До второго этажа они добрались в полном молчании, наслаждаясь теплом сомкнутых рук, но перед егерем, стоявшим на страже у следующей лестницы, Кателла остановилась и попыталась осторожно высвободить пальцы.
— Мы живем выше.
Это было неожиданное известие, и оно очень многое сказало барону Габерду. На третьем этаже, где располагались покои королевы и принцев, тайный советник выделял комнаты только самым проверенным и преданным ее величеству людям.
— Я тоже, — мягко улыбнулся Итель и повел девушку наверх мимо даже не шелохнувшегося воина.
До просторного светлого зала, по южному обычаю делившего покои для самых важных гостей на мужскую и женскую половины, барон вел свою спутницу так неспешно, словно она впервые поднялась с постели после тяжкой болезни. А добравшись до ступеней последнего пролета лестницы, и вовсе начал останавливаться на каждом шагу, развлекая маркизу смешными случаями из жизни своих неуклюжих учеников.
Словно не замечая этой хитрости, Кателла покорно останавливалась вместе с ним, внимательно слушала байки и награждала рассказчика веселым смехом. Барон уже начал надеяться, что время послеобеденного отдыха они проведут вместе, в этом самом зале.
Стройные колонны поддерживали круглый купол свода, и несколько прорезанных в нем украшенных красочными витражами окон проливали вниз свет, расчерчивающий кедровый паркет причудливой разноцветной мозаикой. Между колоннами в серебряных бочках и мраморных вазонах цвели редкие южные лианы, кустарники и карликовые деревца, наполняя воздух тонким, сладковатым ароматом. Эта маленькая оранжерея служила обитателям верхнего этажа общей гостиной или столовой, а иногда и местом любовных встреч, и не найти было во всем поместье более удобного места для первого свидания. Сюда не могли заглянуть любопытные гости и никогда не приходили без вызова ни бдительные егеря, ни вездесущие слуги.
Высокие застекленные двери открывались на широкие крытые балконы, где были расставлены кресла и столики для тех, кто пожелает во время завтрака или чаепития наслаждаться прекрасными видами. Вот на северный балкон, где в это время дня было прохладнее всего, Ительниз собирался увести брюнетку, и вовсе не для того, чтобы склонить к объятиям или поцелуям. Впервые в жизни барон истово боялся обидеть или оттолкнуть чрезмерной поспешностью очаровавшую его девушку, хотя обычно действовал со всей прямотой воина, не привыкшего тратить время на долгие обходные пути.
Но в этот раз он намеревался всего лишь поговорить с Кателлой, расспросить ее о причинах, заставивших дочь знатного дома ступить на нелегкий и зачастую опасный путь фрейлины, и предложить ей свою помощь. А когда окончательно убедится, что маркиза не из тех спесивых дам, которые никогда не решатся выйти замуж за мужчину, не имеющего достаточного, по их мнению, состояния, зато не откажутся каждый вечер тайком прибегать в его спальню, барон Габерд преподнесет ей свой браслет.
Ступеньки наконец закончились, и Итель, более не мешкая, мягко, но уверенно повел маркизу в сторону балкона, однако теперь уже она шагала все медленнее, пока не замерла окончательно, пытаясь забрать у мужчины свою руку:
— Барон…
— Можете называть меня просто Ительниз, — привычно предложил он и тут же прикусил язык, проклиная себя за неосторожность.
Менее всего ему хотелось бы испугать маркизу какими-либо намеками на фривольные отношения. Да и таких отношений Итель тоже не желал, к своему собственному изумлению.
— Хорошо, — неожиданно согласилась она и, краснея, тихо предложила: — А вы можете звать меня Кателла. Все же мы знакомы почти три года.
«Три года?!» — едва не взвыл Габерд. Он знаком с этим чудом целых три года? И все это время мог бы сидеть на вечерах тетушки Мелонии рядом с Кати, как ласково называла, теперь-то он припомнил, свою двоюродную племянницу вдова. И не просто сидеть, а ловить девичьи улыбки, заглядывать ей в глаза, вдыхать аромат духов и касаться руки, передавая пирожные и чашки.
— Я был слеп, — глядя на девушку, произнес он вслух и вдруг почти воочию ощутил горечь скользнувшей по губам маркизы усмешки.
— Благодарю, — осторожно, но непреклонно высвободила она свои пальцы из его ладони и, пряча глаза, добавила: — Мне нужно идти, подруги ждут.
Вот как! Стало быть, обретенные недавно подруги для нее намного важнее и самого барона, и того волнующего, но пока несмелого чувства, все ярче разгоравшегося в его душе. Несомненно, она о нем догадалась, не могла не сообразить, Итель не старался скрывать ни восхищения, ни волнения, но ответить не пожелала. И хорошо еще, что вовремя дала об этом знать, он сумеет собрать в кулак свою волю и не наделать больших ошибок.
— Не смею задерживать, — отступив на шаг, церемонно поклонился барон и, пряча за упавшими на лоб волосами вдруг стиснувшую сердце боль, холодно добавил: — Всегда к вашим услугам.
Развернулся и четко пошагал прочь, желая оказаться отсюда как можно дальше и точно зная — выросшей среди знатных тетушек и кузин девушке трудно не понять значения его последних слов. Как и прозвучавшего в голосе едкого презрения, хотя сердцем Итель этого вовсе не желал. Она ведь не виновна, что глупый дикарь, бесследно сгинувший в глубинах подсознания, неправильно понял обычную учтивость знатной дамы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
несущая королевским кадеткам новые печали и загадки
— Кати?! — Бетрисса выглянула в зал как раз в тот момент, когда миниатюрная брюнетка, всем телом вздрагивавшая от горьких рыданий и полуослепшая от слез, неуверенно брела в сторону женской половины. — Что случилось? Он тебя обидел? Окти! Дора!
Выкрикнув этот призыв в сторону кадеток, присевших на расставленные по широкой галерее банкетки и кресла, старшина бросилась к маркизе, прижала ее к груди и повела к ближайшему дивану, успокаивающе поглаживая по плечам:
— Если ты сейчас будешь молчать, я не сумею тебе помочь. Никто не сумеет. А потом, боюсь, будет поздно. Судя по рассказам Октябрины, твой барон болезненно гордый и решительный мужчина, такие если уходят — никогда не возвращаются назад. Кати! Да не молчи ты! Дорога каждая секунда!
— Поздно… он уже ушел, — горько пробормотала Кателла и зашлась в новом приступе рыданий.
— Я его убью, — кровожадно пообещала прибежавшая первой Дора.
— Потом. — Палец Бет указывал в сторону лестницы: — Сначала догони и приведи сюда. Окти, помоги ей, мы пока пойдем в свою гостиную… не нужно, чтобы кто-то увидел…
Она не договорила, но все и сами все поняли. Августа помчалась следом за сестрой, а Тэри подхватила Кателлу под вторую руку, и они тесной кучкой направились к своим покоям.
Ительниз дошагал почти до второго этажа, когда в спину ему ударил властный и холодный, как ледяное копье, окрик:
— Барон Габерд! Будьте добры подняться сюда! У меня к вам срочное дело.
«Да какое мне дело до ваших дел!» — язвительно скаламбурил про себя Ительниз и сделал еще шаг вниз, но наверху едко произнесли:
— Боюсь, он струсит.
Эта чудовищная по несправедливости фраза заставила его сначала замереть, потом медленно развернуться и так же размеренно пошагать наверх. Обвинений в трусости он не прощал ни мужчинам, ни женщинам. Хотя наказывал их за оскорбление по-разному.
Фрейлины ждали его в полном молчании. Итель разглядел их, сестер Сарнских и княжну Марьено, едва свернув на последний пролет широкой лестницы с изящными резными столбиками перил, и теперь точно знал, кто осмелился бросить в него незаслуженное обвинение. Золотоволосая и синеглазая Доренея, сверлившая неторопливо шагавшего к ней мужчину таким злым взглядом, словно это не она так открыто улыбалась ему всего полчаса назад.
Итель пытался понять причину этой ярой злобы и не мог придумать никакого правдоподобного объяснения, ведь он не сделал этим блондинкам ничего плохого! Не оскорбил ни словечком, ни взглядом! Да и Кателле сказал только те слова, какие она пожелала услышать… хотя видят боги, все внутри до сих пор сжимается от острого ощущения потери. Так больно ему не было даже в тот черный день, когда погиб человек, сделавший для него почти столько же, сколько родители. Хотя тогда он считал, будто больнее быть уже не может.
Он снова взглянул на ожидающих наверху сердитых фрейлин и вдруг с изумлением осознал странное обстоятельство, которого до сих пор не замечал. Все девушки стояли в классической стойке для рукопашного боя и очень правильно держали руки со сжатыми кулаками.
Мысли барона вмиг изменили направление, добавляя сделанное открытие в череду известных ему фактов и объединяя все их в одну, начинавшую проясняться картину. Совершенно невероятную и пока еще далеко не законченную, но почему-то позволившую ему вздохнуть свободнее. Теперь мужчина шагал дальше с серьезным намерением не отступать, пока не выяснит всю правду, но сначала требовалось успокоить блондинок.
И барон Габерд знал только один верный способ удержаться от пререканий с озлобленными женщинами — разговаривать с ними предельно учтиво и кратко.
— Я вас слушаю, — добравшись до верхней ступени, вежливо склонил голову перед их светлостями Ительниз, ожидая вспышки обвинений.
Однако, к его удивлению, ничего подобного не произошло, видимо, за эти мгновения фрейлины тоже успели взять себя в руки. И это как нельзя лучше вписывалось в картину, приоткрывающуюся перед бароном.
— Идите за мной, — предложила герцогиня Октябрина Сарнская, и мечник молча подчинился этому приказу.
Хотя еще минуту назад искренне клялся себе по доброй воле даже близко не подходить к дверям женской половины.
Темные кудряшки и тонкую фигурку маркизы Зайбер острый взгляд барона нашел мгновенно. Она словно была отмечена для него светящейся гномьей краской, как мишень для стрел. И так же молниеносно, по вздрагивающей спине отвергнувшей его маркизы, барон сообразил, чем она занята и почему герцогиня Бетрисса Лаверно, по-матерински приобнявшая подругу, успокаивающе поглаживает ее плечико.
Итель ринулся к рыдавшей девушке едва ли не прежде, чем все это осознал, в считаные секунды оказавшись рядом с ней.
— Почему она плачет? — обманчиво тихо, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, осведомился он у герцогини, даже на миг не засомневавшись, имеет ли право на этот вопрос. — Кто ее обидел?
— Это вас нужно спросить, — миролюбиво вздохнула Бет, уже успевшая осторожно выяснить причину расстройства Кателлы и сделать собственные выводы. — Именно вы довели девушку до такого состояния.
— Но я ничего… — скрипнул зубами Итель, разрываясь между двумя противоположными желаниями. Развернуться и уйти, чтобы не слышать несправедливых упреков герцогини, либо отобрать у нее Кати и утащить туда, где их не найдет никакая королева. В этот момент барон рассмотрел мягкий, сочувствующий взгляд Бетриссы Лаверно и через силу выдавил слова оправдания, которые никогда раньше не позволил бы себе произнести: — Она не пожелала со мной разговаривать.
Услышав это обвинение, Кати снова горько зарыдала, и Ительниз тотчас проклял свою неуместную разговорчивость.
— И чем она это объяснила? — огорченно глянув на подругу, кротко осведомилась Бетрисса. — Может, сообщила об условленной встрече с нами? А вам хотя бы на миг не пришло в голову, что это не просто отговорка и у нас действительно могут быть важные дела, о которых никто не должен знать?
Эти слова, сказанные мягким, доверительным голосом, хлестали барона, словно плеть палача, от которой невозможно ни укрыться, ни сбежать, но он и не пытался протестовать, лишь крепче сжимал побледневшие губы. И все яснее осознавал, насколько пока еще не полна сложившаяся у него картина.
— Не надо, Бет, — всхлипывая, взмолилась Кателла. — Он не виновен. Любой понял бы точно так же!
— Тебе не о нем волноваться нужно, — хмуро буркнула стоявшая рядом княжна Марьено, но Ительниз не стал ее слушать.
Он вообще не желал больше никого слушать и никому ничего объяснять. Основная часть картины и так уже сложилась, а детали… Он имел довольно опыта, чтобы знать, как мало они влияют на понимание любой ситуации.
— В тот момент ничего подобного в голову не приходило, — признался барон, посмотрев в укоризненные глаза герцогини, и совсем другим тоном добавил: — А теперь… вы позволите?
Бесцеремонно усевшись рядом с девушкой, так нежданно перевернувшей всю его распланированную на несколько лет вперед жизнь, Ительниз решительно оторвал ее от герцогини и повернул лицом к себе.
— Кателла, я виноват… — Он на миг поднял взгляд на остальных фрейлин и порадовался их сообразительности: девушки почти бегом покидали комнату, которую он пока не удосужился даже рассмотреть. — Все понял неверно и на твоем месте никогда бы этого не простил. Но ты добрее, чем я…
— Я не имею права… — горько выдавила она и, виновато глянув в лицо Ительниза, обреченно опустила голову: — Еще три года… И говорить об этом тоже не должна, разбойник меня убьет.
— Счастье мое… — поверив ей сразу и окончательно, бережно коснулся губами девичьей щеки задохнувшийся от нежности Итель, — не волнуйся. Во-первых, я сам убью любого, кто косо на тебя глянет, а во-вторых, готов ждать сколько угодно… скажи только, что тебе это нужно.
— Очень, — тихо выдохнула маркиза, пряча лицо у него на груди и даже не подозревая, какую бурю вызвало в суровой душе барона ее простодушное признание.
— Нельзя надолго оставлять их вместе, — рассуждала Октябрина, меряя шагами спальню Тэрлины, куда они так стремительно сбежали. — Кателла совсем растает. И нужно бы серьезно поговорить с ее бароном. Не в открытую, но намекнуть. Нам, конечно, просто повезло, что он относится к доверенным людям королевы, было бы стократ хуже, если бы она умудрилась влюбиться во врага. Но мы не можем знать, какие планы у королевы на нас, а какие — на него. Хотя, если судить по известным нам фактам, барона Габерда пригласили наставником к принцам и, значит, всецело доверяют. Кого попало, как нам известно, разбойник к их высочествам не подпустит.
— Я думаю, он уже что-то понял, — задумчиво кивнула Бетрисса, — и теперь у нас только два пути. Договориться с ним до приезда обоза или подождать, пока приедет королева и хоть что-то прояснит. Подходить самим к Фанье и разбойнику запрещено, если кто позабыл.
— Помним, — мрачно усмехнулась Августа. — И меня это ничуть не расстраивает. Нам и мага хватит, ведь это он подбросил письмо с расписанием, которое мы нашли перед обедом?
— И уже успели нарушить, — тихо заметила Тэрлина, посмотрев на часы. — Уже больше пяти минут, как мы должны были открыть потайной ход.
— На него нам отпущено десять минут, — оглянулась на гостиную Бет, — но мы попробуем управиться быстрее. Ты пойдешь первой, возможно, твой дар находить пути в лабиринтах нас спасет.
— Все, я иду к ним, — помаявшись еще минуту, предупредила Октябрина. — Иначе нам даже талант Тэри не поможет.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату несмело шагнула Кателла. Взглянула на подруг сияющими глазами, еще хранившими следы недавних горьких слез, и улыбнулась так счастливо, что напоминать ей об опоздании не решилась ни одна кадетка.
— Он будет ждать хоть три года, — объявила она с порога и вдруг заволновалась: — А почему вы еще никуда не ушли? Могли бы сказать, что я заболела.
— Нам лучше опаздывать всем вместе, — не согласилась Бет, торопливо открывая дверь в гардеробную Тэрлины, — чем выяснять, чем тут лечат от опозданий нарушительниц королевских приказов.
— Тут написано: «Коснитесь камнем любого вашего украшения глаза дракона», — сверяясь с присланной в письме инструкцией, озабоченно пробормотала маркиза Дарве Ульгер и опасливо поднесла свое фамильное колечко к огненному пиропу, поблескивающему на свирепой морде черно-алого чудовища.
Единственный нашедшийся в их покоях дракон оказался мозаичным, выложенным из осколков мрамора и полудрагоценных камней на глухой стене гардеробной комнаты Тэрлины. Той самой, где они устроили место для тайных собраний.
Кусок стены вдвинулся вглубь, словно вмятый чьей-то огромной ладонью, потом плавно укатился вбок, открыв нетерпеливым взглядам кадеток ступени уходящей вниз лестницы.