– Да, сир.
– Вы просите меня уплатить очень высокую цену.
– Империя превыше всего, сир. Кроме того, цена, которую нам придется уплатить за вторжение скаари, будет еще выше.
– Значит, вы утверждаете, что у вас есть четкий план?
– Да, сир.
– Я хочу с ним ознакомиться. Вы можете мне предоставить такую возможность сегодня вечером?
– Да, сир. – Реннер по военной привычке перешел на односложные ответы.
– Хорошо, я почитаю ваши выкладки и буду над ними думать, – сказал Таррен. – Теперь вы, Алекс. Что я могу сделать лично для вас?
– Если вы примете положительное решение, я хотел бы отправиться вместе с адмиралом Реннером, – сказал я.
Император удивился.
– Надеюсь, вы шутите, – сказал он.
– Не шучу.
– Вы оказали нам услугу и в качестве награды за это просите отправить вас на верную смерть?
– Я понимаю, как странно это выглядит, но дела обстоят именно так.
– Зачем вам это?
– Я был на Кридоне и разговаривал с главой клана, – сказал я. – Я единственный, кто может этим похвастаться. Мое присутствие на месте может оказаться полезным.
– Я читал ваши показания, – заметил Таррен. – Не очень-то много вы там видели.
– У меня есть военный опыт, – сказал я, решив не вдаваться в подробности относительно моего визита на Кридон. – Я воевал со скаари, я участвовал в тайных операциях СБА Альянса…
– Я готов согласиться с тем, что вы можете принести определенную пользу, – наклонил голову Таррен. – Но эти соображения не дают ответа на тот вопрос, который я задал. Зачем это лично вам?
– Скаари угрожают не только вашей Империи.
– Вот так просто? – спросил Таррен.
– Именно так.
– Нет, – сказал император. – Я не могу на это пойти.
– Потому что мое существование дает вам гарантию хорошего поведения нынешнего регента на Леванте?
– Отчасти. Я разговаривал с Джелалом и нахожу его надежным партнером, но в нашем положении лучше обойтись без риска там, где без него возможно обойтись.
– Значит, неоплатный долг является неоплатным только до тех пор, пока не вредит вашим политическим интересам? – уточнил я.
Император нахмурил лоб. Наверняка ему не понравилась моя резкость и прямота, но какого черта? Я устал быть пешкой в чужой игре и решил изменить правила.
Или хотя бы попробовать их изменить.
– Империя превыше всего, – повторил Таррен недавние слова Реннера.
Универсальная фраза, которую можно использовать в любой ситуации.
Особая ирония заключалась в том, что гарант из меня никакой. Независимо от того, разрешит ли мне Таррен отправиться на Кридон или не разрешит, я вряд ли протяну до вторжения древнего флота скаари. Но если я скажу об этом Таррену, вряд ли это поможет ему принять устраивающее меня решение.
Поэтому я буду лгать и дальше. Главное – найти те слова, которым император готов поверить.
– Это не мой мир, – сказал я. – Я не думаю, что сумею найти в нем место после всего, что уже было в моей истории. И я чувствую, что я должен отправиться на Кридон. Именно там я могу принести больше всего пользы.
– Но это военная экспедиция, а вы даже не являетесь моим подданным.
– Я уверен, эту формальность можно как-то обойти, – сказал я. – Назначив меня каким-нибудь техническим консультантом или что-то вроде того.
– А что вы на это скажете, адмирал?
– Алекс был там. – У Реннера свои резоны взять меня с собой. Пока он считает, что я могу оказаться новым воплощением Феникса, он предпочтет не выпускать меня из вида. – И я, как и все мы, наслышан о его партизанской войне на Новой Колумбии. Наверняка он может оказаться полезным. Я не смел бы просить его о таком, но если он сам настаивает, то возражать я не стану.
– Хорошо, я подумаю и над этим, – сказал император. – Хотя, должен сказать, мне не слишком нравится предоставленный мне выбор. Либо отправить вас на смерть, либо отказать вам в вашей просьбе после того, что вы сделали для Империи.
– Есть еще кое-что, в чем вы можете мне помочь.
– Девушка, потерявшая память, – угадал с первого раза Таррен.
– Именно.
– Мы позаботимся о достойной жизни для нее, – сказал император. – Или у вас есть какие-то особые пожелания?
– Нет. Просто я хотел бы знать, что за ней присматривают.
– За ней присмотрят, – уверил меня Таррен. – Еще что-нибудь? Ваш друг, полковник Риттер…
– Ему осталось немного, – сказал я. – Все, что ему нужно, это тишина и покой.
– Он их получит. Он может оставаться в моей резиденции до тех пор… – император осекся.
– Да, именно до этих пор, – сказал я.
– В такие минуты я понимаю, как ограничена императорская власть, – вздохнул Таррен. – Я хочу наградить вас, но мне практически нечего вам предложить. Я не могу вернуть память вашей подруге, я не могу продлить жизнь полковника Риттера, мне сложно отказать вам в вашей просьбе относительно похода на Кридон… Я все еще у вас в долгу, Алекс.
– Не отказывайте в моей просьбе, и я буду считать, что мы в расчете, – улыбнулся я.
– Как же я могу считать, что мы в расчете, если вы намерены отдать свою жизнь за мою Империю? – поинтересовался он.
– Не за Империю, – сказал я. – За нечто большее, чем Империя.
Император покачал головой.
– Мы так часто говорим о готовности отдать жизнь, что эти слова начинают превращаться в обычную формальность, – сказал он. – Поэтому ситуация, когда кто-то действительно готов пожертвовать своей жизнью, хотя от него этого и не требуют, зачастую становится для нас большой неожиданностью. Я был рад познакомиться с вами, Алекс.
– Я тоже был рад познакомиться с вами, Таррен. Вы возвращаете мне веру в монархию.
И в этот момент я почти не врал. Я лишь слегка преувеличил.
Император покинул свою летнюю резиденцию ранним утром. Реннер, заглянувший ко мне после завтрака, сказал, что им получено предварительное разрешение на проведение операции «Игла», и у нас есть неделя, чтобы разработать и предоставить на утверждение императора ее окончательный план.
– «Игла»! – фыркнул Риттер, когда я рассказал ему новости. – Название символизирует. Скаари вот-вот ударят по нам кувалдой, а мы готовимся нанести упреждающий удар иголкой.
– Имеется в виду, что иголкой тоже можно убить, – сказал я. – Если нанести удар в самое сердце.
– Да, но когда у тебя в руках кувалда, ты вообще можешь забыть о точном прицеливании.
– Дай мне на минутку Холдена, – попросил я.
– Как будто я это контролирую, – вздохнул Риттер. – Зачем он тебе?
– Он террорист и регрессор, и мне интересно его профессиональное мнение.
– Потрясающе! – протянул Риттер. – Жизнь с каждым днем все больше напоминает мне сумасшедший дом.
– Есть желание подлечиться?
– Есть желание найти главврача и свернуть ему шею.
– Существует мнение, что это уже сделал генерал Визерс.
– А, точно. И тут он меня опередил. До чего же пронырливый сукин с… – Риттер осекся, потому что за руль сел его темный попутчик. – Ну и чего тебе надобно, старче?
– Ты все слышал, – сказал я. – Я просто хочу знать, что ты думаешь.
– Я не знаю всех подробностей.
– Неважно. Мне интересно, может ли это сработать в принципе.
– Я думаю, Кридон является ключевой фигурой нынешней структуры Гегемонии, – сказал Холден. – Его устранение имеет смысл. Я не знаю, остановит ли это корабли вторжения, но в самой Гегемонии точно начнется хаос, и что-то, – скорее всего, это мой богатый жизненный опыт, – подсказывает мне: аналогов этого хаоса Гегемония еще не знала. Кридон должен был наступить на хвост многим влиятельным кланам, а эти ребята такого никому не прощают.
– Но не обернется ли их ярость против нас?
– Против людей и кленнонцев, ты имеешь в виду?
– Да.
– Конечно, обернется, – сказал Холден. – Но это не будет первоочередной задачей. Сначала они попытаются заполнить образовавшийся вакуум власти.
– Ты не можешь заглянуть в будущее и сказать, что из этого выйдет?
– В таком состоянии – нет, – огорчил Холден. – А если я выйду из этого тела… Я уже не смогу вернуться в него, чтобы тебе рассказать.
– Сколько тебе осталось?
– Месяц. Может быть, меньше.
– Жаль, – вздохнул я. – Мне пригодилась бы и твоя помощь, и помощь Риттера.
– Не будь таким эгоистом, – ухмыльнулся Холден. – И раз уж мы заговорили о сроках… Ты знаешь, что твоя энергия начала вытекать в никуда?
– Догадываюсь. Или я просто съел что-нибудь не то.
– Видимо, я ошибся, и последствия настигнут тебя раньше, чем я предполагал. Хотя и позже, чем всех остальных.
– Я все равно ничего не помню. Так что не исключаю вариант, что ты просто ездишь мне по мозгам.
– Ну а смысл?
– Не знаю. Может, ты вовсе и не Феникс, а плод шизофренического расстройства Риттера, слетевшего с катушек после криостазиса и зациклившегося на твоей персоне.
– Хорошая версия, – одобрил Феникс. – На что только не готовы идти люди, чтобы не видеть правды.
– Таки люди?
– Ты пока еще человек, Алекс, – напомнил он. – Продвинутый, проапргрейденный, но только человек.
– Насколько я понимаю, ты сейчас тоже связан ограничениями тела, в котором существуешь.
– Но я-то помню, кто я такой, и поиск смысла бытия меня совершенно не тяготит, – сказал он. – А ты, судя по всему, испытываешь комплекс вины величиной с галактику и намерен искупить причиненный человечеству вред своей героической гибелью на Кридоне. Хотя ты лично никакого вреда и не причинял.
– И в чем я не прав?
– В том, что продолжаешь думать, как человек. Хотя я и должен признать, что это вынужденная ошибка. Ведь ты просто не мог научиться думать по-другому.
– Наша личность – это сумма наших воспоминаний, – напомнил я.
– Хочешь, я предскажу тебе будущее? – спросил он. – Никакой мистики, все основано на логике и знании.
– Попробуй.
– На Кридоне тебя убьют, – сказал Холден. – Собственно говоря, вас всех там убьют, независимо от того, сумеете вы ликвидировать Кридона или нет.
– Это тебе любой предскажет, – фыркнул я.
– Я еще не закончил. В тот миг, когда это твое тело перестанет существовать, ты обретешь другую память, – сказал Холден. – Соответственно, ты станешь совсем другой личностью. И ты перестанешь видеть смысл в последних своих действиях. Люди, кленнонцы, скаари… все это потеряет для тебя значение. После этого ты просуществуешь еще какое-то время в своей естественной форме.
– Как долго?
– Объективно? Доли секунды, может быть, чуть дольше. В материальном мире тебя не станет почти сразу.
– Ну а субъективно?
– Субъективно это может быть целая вечность. Время там не имеет особого значения, по крайней мере до тех пор, пока ты не пытаешься приложить силы к материальному миру. Для всего остального мира твоя смерть, а точнее, смерть этого твоего тела, будет очень быстрой. Для тебя настоящего этот период может затянуться очень надолго. Я, кстати, не уверен, что это намного лучше.
– И что?
– И ничего. Я просто готовлю тебя к тому, что произойдет. Хотя, конечно, к такому и нельзя подготовить.
– Еще какие-то советы?
– Не наделай глупостей.
– До смерти или после? – Со стороны этот вопрос наверняка кажется особенно идиотским.
– В обоих случаях, – ухмыльнулся он.
Глава 4
Полковник СБА Джек Риттер умер через три недели после этого разговора.
В собственной постели, ночью. Вероятнее всего, во сне.
По крайней мере, утром, когда мы нашли его мертвым, его лицо выражало только спокойствие.
Умиротворенность.
Мне казалось, что я буду готов к этому, но черта с два. Напился, даже не став дожидаться вечера.
Дело не в том, что за короткое время Риттер стал моим другом. Другом он так и не стал, скорее, приятным собеседником, с которым можно скоротать время.
И не в том, что Феникс, возможно, был последним представителем моего вида, и я нуждался в его советах.
Просто это странное существо, на пороге смерти вместившее в себя целых два разума, было одной из последних ниточек, связывающих меня с прошлым. Сейчас их уже почти не осталось.
Друзья, враги, просто знакомые… Все они умерли. Мне не было нужды жечь за собой мосты, мосты уже сгорели сами.
Словно кто-то подталкивал меня в спину, вынуждая пройти по тому пути, который я уже выбрал для себя сам.
Не было у меня никакого комплекса вины, о котором говорил Холден. Да и откуда бы ему взяться, если я до сих пор не считал себя регрессором? А в чем виноват Алекс Стоун? В том, что не остановил Визерса? Так его невозможно было остановить. В смерти Азима, в криоамнезии Киры? Нет, мы все были взрослыми людьми, мы знали, на что шли, знали о риске…
Тогда почему меня так тянуло отправиться на Кридон?
Наверное, я чувствовал, что так будет правильнее всего. Во время нашего единственного разговора Кридон сравнил меня с пылью. Мне хотелось показать ему, что не стоит недооценивать пыль.
Кленнонцы закапывали своих покойников в землю, и поскольку Риттер перед смертью не выказал особых предпочтений по этому поводу, его похоронили на одном из военных кладбищ Кленнона. Реннер сказал, что это честь для землянина.
Если не считать священника, в последний путь Джека проводили всего трое: я, Реннер и юный энсин Бигс, который пришел сюда скорее из уважения к нам, а не потому, что он хорошо знал покойного.
Священник произнес подобающие случаю слова и поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь из нас что-нибудь добавить. Я покачал головой.
– Он был солдатом, – сказал Реннер. – Он заслужил покой.
К стоянке флаеров мы шли в полном молчании.
Мы с адмиралом разместились в салоне, а Бигс уселся за управляющие джойстики и плавно поднял машину в воздух. С высоты кладбище выглядело как одно большое зеленое поле, засеянное белыми прямоугольниками надгробий, и напоминало нестандартной расцветки шахматную доску.
Кленнонцы появляются на свет из пробирок, зато уходят из этого мира по всем правилам.
– Наши кладбища кажутся вам архаизмом? – поинтересовался Реннер, правильно интерпретировав мой взгляд.
– Отчасти.
– Мы чтим традиции, – сказал адмирал. – Солдаты должны знать, что о них будут помнить и после смерти. Даже если кто-то погиб в космосе и не осталось ничего, что можно положить в гроб, мы все равно сооружаем символическое надгробие.
– Так ваша планета со временем превратится в одно большое кладбище, – сказал я.
– На Кленноне хоронят не всех, – поведал Реннер. – Только самых достойных.
– Для тех, кто отправится к скаари, тоже соорудят символические надгробия?
– Вы передумали или желаете обсудить дизайн собственного памятника?
– Не передумал, – сказал я. – Что же касается памятника, то мне все равно, как он будет выглядеть и будет ли он вообще.
Реннер пожал плечами. Очевидно, ему тоже было плевать на собственный памятник.
– Вы знаете, что я лично занимаюсь набором участников экспедиции? – спросил он.
– Знаю. – Всю последнюю неделю Реннер пропадал в генеральном штабе Империи, проводя собеседования с потенциальными камикадзе.
– Я получил результаты вашего медицинского обследования.
– Я в порядке.
– Тесты говорят об обратном. Вы быстро утомляетесь и далеки от пика своей физической формы. Ваш организм изношен. Медики не могут понять, является ли это последствиями неудачного выхода из криостазиса или вызвано чем-то еще.
– Это проблема? – поинтересовался я.
– Возможно.
– Она не помешала вам использовать меня на Леванте.
– Это совсем другое, – сказал Реннер. – Сейчас мы планируем боевую акцию, успех которой может зависеть от любой мелочи.
– Вы хотите оставить меня здесь?
– Не хочу, – покачал головой он.
– И с боевой акцией, которую мы планируем, это никак не связано, – сказал я. – Или я ошибаюсь?
– Я не хочу рисковать, – признался Реннер. – Пока существует хотя бы ничтожная вероятность, что вы можете оказаться Фениксом… я предпочел бы не выпускать вас из поля зрения до…