- Прошу тебя, Мэтт. Остановись.
Мои глаза вновь находят ее угловатое лицо, ее тонкие, кривые губы, впалые щеки, и меня вдруг прошибает электрический ток. Я смотрю на маму и становлюсь тем маленьким мальчиком, который забивался в угол после ее смерти, который жил с мыслями о том, что жить он больше не хочет. Который сожалел, что вообще родился.
- Мама...
Я поднимаюсь с кровати, тяну к ней руки, а она отступает в тень и горбится.
- Посмотри на себя.
- Что?
- Посмотри на себя, – повторяет она, поджав от обиды губы, – это не ты.
- Мам, конечно, это я. О чем ты? – Мой голос срывается, и я растерянно сглатываю.
Гляжу в темно-шоколадные глаза матери и вдруг вижу в них разочарование. Почему она так на меня смотрит? Что я сделал? Я должен понять. Я должен исправиться. Беглым взглядом изучаю комнату и брошенное на постели смятое одеяло, а потом смотрю на свои руки. На свои окровавленные руки.
- Ты про это? – Спрашиваю я, вытянув вперед красные ладони. – Мам, так это можно вытереть. Вот смотри.
Я начинаю судорожно тереть пальцы друг о дружку, но кровь не стирается. Тогда я с силой вожу ладонями по штанам, и все равно ничего не выходит, кровь не исчезает. Что за черт. Она должна испариться, я же тру изо всех сил. Почему не получается?
- Этого мало, – разбивает тишину ее низкий голос, и я вновь выпрямляюсь.
- Почему мало? Что еще нужно сделать? Может... может, это выбросить? – Я резким движением вытаскиваю из-за спины браунинг и виновато округляю глаза. – Хочешь? Ведь я смогу. Я выброшу, мам. Только не смотри на меня так. Хорошо?
Я побегаю к окну. Открываю створку и выкидываю пистолет в темноту ночи. Теперь мама на меня не будет смотреть осуждающе. Ведь я исправился. Я ее послушал, выбросил оружие. Поднимаю подбородок и открываю рот, чтобы сказать, что я – все тот же Мэтт, что я хороший человек. Но затем я ощущаю холод металла, обжигающий кожу поясницы. Озадачено морщусь, тянусь пальцами к ремню джинс и достаю из-за спины выброшенный секунду назад браунинг. Что за...
Гляжу на маму.
- Нет, – нервно мотыляю головой, – это не то, что ты думаешь, мам, я хороший.
- Ты совершаешь ошибку, – повторяет она с дрожащими от слез губами.
- Я хороший!
- Ты уже не тот человек, которого я знала.
- Нет, неправда, ты ошибаешься. Ошибаешься!
Я несусь к маме, я тяну к ней руки, а затем вдруг подрываюсь в постели и неуклюже втягиваю ледяной воздух, сковывающий горло.
- Черт. – Голова вертится из стороны в сторону, но я ничего не вижу.
Стены падают, вытягиваются, переворачиваются, и мне становится так паршиво, что даже дышать трудно. Придавливаю пальцами переносицу и, откинув одеяло, свешиваю на пол ноги, пытаясь привести себя в чувство. Всего лишь сон. Сон. Матери нет. Она умерла.
- Эй, ты чего? – Неожиданно меня спрашивает знакомый голос, и я медленно убираю от лица руку. Хэйдан взволнованно глядит на меня, из-под очков у него торчат густые, уж слишком, брови. Он садится рядом, а я как можно безразличней бросаю.
- Все в порядке.
- Кошмар?
Хочу сказать «нет», но больно по-идиотски выгляжу. Поэтому лишь киваю и пялюсь на книжный шкаф, рядом с которым пару минут назад стояла моя мама.
- Мне каждый день что-то снится, – признается Хэрри, – это наше подсознание.
- Общение с Эбигейл на тебя плохо влияет.
- Наоборот, очень даже хорошо.
Он усмехается, а у меня до сих пор дрожь бегает по спине. Идиотский сон.
- Слушай, ты можешь со мной говорить, ладно? – Брат толкает меня в плечо, а я ему в глаза гляжу благодарно: я знаю, что Хэрри всегда рядом, но я не привык трепаться.
- Ладно.
- Что ж, поднимайся, соня. Впереди сложный день! – Хэйдан на выдохе вскакивает с постели и ударяет ладонями по коленям. – Надеюсь, у нас все получится.
- Да уж. – Хриплю я, прикрыв глаза. – Я тоже надеюсь.
Потому что в случае неудачи именно мне придется корить себя всю жизнь: по какой-то странной причине, именно я даю добро на все наши немыслимые выдумки. И именно я несу за них ответственность.
- Слушай, я хотел извиниться за то... за то, что сорвался, – я вновь смотрю на брата, а он стягивает с лица очки и грустно покачивает головой. – Если тебе интересно, я всегда на твоей стороне. Серьезно. Я сказанул глупость, мол, тебе все равно...
- Забудь.
- Я идиот.
- Есть немного.
- Просто мне стало не по себе. Вы так просто с Джейсоном согласились на план Эби!
- Не говори чепухи, Хэрри. – На выдохе поднимаюсь с постели и скрещиваю руки. У Хэйдана на губах проскальзывает виноватая улыбка, а я даже не могу притвориться, что у меня все под контролем, что во мне не бушует страх и не пылает колючая неуверенность.
Или же могу?
- Никому не нравится то, что мы собираемся сделать, – твердым голосом отрезаю я, с нажимом выделяя каждое слово. – Но у нас нет выхода. Ты ведь это понимаешь?
- Ты как всегда берешь на себя всю ответственность.
Я хмыкаю, прохожусь пальцами по волосам и вдруг решаю пошутить:
- Могу поделиться.
Лживые улыбки, лживое спокойствие. Я все-таки хорош в притворстве.
- Лучше бы ты со мной переживаниями поделился, гений.
- С чего ты вообще взял, что я переживаю? У меня все нормально.
- Ага, конечно.
- Сходи, проверь Эби. И ее папашу. Я надеюсь, он не убежит в самый неподходящий момент. – Натягиваю теплый свитер и свожу брови. Да уж, будет крайне весело, если что-то пойдет не по плану, как обычно с нами и случается. Но, на сей раз, у меня есть план Б.
Прохожусь ладонью по холодному металлу браунинга, что спрятан за спиной, и тихо сглатываю. Меня не пугает груз, давящий на плечи, не пугает предстоящая встреча с Ари и ее приспешниками. Меня ничего не пугает, кроме неизвестности.
После томительных рассуждений я пришел к выводу, что Эбигейл Роттер, в качестве приманки – ужасная, но стоящая идея. Ариадна определенно попытается поймать Эби, а я попытаюсь поймать Ариадну. План рациональный. Я не вижу в нем просчетов.
В полдень мы должны прибыть на восточную пристань Астерии. Нахождение рядом с водоемом, как ни странно, напитает Эбигейл силой, ведь вода – ее стихия. Сомневаюсь, что мне до конца понятен механизм подобного симбиоза. Ведь огонь никогда не придавал Ари мощи. Или она никогда со мной этим не делилась. Но я не берусь спорить. Безумие и неадекватность этого мира больше не удивляют меня. Если Эби так проще – я согласен.
Изначально планировалось, что круг будет состоять из Мэри-Линетт, меня, Хэйдана, Джейсона и, собственно, самой Эбигейл. Но затем объявился вечно набитый дерьмом отец Эби, Дюк Роттер, и заявил, что не отпустит дочь в одиночестве. Мне показалось, я увидел в его глазах, словах и прочей важной чепухе, проявление родительского духа. Или как это называется? Поэтому я согласился. Но пришлось сменить фигуры. Естественно, я захотел, чтобы из круга вышел Хэйдан, но я и двинуться в его сторону не успел, как он бросил, что врежет мне, если я пикну. На удивление я ему поверил. Тогда Джейсон предложил убрать Мэри-Линетт, ведь у Норин нет активной силы, и она оставалась без присмотра.
Предложил – это, конечно, мягко сказано.
Хэрри целый вечер уговаривал Мэри-Линетт остаться дома. Я никогда еще не видел, чтобы эта женщина злилась, словно фурия, загнанная в угол. Обычно Мэри бросает шутки и ест яблоки. Но вчера она сама на себя была не похожа. Собственно, Джейсон не промах, он знает, что нужно сказать, чтобы вразумить Монфор, и надавил на самое важное: охрану сестры. Мол, никто не сможет присмотреть за Норин лучше, что сама Мэри-Линетт, и это переубедило младшую Монфор в одночасье. Злиться она не перестала. Но хотя бы больше не сдавливала в пальцах вещи до такой степени, что они превращались в искореженные и обезображенные куски мусора.
Джейсон отвечает за воздух, Хэрри – за воду. Дюк Роттер – за землю. А я – за огонь.
Я сам вызвался. Просто сказал, что разберусь со спичками. А внутри, будто кретин, с больными фантазиями, вообразил, что это как-то свяжет меня с рыжей бестией. Я идиот.
Мы приезжаем без четверти двенадцать, выбираемся из машины и смотрим на сосны и плавающую в тумане пристань. Сегодня морозное утро, но мне не холодно. Я ощущаю в груди неистовый пожар, и только хороший результат сможет его потушить.
- Слушай, Мэтт, можно вопрос, – шепчет Хэйдан, выросший рядом и кривит губы.
- Если я скажу «нет», ты все равно спросишь. Так что валяй.
- Я ни в коем случае не собираюсь нагнетать обстановку, но мы ехали, и я думал...
- Ближе к делу, Хэрри.
- Я думал, почему никто не попытался напасть на Монфор, когда они пропали почти на полчаса? День назад. Это весьма странно, не находишь? Очень, очень странно.
- Что странного? – Повожу плечами и захлопываю дверь. – Зло тоже спит, братец.
- О, нет, зло не дремлет, гений. Уж на это я насмотрелся.
- И что ты хочешь сказать?
- Что затея наша выглядит довольно подозрительно. Почему никто не мешает нам?
- Еще не вечер.
- Мэтт, я серьезно.
- Я тоже. – Оборачиваюсь и пристально смотрю на брата. – Тебе не кажется, что для паники, ты выбрал немного неудачный момент? Уже слегка поздновато поднимать шум.
- Лучше высказать свои предположения, чем потом мучиться, что молчал, – отрезает Хэрри и нервно проходится тыльной стороной ладони по губам. – Поджилки трясутся.
- Так успокой их. Вот, взгляни. – Киваю в сторону Эби, которая храбро глядит перед собой и примерно ждет отца, вылезающего из салона. – Ты должен быть смелым ради нее.
Хэйдан кивает, а я отворачиваюсь. Не время сейчас сомневаться и терять голову. Все наши действия зависят от нашего настроя, от силы воли; страх уйдет, если ты посмотришь ему в глаза. Так говорила Ари. И она взглянула в лицо собственным ужасам. Пора и нам с лихвой отхватить кусок кислого пирога.
Я разминаю плечи. Сжимаю, разжимаю пальцы и с удивлением замечаю небольшой порез на ладони, тянущийся от большого пальца к запястью. Порез тонкий и свежий. Мне впору записывать, откуда появляются те или иные раны, потому что я начинаю забывать, где и когда я напросился на неприятности.
- О, что за дрянь, – сетует Дюк Роттер, разглядывая грязь, налипшую на подошву его старых ботинок. – Какого хрена мы приперлись в эту выгребную яму?
- Рядом озеро, – отвечает Эби.
- Похоже на протухшее болото.
- Это протухшее болото – одно из достопримечательностей Астерии, – парирует брат и неуверенно улыбается, будто наивно ждет, что его слова произведут впечатление на этот мешок с костями. Но, нет. Конечно, не производят. – Вам все равно.
- Да, мне наплевать.
Хэрри взмахивает рукой, вроде, он и не сомневался, а затем вздыхает. Очки у него на переносице неуклюже скошены, и он поправляет их замерзшими пальцами, пытаясь никак не выдавать своего испуга. Естественно, получается у него так себе.
Мы сходим с места, плетемся к пристани, над которой плавает туман, и слушаем, как Дюк Роттер жалуется на вонь, на мороз, на треклятую язву в желудке. И я уже собираюсь притормозить, чтобы развернуться и со всей силы вмазать ему по болтливой морде, но, на долю секунды, меня опережает Джейсон. Он врезается ногами в землю, подается назад и с раздражением хватается за выцветший воротник куртки Роттера.
- Еще один звук, и я перегрызу тебе горло. – Дюк сердито раскрывает рот, собираясь ответить, но Джейсон грубо встряхивает его за плечи и придвигается ближе. – Я не шучу.
- Он не шутит, – для пущего эффекта добавляет Хэрри, покачав головой.
- Да понял я, – рявкает Дюк, отшвырнув руки Джейсон от себя. – Понял.
Эбигейл грустно морщится, опустив взгляд себе под ноги, а я почему-то спешу стать к ней поближе, чтобы увести подальше от отца и его гниющей туши. Эби одета в жилетку, розовый свитер толстой вязки и смешные резиновые сапоги. Эби – девочка противоречие. Девочка с глазами эльфа и волей тигрицы. Мне кажется, что она станет сильной ведьмой.
- Ты как? – Спрашиваю я, прочистив горло. Общаться я не привык, но нужно что-то сказать, чтобы Эби перестала сверлить опечаленным взглядом сухую листву под ногами.
- Все нормально, – поднимая голову, шепчет она, – правда, все отлично.
- Боишься?
- Немного.
- Ты не бойся.
- Потому что вы рядом? – Она моргает ангельскими глазами, а я чувствую, как грудь у меня наполняется пожаром. Пожалуй, в этот момент я осознаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть это маленькое существо домой.
- Да. – Серьезно киваю. – Потому что я рядом.
Эбигейл смущенно улыбается, а потом кивает, заправляя за уши светлые волосы.
Что ж, мы на месте. Хэрри выходит на пристань, Дюк Роттер прячется за сосной. Я и Джейсон стоим возле Эбигейл, осматривая завывающий лес, шатающиеся кроны деревьев, и молчим, прорабатывая в голове план снова и снова. Снова и снова.
- Если что-то пойдет не так, беги. Ясно? – Наставляю я, пока Джейсон разговаривает по телефону с Норин. Он отходит на пару шагов в сторону, а я присаживаюсь на корточки и непроизвольно прохожусь ладонями по дрожащим плечам Эбигейл. – Ты поняла?
- Да, Мэттью, я вас услышала. Но все будет в порядке. Я же видела.
- Конечно. Будет. Но...
- Идите, – смеется она, толкнув меня в плечо, – вы должны спрятаться за той рощей.
- Верно, – на выдохе поднимаюсь с колен и сглатываю горькую желчь, обжигающую глотку. – Я буду совсем близко. В случае чего, ринусь к тебе.
Эбигейл благоразумно кивает, поджав губы, и смело расправляет плечи.
- Норин приготовила зелье, – сообщает Джейсон, спрятав телефон, – пора начинать.
Отлично. Все идет по плану, все идет так, как мы задумали. Я смотрю на часы: почти двенадцать, и серьезно свожу брови. За спиной у меня притаились стрелы, поясницу жжет ледяной металл браунинга шерифа Пэмроу. Я справлюсь, я верну Ари домой.
- Удачи. – Небрежно улыбнувшись, отрезает Джейсон и прокатывается широченной ладонью по макушке Эбигейл. Девочка шмыгает носом, отходит в центр поляны. И теперь спокойный взгляд оборотня падает на меня. – Тебе тоже.
Мы расходимся, делая вид, что все в порядке, что все под контролем, что я не боюсь, а Джейсон не переживает. Мы живем во лжи, которая позволяет нам дышать. Это именно та ложь во благо, которую не любят и оскорбляют. Но ложь бывает полезной. И дело даже не во лжи окружающим. Тут дело во лжи самому себе. Быть храбрым трудно, когда у тебя трясутся поджилки, ты осознаешь риск, понимаешь, что шансов мало, а врагов так много. Тогда ты и начинаешь врать сам себе, чтобы не тряслись руки, когда пальцы хватаются за лук, чтобы перед глазами не стояла пелена, когда ты целишься в сердце противника. Это и есть ложь во благо. Ложь, которую я готов принять, и с которой я готов жить.
Я становлюсь за густыми, высокими кустами и достаю из кармана спички.
План довольно опасный. Эбигейл впитывает способности ведьм только тогда, когда они находятся рядом. Очень жаль, что она не может накапливать их в себе, как копилка. У нас было бы на миллион проблем меньше, а сейчас я должен притаиться за кустами, будто трус, и ждать, когда Ариадна подойдет достаточно близко, чтобы Эби смогла сравняться с ней по силе. Надеюсь, отвар Норин Монфор сработает, и мы хотя бы избавимся от Меган.
Более того, внутри меня таится надежда. Вера в то, что Ариадна никогда ребенку не причинит зла. Она ведь хорошая. Всегда была хорошей. В ней должны сработать чувства, в голове у нее должно что-то щелкнуть. Самоотверженная, отчаянная, смелая - вот та Ари, которую я знаю, которую я так хочу вернуть. Она поможет мне избавиться от пустоты в ее груди, ведь, ничто так не характеризует Ариадну, как безумное желание жить и защищать своих близких. Такое не исчезает бесследно, не испаряется просто так.
Мы ждем минут пять. Хэйдан поглядывает на меня, ссутулившись возле деревянных балок пристани, а я поглядываю на него, ожидая, когда же враги клюнут на наживку, но, в то же время, надеясь, что этот момент вообще никогда не наступит.
Пять минут – звучит мало, но для меня эти пять минут показались целой вечностью.