- Ариадна, – доносится глухой голос Мэри-Линетт, ведьма срывается с места, нервно стирает границу круга подошвой и порывается к племяннице, как к спасительному свету.
Я непроизвольно отхожу в сторону.
- Ты... моя дорогая, ты вернулась, вернулась!
Женщина обнимает Ари и сжимает руки в замок за ее спиной.
- Вернулась.
Ари хватается за плечи тети, словно боится упасть, словно не может больше вынести той тяжести, что скопилась на ее спине и гирями тянет вниз. Ее худые плечи подрагивают, колени подкашиваются, и я тянусь к ней, собираюсь поддержать, но Ари справляется.
Она отстраняется и шепчет:
- Вернулась, – смахивает слезы с лица Мэри-Линетт пальцами, – я, правда, здесь.
Джейсон похлопывает меня по лопатке.
- Все получилось, – низким голосом отрезает он, – ты выполнил обещание.
Обещание выполнил не я. Да и получилось все неправильно, вылившись в огромную кучу неприятностей. Но мне действительно сейчас наплевать на многие факторы. Надоело думать головой. Я толкаю оборотня в бок, приближаюсь к Ариадне, но вдруг замечаю, как в ее взгляде что-то меняется. Девушка растерянно хлопает ресницами.
- Тетя Мэри...
- Что с тобой, милая?
Ари недоуменно наклоняет голову. Изучает лицо тетушки и делает шаг назад.
Ничего не понимаю. Собираюсь подойти к ведьме, но застываю, когда Мэри-Линетт оборачивается и смахивает с лица ярко-красные слезы.
Я пропускаю сильнейший удар по груди. Округляю глаза, а Мэри спрашивает:
- Что? Чего вы уставились?
Нет. Нет. Все вновь переворачивается. Мир разрывается на сотни осколков, и я вдруг хочу разорваться вместе с ним. Давай же. Давай! Почему нужно наблюдать за тем, как все, что имеет значение, рушится? Почему нужно проходить через столько испытаний?
Красные слезы Мэри-Линетт Монфор – это симптом, болезнь.
Мы вернули душу Ари, но не уничтожили демонов из ящика Пандоры. Тени, что так безжалостно вырывались из груди Ариадны, все еще путешествуют по городам, улицам, и они убивают, сеют хаос. Они не исчезли. Мы в очередной раз потерпели поражение.
Я хватаюсь руками за голову и невольно сталкиваюсь взглядом с Ариадной, девушка растерянно глядит на меня, часто моргая, а я чувствую, как внутри все обливается кровью.
- Мэтт? – Голос Хэрри слабый. Я оборачиваюсь и вижу, как он стоит у стены, крепко держась пальцами за деревянную выпуклость. За запотевшими стеклышками очков совсем не видны его глаза, но видны кроваво-красные линии, которые катятся по щекам и капают на светло-голубую футболку. – Что-то... Мне паршиво, Мэтт.
Брат падает, и я срываюсь с места, не до конца понимая, что вообще происходит. Не думал, что мне вновь придется испытать это чувство. Я помню, как обнаружил Хэйдана на кровати без сознания, помню, как приложил пальцы к его шее и не нащупал пульс.
- Нет, нет, – сбивчиво бормочу я, приподнимая его за плечи. – Ты не сделаешь этого. Я ясно выразился? Ты не потеряешь, мать его, сознание, засранец.
- Не нарывайся, – едва слышно отвечает он, откинув назад голову, а я застываю.
Что делать? Что мне делать?
- Нужно увести их на первый этаж, – командует Джейсон. – Ну же, Мэтт, не спи.
- Да, я...
- Помоги Мэри. Я возьму Хэйдана.
Мы уходим. Я оглядываюсь через плечо на Ариадну, которая стоит посреди спальни, не шевелясь и не моргая, в ее малахитовых глазах застыло нечто пустое, отрешенное, меня тянет обратно к ней, но сначала я должен увести Монфор и Хэрри. Я просто шепчу:
- Будь здесь.
Она не отвечает. Даже не смотрит на меня.
Я помогаю Мэри-Линетт присесть в кресло в гостиной. Джейсон кладет Хэйдана на кушетку и неуклюже отстраняется, когда мой брат свисает с дивана, и из его рта вытекает отвратительная, кровавая слизь. Что это вообще за чертовщина? Не паниковать. Ни в коем случае не паниковать. Но сердце так и стучит где-то в голове, в шее, в пятках.
- У них п-п-поднялся сильн-ный жар, – неуверенно шепчет Дельфия и садится около моего брата. Она поглаживает его вспотевший лоб. – Л-лихорад-дка.
- Как это остановить? – Твердым голосом спрашиваю я, но никто не отвечает.
Я перевожу взгляд на Джейсона, а он отворачивается. И у меня внутри все вскипает, загорается, и я со всей силы размахиваюсь и отталкиваю от себя рядом стоящее кресло. Не повалив его, я пробую вновь и вновь, и потом яростно хватаюсь руками за виски и тяжело выдыхаю. Нет. Пусть они катятся к черту с такими предложениями.
- Я придумаю что-нибудь, – опускаю руки и показываю на Джейсона пальцем. – Я не собираюсь сдаваться, я найду способ.
- Мы знаем.
- Хорошо. Дайте им воды, а я поднимусь к Ариадне.
- Н-но... – Дельфия переводит на меня недоуменный взгляд. Ее брови хмурятся. – Ты в-ведь м-можешь зараз-зиться. З-зачем рисков-вать?
Она действительно не понимает моих мотивов. Не понимает, что движет мной, когда я срываюсь с места, когда взлетаю по лестнице. Дело в том, что мне наплевать на болезнь, на последствия. Я отчетливо осознаю, что сейчас в моей жизни есть Ариадна, и ради нее я готов быть безумцем. Быть сумасшедшим, слабым или сильным. Я не умею любить, я еще не научился. Но я хочу научиться. Если это значит, что я должен совершать безрассудные поступки и забывать о себе, ладно. Когда-нибудь все это обретет смысл.
Я врываюсь в спальню и вижу девушку. Она стоит у окна со сгорбленными плечами, а на полу разбросаны листы бумаги, карандаши и ручки. Все тумбочки открыты. Щурюсь.
- Ты что-то искала?
- Не бери в голову.
- Мы все исправим. – Мой голос тверд и решителен. – Тебе не нужно бояться, Ари.
- Я не боюсь.
Иду вперед, наблюдая, как за окном стягиваются черные тучи, и стискиваю зубы. Не знаю, что здесь происходит, но я нутром чувствую нечто неладное. Ариадна говорит тихо.
Слишком тихо. Она продолжает стоять ко мне спиной, а я восклицаю:
- Я уверен, есть способ остановить последствия. Обратимся к Ловари, к Люциферу, у нас много вариантов.
- И каждый из них безумен.
- Да брось. – Останавливаюсь перед девушкой, но не решаюсь прикоснуться к ней. У нее молочная кожа, почти прозрачная. Я изучаю изгиб ее шеи, рыжеватые пряди, которые теперь разбавлены серебристыми нитями, и стискиваю зубы. – Ты вернулась. Это главное.
Она кивает, но продолжает молчать. Как же это невыносимо. Почему она не взглянет на меня, не обернется? Я все-таки кладу ладони на ее плечи и чувствую, как Ари дрожит.
- Тебе все еще холодно? – Отстраняюсь и в два шага оказываюсь рядом с комодом. Я достаю теплую кофту, шерстяную, с какими-то нелепыми узорами. Мне нужно было сразу об этом подумать. Но все произошло так быстро, ее слова попросту вылетели из головы. Я собираюсь подойти к ней, но замираю. Ариадна смотрит на меня через плечо, а в руке она сжимает ножницы с окровавленными лезвиями. Кофта валится из пальцев. – Что ты...
Замолкаю. Я вдруг думаю, что она вновь начала себя резать. Оставлять зарубины. Но на локтях ран нет, как и на запястьях. Тогда зачем ей ножницы? Откуда кровь? Ариадна со мной играет, я уверен, опять играет! Может, ничего не вышло? Может, Дельфия не сумела вернуть ей душу? Но все это чушь, я точно знаю. Я смотрю в глаза Ари и вижу настоящую Ариадну, ту самую, что когда-то ворвалась в мою жизнь, и из этих глаз вдруг скатываются слезы. Я ошеломленно щурюсь, а девушка выпускает из пальцев ножницы и шепчет:
- Прости.
Ножницы валятся на деревянные половицы с оглушающим грохотом.
Она оборачивается ко мне невольно. Просто падая, ее тело наклоняется вперед, и мы с ней оказываемся лицом друг к другу. Неожиданно я замечаю окровавленное пятно на ее животе, которое с каждой секундой становится все шире и шире.
Легкие судорожно сжимаются. Нет. Пожалуйста. Она не могла, она не...
Ари падает. Я порываюсь к ней, и я подхватываю ее налету, но понимаю, что в руках сжимаю ледяное тело человека, который находится на краю смерти. Мои глаза так широко распахнуты, что становится больно, а Ариадна неожиданно улыбается.
- Ты вернул меня домой.
Я оседаю на пол, не выпуская ее из объятий, а она прокатывается пальцами по моему лицу. Испепеляет изумрудным, пристальным взглядом.
- Что ты натворила. – Это не мой голос, не мои руки, которые придавливают ее рану. А кровь не останавливается. Просачивается сквозь пальцы и растекается рядом. Я в ужасе задыхаюсь и свожу брови. – Что ты сделала, что ты сделала!
- Все хорошо.
- Нет, нет.
Черт возьми! Я мнусь на полу, прижимая к себе девушку все ближе и ближе, но меня неожиданно покидает рассудок, покидает воля, я пытаюсь найти выход, мой мозг работает так отчаянно, как никогда еще не работал! Но ничего не получается. Она ранила себя. Она взяла ножницы и ранила себя, чтобы умереть.
- Зачем ты это сделала! – Опешившим взглядом я всматриваюсь в глаза ведьмы. – Не молчи, давай, не смей молчать!
- Я не должна жить, если кто-то умирает по моей вине.
- Абсурд. Плевать на остальных.
- Мэтт. – Ее тонкие пальцы касаются моих губ, я так крепко зажмуриваюсь, что глаза щиплет, что виски вспыхивают. А она не отнимает руку. Прижимает ее ко мне нежно, так трепетно, что я тянусь к ней навстречу и примыкаю щекой к ее холодной ладони. – Так...
Она запинается, и я распахиваю глаза.
- Ари, не молчи, прошу тебя.
- Так мало времени. – Из ее малахитовых глаз тянутся слезы. – Так мало времени для нас с тобой. Я бы хотела... хотела, чтобы времени было больше.
- У нас еще будет время, – шепчу я, обнимая ее изо всех сил, – конечно, будет.
- Я так виновата. – Слезы градом скатываются по ее щекам, и ее спина выгибается от судороги. – Я... я не хотела.
- Все в порядке.
- Нет.
- Все в порядке! – С нажимом повторяю я, стиснув зубы, а Ариадна шепчет:
- Мне очень жаль.
- Ничего страшного. – Поглаживаю ее волосы. – Я с тобой, Ари.
- Ты... нет. Ты не должен.
- Тебе больно, мне больно. Помнишь?
- Тебе плохо, – задыхаясь, хрипит она, – м-мне плохо.
- Точно, все правильно. – Оставляю поцелуй на ее щеке и закрываю глаза. – Я рядом.
- Ты рядом.
Я убаюкиваю ее, чувствуя, как слезы застилают глаза, и морщусь, понятия не имея, в какой момент мое сердце разобьется, в какой момент я разорвусь на части.
Неожиданно Ариадна оборачивается, будто кто-то позвал ее по имени. Она опускает на пол руку, обессилено моргает и тянется пальцами к окну. Не отводит глаз от занавесок.
- Ари, кого ты видишь?
Она не отвечает. Все тянется и тянется сквозь стиснутые зубы, а потом застывает.
- Ари? – Недоуменно свожу брови. – Ари? Что ты...
Я наклоняю голову и замираю. Гляжу на то, как вытянута рука девушки. Как широко распахнуты ее изумрудные глаза. Я сразу все понимаю. Осознание наступает мгновенно, и я судорожно сгибаюсь, сдавив пальцами глаза. Нет. Пожалуйста! Шумно втягиваю воздух, выпрямлюсь и приподнимаю девушку за плечи. Она безвольно повисает в моих руках.
- Ари? – Ее имя обжигает. Сводит с ума. – Ари, скажи что-нибудь! Давай, скажи!
Я жду, что она ответит. А она не отвечает. Лежит в моих руках, будто мертвая птица с распростертыми крыльями. Прижимаю ее к себе и разваливаюсь. Разваливаюсь на сотни частей. Мы так много слышали о смерти, так часто ее видели. И даже притвориться у меня не получается. Не получается хотя бы на секунду представить, что Ариадна спит.
Все разом теряет смысл. Моя борьба, мой путь. Если это тот конец, который был мне предначертан, зачем я вообще старался? Зачем я встретил эту девушку? Зачем она увидела меня? Зачем мы почувствовали то, что почувствовали, если это делает так больно?
Я робко прижимаю ее голову к своей груди и вижу, как за окном рассеиваются тучи, тусклый свет проникает через пыльное стекло, занавески, и падает на ее блестящее от слез лицо. Этот момент знаменует начало новой жизни: ящик Пандоры закрыт, но для меня все кончено, все кончено для Ариадны, потому что она была сильной, потому что она любила, потому что она боролась. И она умерла.
Я зол, хочу сорваться с места, но я рычу и крепче стискиваю ее маленькое тело, и все больше погружаюсь в темноту, во мрак. Ари больше нет. Черт возьми, ее больше нет.
- Неправда, – не своим голосом хриплю я, – ты ведь не можешь... не можешь.
Я прикасаюсь лбом к ее лбу и плачу. Я не должен, я сильный! Но все выходит из-под контроля. Все разламывается, разлетается на сотни осколков и впивается в мою грудь. Как же мне больно! Адски. Ад существует... Он здесь. Между нашими лицами. Он в ее глазах, налитых ужасом, в моих руках, сжимающих ее тело. Он в этих минутах, которые тянутся с маниакальной жестокостью, с издевкой, с насмешкой. Я не могу дышать, а время плетется все медленнее и медленнее, заставляя мое тело гореть в агонии. И я вдруг понимаю, что я виноват. Что мы виноваты. Наши поступки привели к тому, что я держу в руках девушку, которую, возможно, любил. Которую, возможно, всегда бы любил. Мы не ценили время, и теперь уже ничего не исправим. Комнату заполоняет свет, а я погружаюсь во мрак.
Я больше не могу. Это сильнее меня. Гораздо сильнее. Я боролся. Я, правда, боролся изо всех сил, и я, черт возьми, любил Ариадну и хотел ее вернуть. Я делал все правильно!
- Черт, – слезы ошпаривают глаза. Смахиваю их тыльной стороной ладони и встаю.
Я не могу. Не могу больше быть здесь, видеть ее, чувствовать ее.
- Прости, – закидываю за голову руки и морщусь, – прости, пожалуйста.
Я ухожу. Вырываюсь из комнаты и несусь по лестнице, стирая кровь о джинсы. Мне нужно лишь вырваться на свежий воздух, и тогда, возможно, станет легче, проще.
- Мэтт? – Джейсон недоуменно вскидывает брови. – Что ты...
Не останавливаюсь. Бегу к выходу и решительно отталкиваю от себя дверь. Солнце в меня вонзается яркими стрелами. Такое яркое, такое теплое. Я не видел такого солнца уже несколько недель, и оно выглянуло сейчас. В тот момент, когда Ари перестала дышать.
- К черту, – лицо перекашивает от боли, – к черту все, наплевать.
Я иду по улице. Бегу по улице. Уношусь все дальше от того, что прорывается внутрь и разрывает на куски. Я уношусь от друзей, от правды, от воспоминаний, которые должны были стали чем-то хорошим, но все это дерьмо, смысла ни в чем не было, я не постиг план Мойры, не понял мотивов Ноа. Люди на моем пути умирали несправедливо. Они умирали жестоко. Мы сражались за каждого, но проигрывали. Да мы только и делали, что падали и вставали. Опять падали и опять вставали. Но больше нет сил вставать. Ради кого?
Судорога сжимает легкие, я спотыкаюсь и в исступлении валюсь на колени. Я ведь... Я ведь до сих пор чувствую запах ее кожи. Вижу цвет ее волос и глаз. Я слышу ее смех.
Горблюсь и зажмуриваюсь изо всех сил, и мне внезапно кажется, что со спины меня обнимают ледяные руки. Но я не оборачиваюсь. Не оборачиваюсь, потому что знаю:
- Там никого нет.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
АРИАДНА МОНФОР
Я наконец-то дотягиваюсь до руки Ноа Морта. Его пальцы теплые, что противоречит всем нашим знаниям о Смерти. И еще его руки надежные. Он помогает мне встать на ноги и тихим, ровным голосом отрезает:
- Мне очень жаль.
Мне нечего ответить. Разве я заслуживаю сожаления? Вряд ли.
- Ари? – Я невольно оборачиваюсь и вижу свое тело, которое лежит в руках Мэттью. Его брови сходятся на переносице. – Ари? Что ты...
Парень замолкает, округлив синие глаза, а я зажмуриваюсь: мне не жаль себя. Увы, я заслужила все то, что со мной случилось. Но они не заслужили. Мэтт, Джейсон. Мои тети. Хэрри. Все эти люди просто пытались помочь мне, просто поступали по совести. И теперь почти все они сломлены, а Норин...
Мои губы дрогают, и я яростно стискиваю зубы. Я не стану плакать. Не стану жалеть себя и сетовать. Я чудовище.
- Ари, скажи что-нибудь! – Просит Мэтт, а я отворачиваюсь.
Поднимаю взгляд на Ноа и быстрым движением смахиваю с глаз пелену.
- Ты пришел за мной.