- Помоги... помоги встать, пожалуйста.
- Конечно.
Хэйдан берет меня за руку и аккуратно поднимает с пола. Перед глазами тут же все в бок кренится, и я едва не валюсь обратно. Опускаю взгляд на окровавленную кофту.
А ведь так просто было отыскать ножницы, так просто было проткнуть себя лезвием.
- Мэри-Линетт потеряла сознание, когда мы были внизу, – говорит Хэрри, вырывая меня из мыслей, – ну, когда мы поняли, что все паршиво, и заразились какой-то дрянью.
- Она не знает о том, что случилось после?
- Видимо, нет.
Хорошо. Ей и так пришлось пройти через многое.
- Да никто ничего не понял, – глухим голосом протягивает Хэйдан. – Мэтт спустился по лестнице и вырвался из дома, ничего не объяснив. Я тогда еще не мог толком стоять... я хотел за ним пойти, но сначала решил тебя проверить. Джейсон остался с Мэри.
- А эта девушка...
- Дельфия. Она тоже внизу.
- Она спасла меня. – Задумчиво хмурюсь. – Что в таких случаях говорят?
- Спасибо?
Усмехаюсь и прищуриваюсь от головной боли. Стоять сложно. Слабость дикая.
- Тебе нужно отдохнуть. Давай, ложись, а я...
- Я сама. Я должна найти Мэтта.
- Слушай, я ведь могу приказать. Сегодня Йоль.
Парень поднимает с пола очки и деловито улыбается, а я недовольно прищуриваюсь.
- Только попробуй. И завтра я на тебе отыграюсь. Лучше помоги спуститься. Ладно?
- Ладно.
Он бережно приобнимает меня за талию и ведет вдоль коридора. За окнами светло. Я принимаю это за хороший знак. Когда происходит нечто плохое, погода меняется. Я с ней связана. Дергаю уголками губ и плетусь по лестнице, с трудом переставляя ноги.
Все это кажется таким странным. В прошлый раз Ноа Морт вернул меня к жизни, но Норин залечила раны. Кто залечил мои раны на этот раз? Как я, черт возьми, выжила? Это с ума сводит. Я ведь не должна дышать, не должна обнимать друга, улыбаться. Я ужасный человек. Опасная ведьма. Мне вдруг кажется, я никогда не прощу себе того, что сделала, и тогда в голове возникает вопрос: что было бы более жестоким, позволить мне умереть или позволить мне жить с виной, которая каждый день будет прожигать легкие?
Мы оказываемся на первом этаже, и я с облегчением выдыхаю. Слава Богу.
- Ари? – Джейсон оборачивается и порывисто опускает руки. Он отшатывается назад и глядит на меня во все глаза, молчит, изучает, а я виновато поджимаю губы. Этот человек должен был просто жить своей жизнью, а я вовлекла его в огромные неприятности.
- Слушай, – я опускаю глаза в пол, – я знаю, что ты не должен здесь находиться. И я, правда, пойму, если ты скажешь, что...
Я не успеваю договорить. Три широких шага, несколько мгновений. Джейсон крепко прижимает меня к себе, и я в растерянности округляю глаза. Почему он меня обнимает?
- Ты как? – Говорит он тихо, а я стискиваю зубы.
- Не надо. Не спрашивай. Лучше скажи, что у тебя все хорошо.
- У меня все хорошо.
Он врет. Я знаю. Но мы продолжаем хранить тишину, потому что правда ранит. Нам придется ее принять, но не сегодня. Не сейчас. Я отстраняюсь и сглатываю:
- Пойду, найду Мэтта.
- Он ушел минуты три назад.
Я плетусь по коридору и сжимаю в пальцах окровавленную кофту. Прохожу рядом с обугленной гостиной и быстро отворачиваюсь, я не хочу сейчас вспоминать о том, что там происходило. Вижу дверь, тянусь к ручке, но внезапно замечаю Дельфию Этел. Она стоит около стены с черно-белыми снимками. Черт, не знаю, что я должна сказать? Какие найти слова? Такие фразы вообще существуют? Мнусь на пороге, судорожно соображая, а затем вдруг девушка оборачивается. Мы смотрим друг на друга совершенно разными взглядами. Но что-то нас связывает. Исцеление. Собираюсь подойти к девушке, но она шепчет:
- Он исцелится, когда ты исцелишься.
- Прости, что?
- Ид-ди. – Дельфия кивает и неуверенно сжимает в кулаки пальцы. – Он ж-ждет.
Я с интересом изучаю лицо незнакомки. Мне хочется узнать ее лучше, но сейчас мне и, правда, нужно поскорее найти Мэттью. Я киваю и выхожу из дома.
Куда он мог пойти? В какую сторону? Оглядываюсь, спускаюсь по ступенькам и тут же морщусь от легкой боли в спине. Черт возьми. Неужели я и шага не могу ступить? Мне наплевать на боль. Наплевать на усталость. Я просто должна идти и все.
- Мэтт? – Сворачиваю на перекрестке направо. На улицах пусто, что неудивительно.
После того, что я сделала в церкви, люди вполне заслуженно могут ненавидеть меня и бояться. Надо будет применить принуждение и заставить их позабыть о случившемся. Я стала сильнее. На темной стороне мои способности развились до невероятных высот, меня больше не манит темнота, но навыки не исчезли.
Наверно, мне вообще стоит забыть о своем даре, о том, кто я. Стоит вычеркнуть всю магию из моей жизни и продолжить путь обычным человеком. Но это неправильно. Я ведь никогда не избавлюсь от ощущения, что внутри меня есть нечто иное. Да, пока я ведьма, я представляю угрозу для Хозяина, для окружающих. Но проблема в том, что я всегда буду ведьмой. Всегда буду Ариадной Монфор-л’Амори. Этого не отнять.
- Мэтт! – Где же он? Голова кружится. Я неуклюже смахиваю с лица волосы. Теперь они отливают серебром. Напоминают о том, через что мне пришлось пойти. – Черт.
Я нигде его не вижу. Плетусь вдоль переулка, собираюсь вернуться к дому и пойти в другую сторону, как вдруг замечаю силуэт. Силуэт парня на коленях.
- Мэтт, – мое сердце камнем валится вниз, я нашла его. Присматриваюсь и понимаю, что со спины парня обнимает какая-то женщина. Но кто это? Словно услышав мой вопрос, женщина оборачивается. И я замираю: это мама Мэтта. Темноволосая, бледная женщина с прямым носом и карими глазами. Он похож на нее. Хотя, конечно, глаза у него папины.
Я собираюсь подойти ближе, но неожиданно женщина испаряется: она превращается в легкую дымку и улетает вместе с ветром, путешествующим по заледеневшему асфальту.
Мне вдруг становится так паршиво, нужно позвать Мэтта, сказать хоть что-нибудь, а я не могу вымолвить и слова. Горло сдавливают невидимые силки, а в груди образуется не просто дыра, а целая галактика.
Иногда мы причиняем боль близким непроизвольно. Но я делала Мэтту больно, ведь хотела показать, как больно было мне, когда он не видел меня. Не замечал. Он считал, что мы с ним друзья, а я так никогда не думала. Эта причина кажется настолько нелепой. Едва я вспоминаю о том, что сотворила, хочется свалиться навзничь и хочется закричать. Меня прожигает дикая вина, ведь, что бы я ни ощущала в прошлом, как бы сильно я ни была на него обижена, я не имела права. Я не должна была. Но я делала. Снова и снова. Ломала и с новыми силами принималась ломать опять. Могу ли я позвать его? Должна ли я звать его?
- Мэтт? – Прищуриваюсь и быстрым движением смахиваю со щек слезы.
Парень выпрямляется. Оборачивается и в растерянности пялится на меня. Тишина и безмолвие. В эту самую секунду нас разделяют целые миры, вселенные. Мэттью встает на ноги, руки у него безвольно падают вниз, и он покачивается назад, сведя брови.
- Мэтт. – Я начинаю идти вперед, но он молчит. Разве так сложно ответить? Сложно.
Он испепеляет меня обжигающим взглядом, а я бегу. Забываю про боль и усталость, забываю про вину. Я несусь к нему навстречу, зная, что не имею на это права, я улыбаюсь, когда он оказывается совсем близко. Слезы застилают глаза, а я все равно отчетливо вижу его тонкие губы, угольно-черные волосы и сапфировые глаза. Я вижу, как выделяются на его лице желваки, вижу, с какой силой он стискивает в кулаки руки. Мэттью не отводит от меня глаз, а я, наконец, приближаюсь к нему вплотную и...
И замираю. Вижу шрамы на его щеке. Вижу боль в глазах. Вижу безумие, да, я вижу именно его, и оно пылает между нашими лицами, словно огонь, словно искры. Это жжет в груди, это отдается эхом по всему телу. И мне становится так больно, что я сгибаюсь. Мне нечем дышать, все разом становится недостижимым, разбитым, побежденным. Я ломаюсь. Подаюсь вперед и упираюсь лбом в его грудь. Я не могу стоять ровно, не могу, не могу.
- Прости, – шепчу я, чувствуя, как дрожит все его тело, – прости меня, пожалуйста.
Он сутулится, а я зажмуриваюсь и обнимаю его, встав на носки и потянувшись к его лицу. Я касаюсь щекой его щеки, прижимаюсь так близко, что перехватывает дыхание, но я не отстраняюсь. Овиваю руками его плечи и упираюсь лбом в его яремную впадину.
- Скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста.
Но он не говорит. Он вдруг порывисто опускает голову мне на макушку и сжимает в руках так крепко, так неистово и испуганно, что весь мир переворачивается и разрывается на тысячи, миллионы осколков. Мэтт дрожит, а я поглаживаю его холодными ладонями.
- Ты умерла. – Хрипит он едва слышно.
- Нет. Я здесь, Мэтт. Я здесь.
- Ты не понимаешь. – Он отстраняется и смотрит в глаза мне так пристально, что все во мне вздрагивает и покрывается мурашками. – Я чувствую... чувствую, что ты умерла.
Он прокатывается большими пальцами по моим щекам, а потом вновь тянет к себе, и я судорожно впиваюсь ладонями в его крепкие плечи. Мир кружится в неистовом танце. А мы замерли, застыли, будто статуи, и ничего вокруг не видим. Одни посреди вселенной, и одни посреди целой толпы незнакомцев. Если бы сейчас земля развалилась на части, небо свалилось на крыши одинаковых, серых домов, мы бы не заметили.
Мэтт проходится пальцами по моим серебристым волосам. А я прохожусь пальцами по его шрамам. Мы отвыкли от прикосновений, мы не успели привыкнуть.
Мы встречаемся взглядами, и я тихо спрашиваю:
- Что будет дальше?
- Не знаю.
- Но что нам делать?
Парень неожиданно горько усмехается. Он прикасается лбом к моему лбу и шепчет:
- Жить дальше.
Я ошеломленно смотрю на него. Неужели он помнит? Но как? Мои пальцы сжимают ворот его кофты, глаза закрываются. Я позволяю себе утонуть в этих чувствах, я позволяю себе расслабиться и стать слабой. Мэттью оставляет на моих губах легких поцелуй, а я тут же прижимаюсь к нему, кладу голову на его плечо. Он так близко.
Иногда мне хочется сказать, что я люблю его, хочется сказать, чтобы он не выпускал меня из рук, потому что тогда я упаду. Разобьюсь на сотни частей. Но я знаю, что гораздо безопаснее ему будет вдалеке от меня. Вдалеке от всего, что касается моей жизни.
- Пообещай мне кое-что. – Неожиданно шепчет Мэтт. И мы вновь глядим друг другу в глаза. Он сводит брови, а я растерянно покачиваю головой.
- Что именно?
- Ты никогда не используешь на мне принуждение.
- Мэттью...
- И мы уедем.
- Что? – Я неуверенно улыбаюсь и вскидываю брови. – О чем ты?
- Окончим школу и уедем. Ты и я.
- Но куда?
- Куда угодно. – В его глазах загорается что-то теплое, яркое. Он прикасается ко мне холодными руками и поглаживает плечи. – Но вместе.
- Мэтт...
- Пообещай. – Это принуждение. Сегодня Йоль, и я могла бы обидеться, но я даже не думаю об этом. Мэттью сталкивается со мной лбом, а я поджимаю обветренные губы.
- Обещаю.
- Отлично. Иди сюда.
Мэтт притягивает меня к себе и целует, а я представляю, как дорога излечивается от трещин, как стеклянные и цветные витражи церквей собираются воедино. Я представляю, как люди в Астерии забывают о том, что случилось, и продолжают жить.
Я не уверена, что мне удастся исправить все, что я сделала. Не уверена, что жизнь не найдет способ напомнить о том, что потеряно, и указать на то, что разбито. Но, наверно, я постараюсь справиться. Ноа Морт дал мне второй шанс. Я должна им воспользоваться. Не имеет значения, как долго я буду испытывать вину, как сильно мне будет больно. Со мной рядом близкие люди, которые всегда готовы принять меня такой, какая я есть.
Мэттью шепчет:
- Пошли домой.
Я киваю, он обнимает меня за талию, и мы медленно сходим с места.
ЭПИЛОГ
- Я догоню вас.
- Мы будем ждать тебя на выходе. – Мэри-Линетт сжимает мою руку и кивает. Глаза у нее красные, потому что всю службу она проплакала. Внутри что-то вспыхивает, но я не позволяю эмоциям взять верх. Только не сегодня, когда я должна быть сильной.
- Ты как? – Рядом неожиданно оказывается Мэтт.
- Все в порядке. Дайте мне пару минут.
Парень оставляет поцелуй на моей щеке и вместе со всеми уходит к машинам.
Я перевожу взгляд на каменное надгробье, тонкий слой снега уже скопился на земле. Я пытаюсь представить, что бы я сказала Норин, будь она рядом. И ничего не приходит на ум. Наверно, я бы опять расплакалась, потому что в последнее время слезы выражают все, что накопилось у меня внутри, как бы прискорбно и жалко это не выглядело.
Неожиданно прямо передо мной, возле надгробья, появляются фиолетовые цветы.
- Что за...
Я отшатываюсь назад и округляю глаза, наблюдая за тем, как цветы становятся все ярче и ярче, пока и вовсе не перевоплощаются в букет орхидей. Ошеломленно смотрю по сторонам и по-птичьи наклоняю голову, потому что это, черт подери, очень странно. Разве букеты появляются из воздуха? Тем более, когда это не я заставляю их появиться.
Мое внимание привлекает маленькая записка, черный прямоугольник. Я наклоняюсь к цветам, переворачиваю листок и растерянно хлопаю ресницами. Здесь лишь одна буква.
- Как романтично, – недовольно морщусь, разглядывая каллиграфическую букву «Л» на черном листке и выпрямляюсь. Люцифер пытается сказать, что умеет чувствовать? Нам ли с тетушками не знать, как он чувствует и проявляет свою любовь. Однако...
Однако я все-таки не выбрасываю записку. Это ужасно глупо.
- Черт, – смахиваю со лба испарину, хотя на улице холодно.
Неужели Дьявол сожалеет о смерти Норин Монфор? Мэттью говорил, что Дьявол в мгновение ока лишил Меган фон Страттен жизни, вырвав из ее груди сердце. Ей он тоже к могиле приложил букет с запиской? На выдохе осматриваюсь и вдруг замираю. Кладбище тут небольшое, деревьев почти нет. Спрятаться проблематично, именно поэтому я вижу не только силуэт девушки, но и ее лицо, ее золотистые волосы, серые глаза, я вижу Джил, и у меня внутри все вспыхивает таким пламенем, что над головой взвывает ветер, а ладони уже в следующее мгновение покрываются красными искрами.
- Ты...
Девушка испуганно срывается с места, а я взмахиваю рукой, морщусь, и она валится на землю, прокатившись коленями по мокрому снегу. Я несусь к ней, тяжело дыша. Я бегу к ней, вспоминая, как она выстрелила, вспоминая, как она лишила мою тетушку жизни.
- Вставай. – Одно мое слово, и Джиллианна снова на ногах.
- Подожди, не надо.
- Не надо? – По-птичьи наклоняю голову. Зря она пришла.
Я едва могу дышать. Девушка испуганно моргает. Ее щеки красные от холода. А я не знаю, как утихомирить пожар, как взять себя в руки. Я вдруг отчетливо понимаю, что мне стоит лишь моргнуть, лишь щелкнуть пальцами, и я отомщу за Норин.
- Тебя не было, – вдруг бросает Джил, и я недоуменно прищуриваюсь.
- Что?
- Ты не пришла на похороны моего отца. Но ведь именно ты убила его.
Я замираю. Губы Джиллианны дрожат, глаза пылают, а я растерянно отшатываюсь, я была уверена, что принуждение подействовало на всех. Но она помнит. Она все помнит.
- Ты должна была забыть. – Едва слышно отвечаю я и ощущаю колючую боль где-то в горле. Я пытаюсь сглотнуть ком, но не выходит. – Должна была...
- Ты его убила. Я это видела!
- Мне очень...
- ...жаль?
Девушка трясется. Она закрывает ладонями лицо, а до меня вдруг доходит, что... что я не имею права ее осуждать. Эта мысль жжет, она разрезает меня на куски, ведь я должна люто ненавидеть этого человека, должна хотеть его смерти! Но Джил потеряла отца. Я его убила. Неважно, каким он был: хорошим или плохим. Он был ее отцом.
- Ты... – Выпрямляюсь и гляжу в серые глаза Хью. – Ты должна забыть о том, что случилось в церкви. Твой отец умер, потому что болел. Твоя мать знала об этом.
- Мой отец болел.
- Верно. Но он не хотел тебя расстраивать и поэтому молчал.