- Потому что она не моя мама.
- И ее это не обижает?
- Нет.
Хэрри хмыкает, что не ускользает ни от моего взгляда, ни от взгляда сестер Монфор, но никто больше к этой теме не возвращается, собственно и я ничего больше рассказывать не собираюсь. Не думаю, что вышла бы душевная беседа.
- Итак, Ариадна в Астерии, – прожевывая, отрезает Норин и выпрямляет спину. – Ты и подумать не мог, что вы встретитесь так скоро, верно?
- Никто об этом не знал.
- Неужели она выполнила все поручения Люцифера? – Недоумевает Мэри-Линетт.
- Какие поручения?
- А ты думал, Дьявол просто так переманил Ариадну на свою сторону? Она явно ему для чего-то была нужна. Возможно, загвоздка в ее даре.
- И все же, – встревает старшая Монфор, отпивая горячий напиток, – Мэтт, ты точно понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Может, стоит поговорить об этом.
- О чем?
- Об Ари.
Откладываю вилку и протяжно выдыхаю, так как уже ужасно устал от нравоучений.
- Мы уже все сто раз обсуждали.
- Да, но теперь Ариадна здесь, и, возможно, ты не до конца осознаешь, с чем имеешь дело. Я просто хочу, чтобы ты помнил – Ари больше нет. Пока что нет. Она убила вашего директора, и она продолжит убивать тех, кто причинил ей когда-то боль.
- Ари не могла сделать этого. Я имею в виду, она не могла убить Барнетта.
- Могла.
- Вы говорите так, будто вам абсолютно наплевать на нее.
- Я отдам жизнь за Ари! – Вспыляет Норин Монфор. – И хочу вернуть ее не меньше твоего, мальчик, но ты наивен. То, с чем нам предстоит столкнуться не просто Ари, это ее темная сторона. И она способна на все. Запомни это и будь готов к тому, что эта сторона захочет тебя убить.
- Посмотрим. – Я вновь возвращаюсь к еде и дергаю уголками губ. Мне почему-то не терпится опровергнуть слова этой женщины. Я верю, что как только я увижу Ари вживую, я смогу поговорить с ней, смогу достучаться до нее. Она всегда была невероятно упрямой, но между нами была связь. Может быть, и сейчас эта связь спасет нам жизнь.
На следующее утро в школе творится что-то жуткое. Ученики бегают по коридорам, вопят с блестящими глазами о смерти Барнетта и наслаждаются новыми сплетнями, что на мой вкус – отвратно. Я терпеть не могу тех, кто постоянно болтает о вещах, их отнюдь не касающихся, но жители Астерии вечно славились слишком длинными языками. Уроки так и не начинаются, расписание снимают с информационной доски. Всех зазывают в зал, где учителя собираются сказать прощальную речь о прекрасном человеке – нашем директоре.
Признаться, меня раздражает, что нас насильно заставляют идти на собрание. Да, все это больше походит на дешевый спектакль; подростки, рвущиеся на первые ряды, хотят не помянуть человека, а узнать подробней о том, сколько крови размазалось по деревянному покрытию, и как глубоко ему воткнули нож в глотку. Дикость.
Мы с Хэрри садимся почти в самом конце. Он выглядит уставшим, постоянно робко очки поправляет и на руки свои пялится, словно пытается там увидеть что-то особенное. Я слышал, как он опять кричал среди ночи, правда, когда я подорвался, он уже успокоился и принялся спать дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось, я застыл с открытыми глазами и думал о том, что ему приснилось.
Наверно, опять Ариадна горела заживо.
От мыслей о том, как огонь овивает ее кожу, ее рыжие волосы меня передергивает.
- Привет, – шепчет Бетани, садясь рядом.
- Привет, – взмахиваю рукой и вновь впяливаю взгляд вперед, на сцену, где толпятся учителя у микрофона. Пусть еще подерутся за то, кто скажет сопливую речь первым.
- Как вы?
- Порядок. А ты?
- Да. Все нормально. – Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.
- Что?
- Джил. Посмотри. – Девушка кивает в сторону Джиллианны, притаившейся где-то в углу актового зала, и растягивает губы в горькой улыбке. – Она от тебя глаз не отводит.
- Замечательно, – сухо выдыхаю я и тут же виновато встряхиваю головой. – То есть я хотел сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.
- Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом. А вроде такая паинька.
- Паиньки не могут есть взглядом?
- Упаси Боже, – усмехается Бетани, – это же грех, Мэтт!
Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:
- Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?
- Давай поговорим после собрания. Это, ну... – Бетани горбится и поджимает губы. Я недоуменно хмурюсь. – Лучше все наедине обсудить. Не здесь.
- Да, конечно.
Девушка кивает, а я слышу, как кто-то неуклюже тарабанит пальцами по микрофону, проверяя звук, и оборачиваюсь. Это заместитель директора - худощавая и фитильная дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.
- Здравствуйте! – Смущенно говорит она, сжав перед собой руки. – Я очень рада, что у нас есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.
Я закатываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю от желания убраться отсюда как можно дальше.
Я никогда не разделял весь этот бред про то, что нужно взяться за руки и поделиться эмоциями на публике. Для меня эмоции – это то, что внутри; то, чего не видно. Когда тебе больно, когда тебе действительно жаль, ты обычно не находишь слов, чтобы объяснить то, что творится в груди. А когда тебе хочется просто поговорить – произносятся речи или же проповеди, как в церкви; желание людей собраться вместе, чтобы прочитать молитву - для меня всегда было высшей категорией глупости. Ну, потому что, во-первых, еще ни разу в моей жизни Бог не ответил на чьи-либо молитвы, не появился в церкви и не погладил отца Джил по голове за то, как он красиво, а главное, монотонно каждое воскресенье читает эту несусветную чушь про грех и покаяние. А, во-вторых, проявление эмоций обычно равно проявлению слабости. Мы поддаемся радости или злости. Мы проигрываем разуму, и мы должны выставлять на публику свои промахи? Просчеты? Зачем? Глупость.
Однако я хожу в церковь. Ради отца. Все нормальные люди разочаровываются в том, что есть Бог и что есть вера, когда умирает близкий человек. А мой отец подался в святую святых. Там он встретил Долорес. И она научила его паре идиотских молитв, что, по всей видимости, поразило его до глубины души и вынудило второй раз жениться.
Если в церковь я хожу из-за папы, то, что я забыл здесь – вопрос хороший.
Прикрываю глаза и слышу, как Хэйдан устало выдыхает, скорее всего, тоже безумно мечтающий очутиться где угодно, только не в актовом зале. Я собираюсь вытащить свои конспекты по испанскому языку, чтобы сделать несколько упражнений, как вдруг слышу знакомый голос.
- Я хотела бы сказать несколько слов.
Бетани мертвой хваткой впивается в мою руку. По залу пролетает волна шепотов и вздохов. Я приподнимаю подбородок и застываю.
Не может быть.
Портфель зависает в воздухе, тетрадь скользит по ткани, норовя грохнуться вниз, а я теряюсь. Не знаю, что сказать или сделать. Просто с широко распахнутыми глазами гляжу на первый ряд и понимаю, что в неудобном, потертом кресле сидит Ариадна Монфор. Без сомнений, это именно она. Ее огненно-рыжие волосы скатываются по спине бронзовыми кольцами, худощавые плечи, словно пики, торчат из-под пиджака. Я присматриваюсь все тщательней и вижу, как Ариадна поднимается со стула, как дергает уголками губ и бредет на сцену, стуча высокими каблуками о деревянные половицы.
Лицо обдает жаром. Я сосредоточенно прищуриваюсь, а Ари останавливается перед трибуной и сочувствующе сводит брови, будто бы ей невероятно жаль погибшего.
В зале повисает ледяное безмолвие.
- Совсем недавно я была новенькой в этом городке, – начинает она, а у меня от звука ее голоса внутри что-то происходит, переворачивается. Я выпускаю из пальцев рюкзак и, стиснув подлокотники, подаюсь вперед, сам того не осознавая. – Директор Барнетт был ко мне добр, принял меня так, словно давно знал. Знал меня и мою семью.
Ари... Все слова застревают в горле. Я так долго ждал этого момента. Но сейчас я не понимаю, что происходит, я не верю тому, что вижу. Неужели она вернулась? Сглатываю, ощущая колющую желчь, моргаю, но Ариадна не исчезает, нет. Стоит так близко и далеко одновременно, что вены на моей шее вспыхивают и нагреваются от дикой температуры. Я вижу ее... Та самая Ари, которая пришла на первый урок в футболке с «Рамоунз», сейчас стоит на высоких каблуках в черном облегающем платье и кажется настоящей.
Я хмурю лоб и внезапно понимаю, что она смотрит на меня. Слова проходят мимо. Я не улавливаю ни единой буквы, я могу лишь смотреть в ее ярко-зеленые глаза и сжимать в пальцах подлокотники, которые предательски трещат по швам.
- Мне невыносима мысль, что этот мужчина больше не проснется утром, – Ариадна с грустью поджимает губы, – надеюсь, убийца поплатится за то, что сделал.
- Бог мой, – срывается с губ Пэмроу. Девушка прижимается к спинке кресла, почти сливается с ним, а в глазах у нее мелькает ужас. – Она здесь, прямо здесь, ты слышишь ее?
Я не знаю, что ответить. Я не знаю, здесь ли она, ничего не знаю, я собираюсь встать и подойти ближе, чтобы присмотреться, но меня останавливает Хэйдан. Он кладет ладонь на мое плечо и покачивает головой. Удивительно, что в такой момент именно мой брат не поддается эмоциям, а держит все под контролем.
В конце речи Ариадна делает драматическую паузу, во время которой уголки ее губ, едва ли заметно, дрогают от ухмылки. Однако она быстро превращает усмешку в горечь, и уже в следующую секунду в глазах ее проносится искренняя печаль, которая только мне и Хэрри кажется ядовитой фальшью.
Она спускается со сцены под звенящую тишину, медленным шагом бредет к выходу. Совсем скоро ее силуэт исчезает за порогом, в отличие от паралича, который никак меня в покое не может оставить, и мне приходится изо всех сил стиснуть зубы, чтобы резкая боль прокатилась по челюсти и привела меня в чувство.
Я поднимаю с пола рюкзак и решительно закидываю его к себе на плечи.
- Ты куда? – Шепчет Бетани, сомкнув брови. – Не ходи, Мэтт. Не надо.
- Я должен.
- Ты не знаешь, что она сделает.
- Поэтому я пойду один.
- Очень умно, безумно, – злится девушка, повысив голос, однако внимания мы к себе не привлекаем. Все заняты перешептываниями и обсуждениями. Никто не ожидал увидеть девочку из семьи Монфор, которая считается виновницей недавнего пожара.
- Хэрри, – я перевожу взгляд на брата, – будь здесь, я хочу с ней наедине поговорить.
- Ты уверен, что она этого хочет? – Вдруг спрашивает меня брат, и я закатываю глаза в особой, раздраженной манере. Как будто раньше она любила, когда ей пытались помочь.
- Я быстро.
- Мэтт, – Хэйдан неуверенно оглядывается и поджимает губы, – а, может, не стоит. Я не хочу, чтобы ты шел, не хочу, чтобы ты шел один.
- Все будет в порядке. Эй, – я похлопываю брата по плечу. – Это же Ари.
- Пожалуйста.
- Не паникуй. Я справлюсь.
Хэрри собирается сказать мне что-то еще, но я приподнимаюсь и аккуратно скольжу вдоль рядов, неотрывно следя за выходом. Внутри взрываются горячие шары, нервы вдруг натягиваются, словно струны. Я поверить не могу, что иду на встречу с Ариадной, что она здесь, рядом, в Астерии. Мне внезапно кажется, что все проблемы позади. Сейчас я увижу ее, мы поговорим, и она вернется домой, потому что в глубине души она все та же милая и храбрая девушка, которая отдала жизнь за друга. Она такая же упрямая, невыносимая. Она такая же, какой была, когда я впервые на нее посмотрел – настоящая.
Я вырываюсь из зала, оглядываюсь и замираю, увидев перед собой пустой коридор.
- Черт, – прокатываюсь ладонью по лицу и недовольно хмурюсь, не понимая, как она так быстро испарилась. Неужели я упустил ее?
- Здравствуй, Мэттью, – шепчет Ари, и армия мурашек прокатывается по моей спине снежным комом. Я нервно сглатываю, оборачиваюсь, а она улыбается.
Нет, держать себя в руках не удается. Как только я вижу Ари перед собой, живую, не тонущую в крови, не окруженную иллюзорной дымкой, внутренности каменеют и трещат, ломаясь на тысячи осколков. Я должен рассуждать здраво, но я неожиданно понимаю, что происходит с людьми, у которых сносит крышу.
- Ари, – говорю я, а голос не мой, чужой и хриплый. Она растягивает губы в лукавой ухмылке, а я впиваюсь пальцами в карманы брюк и в очередной раз сглатываю.
- Ты выглядишь растерянным. Не ожидал меня увидеть?
- Я знал, что ты вернешься.
- Ну, конечно…, – Ариадна закатывает глаза и обходит меня со спины, прокатываясь кончиками пальцев по моим плечам, – праведный Мэтт, ты всегда все знаешь. Так ведь?
- Ты вернулась домой, – я неотрывно слежу за Ари взглядом, я слежу за эмоциями на ее лице, но они не похожи на эмоции прежней Ари, той Ариадны, что когда-то приехала в Астерию, однако я не обращаю внимания. Это она. Я чувствую, что это она.
- У меня нет дома. – Бросает Ари, на что я щурюсь и сплетаю на груди руки.
- Ты так не думаешь.
- А ты научился читать мысли, пока меня не было?
- Просто я тебя знаю.
- Вот как.
- Да, ты приехала в Астерию, потому что здесь Норин, Мэри-Линетт, Хэрри.
- Ты, – договаривает Ариадна, горячо выдохнув и приблизившись ко мне так близко, что я, наверняка, прекращаю дышать. Ее пальцы впиваются в ворот моей рубашки, губы с ярко-алой помадой оказываются напротив моих губ. Я молчу, а она шепчет так тихо, что у меня жар пробегает по телу. – Больше всех я хотела увидеть тебя. Я здесь ради тебя.
Я застываю, мои руки падают. Я смотрю в глаза Ари и неожиданно верю ей. Правда, уже в следующую секунду девушка прыскает со смеху и взмахивает руками в стороны.
- Прости. – Она стремительно отстраняется. – А ты поверил, да? Бедный Мэтти.
Я свожу брови. Ари всегда была резкой, но она никогда не играла на чувствах.
- Если ты здесь не ради семьи, то ради чего?
- Я приехала почтить прекрасного человека.
- Не думал, что ты так привязалась к Барнетту.
- Некоторые воспоминания не стираются из памяти, – пожимая плечами, говорит она и останавливается передо мной, излучая нечто неконтролируемое и опьяняющее.
Ее рука приподнимается и собирается коснуться моего лица, но я перехватываю ее в воздухе и застываю, не до конца понимая, что делаю. Мной руководят инстинкты, один из которых велит быть настороже и следить за каждым ее движением.
- Интересно, – протягивает девушка, сверкнув изумрудными глазами, – боишься?
- Не доверяю.
- Почему? Ты так ждал меня, Мэттью, так хотел увидеться.
- Ты спасла Хэйдана, Ари, – ровным голосом отрезаю я, – теперь я спасу тебя.
- Беспокойся о своей жизни. Она окажется весьма короткой, если ты прямо сейчас не выпустишь мое запястье.
- Да брось, Ари. Ты не сделаешь мне больно.
- Очнись, – шипит она, впившись в мои глаза безумным взглядом, а затем порывисто выдергивает руку из оков. – Я уже делаю тебе больно.
Ари разворачивается, чтобы уйти, на что я реагирую молниеносно.
- Эй! – Подаюсь вперед. – Никуда ты не пойдешь! – Я хватаю ее за запястье, дергаю на себя, правда, уже в следующую секунду Ариадна наступает на меня, словно цунами. Не понимаю, как я отшатываюсь, как врезаюсь со всей силы в стену и оказываюсь в плену ее невероятных глаз, излучающих такой лютый холод, что у меня сводит легкие. Она держит в силках мое горло, а я застываю, сомкнув в кулаки пальцы. Какого черта?
- Не стоит прикасаться ко мне, – рычит девушка, оскалив зубы, – никогда.
- Что ты делаешь?
- Вот тебе урок, Мэтти, – Ариадна внезапно приподнимает меня над полом и легким, незатейливым движением откидывает к противоположной стене. Какого дьявола? Что она делает? Я ударяюсь о бетон, скатываюсь на пол и чувствую, как между висков вспыхивает ядовитая боль, тут же перед глазами всплывают черные точки. – Ариадны больше нет, нет той безмозглой идиотки, которая носилась за тобой по пятам и ловила твое каждое слово.