- Доброе утро. – Я помахиваю рукой и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке. – Очнулись?
- Мэттью, – протягивает Норин, прищурившись, – что... что происходит.
- Вы не помните?
- Все в тумане. – Отвечает младшая Монфор, ссутулившись. – Но почему?
- Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдребезги.
Норин сплетает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху. Но вот Мэри-Линетт тут же покрывается блекло-алой краской и поджимает губы.
- Значит, это был не сон?
- Нет, не сон.
- О, Боги.
- Быть не может, – противится Норин, вздернув подбородок, – я не могла...
- Могли, – на выдохе перебиваю я и поднимаюсь с дивана. – Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.
- Что?
- Но не волнуйтесь. Этот кретин жив. Я подоспел вовремя.
- Но все ведь не так плохо? – С надеждой спрашивает Мэри-Линетт, на что я повожу плечами и специально молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка, они не верят ни единому моему слову.
- С вами что-то случилось, – все-таки поясняю я. – Вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.
Женщина невинно вскидывает брови и отвечает:
- Полагаю, было за что.
- Неправильно вы полагаете.
- Но почему мы вели себя подобным образом? – Недоумевает Мэри-Линетт. – Мы же все сделали верно: отварили настой, подождали пару часов. Где просчет?
- Возможно, просчета нет. – Тихим голосом отвечает старшая Монфор и проходится ладонью по бледному лицу. Она выглядит уставшей и расстроенной. Я вдруг думаю, что у нее больше нет сил отрицать очевидное. – Какими мы были в молодости, Мэри?
- Раскрепощенными?
- Неуправляемыми и легкомысленными.
- Вы вовремя об этом вспомнили, – кивнув, бросаю я. – Очень вовремя.
- Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте, – чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня. – Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я бы никогда не подвергла людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.
- Что конкретно произошло, Мэтт. Давай по порядку.
Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и неуклюже взмахиваю рукой.
- Вы ушли из дома, сразу на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.
- Я соблазнила его? – Рабочим тоном интересуется старшая Монфор, а я хмурюсь.
- Соблазнили? Вы пытались его убить.
- Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.
- Не понимаю, о чем вы. Но у Дэвида лицо было в черных венах, и он был белый, как стена. Я едва узнал его.
- Такова моя природа, – небрежно бросает Норин, отвернувшись, – обезоруживать.
- Для чего?
- Для удовольствия.
- Вам приносит удовольствие убивать людей?
- Не людей, а мужчин, – исправляет она, сверкнув голубыми глазами, а я удивляюсь.
- Вот как.
- И удовольствие получаю не я, мой дорогой мальчик. А Дьявол в моей голове.
Отлично. Мне в союзники достался оборотень и женщина, одержимая бесами. Что от нас скрывает младшая Монфор? Может, по ночам она высасывает кровь из прохожих?
- А как ты привез нас домой, Мэтт? – Продолжает расспрос Мэри-Линетт, сомкнув в замок руки. – Если верить твоим словам, мы были немного не в себе.
- Мы с Хэрри нашли снотворное. Вам подсыпали в алкоголь. А с вами... – Я гляжу на Норин Монфор и виновато прищуриваюсь. – Получилось не очень красиво. Простите за...
- Что?
- За голову.
Женщина прикасается пальцами к макушке и растерянно морщит лоб.
- Болит, – шепчет она, подняв на меня взгляд. – Мэттью, ты ударил меня?
- Мне пришлось, – выпаливаю я, приподняв ладони. – Другого выхода не было.
- И ты ударил меня.
- Лампой.
- Лампой? – Смеется Мэри-Линетт, прикрыв пальцами губы, в то время как ее сестра прищуривает острый, пронзительный взгляд и двигается в мою сторону. – А я не видела!
- Вы собирались убить Дэвида, а потом собирались убить меня.
- Ты смелый мальчик, – протягивает Норин, а я недовольно закатываю глаза.
- Я живой мальчик. Живой. Потому что вовремя одумался и схватил ночник.
Женщина останавливается в шести шагах от меня, сохраняя ледяное спокойствие, от которого холод прокатывается по коже. Я точно знаю, что шагов именно шесть. Невольно прикидываю, с какой скоростью она подается вперед, и с какой силой впивается под кожу ногтями. Я жду, что Норин разорвет меня на части, а она вдруг протяжно выдыхает.
- Впредь запомни это чувство, Мэттью. Ты знал, кто я. Но дал мне отпор. – Женщина прожигает во мне дыру размером с Мексику, а я стискиваю зубы. – Веди себя подобным образом с Ари. Она притворится другом и воспользуется твоей слабостью.
Скорее она притворится равнодушной стервой и воспользуется моей ревностью, но я не собираюсь говорить, что Ариадна давно знает о моих слабостях. Ей нет необходимости подбираться ближе, она и так уже ближе некуда. Она – моя слабость. Ариадна. Дать отпор Норин проще простого. Дать отпор Ари – невозможно, если не сломать себя на миллионы частей и не собрать заново, превратившись в другого человека.
- Ариадна была у Чендлера. – Нарушив молчание, сообщаю я и наблюдаю за тем, как лица Монфор вытягиваются. Мэри устало прикрывает глаза, а Норин поджимает губы. – Я толком не общался с ней. Она пыталась столкнуть меня с Логаном.
- Но зачем ей это?
- В том-то и дело, я не знаю. Я не понимаю, почему она вернулась в Астерию и лишь тем занимается, что пытается привлечь к себе внимание. Это никак не вяжется с планом, в котором первостепенно фигурирует Дьявол и его идея апокалипсиса.
- Но с чего ты решил, что Люцифер собирается устроить конец света? – Спрашивает Норин, скрестив на груди руки. – Поверь, это последнее, чего он желает. Избавившись от людей, он лишит себя любимых игрушек. Над кем же тогда издеваться? Кого мучить?
- Тогда почему он забрал Ари? Чтобы она читала речи в школе? Носила платья?
- Здесь нечто другое.
- Что? – Я недовольно стискиваю зубы и втягиваю воздух глубоко в легкие, я ужасно устал искать смысл там, где его нет, устал ошибаться, идти вслепую. Я теряю время. – Мы должны понять, что происходит, потому что почти уверен, что Ариадна водит нас за нос.
- Я всего день в Астерии, а ты уже строишь теории заговора? – Внезапно проносится знакомый голос по гостиной, и мы с Монфор ошеломленно застываем.
Я гляжу на языки пламени, хрустящие в камине, и сдавливаю в пальцах мраморную панель, такую же ледяную, как и холод, пробежавший по моей спине. Обернуться сложно, я никогда не думал, что оборачиваться так сложно. Но я должен, должен.
- Вы не рады меня видеть?
Ее голос пробирается внутрь меня, и я сразу же пытаюсь отыскать Ари взглядом, сам того не понимая. Оглядываюсь и вижу, как Ари облокачивается о дверной косяк, скривив алые губы. Она улыбается, а глаза ее сверкают ярче шипящих искр.
- Ариадна, – срывается шепот с губ Мэри-Линетт, и она робко порывается вперед, но Норин останавливает ее, вовремя вытянув руку. Старшая Монфор недоверчиво горбится и замирает, наверняка, понятия не имея, что делать, а я с маниакальной сосредоточенностью наблюдаю за языками пламени, которые отражаются и плавают в глазах нашей гостьи.
- Никто не хочет обниматься, – расстроенно шепчет Ариадна на выдохе, – жаль.
- Мы рады видеть тебя дома, Ари, – ровным голосом протягивает Норин, на что Ари хмыкает и отталкивается от стены, размяв затекшую спину. – Я должна сказать, что...
- Должна сказать, рады видеть... Тебя от самой себя еще не тошнит?
- Я не...
- Твои пустые слова невероятно раздражают. Выворачивает наизнанку от того, какая ты правильная, черствая, или нет. – Ариадна неожиданно оказывается прямо перед Норин, наклоняет голову и шепчет. – Мертвая.
Старшая Монфор замирает, не позволив ни одной эмоции появится на лице, а Мэри-Линетт поджимает губы, наверняка, не зная, что делать. Она бросает в мою сторону косой взгляд, а затем откашливается, вздернув тонкие брови.
- Ты ведь пришла не для того, чтобы пообщаться с нами, верно?
Ариадна стремительно оборачивается и щурит темные глаза.
- Да, милая, я здесь не за этим.
- Тогда зачем?
- Мэтт, может, ты ответишь? – Пропевает Ариадна, сменив гнев на хитрую ухмылку, а я скептически всматриваюсь в ее блестящие глаза. – Ты ведь у нас все знаешь.
- Сомневаюсь.
- Неужели? Не помню, чтобы ты когда-то не находился с ответом.
- Люди меняются.
Ариадна усмехается, прожигая меня малахитовым взглядом, а я опускаю руки, будто не хочу отбиваться, не собираюсь давать отпор. Я становлюсь на редкость жалким.
- Норин, – отрезает девушка, повернувшись лицом к Монфор, – ты пойдешь со мной.
Я недоуменно свожу брови, а Мэри-Линетт округляет бирюзовые глаза. Она смотрит на сестру, потом смотрит на Ариадну и невольно ступает вперед, не отдавая себе отчета в том, что двигается, в том, что начинает грузно дышать и сжимать изо всех сил пальцы.
- Куда вы собираетесь?
Ари молчит. Скучающим взглядом осматривает комнату, вздыхает и кивает Норин в сторону выхода, не чувствуя, как страх сковывает людей, находящихся в гостиной. Норин вздергивает подбородок, в свойственной ей аристократичной манере, а я не могу оторвать настороженного взгляда от лица Ариадны. Что она задумала?
- Я ненавидела этот дом, – неожиданно шепчет Ари, прокатившись бледной ладонью по деревянной стене. – Столько ведьм прогнило в его стенах. Это не дом. Это кладбище.
Мы молчим, не шевелимся. Мы ждем. Никто не решается нарушить тишину, потому что не знает, к чему приведут слова, и на что они спровоцируют гостью. Когда Ариадна не глядит на меня ядовитым и омертвелым взглядом, она кажется прежней. Но как только ее черные зрачки встречаются с моими, по коже прокатывается пожар из дрожи.
- От этого дома давно пора избавиться. – Ее ладонь скатывается вниз.
В эту же секунду пламя в камине вспыхивает яркими искрами, откашливается, будто живой, умирающий человек! Но пламя не утихает, силы его не угасают. Уже в следующее мгновение огонь разрастается и выплевывает наружу оранжевые языки, которые проворно цепляются за мраморную плиту, оставляя черную копоть, и за ковер, оставляя пылающие искры. Жар ударяет в лицо, и я собираюсь отпрыгнуть в сторону, но внезапно натыкаюсь на пустой взгляд девушки, в котором плавают огненные, сверкающие линии.
- Ты не сдвинешься с места, – ее голос спокойный и ровный. Я прищуриваюсь, а она отворачивается и протяжно выдыхает. – Тебя это тоже касается, Мэри.
- Что? – Вопрошает Норин, наконец, поддавшись эмоциям. – Ари, что ты делаешь?
Девушка равнодушно пожимает плечами.
- Ухожу. И ты уходишь со мной.
Принуждение работает, как часы. Старшая Монфор делает первый шаг и округляет и без того огромные глаза. Она смотрит на Мэри-Линетт, смотрит на огонь, который упрямо вырывается из кряхтящего камина и перекидывается на ворсистый ковер, и шепчет:
- Нет.
- Не трать мое время.
- Ари, пожалуйста! – Восклицает Мэри, впившись пальцами в колени. Она глядит на свои ноги, сжимает их, но они ей не подчиняются. Они приросли к полу, как и мои.
- Ты ведь хотела узнать, как это – гореть, – напоминает Ариадна, двигаясь к выходу.
- Я пойду с тобой, – шепчет Норин, – но только если ты позволишь им выбраться.
Ари внезапно останавливается. Смотрит через плечо на тетю и отрезает:
- Ты пойдешь со мной в любом случае.
Что-то меняется во мне. Я не узнаю Ари. Не узнаю ее голоса, ее глаз. Она уходит, не посмотрев на меня или Мэри-Линетт, она просто поворачивается к нам спиной и покидает гостиную, словно не оставила нас здесь гореть заживо. Она оставляет нас умирать.
Норин испуганно приоткрывает рот и идет за девушкой, но смотрит на сестру. Когда она проходит мимо Мэри, их руки стремительно сплетаются, взгляды сталкиваются. Губы младшей Монфор дрогают от улыбки, а лицо старшей искажает гримаса боли.
- Нет, – шепчет она, качая головой, – нет, нет!
- Ничего страшного. Все хорошо.
- Нет, Мэри!
Принуждение тянет ее дальше. Расстояние между сестрами становится все больше и, в конечном счете, их пальцы размыкаются, позволив реальности выстроить глухую стену.
- Мэри! – В последний раз восклицает Норин Монфор и скрывается из виду.
Все это время Мэри-Линетт мужественно держалась, не позволяя панике затуманить рассудок, но как только сестра уходит, лицо у нее бледнеет, а в глазах застывает ужас.
Она поворачивается ко мне и шепчет:
- Дело дрянь.
Полностью согласен. Огонь приближается к моим ногам, и я чувствую, как тепло от камина нагревает воздух. Языки пламени почти достигают подошвы моих кроссовок, и, не хотелось бы нагнетать обстановку, но мне становится паршиво. Желудок сводит.
- Черт. – Порывисто дергаюсь в сторону, но так и не схожу с места, осматриваю ноги и осматриваю комнату, заполняющуюся едким дымом, а затем гляжу на Монфор. – Идеи?
Женщина сглатывает. Нервно хватается пальцами за лицо и прокатывается ладонью по вспотевшим щекам. Что у нее происходит в голове? Вокруг чего вертятся мысли? Я бы не отказался сейчас от какой-нибудь способности: контролировать воду или воздух. Меня устроило бы что угодно, лишь бы суметь выбраться отсюда, но как? Ариадна приказала не сходить с места. И до каких пор? Пока не поджаримся заживо? Неожиданно Мэри-Линетт встряхивает головой и наклоняется вперед.
- Что вы делаете?
- Я не собираюсь сгорать заживо. – Рявкает она, пытаясь дотянуться до кресла.
- Да, сгорать заживо больно.
- Не сегодня, – шипит Мэри, стиснув зубы, – и не в этом веке.
Наконец, ей удается ухватиться за край потертого, массивного кресла, которое стоит ближе к выходу из гостиной. Я недоуменно хмурюсь, а потом чувствую, как язык пламени набрасывается на мою руку, и стремительно отшатываюсь назад. Пальцы вспыхивают так горячо, что судорога прокатывается вдоль всего локтя, и я рассержено стискиваю зубы.
- Черт возьми.
- Пригнись.
- Что?
Недоуменно оборачиваюсь и замираю, увидев, как женщина легким движением руки подхватывает кресло, поднимает над полом и кидает в сторону камина. Что за...
- Осторожно!
Твою мать. Я порывисто наклоняюсь вперед, закрываю ладонями лицо и слышу, как кресло врезается в камин, заполонив проход огненным языкам. Я валюсь на пол под хруст разваливающейся мебели, прокатываюсь подбородком по половицам и щурюсь.
- Черт, – в ушах неприятно звенит, в ноздрях какая-то дрянь, – вы спятили!
- Огня стало меньше.
- Меньше? – Оборачиваюсь через плечо, гляжу на камин и нервно сглатываю. Пламя начинает медленно обгладывать кресло, будто изголодавшийся пес обгладывающий кость. И внутри у меня все от омерзения скомкивается в колючий шар из злости. – Дерьмо.
- Что? – Мэри-Линетт раздраженно сводит брови. – Теперь у нас есть пара минут.
- Вы в своем уме? Сейчас огонь перекинется на кресло и разрастется еще сильнее, он и деревянными половицами отлично подпитывался, а вы дали ему целое кресло!
- Я действую спонтанно.
- Вы действуете глупо.
Поднимаюсь на ноги, хватаюсь руками за виски и горблюсь, будто на меня свалился потолок. Черт подери, о чем она вообще думала?
- Есть другие идеи? Давай, я не против.
- Только не вздумайте разбивать окна.
- Продолжишь умничать, и я тебя вместо второго кресла в камин запущу.
Я взмахиваю руками, отворачиваюсь и думаю, что мы с ней вдвоем убьем друг друга раньше, чем за нас примется пламя. Или же...
- Вдвоем, – шепчу я, расширив глаза, – черт, Мэри. Наверху спит Хэрри.
- Я совсем... О, Боже. – Она растерянно поджимает губы и осматривает черный дым, собравшийся под потолком, поднимающийся вверх по тонким стыкам, щелям.