Кэб въехал на площадь Парса Панкратора и остановился около Банка Соумджианы. Каткар успел сбросить камуфляж и остался в узких черных брюках, сандалиях, не совсем свежей белой куртке и низко надвинутой на черные кудри широкополой белой шляпе, какие носят спортсмены.
Первыми выглянули Глауен и Чилк, осмотрели улицу, не обнаружили ничего подозрительного и позволили Каткару тоже выпрыгнуть из кэба, с тем чтобы в три длинных прыжка оказаться под защитой банковских стен. Глауен и Чилк последовали за ним уже медленней, но в холле Каткар снова заявил, что не намерен допустить, чтобы они присутствовали при сделке, поскольку дела сэра Денцеля имеют строго конфиденциальный характер. Глауен отказался слушать его доводы.
— Разумеется, вам хочется провернуть все без свидетелей, но по сути это дело имеет прямое отношение к Консервации, и потому я не могу позволить вам совершить его в одиночку.
— Это уже превосходит разумные пределы! — разбушевался Каткар. — Вы нарушаете мои права!
— Мы с Чилком сотрудники Бюро Б — и у нас есть некие обязанности.
— Но я-то защищаю свои интересы, которые абсолютно законны!
— Посмотрим, — невозмутимо ответил Глауен. — Кто является президентом банка?
— Насколько я знаю, это место все еще занимает Лотар Вамбольдт.
Глауен вызвал клерка.
— Нам нужно видеть господина Вамбольдта немедленно. Наше дело важное и не может ждать.
Клерк посмотрел на Каткара, вскинул брови, отступил на полшага и коротко кивнул Глауену.
— Это наша обязанность — удовлетворять все требования клиента немедленно. Таким образом…
— Хорошо, хорошо, нам некогда. Проведите нас к господину Вамбольдту.
Но клерк отступил еще на полшага и заговорил с сильным местным акцентом:
— Для начала вам следует обратиться к администратору, хотя он никогда и ни с кем не разговаривает, не узнав прежде у младших клерков, кто и по какой надобности спрашивает господина президента. Я предлагаю вам подняться на этаж выше — там с вами кто-нибудь непременно поговорит.
— Со мной поговорит господин Вамбольдт! — рявкнул Глауен. — Сообщите ему, что его ждут командир Глауен Клаттук и командир Эустас Чилк из полиции Кадвола! И поторопитесь, или я арестую вас за неподчинение должностному лицу при исполнении служебных обязанностей.
— Это Соум, а не Кадвол, — осторожно заметил клерк. — Не переступаете ли вы пределов своих полномочий?
— Нет. Мы также являемся и сотрудниками ИПКЦ.
Клерк низко поклонился.
— Тогда минуту. Я передам ваши пожелания и, возможно, президент Вамбольдт согласится с вами побеседовать.
— Причем, немедленно, — напомнил Глауен. — Мы здесь по делу безотлагательной важности.
Клерк еще раз безукоризненно поклонился, как требовал банковский протокол, и ушел. Каткар немедленно напустился на Глауена.
— Должен вам заметить, что ведете вы себя крайне некорректно, я бы даже сказал — вызывающе! Для соумианцев вежливость — это главное, они считают ее наивысшей из добродетелей.
— Как? — закричал Глауен. — Еще двадцать минут назад вы намеревались ворваться сюда в черном платье и чепце с лентами, которые хлопали вас по щекам, как собачьи уши! И утверждали, что совершенно неважно, что о вас подумают!
— Да, утверждал! Но лишь потому, что я человек высшего класса, принадлежность к которому люди распознают мгновенно.
— Но клерк, кажется, вас едва заметил.
— Мы принадлежим к слишком разным классам.
— В таком случае поговорим об этом после, когда встретимся с президентом Вамбольдтом.
— Это меняет дело. Но я привык, чтобы мне верили на слово, — Каткар глубоко вздохнул и расправил худые плечи. — Да я и не жалуюсь, поскольку всегда смотрю вперед, и потому, когда мы встретимся с президентом, разговор поведу я, ведь именно я располагаю всей необходимой для этого информацией.
— Как хотите. Но полагаю, что о смерти сэра Денцеля вы не скажете ничего, ибо это ограничит свободу ваших действий.
— Я сам решаю, что говорить, а что нет, — холодно остановил Глауена Каткар. — Надо иметь и запасные ходы.
— Тогда вот еще: не забывайте, что вы действуете не только в своих целях, но и в целях Консервации.
— Это искусственная цель, — проворчал Каткар.
Вернулся клерк.
— Президент примет вас, следуйте за мной.
Всех троих провели по коридору к двери, вырезанной из цельного куска розового дерева, которая мягко открылась от прикосновения клерка.
— Господа, президент ждет вас.
Глауен, Чилк и Каткар вошли в весьма богато обставленное помещение с высоким потолком. Пол покрывал мягкий черный ковер, окна выходили на площадь Парса Панкратора. Слева, рядом с мраморным пилястром, раскинулся малахитовый бассейн причудливой формы, а на его краю на подставке из белого мрамора стоял черный железный бюст основателя банка.
«Какая странная и необычная комната!» — подумал Глауен. В ней не было ни стола, ни сейфа, ни софы, ни дивана, ни даже стульев. Единственным предметом мебели являлся маленький, изогнутый столик на тонких ножках с белой нефритовой столешницей, покрытой тонким слоем воска.
Рядом со столиком стоял человек средних лет и средней комплекции, с тонкой костью, но с порядочным жирком, с холодными карими глазами, длинным острым носом и кожей, такой же бледной и гладкой, как нефритовая столешница. Коротко подстриженные каштановые чуть вьющиеся волосы плотно и красиво обрамляли лицо, делая президента похожим на настоящего античного героя.
— Господа, мне сказали, что дело ваше безотлагательно и требует моего немедленно внимания, — ровным голосом произнес он.
— Именно так! — заявил Каткар и сделал шаг вперед. — Я вижу, вы меня не помните. Я Руфо Каткар, помощник сэра Денцеля со Штромы. У него счет в вашем банке.
Президент оглядел Каткара с видом, с каким натуралист рассматривает незнакомое насекомое, но манеры его смягчились, хотя на лице и не дрогнул ни один мускул.
— Ах, да! Теперь вспомнил. Господин Денцель — джентльмен с ног до головы. Надеюсь, он пребывает в добром здравии?
— Да-да, в добром, насколько оно может быть добрым в наше время.
— Рад слышать. А кто эти господа?
— Это мои товарищи, командир Клаттук и командир Чилк из полиции Кадвола. К сожалению вынужден подтвердить, что наше дело действительно требует немедленных действий, иначе может быть причинен большой ущерб.
— Хорошо. В каком направлении нам стоит начать?
— В направлении счетов сэра Денцеля.
— Ах, да! Меня же предупреждали о вашем неизбежном визите.
С усилием, но Каткар все-таки сдержал удивление.
— Кто дал вам такую информацию?
Президент Вамбольдт уклонился от ответа.
— Давайте пройдем туда, где можно поговорить со всеми удобствами. — Он приблизился к стене и нажал серебряную кнопку — малахит бесшумно заскользил вбок. — Вот сюда, если позволите.
Все прошли через образовавшийся проем в обыкновенный офис, уставленный обыкновенной канцелярской мебелью. Только сейчас Глауен понял предназначение шикарных апартаментов, где они только что были — это было преддверие, где посетителей оставляли на некоторое время, чтобы они, во-первых, могли прочувствовать все величие, а во-вторых, испытали определенную неловкость — сидеть было не на чем.
Вамбольдт указал на кресла, а сам сел за стол и заговорил, тщательно подбирая слова:
— Правильно ли я понимаю, что вы явились сюда, дабы освежить счета сэра Денцеля?
Каткар удивился.
— Откуда вам это известно?
Вамбольдт вежливо улыбнулся.
— До нас доходит немало слухов. А это выглядит вполне правдоподобно, учитывая недавнюю бешеную активность ваших компаньонов.
Каткар совсем разволновался.
— Нет, скажите мне, что все-таки происходит? — закричал он. — Сообщите мне все! Все!
— Разумеется, — успокоил президент. — Скажите мне только, вы действительно принесли новые суммы, чтобы положить их на счет сэра Денцеля?
— Да вы что? Наоборот!
— Интересные новости, — заметил Вамбольдт, но как показалось Глауену, скорее успокоился, чем удивился.
Каткар же, напротив, впал уже в совершенную ярость от непонятного спокойствия президента банка.
— Еще раз настоятельно прошу объяснить мне, что происходит! Я уже устал от вашего туманного лепета и намеков неизвестно на что!
— Дело в том, что обстоятельства сами по себе не ясны, — со всей возможной вежливостью ответил Вамбольдт. — Но я сделаю все, что в моих силах, несмотря на трудности.
— Ах, не говорите про трудности, лучше изложите мне факты, только факты!
— Счет находится в несколько любопытном положении. Физически он доступен, но баланс наличности несколько снизился — вынужден вам это сказать — и составляет теперь двадцать девять тысяч солов.
— Что вы имеете в виду! ? — заорал Каткар. — Вы сами не понимаете, что говорите!
— Примите во внимание обстоятельства, — осторожно прервал Вамбольдт. — И какие!
Каткар схватился за голову.
— Хорошо, хорошо, пусть так. У сэра Денцеля были причины не верить словам и честности сподвижников и именно поэтому он пожелал поместить свой счет под прямой контроль. По крайней мере, то, что от счета осталось. — Каткар вытащил из-за пазухи бумагу и торжественно водрузил ее на стол. — Вот официальное уведомление!
Вамбольдт поднес бумагу к глазам, брезгливо держа ее кончиками холеных пальцев, и долго изучал.
— Ага… хм… да… Весьма интересно, — Какое-то время он сидел неподвижно, погруженный в размышления, которые, как казалось, удивляли его самого. — Я рад получить непосредственные и точные инструкции от самого сэра Денцеля. Они прибыли в нужное время. Я как раз должен был выплатить сумму в шестьдесят пять тысяч солов в специальный фонд.
Глауен удивился.
— Снять со счета в двадцать девять тысяч сумму в шестьдесят пять тысяч? Да это же какое-то финансовое чудо!
Однако на Чилка это не произвело никакого впечатления, и он пояснил:
— Это особый способ перемещения запятых, отделяющих целое от дроби. У нас так некоторые тоже пытаются делать, но поскольку ничего в этой системе не понимают, то попадаются и идут под суд.
— Мы не работаем с чудом, и не занимаемся подобного рода махинациями, — возразил Вамбольдт. — Правда иногда, как в нынешнем случае, ловкое пользование временем позволяет создавать эффекты воистину замечательные.
— Объясните подробней, будьте любезны, — настаивал Глауен.
— Нет, давайте поначалу все-таки убедимся, что счет в безопасности, и ваши клерки не черпают из последних запасов сэра Денцеля обеими руками! — закричал Каткар.
— Что ж, это легко сделать, — президент нажал на столе несколько кнопок и бесстрастный голос произнес:
— Счет сэра Денцеля Аттабуса — изолирован.
— Вот видите — счет в полной безопасности, — подтвердил Вамбольдт.
— А теперь поясните, что это за чепуха в шестьдесят пять тысяч — откуда, для чего и кому собирались вы их выплатить?
Вамбольдт несколько смутился.
— Эти перемещения крайне конфиденциальны. Я не могу обсуждать их в частном разговоре.
— Это не частный разговор! — снова вскипел Каткар. — Как агент сэра Денцеля я имею право быть посвященным во все, что касается его интересов! Если же вы передадите — или передавали — эту информацию посторонним лицам, то и вы лично, и банк как финансовая организация предстанете перед судом! И я делаю вам это предупреждение сейчас и совершено открыто!
Президент Вамбольдт улыбнулся ледяной улыбкой.
— Ваши замечания справедливы и правильны, и как представитель сэра Денцеля вы имеете полное право на любые вопросы, но эти два господина? Вы можете гарантировать их порядочность и молчание?
— Абсолютно! Во всех отношениях! Они выполняют миссию ИПКЦ — а это уже немало говорит об их свойствах! Но сейчас в целях конспирации они выступают в роли полицейских Кадвола.
Вамбольдт кивнул, но без малейшего интереса.
— За эти годы мне удалось узнать немало о моральных принципах сэра Денцеля, и насколько я знаю, они сильно отличаются от принципов Роби Мавила или Джулиана Бохоста. Вы требуете информации и правильно делаете, особенно учитывая ту странную деятельность, что развил Бохост.
— Что? Где? Факты! Факты!
Вамбольдт откинулся в кресле и долго смотрел на полки по стенам кабинета, а когда заговорил, голос его был спокоен и почти ласков:
— Это сложная история и в определенном смысле поразительная, если так можно выразиться. — Президент вытащил из ящика лист желтой бумаги и несколько секунд изучал напечатанный на нем текст. — Два месяца назад счет сэра Денцеля составлял сто тридцать тысяч солов. Потом Космический Двор Т.Д. Вейдлера запросил чек на сумму в сто одну тысячу в оплату двух военных крейсеров типа стрейдер-ферокс. Требование было подписано Роби Мавилом и не вызвало особых опасений. Тем не менее, зная отношение сэра Денцеля ко всему, что связано с насилием и убийством, я несколько удивился такому требованию. Я поднял документы и обнаружил, что право на получение денег имеют три человека — Мавил, Бохост и Каткар. Итак, счет ныне, как я уже сказал, двадцать девять тысяч.
— Минутку! — рванулся вперед Глауен. — Вы сказали, что Мавил использовал эти деньги на покупку двух военных крейсеров?
— Совершенно верно.
— Вы это знали? — обернулся Глауен к Руфо.
Плечи Каткара упали.
— Все не так просто, как кажется. Я обнаружил эти крейсера в секретном ангаре и немедленно уведомил об этом сэра Денцеля, который был просто в шоке.
— Но вы не поставили в известность Бюро Б!
— Ситуация весьма щекотливая. У меня три обязанности — перед Бюро Б, перед сэром Денцелем и перед собой. И я решил сообщить о крейсерах Бюро Б сразу же, как только закончу дело в банке — и таким образом исполню все три обязанности наилучшим образом. — Глауен молчал. Каткар посчитал, что наступившая тишина слишком нервозна и обратился к Вамбольдту. — Продолжайте, прошу вас.
— Две недели назад я получил другое требование. На этот раз на сумму в десять тысяч солов в оплату того же Космического двора, но подписано оно было уже Бохостом, — с холодным спокойствием продолжил Вамбольдт. — Сумма объяснялась частичной проплатой за восстановление пассажирского транспорта «Фратценгейль», а далее указывалось, что остальная сумма в шестьдесят пять тысяч должна быть выплачена в течение месяца. Требование было в полном порядке, но я не разрешил его к оплате. Вместо этого, я позвонил Доркасу Фаллинчу, коммерческому директору Космического Двора, с которым, к счастью, состою в хороших отношениях — в свое время мы оба были синдиками в Институте Мармелайна. Он и сказал мне то, чего я наполовину уже ждал: «Фратценгейль» — просто куча хлама, не подлежащего никакому ремонту, и за два года Бохост был первым, кто им заинтересовался. Тридцатидневный же срок и вообще был бессмысленным, поскольку никому не пришло бы в голову уводить у Бохоста из-под носа эту развалину.
Я заметил, что семьдесят пять тысяч солов — слишком завышенная цена для такого судна, и Фалинч со мной согласился. Он продал бы эту развалину и за сумму в десять раз меньшую. Фаллинч сказал, что обратится за советом к Ипполиту Бруни, менеджеру по продажам и перезвонит мне. На том и остановились, и, разумеется, я не перевел и десяти тысяч.
Через два дня Доркас позвонил мне и сказал, что, оказывается цену на «Фратценгейль» Бруни и Бохост выработали вместе, и что Джулиан покупает два судна — «Фратценгейль» по бросовой цене и яхту «Фортунатас», весьма современную и комфортабельную. Это была сделка, где оба негодяя нагревали руки: Бохост получал яхту в личное пользование за чужой счет, а Бруни получал неучтенный доход. Действительно заманчиво, но никто не подумал подстраховаться.
Я нашел все это весьма странным и опасным, поскольку в обязанности банка всегда входит — в ограниченных, разумеется, пределах — защита клиентов от неправильного использования их вкладов. Фаллинч хотел уже рассчитать Бруни и передать дело в суд, но я отговорил его, желая посмотреть, как они дальше будут разворачивать свою схему.
Еще через два дня мне позвонил сам Бохост, и я впервые встретился с ним лично. Передо мной оказался высокий стильный молодой человек, блондин, прекрасно выглядящий, хотя и несколько манерный, словно одновременно хотел казаться и душкой, и аристократом. Он пожелал узнать, почему я до сих пор не перевел десять тысяч солов на депозит Двора за «Фратценгейль». Я ответил, что еще не имел времени проверить обстоятельства. Такой ответ взбесил его, и он стал уверять, что все формальности соблюдены, что все проверено лично им, что судно, несмотря на возраст и необходимость некоторых косметических доработок, очень надежное и, хотя не блещет изысканностью, представляет собой именно то, что ему сейчас нужно.