Мэттью в недоумение разглядывает меня, а я нервно прохожусь ладонью по лицу.
- Забудь об этом. Я не должна была приходить.
Я срываюсь с места и несусь вдоль темного парка, понятия не имея, что так пылает у меня в груди. Оно не должно пылать. Ведь я мертвая. Я пустая.
Холод сваливается на плечи, и я падаю под его весом. Я пустая, пустая.
Но почему тогда так больно?
***
Русоволосая незнакомка прижимает ладонь к моей груди, и я хмыкаю. Интересно, на что она способна. Видимо, ни на что, раз, чтобы одолеть меня, они дождались Йоль, и еще нарисовали вокруг магические символы. Они меня боятся.
Я не отрываю глаз от угловатого лица девушки, а затем что-то загорается в груди. Не понимаю. Повожу плечами, пытаясь стряхнуть неприятное чувство. Растерянно морщусь, сжимаю в кулаки ладони и ощущаю, как колючая энергия перетекает с кончиков пальцев незнакомки внутрь меня, впитывается в кожу. Начинаю часто дышать, но кислород словно не насыщает легкие. Что происходит? Я приоткрываю губы, испепеляю ведьму взглядом и понимаю, что ей все равно. Она даже бровью не поводит. Наступает на меня, сильнее руку к моей груди прижимает, и ощущение перевоплощается в ядовитую боль, которая свирепо растекается по венам и взрывается где-то в голове. В глазах щиплет. Я не могу... я не могу сопротивляться, начинаю чувствовать. Чувствовать! Это невозможно. Нет. Пытаюсь резко смахнуть слезы с глаз, но вдруг обращаю внимание на свое запястье. На нем порезы. Даже на локте есть порезы. Раны. Глубокие и не очень. Оставленные лезвием или ногтями... Что со мной, что заставляет меня так испугаться? Я неожиданно понимаю, как много людей не проснется, как много людей погибло по моей вине. Я убийца.
- Это ты делала, – ровным голосом отрезает Этел. – Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.
Перевожу взгляд на девушку, скалюсь и рычу, прижав к себе израненную руку. Я не позволю ей копаться в моей голове, указывать на чувства и менять что-то... что-то во мне. Я отшатываюсь назад, а она придвигается вперед и громко произносит:
- Вспомни, – покачиваю головой. – Вспомни это чувство! Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя! Что ты видишь? – Я зажмуриваюсь. Она не станет рыться во мне. Не станет! – Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза. – Заткнись! Закрой рот! Я не хочу видеть. Я не должна ее видеть. Пожалуйста. Но образ гордой, холодной женщины так и стоит перед глазами. Образ женщины в нелепом фартуке. Образ женщины в толстом свитере. Ее руки обнимают меня крепко-крепко. Ее голос успокаивает и прорывается внутрь ребер. – Горло свитера, чай с мятой. Черные, угольные волосы. Кто это? – Слезы градом катятся по лицу, я мотыляю головой, а ведьма настаивает. – Ари, скажи мне, кто это?
- Норин! – Нечеловеческим голосом кричу я и сгибаюсь от боли. Боже, нет. Норин, я не могла... Ты не могла уйти. Меня трясет. Я валюсь на колени, с ужасом распахнув глаза, ударяю себя ладонью по лбу и прошу. – Хватит, пожалуйста. – Пальцы дрожат, сдавливая виски. – Не надо, остановись.
Молодая ведьма присаживается рядом и тихо отвечает:
- Нет.
А затем ее ладонь вновь прикасается к моей груди, и я кричу, что есть мощи. Едва не падаю, увидев перед глазами вспышку! И потом... Потом я оказываюсь в другом месте. Не здесь, не в своей новой спальне. Я оказываюсь на похоронах родителей и сестры, я бросаю цветы – колючие розы – которые летят в воздухе слишком долго, они ударяются о крышку гроба, и лепестки разлетаются в стороны, будто цветы давно завяли.
Еще одна вспышка. Я в школе, в огромном помещении. Это бассейн. Я прикладываю к животу руки, пытаясь остановить кровотечение. А потом оборачиваюсь и вижу Мэтта. У него такая же рана. Парень едва стоит на ногах, но он тянет ко мне руку, он сейчас упадет. Я не могу этого допустить. Упадет он, упаду я. Умрет он, умру я. Он не должен страдать, не должен, не должен! Но потом его колени подкашиваются, и меня выбрасывает из этого видения, ослепив очередной вспышкой.
Я в морге. Я стою перед телом Хэйдана Нортона. Доктор спрашивает:
- Это ваш друг?
А я не отвечаю. Его лицо белое, как снег. Очков нет. Я касаюсь пальцами его темных волос, заправляю их за уши и замираю. Я убила Хэрри... Слезы скатываются по щекам, и я сгибаюсь, как после удара в живот. Я его убила, боже мой, я его убила.
Перед глазами вспыхивает яркий свет. Под неизвестной тяжесть я падаю. Валюсь на колени, хрипло втягиваю воздух и вижу перед собой Норин. Я вижу ее спину. Что за...
Женщина оборачивается, и я понимаю, что из ее груди торчит стрела.
- Нет, нет... – Я в ужасе распахиваю глаза. – Нет.
Мотыляю головой, и ничего не могу изменить.
Она падает передо мной. Кровь растекается по ее толстому свитеру ярким пластом, и я смотрю на нее и чувствую, как внутри меня что-то ломается. Что-то сдавливает глотку и перетягивает веревкой легкие. Я смотрю на нее. Смотрю. А потом кричу. Этот крик похож на невообразимое рычание. Этот крик – моя боль. Мое разбитое сердце. Я потеряла Норин и потеряла все, что придавало мне сил, что не позволяло сдаваться. Погибла моя воля, моя путеводная звезда. Всегда сильная, смелая, отчаянная моя тетя лежит передо мной.
И не дышит.
- Нет! – Кричу я, раздирая горло. – Нет! – Я хватаюсь руками за волосы. Боже мой, я не верю, этого не может быть. – Норин, – слезы застилают глаза, но я зову ее. – Норин! Не поступай так со мной. Не поступай!
Искры вспыхивают на ладонях. Я хочу обнять ее, но не могу. Я чудовище. Я больше не имею права прикасаться к тем, кто мне дорог, я должна умереть. Я должна. Должна. Не хочу служить Дьяволу, не хочу причинять больше боль. Не хочу быть той, кем я являюсь.
Я даю отпор. Бросаю вызов! Если мои близкие страдают из-за меня, лучше умереть.
Я зажмуриваюсь, а, когда открываю глаза, понимаю, что вновь нахожусь в спальне и сил у меня больше не осталось. Что-то покидает мое тело. Что-то темное и колючее. Я так и смотрю вверх, на светлый потолок, а по щекам медленно скатываются слезы.
- Пожалуйста, – шепчу я хриплым голосом.
Оковы спадают, дымка рассеивается. Я оказываюсь наедине со своими демонами, но они не нападают, они просто смотрят на меня. Пожирают взглядами. Эти демоны – люди, которых я убила. Люди из ордена, люди из школы. Родители. Лора. Эбигейл. Норин.
- Мне больно. Мне...
Я чувствую, как плечи поникают, как руки валятся вниз. Я чувствую. Я ощущаю. Не думала, что вновь испытанию горячую, неистовую боль. И она возвращает меня к жизни.
Она напоминает мне, кто я есть. Я – человек.
***
Ноа Морт отстраняется, и я неуклюже прижимаюсь к стене. Часто дышу, а он глядит на меня и кивает, будто соглашается с чем-то. Но с чем? Не понимаю.
- Ты – человек. Я соглашаюсь с этим.
- Зачем? – Руки безвольно валятся вниз. Я подхожу к Смерти, а он хмурит брови. – Я не понимаю, зачем ты мне это показал, зачем?
- Чтобы ты знала.
- Знала, скольких людей больше нет рядом? Знала, какую боль я причинила?
- Ты должна была вспомнить, что ты боролась, Ариадна. Ты - не чудовище.
- Хватит, – я прикрываю глаза, – хватит повторять это. Прошу.
- Я видел монстров. Они становились ими по собственной воле. – Ноа Морт нависает надо мной, и его тень падает мне на лицо. – И именно это отличает тебя от них.
Неожиданно в комнате кто-то появляется; только сейчас я понимаю, что Мэттью уже нет в спальне. Мое тело лежит посреди магического круга. И к нему приближается Хэрри. У парня кровавые полосы на лице. Он отшатывается назад, увидев мое тело, и застывает.
- Ари? – Его голос едва слышен. – Что ты...
Он замолкает. А я стискиваю зубы. Слезы вновь скатываются по щекам, я порывисто отворачиваюсь и шепчу:
- Ноа, прошу тебя, это невыносимо. Я не хочу смотреть, я не могу... Ты ведь говорил, что смерть – это пустота. Почему я здесь? Почему я все еще говорю с тобой?
Морт не отвечает. Что-то в его взгляде становится взволнованным, человеческим. Не понимаю. Я хмурю брови, а он растерянно поводит плечами.
- Я не думаю, что у меня есть возможность... – Он запинается, наблюдая за тем, как в смятении дрожат его руки. Мнет их и сглатывает. – Не думаю, что могу объяснить.
- Что именно? Почему я здесь?
- Почему я здесь. Почему не могу уйти. Почему... почему жжет.
Мужчина прикладывает длинные пальцы к сердцу, нелепо дергает уголками губ и на меня переводит странный взгляд. Я неуклюже стираю со щек слезы.
- Что же в этом необычного? Тебе больно.
- Мне не может быть больно.
- Потому что ты Смерть?
- Потому что я мертв. – Ноа сводит брови и сходит с места, едва не задев Хэйдана. А тот, конечно, ничего не замечает. Присаживается рядом с моим телом и закрывает глаза.
- Но когда умирала мама... – нахожусь я, смотря на мужчину, – тебе не было больно?
- Пожалуй... знаешь, я давно потерял Джин. Я любил ее. Но давно потерял.
Я сплетаю на груди руки и сканирую Смерть настороженным взглядом. Он говорит в странной для себя манере. Нерешительно. Отрывисто. Что его так мучает?
- Меня мучает мысль, что я должен забрать тебя. Свою дочь.
Растерянно смотрю на Ноа Морта и часто моргаю. Он... он выглядит таким грустным и несчастным, сбитым с толку человеком. Это цепляет меня. Я ощущаю связь между мной и этим существом. Незримую, тонкую связь, которая возникает только между близкими.
Между отцом и дочерью.
Я не могу сдержать улыбки. Правда, она получается кривой. Да и слезы тут же вновь скатываются по щекам, будто еще глупее я не могу выглядеть. Я приближаюсь к Морту. Я не могу себя остановить. Я поднимаю руки и прижимаю его к себе. Крепко-крепко, словно он моя поддержка и опора. Словно я доверяю ему и принимаю его.
- Ари...
Он неуклюже кладет ладони поверх моих плеч, стоит обездвижено, наверно, понятия не имея, что делать, как реагировать, а я утыкаюсь носом ему в грудь. Он тяжело дышит, я чувствую, как внутри него что-то трепещет и дрожит. Жмурюсь и содрогаюсь от плача.
- Истории должны заканчиваться, Ноа. – Слезы катятся все сильнее и сильнее.
- Истории живут вечно, Ариадна.
- В отличие от людей.
Он молчит. Нерешительно обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку.
- Я увижу... увижу маму? – Запинаясь, спрашиваю я и захлопываю ладонью рот. Мне нельзя плакать, нельзя, нельзя. – Она будет со мной?
- Она всегда с тобой.
Я плачу. Умирать сложно. Не помню, чтобы люди говорили об этом. Обычно все так уверенно кричат, что умирать легко и просто, что жить сложнее и так далее, но это полная чушь. Люди должны жить. Люди должны наслаждаться жизнью. Раньше я думала, что все мы родились, чтобы умереть: эдакая странная издевка, мол, всем нам все равно придется с миром попрощаться рано или поздно. Но теперь я понимаю: мы родились, чтобы жить.
Как просто быть рядом с друзьями. Как просто отмечать дни рождения. Как просто с улыбкой встречать хорошее и со слезами встречать плохое. Как просто ссориться и ждать, что все наладится. Как просто ошибаться и учиться на ошибках. Как просто говорить отцу или маме, что ты их любишь. Как просто доверять секреты брату или сестре.
- У людей это вызывает проблемы. – Неожиданно тихо усмехается Ноа и глядит мне в глаза, отстранившись. – Все, что ты назвала. Обычно, это самое сложное.
- Вот тебе еще один факт про людей, мистер Смерть. – Я стираю со щек слезы. – Мы всегда все осложняем. Но понимаем, что мы все усложняем, лишь тогда, когда усложнять уже нечего. – Повожу плечами и усмехаюсь. – Как там говорится... ну...
- Что?
- Дорожишь, когда потеряешь?
- Наверно.
- Что-то в этом духе.
Делаю шаг назад и выпрямляюсь, дрожа от холода. Пусть все это закончится.
Человек я или монстр, я должна поплатиться за то, что сделала. Осознанно или нет, я не думаю, что кого-то волнует этот вопрос. Не думаю, что им зададутся родственники тех, кого я лишила жизни. Не думаю, что я вообще имею права сомневаться.
- Нет. – Ноа поднимает подбородок, а я согласно киваю.
- Я не имею права сомневаться.
- Но я могу. Я могу сомневаться, могу хотеть сомневаться и могу все это исправить.
- Что?
Внезапно глаза Смерти становятся черными. Хлопок, и он рядом со мной, его ладонь на моей груди, его взгляд внутри моей головы. Я ошеломленно застываю, а он рычит:
- Я – Смерть. И я решаю, кто умрет, а кто останется жить.
- Нет, Ноа, не надо! – Впиваюсь пальцами в плечи отца. – Я не могу... я не...
- Я уже однажды спасал тебе жизнь, Ариадна.
- Это неправильно! Так не должно случиться, ты же знаешь.
- Ты – моя дочь.
Внутри все переворачивается, становится дико больно, и я распахиваю глаза, а Ноа в эту секунду перевоплощается в незнакомое мне существо с пустым взглядом. Холодный и опасный. Смертоносный. Морт сжимает меня в руках, будто мошку, и произносит:
- Каждый день ты будешь помнить о том, что совершила. Каждый день будешь жить с этими мыслями, и ты никогда не избавишься от воспоминаний. Никогда! Это твое третье проклятье, Ариадна Монфор-л’Амори. – Глаза Смерти вонзаются в мою грудь стрелой, и я чувствую, как легкие сводит. Раз толчок, два. Мое сердце скрипит, пытаясь очнуться. – Ты будешь жить, потому что я – часть тебя, Ариадна. Потому что я – твой отец.
- Ноа...
- Ты будешь жить.
Он прижимается губами к моему лбу и шепчет дрожащим голосом:
- Ты была права. Законами вселенной правит любовь.
А затем меня разрывает от такой горячей боли, что я кричу. Сердце взрывается, меня пронзает колючая судорога от головы до кончиков пальцев, и уже в следующее мгновение я открываю глаза и вижу светлый потолок, нависающий над головой, будто небо.
Не могу пошевелиться. Смотрю вверх и щурюсь. Что за странный звук... в ушах...
Я постанываю, приподнимаясь на локтях, и замечаю краем глаза Хэйдана: его голова опущена между колен. Парень сидит рядом, сжимает в замок трясущиеся пальцы.
- Ты... ты мне не поможешь?
Его руки замирают, голова медленно поднимается, парень ошеломленно распахивает глаза и восклицает не своим голосом:
- Ари? Что за...
Лицо друга вытягивается, губы подрагивают, он кидается ко мне и прижимает к себе так судорожно, что дыхание перехватывает.
- Боже мой, – хрипит он, водя ладонями по моей спине, – ты жива, боже, ты жива!
- Я так скучала, Хэрри.
Зажмуриваюсь, а он вдруг начинает трястись. Друг плачет, я не помню, чтобы Хэрри плакал. Прокатываюсь пальцами по его прилизанным волосам и шепчу:
- Не надо, пожалуйста.
- Я думал, что потерял тебя.
- Хэрри.
- Я думал... – Он отстраняется, стягивает очки и морщится. – Думал, что больше тебя никогда не увижу, черт возьми. Как же так...
Его пальцы сжимают переносицу, а я вновь обнимаю друга.
- Это я во всем виновата.
- Издеваешься? Ты ведь спасла мне жизнь! – Его ореховые глаза смотрят на меня так пристально и искренне, что внутри все переворачивается. – Ты из-за меня...
- Замолчи. Если потребуется, я сделаю это снова.
- Идиотка.
Он смеется и плачет, и сжимает меня в медвежьих объятиях, пытаясь задушить. Но я не против. Я прижимаюсь к нему близко-близко, чтобы слышать биение его сердца. Хэрри отстраняется и неуклюже шмыгает носом.
- Черт возьми, – протягивает он, усмехнувшись, – это же невероятно, как так вышло?
- Ноа.
- Вот же старик. Не мог сразу тебя спасти?
Я хмыкаю и устало убираю с лица волосы. Думаю, он вообще не должен был спасать меня. Его помощь – ошибка. Кто знает, во что выльется очередное нарушение баланса? Не исключено, что мы еще заплатим за это. Люди совсем не учатся на своих ошибках. И даже у Смерти теперь есть собственная шкатулка совершенных просчетов.