидели и молча смотрели на проплывающие мимо берега, такие знакомые, родные… Возле устья Листвянки «Клевер» встречала целая делегация: еще бы, их доча катит на всех парах за романтикой. Женщины помахали, Ольга в который раз всплакнула, бородатые мужики с Кордона, челябинских парней хавающие на завтрак, скупо пальнули в воздух.
С самой Ольгой и насчет нее договаривались сложно. Оставить малого ребенка, да на полгода, до апреля, когда по плану произойдет первая ротация и семья Луневых, как и Гоблин, вернутся в Россию… Родни до черта, бабки, тетки, сестры, братья, все многодетные, опытные — проблем никаких, как за каменной стеной дитя будет! И все-таки. Не каждый может, по примеру участников Великих Северных экспедиций и семей многочисленных советских полярников, пожертвовать семейным уютом ради какой-то там Цели. А мне была нужна связка Лунев — Сомов, и только так. Категорически. Ударное звено сталкеров в новых землях — половина успеха «Беринга», особенно на самом первом и самом трудном этапе.
Ольга сразу заявила, что она мужа «амазонским бабам» не отдаст. А биолог и практикующий агроном-селекционер тоже был нужен позарез. После месяца переговоров со мной и пары бесед с Сотниковым про СССР грозный дед миссию принял, можно даже сказать, смиренно: муж и жена, знаете ли, ниточка и иголочка, куда тут деваться. Знали, что за непоседу кровиночку замуж отдают. Потомку поморов дело знакомое: не они ли на годы уходили в дальние края… Ничего, до апреля время быстро пролетит.
Со Светланой тоже было непросто. Когда Зенгер смело объявила решение, я ушам своим не поверил — она вообще понимает, чью дочку собирается в поход отправлять? Из пяти добровольцев Медцентра я поговорил со всеми, пытался принять наиболее разумное решение, выработать окончательное веское слово. Не получилось. На очередном заседании Штаба, где обсуждался этот вопрос, а я пытался провести некий анализ рациональности, Маргарита Эдуардовна мне сказала следующее:
— Сама решу, не вмешивайся, Спасатель. Ты знаешь, что я по молодости в Антарктику с экспедициями ходила? Два раза, вот так-то, мальчик мой.
Если бы главврач заявила, что она голой танцевала в Вудстоке, я бы удивился меньше.
А Сотников лишь улыбнулся: он-то наверняка знал. В общем, сама она и выбрала, никто не поспорил. У нас ведь тут режим жизни особый. Это тебе не Старая Земля, где у каждого есть бесконечные возможности для маневров души и совести, убеждений и принадлежностей. Мы словно на межгалактическом корабле-монстре, огромном, как какой-нибудь сложносочиненный «Энтерпрайз» или «Ностромо» из фантастического фильма. Здесь императива бесконечно неотъемлемой Свободы Личности не существует. Здесь есть слово «Надо».
Тебя спросят, но до поры. С тобой посоветуются, но в рамках.
Как мне рассказывали мужики, это отработали с самого начала, с Эдгаром. Можешь отшельничать, но работай. Можешь общечеловечить, но и выполняй кое-что на благо общества, анклава. А если не согласен — вон с космического корабля: запас кислорода на несколько часов, две пальчиковые батарейки в задницу, створки открываются — и в путь, дуй за Индивидуальным Счастьем.
Сама Светка хотела попасть в экспедицию до отчаяния. В хирургическом блоке уже три полостника, никакой карьеры. А тут — важнейший человек, настоящий Хранитель. Впереди реальный полевой опыт, почет-уважение и никаких вам «Светок» в перспективе, сплошная Светлана Семеновна. Да и скучновато в герметичных отсеках звездного крейсера, не всем это по душе. Семен Туголуков думал пять дней. И отпустил кровиночку.
С Нионилой никаких проблем не возникло. Она, похоже, и сейчас не понимает, какие такие могут быть опасности, если она плывет на надежном судне с любимым человеком. С ней я мгновенно общий язык нашел. Узнав, что Федя периодически поварил в полевых экспедициях, она меня быстренько прокачала, проверила на раскладки и поверила. Теперь нам всегда есть о чем поговорить в свободную минутку. Не знаю, стоит ли говорить об остальных участниках: это выжимка, эссенция из нормальных авантюристов — как прирожденных, так и новообращенных, примером чему может быть наш радист. Хорошая получилась команда. Тем более что все друг друга на звездолете знают. Единственное неизвестное в уравнении — Светлана. Характеристики, досье, тесты — все это не то, тут только дело покажет.
Присматриваюсь, общаюсь. Таблетки вот глотаю.
— Наслаждаешься, Федя? — спросил за плечом знакомый голос — спокойный, никакого возбуждения.
— Не напьюсь никак, — признался я. — Но состояние похожее.
— Понимаю…
Это на палубу Кастет вышел, в крутом спасательном жилете, новейшая модель; сел рядом. Мы теперь все в «спасах» наверху ходим, таково распоряжение шкипера: в открытых водах падать голяком за борт крайне нежелательно.
— Ну что, видел кого-нибудь? — спросил он.
— Кто интересует? Дельфинов видел.
Дельфины огромные. Упитанные китятки, платформенные.
— Не, дельфины не пойдут, их жалко. Акула нужна.
— Акулы нет.
По мне, так даже хорошо, что нет. Оценивая местных акул, хочется намазать спасательный жилет кайенским перцем, чтобы хоть напоследок досадить этим тварям конкретно.
— Ниче, будем ждать, — с улыбкой успокоил меня Костя. — Как появятся, сразу дай знать, лады? А то пока Гоба разбудишь…
Я кивнул. Мужикам буквально не терпится влепить с турели из «Удара» главному морскому ужасу в бочину, проверить эффективность новой игрушки. Лунев встал, на всякий случай оглядел бескрайнюю водную гладь и, чуть покачиваясь, отправился вниз. Народ, насидевшись на палубе, помаленьку начал разбредаться по каютам: всем нужна перезагрузка системы. Zicke тоже подушку мочит, недавно проверял, ну да ее талант всем известен, Ленка спит как кошка, при любой возможности.
Оставшись на палубе один, я опять откинулся на надутый борт «Зодиака», возле турели ДШК, широкие щитки которого частично гасили ветер.
Подвесной «Эвинруд» капитан ставить на лодку так и не разрешил: опасается шкипер, на воду дует, и я его понимаю. Как бы ни был опытен Ули Маурер, океанской практики у него нет, лишь северные европейские моря опробовал, и то ближним побережьем. Тем более нет у него опыта плавания в Океане иной планеты. Черт, отчего-то «Солярис» Лема вспомнился…
Пока Ули не освоится, не изучит поведение «Клевера» в новых условиях, никакой тяжести поднять выше трюма не даст: боится повышать центр масс. В моем понятии — чистая перестраховка. В его понятии — не надо славянщины с «авоськами». Тут у нас со шкипером есть давний повод для продуктивных вечерних споров.
Кроме «Зодиака» на палубе у кормы, почти на месте снятой катушки-лебедки, закреплена толстая серая «сарделька» кокона стандартного спасательного плота-неваляшки. Конструкция там хитрая, позволяющая автоматически разобщать спасательный плот с судном на глубине не более четырех метров, если уж буль-буль (я завертел головой в поисках дерева)… бац — и плот всплывает, автоматически надуваясь инертным газом. Кстати, устройство, обеспечивающее свободное всплытие спасательного плота, включает так называемое слабое звено — оно-то и срабатывает, отпуская плот на свободу. Вот ведь как бывает… Все стараются от слабого звена избавиться, а тут — необходимая вещь. Один такой надувной монстрик в случае какой-либо беды спокойно вместит всю команду. Вообще-то он две такие команды вместит: с запасом брали. И еще «Зодиак»… без мотора. Нет, надо бы дожать шкипера, что это за хрень: судно (а это судно, пусть и маломерного флота) — и без двигателя!
В комплектации плота чего только нет, мы этим с Кастетом занимались. Приспособы для сбора дождевой воды. Три водоналивные батарейки сигнально-поискового огня, на двадцать часов каждая. Мех ручной для подкачки отсеков. Два больших контейнера со снабжением на камерах плавучести между дугами тента. Сигнально-поисковый огонь, лампочка на два с половиной вольта защищена прозрачным пластиковым колпачком. Видно его с четырех километров. Двусторонние накидки на всех, с одной — серебристый отражатель, четыре штуки солнцезащитных очков. Набор внутреннего освещения, аналог «сигналки»: в мешок заливается забортная вода, после чего лампочка начинает светить.
Снабжение: плавучее спасательное кольцо, на плавучем спасательном лине в тридцать метров, три «фискаровских» ножика с плавучей ручкой в кармане с наружной стороны тента вблизи места крепления фалиня к плоту, три шлюпочных ножа производства Коровинской артели им. XVIII партийного съезда, три «Викторинокса». Два плавучих черпака, две губки, два плавучих якоря: запасной и постоянно закрепленный. Две пары коротких мощных весел, ножницы. Две аптечки в водонепроницаемой упаковке, два свистка, четыре мощные парашютные ракеты, одна ракетница с пятью патронами, шесть фальшфейеров, две плавучие дымовые шашки. Имеется два ручных опреснителя, небольшая солнечная батарея с аккумулятором, водонепроницаемый фонарь-светодиодник, годный для сигнализации по азбуке Морзе, запасной комплект батарей. На плоту установлен радиолокационный ответчик и радиолокационный отражатель, есть сигнальное зеркало, таблица спасательных сигналов и три комплекта рыболовных принадлежностей, маленький газонаполненный бинокль, гарпун и, конечно же, чудо-порошок для отпугивания акул, не приведи господь испытать его на эффективность…