— Мне почему-то показалось, что вы не обрадуетесь этой мысли.
— Можно задать вам пару вопросов о том, что произошло утром? — закинула я удочку, решив, что настал подходящий момент расспросить их о Рейесе.
— Конечно, — согласился Барбер. Элизабет опустила глаза и, похоже, вознамерилась уйти от разговора. Конечно, не в открытую, но я неплохо разбираюсь в людях и замечаю, когда меняется атмосфера. Я гадала, что же случилось и почему она не хочет затрагивать эту тему.
Вернувшись мыслями к Рейесу, я решила начать с самого трудного.
— Я решила начать с самого трудного, — заявила я. Такое лучше говорить вслух. — Надеюсь, раз уж вы все его видели, мое поведение не показалось вам глупостью, какой, должно быть, выглядело для Куки и Своупса. Вы же его видели, верно? Вы же не подумали, что я обнимаю воздух?
Адвокаты смущенно переглянулись, так что я поспешила уточнить:
— Так вы видели его или нет?
— Конечно видели, — ответила Элизабет. — Но вы никого не обнимали. Если хотите знать, вы вообще не шевелились. По крайней мере, какое-то время.
Я подалась вперед:
— Что вы имеете в виду?
— Вы просто стояли, — пояснил Сассмэн, поправив указательным пальцем очки, — прислонившись к стене и прижав к ней ладони. Ваша голова была запрокинута, вы часто и тяжело дышали, словно только что пробежали ежегодный городской марафон, но при этом не двигались с места.
Его слова меня озадачили. Я опустила руки вдоль тела и запрокинула голову?
— Но он же был там. Вы его видели. Мы с ним…
— …слились, как авокадо с зеленью в гуакамоле?
— Ну, что-то в этом роде.
— Я не против. — Сассмэн махнул рукой. — Ничуть. Парень что надо.
Я постаралась не покраснеть и от этого зарделась, как маков цвет. Почувствовала, как краска бросилась мне в лицо, и лишь надеялась, что она не очень выделяется на фоне уже имевшихся синяков и кровоподтеков.
— Но вы не шевелились, — повторила Элизабет. — По крайней мере, тело ваше не двигалось.
— Извините, я все-таки не понимаю.
— Ваша душа, дух, назовите как угодно. Она двигалась. Она похожа на наши, но только поярче.
— Ага, — подхватил Барбер. — Душа отделилась от тела, чтобы… быть с ним. Впечатляющее зрелище.
Я ошеломленно молчала. Не удивительно, что мне казалось, будто я сплю. Может, я вышла в астрал? Пожалуй, нет. Я не верю в астральные тела. Но — кто знает? — вдруг астральные тела верят в меня.
— Вот тебе и раз. И как же я ухитрилась покинуть тело? — озадаченно спросила я, хотя в случившемся не было ничего противозаконного.
— Это мы у вас должны спросить, — пожал плечами Барбер. — Вы же ангел смерти.
— Не знаю. — Я взглянула на свои ладони, словно на них были написаны ответы. — Не думала, что так бывает.
— Не расстраивайтесь. Я тоже не думал, что все, что произошло со мной, вообще возможно.
— Не представляю, как теперь быть, — проговорила я. А ведь мне следовало бы знать. Что проку быть ангелом смерти, если от тебя скрыта подоплека самого интересного? Я, черт возьми, вход. Мне нужно знать.
— Он выглядел невероятно сексуально.
Я подпрыгнула на стуле и посмотрела на Элизабет.
— Правда? Значит, вы его хорошенько рассмотрели? Признаться честно, я и сама толком не знаю, как он выглядит.
— Помимо того, что он очень сексуален? — поддела меня Элизабет.
— Это мне как раз известно.
Она хихикнула. Мы замолчали. Папа принес мне сэндвич, предложил десять тысяч долларов за убийство дяди Боба и ушел, заткнув за пояс мой нож для масла — очевидно, решил прикончить шутника собственноручно. Я подумала было предупредить дядю Боба, но тогда получилось бы не смешно.
— Элизабет, я хочу вас кое о чем спросить, — наконец сказала я, отодвинув сэндвич.
— Конечно, спрашивайте. О чем именно?
— Мне показалось… что после утренних событий вы как будто ушли в себя.
— Простите, — извинилась она, не объясняя, за что. Другими словами, попыталась уйти от разговора.
— Не стоит извинений, — парировала я. — Просто я беспокоилась. У вас что-то случилось?
Элизабет глубоко вздохнула — еще одно физиологическое излишество — и произнесла:
— Дело в том, что этот парень, который материализовался из тумана, этот призрак… невероятно красив.
— Еще бы! — кивнула я.
— Он изумительный.
— И снова вы правы.
— Сексуальный.
Я подалась вперед:
— Продолжайте.
— Но…
— Ну-ну?
— Мне он показался странным.
— Странным?
— Да. — Она тоже подалась вперед. — Шарлотта, на нем была… тюремная форма.
Глава 7
У гения есть границы.
Глупость же безгранична.
Наклейка на бампер
Тюремная форма? Неужели он сел в тюрьму? И умер там?
При мысли об этом у меня сжалось сердце. Жилось ему нелегко, это мне стало предельно ясно с тех пор, как я впервые его увидела. И кончил он дни в тюрьме. Я не могла даже представить себе ужасные испытания, через которые ему пришлось пройти.
Больше всего на свете мне хотелось помчаться в тюрьму, но я не имела ни малейшего понятия, в какую именно. Он мог быть и в Синг-Синге. Нужно успокоиться и заняться делом. Дядя Боб изучал судебное распоряжение и протоколы заседаний, адвокаты отправились навестить семьи, а я поехала в городскую тюрьму побеседовать с Марком Уиром, который, по утверждению Карлоса Риверы, был невиновен.
Служащая за стойкой регистрации изучила мое заламинированное полицейское удостоверение.
— Шарлотта Дэвидсон? — спросила она, нахмурившись, словно я в чем-то провинилась.
— Так точно. — Я глупо хихикнула.
Она не улыбнулась. Даже тени улыбки не появилось на ее лице. Пора мне прочесть книгу о том, как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. [11]Мои же помыслы в тот момент были немного примитивнее.
Надзирательница отправила меня в комнату ожидания и вызвала мистера Уира. Я обдумывала свои примитивные желания, особенно те, что касались Рейеса, как вдруг услышала, что кто-то уселся рядом.
— Здравствуй, ангел мой, что привело тебя в наши застенки?
Я оглянулась, расплылась в улыбке и достала наполовину заряженный сотовый телефон. Раскрыв его, убедилась, что звук отключен.
— Черт возьми, Билли, — проговорила я в трубку, — ты отлично выглядишь. Худеешь?
Билли был индейцем, который лет семь назад покончил с собой в тюрьме. Я пыталась уговорить его перейти, но он настоял на том, чтобы остаться и убеждать других не повторять его кретинскую ошибку. Его слова. Я часто гадала, каким же образом ему это удается.
В ответ на мой комплимент он застенчиво улыбнулся. Несмотря на то, что призраки худеть не могут, он казался стройнее. Наверно, я чего-то не знала. Как бы то ни было, выглядел Билли хорошо.
Он шутливо толкнул меня локтем:
— Ох уж эти твои фокусы с телефоном.
— Приходится изворачиваться, мистер Невидимка, иначе меня посадят в психушку за то, что я разговариваю сама с собой.
Он рассмеялся:
— Ты пришла, чтобы залезть ко мне в штаны?
— А что, так заметно?
— Я на это рассчитывал, — с грустью в голосе ответил он. — Вечно ко мне тянет всяких сумасшедших.
Я глубоко вздохнула и собиралась было разыграть сцену, достойную «Оскара», — притвориться обиженной, с таким чувством, с такой жизненной убедительностью, — как вдруг выкликнули мое имя.
— Ой, мне пора. Когда увидимся?
— Увидимся? — переспросил Билли, когда я встала, чтобы идти за надзирателем в комнату свиданий. — Как тебя можно не увидеть? Ты яркая, как тюремный прожектор.
Я хихикнула, обернулась, но он уже исчез. Мне он очень нравился.
Я зашла в седьмую кабинку. Напротив меня сидел неуклюжий мужчина лет сорока, рыжий, с голубыми глазами. Не то университетский преподаватель, не то бездельник с пляжа. Нас разделяло толстое стекло, для надежности затянутое проволокой. Разумеется, я тут же задалась вопросом, как они протянули сюда проволоку и так ровно ее уложили, но сейчас не время думать о пустяках. Мне, черт возьми, нужно работать. А не отвлекаться на всякие там решетки.
Мистер Уир с любопытством меня рассматривал с той стороны — не из потустороннего мира, а из-за стекла. Я взяла трубку. Интересно, сколько уже человек прикасались к ней и соблюдали ли они гигиену.
— Здравствуйте, мистер Уир. Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. — На его лице ничего не отразилось. Мое имя явно не произвело на него впечатления.
В соседнюю кабинку вошел заключенный, и мистер Уир с опаской оглянулся на него; другие уже казались ему врагами, он постоянно был начеку, в любую минуту готов защищаться. Этому человеку не место в тюрьме. Он никого не убивал. Я понимала: он невиновен. Это так же ясно, как то, что заключенный в соседней кабинке на самом деле преступник.
— Боюсь, у меня для вас плохие новости. — Я примолкла, и он повернулся ко мне. — Вчера вечером ваши адвокаты были убиты.
— Мои адвокаты? — наконец заговорил он. Потом до него дошел смысл сказанного, и его глаза округлились от удивления. — Как, все трое?
— Да, сэр. Мне очень жаль.
Он уставился на меня так, будто я просунула руку за стекло и дала ему пощечину. Едва ли он заметил, что это невозможно, потому что там проволока и все такое. Помолчав, мистер Уир поинтересовался:
— Как это случилось?
— Их застрелили. Мы считаем, что убийство как-то связано с вашим делом.
Эта новость ошеломила его еще больше.
— Их убили из-за меня?
Я покачала головой.
— Мистер Уир, тут нет вашей вины. Вы же это понимаете, правда? — Он не ответил, и я продолжала: — Вам в последнее время угрожали?
Он скептически фыркнул и обвел рукой комнату, демонстрируя, что и кто его окружает.
— Вы имеете в виду, помимо тех угроз, которые я получаю каждый день?
Верное замечание. Жизнь в тюрьме не сахар.
— Если честно, — призналась я, — мне кажется, что едва ли эти люди станут тратить время на угрозы. Судя по тому, что произошло за последние двадцать четыре часа, они действуют более решительными методами.
— Ничего себе. Кому же могло прийти в голову убить трех адвокатов?
— Мистер Уир, просто будьте осторожны. Мы со своей стороны работаем над делом.
— Постараюсь. Их смерть — настоящее горе для меня, — вздохнул он, почесывая редкую щетину. Потом потер глаза.
Он устал, измучился, отбывая наказание за преступление, которого не совершал. Я сочувствовала ему сильнее, чем хотелось бы.
— Они мне очень нравились, — сказал он. — Особенно эта милая мисс Эллери. — Уир положил руки на стол, стараясь унять волнение. — До чего была хороша! Любо-дорого смотреть.
— Да, она была очень красивая.
— Вы дружили?
— Нет-нет, просто я видела ее фотографии.
Никогда толком не понимала, как объяснить мою связь с умершими. Одна-единственная обмолвка могла на годы отравить мне жизнь. Без преувеличения.
— И вы приехали меня предупредить, чтобы я был осторожен?
— Я частный детектив, вместе с полицией расследую это дело. — При слове «полиция» он ощетинился. Мне трудно его винить. Хотя и полицию я винить не могу. Все улики указывали на него.
— Вам что-нибудь известно об осведомителе, который в день убийства попросил Барбера о встрече?
— Осведомителе? — переспросил Уир и покачал головой. — И чего он хотел?
Я вздохнула и, прежде чем ответить, внимательно посмотрела на мистера Уира, пытаясь понять, как много могу ему рассказать. Это его дело. Если кто и заслуживает знать правду, так это он. Но все же у меня в голове мигал знак «Соблюдай осторожность!». Значит, либо нужно было следовать предостережению, либо наконец подействовала пятая чашка кофе.
— Мистер Уир, я ни в коем случае не хочу внушать вам безосновательную надежду. Шансы на то, что это правда, близки к нулю. Но даже если так, то, вероятнее всего, мы не сможем ничего доказать. Вы меня понимаете?
Он слегка кивнул.
— В двух словах — тот человек сообщил Барберу, что вы невиновны.
На долю секунды веки Уира дрогнули, но он справился с волнением.
— Он сказал, что судья упрятал за решетку не того человека и у него есть доказательства.
Несмотря на мое предупреждение, в глазах Уира загорелась надежда. Я это видела. Но понимала и то, что он рад ей не более, чем я сама. Наверно, ему приходилось разочаровываться бессчетное количество раз. Я даже не могу представить, до чего обидно сесть в тюрьму за преступление, которого не совершал. У Уира есть все основания не питать особых иллюзий по поводу властей.
— Так чего же вы ждете? Займитесь им.
Я почесала лоб.
— Он мертв. Вчера его тоже убили.
Спустя минуту напряженного молчания Уир тяжело вздохнул и откинулся на стуле, до предела растянув телефонный провод. Я видела, что его охватила досада.
— Что все это значит? — с горечью спросил он.
— Точно не знаю. Мы как раз пытаемся разобраться. Но я сделаю все возможное, чтобы вам помочь. Будет ли прок от моих стараний — уже другой вопрос. Отменить приговор чертовски трудно, не говоря уже об уликах.
Казалось, он углубился в свои мысли и не слышал меня.
— Мистер Уир, расскажите мне о вашем деле.
Он не сразу сообразил, о чем я прошу, а сообразив, уточнил:
— Что вы хотите узнать?
— Конечно, у меня есть протоколы судебных заседаний, но я думала расспросить вас об этой женщине, вашей соседке, которая показала, будто видела, как вы прячете тело мальчика.
— Я этого мальчика в глаза не видел. А соседку встретил лишь однажды, на заднем дворе: она кричала на свои подсолнухи. Чокнутая, как майский жук на кокаине. Но они ее послушали. Присяжные ее послушали. Упивались ее показаниями, будто им преподнесли их на блюдечке.
— Иногда люди слышат то, что хотят услышать.
— Иногда? — переспросил он, словно я сильно преуменьшила. Так оно и было, но я из кожи вон лезла, чтобы сохранять оптимизм.
— Как вы думаете, откуда на ваших кроссовках кровь мальчика?
Этот пункт ставил меня в тупик. Уир явно был невиновен, но криминалисты установили, что на его обуви действительно была кровь убитого парнишки. И одной этой улики хватило, чтобы восстановить против него всю дюжину присяжных.
— Вероятно, улику подделали. Как еще эта кровь могла попасть на мои кроссовки? — Похоже, его это смущало не меньше моего.
— Ладно, но вы можете мне вкратце рассказать, что произошло?
Хорошо, что по пути в тюрьму я заехала в магазин. Я достала из сумки новый блокнот, точно такой же, как у Гаррета и дяди Боба. Самый простой. Ничем не примечательный. Непритязательный. Я вкратце записала все, что, на мой взгляд, имело отношение к делу.
— Постойте, — в какой-то момент перебила я, — так ваша соседка подтвердила, что ребенок гостил у вас?
— Да, но она видела моего племянника. Он жил у меня примерно месяц, незадолго до того, как это все случилось. А теперь копы считают, что я и его тоже убил.
Я удивленно моргнула.
— Он мертв?
— Об этом мне ничего не известно. Но он исчез. И копы убедили мою сестру, что я каким-то боком причастен к его пропаже.
Это могло оказаться той ниточкой, которую я искала. Я понятия не имела, куда она ведет, но мне приходилось работать и с меньшим.
— Когда он пропал?
Уир посмотрел вниз и направо, а это значило, что он вспоминает, а не выдумывает. Еще одно доказательство его невиновности, хотя я в этом и не нуждалась.
— Тедди жил у меня около месяца. Мать вышвырнула его из дому. Они не ладили.
— Это ваша сестра?
— Да. Потом она уговорила его вернуться домой, несмотря на то, что они постоянно цапались. Тогда я видел его в последний раз. Спустя две недели меня арестовали. О том, что Тедди исчез, мне сказали уже после ареста.
— А какой мотив приписал вам прокурор? — поинтересовалась я.
Уир с отвращением поморщился:
— Наркотики.
— Да, — понимающе протянула я. — Универсальный мотив.
— Расспросите его о сестре.
Я обернулась и увидела, что у меня за спиной, скрестив руки на груди и задумчиво наклонив голову, стоит Барбер.
— Мне кажется, я что-то упустил.