Если следовать этой логике, ангел-ренегат, верящий, что он (или она) совершает благо, может не попасть в царство зла. Если не было греха, то не было и грехопадения. Или было? От этого ум заходил за разум. Похоже, Питер считал так же.
— В чем разница? Что заставляет ангела пасть? Мы слишком торопимся. Сначала нужно договориться о терминах.
Я хотела возразить, но вдруг кое-что вспомнила.
— Записка.
— Записка? — переспросил Коди.
— Записка, которая висела на моей двери. Там было сказано, что моя красота могла бы заставить пасть даже ангела.
— Ну, ты действительно ничего себе… — Когда я подняла бровь, Питер ворчливо добавил: — О'кей, это подозрительно. Даже слишком. Зачем такому существу демонстративно оставлять свою визитную карточку?
Коди так и подпрыгнул на стуле.
— Этот ангел — псих, который обожает головоломки! Вспомни фильмы, где убийцы оставляют на жертвах свое клеймо, а потом следят за тем, как полиция пытается отгадать загадку.
Это сравнение заставило меня вздрогнуть. Что я знала об ангелах? Почти ничего. В отличие от нас, силы добра не имели строгой иерархии руководителей и географических сетей, так что рассказы о херувимах и серафимах были легендами. В конце концов, уровень руководителей среднего ранга придумали мы, а не они. У меня сложилось впечатление, что большинство ангелов и других слуг добра действовали скорее как частные сыщики или филеры и на свой страх и риск. При такой организации дела у каждого из них была возможность тайно заниматься побочным ремеслом.
Я подумала, что участие ангела могло бы объяснить ухищрения и увертки Джерома и Картера. Силы добра были сбиты с толку. Впрочем, как всегда. Нашу сторону не могло смутить уже ничто. Но для противоборствующей стороны признание того, что ангел мог совершить плохой поступок, означало позор. Поэтому Картер, тесно связанный с Джеромом, мог попросить демона замять это дело. Так что его сарказм и насмешки казались лишь слабыми попытками спасти лицо.
Чем дольше я раздумывала над этой невероятной гипотезой, тем больше она мне нравилась. Какой-то гневный ангел, желая стать героем, решил в одиночку победить силы зла. Теория ангела-ренегата объясняла, почему каждый из нас мог стать его мишенью, и проливала свет на то, почему никто из нас его не чувствовал. Теперь мы знали, что высшие бессмертные могут скрывать свое присутствие.
Но с какой стати Джерому и Картеру делать то же самое? Может быть, они хотят застать этого ангела врасплох? А если так, то…
— Если так, то почему этот тип не убил Хью? — Я посмотрела на вампиров. — Ангел мог бы прикончить каждого из нас. Хью сказал, что не успел оказать сопротивление. Никто не вмешался и не помог ему. Просто напавшему стало скучно, и он ушел. Почему? Почему он убил Дьюана, но пощадил Хью? Или меня? Ведь он знает обо мне все!
— Потому что Дьюан был задницей? — предположил Питер.
— Какая ангелу разница? Мы все принадлежим к силам зла. А Хью самый активный из нас.
Действительно, сейчас Хью находился в самом соку. Он не являлся неопытным новичком, как Коди, или усталым и разочарованным, как мы с Питером. Хью хорошо справлялся со своим делом и любил его. Он должен был стать первой жертвой ангела-одиночки, решившего улучшить этот свет.
Коди поддержал Питера:
— Разница есть. Одни из нас симпатичнее других, и ангел это учел.
— Сомневаюсь, что кто-то из нас может показаться ангелу симпатичным…
Я осеклась. Был один ангел, который считал нас симпатичными. Ангел, который часто общался с нами. Ангел, который после начала нападений не расставался с Джеромом. Ангел, который знал все наши привычки и слабости. Ему ничего не стоило следить за нашей компанией, притворяясь другом.
Эта мысль показалась такой ужасной, что мне чуть не стало плохо. Поделиться ею с вампирами я еще не могла. Тем более что в гипотезу ангела Питер и Коди не верили. Вряд ли они поддержали бы меня, если бы я обвинила Картера.
— Джорджина, ты здорова? — спросил Коди, когда я внезапно умолкла.
— Да… да… все в порядке. — Краем глаза я увидела таймер плиты и вскочила с места. — Проклятие! Я должна вернуться домой.
— Зачем? — спросил Питер.
— У меня свидание.
— С кем? — Коди лукаво улыбнулся, и я вспыхнула.
— С Романом.
Питер повернулся к своему ученику:
— Это еще кто?
— Один парень, который хорошо танцует. Джорджина тратит на него все свое время.
— Неправда. Для этого он мне слишком нравится.
Они засмеялись. Когда я схватила пальто, Питер спросил:
— Слушай, ты не могла бы как-нибудь оказать мне услугу?
— Какую? — Мои мозги были заняты распутыванием окружавшей нас тайны.
И Романом. После нашей последней встречи мы несколько раз разговаривали по телефону, и я не переставала изумляться тому, как легко нам удавалось находить общий язык.
— В парикмахерских есть компьютерные программы, показывающие клиента с разными стрижками и волосами разных цветов. Я подумал, что ты могла бы сделать то же самое. Перевоплотиться в меня и показать, как я буду выглядеть с разными прическами.
Мы с Коди уставились на него. Пауза растянулась на целую минуту.
— Питер, — наконец, сказала я, — ничего глупее я не слышала за всю свою жизнь.
— Не знаю, — почесав подбородок, промолвил Коди. — По-моему, мысль неплохая.
— Сейчас у нас слишком много других дел. — На ублажение Питера у меня уже не было времени. — Я не собираюсь тратить свою энергию ради твоего тщеславия.
— Брось! — взмолился Питер. — Ты все еще сияешь после того девственника. Так что можешь себе это позволить.
Я покачала головой и надела на плечо сумку.
— Устав суккуба, параграф сто один. Чем дальше трансформация от твоей первоначальной формы, тем больше энергии она требует. Перемена пола настоящий чирей на заднице, но перемена вида еще хуже. Если я поиграю с тобой в парикмахерскую, на это уйдут все мои запасы, а дел у нас еще куча. — Я прищурилась. — Тебе, мой друг, следует заботиться не о внешности, а о собственной безопасности.
Коди посмотрел на меня с любопытством.
— Перемена вида? Значит, при желании ты могла бы превратиться в ящерицу-ядозуба или, скажем, в морского ежа?
— Все, ребята. Спокойной ночи.
И я сбежала. Слушать, как Питер и Коди обсуждают, сколько энергии уйдет на превращение в маленькое млекопитающее или рептилию размером с человека, было выше моих сил.
Ох уж эти вампиры… Как дети, честное слово.
Я доехала до дома в рекордно короткое время, не забыла превратить туфли в сандалии и подошла к двери одновременно с Романом.
Его внешность тут же заставила меня забыть об ангелах и заговорах.
Он убедил меня не наряжаться и сам сделал то же самое. Однако его джинсы и майка с длинными рукавами выглядели как на демонстрации мод. Похоже, мой вид произвел на Романа такое же впечатление, потому что он облапал меня, как медведь, и поцеловал в щеку.
— Привет, красотка, — пробормотал он мне на ухо, не торопясь выпускать из объятий.
— Ты тоже ничего себе, — Я с трудом освободилась и улыбнулась ему.
— Я вижу, у тебя хорошее настроение. — Роман погладил меня по щеке. — Приятно слышать.
В его глазах можно было утонуть, и я быстро отвернулась, чтобы не наделать глупостей.
— Поехали. — Я запнулась. — Кстати, куда мы едем?
Он повел меня к машине.
— Раз уж ты так хорошо владеешь ногами, следовало бы поехать туда, где я мог бы проверить твое искусство владеть остальными частями тела.
— Вроде номера гостиницы?
— Проклятие, неужели меня видно насквозь?
Через несколько минут он остановился у неказистого здания с мерцающей неоновой вывеской «Кегельбан Барта». Я посмотрела на нее с отвращением, не в силах скрыть свои чувства.
— По-твоему, это подходящее место для свидания? Какой-то захудалый кегельбан?
Но Роман не обратил на мои слова никакого внимания.
— Когда ты в последний раз играла в боулинг?
Я задумалась. Кажется, в девятьсот семидесятых.
— Не так давно.
— Вряд ли, — небрежно сказал он, когда мы вошли в здание и направились к стойке. — По твоим словам, ты ни с кем не поддерживаешь серьезных отношений, но у меня сложилось впечатление, что по вечерам тебя дома не застанешь… Десятый, пожалуйста.
— Шесть с половиной.
Кассирша выдала нам по паре неказистых тапочек, и я почувствовала, что от благодарности к Роману не умру. Он достал пригоршню мелочи, и кассирша показала пальцем на свободную дорожку.
— Я уже говорил, что твои намерения значения не имеют. Ты просто обязана с кем-то встречаться. Ты привлекаешь к себе такое внимание, что иначе и быть не может.
— Что ты имеешь в виду? — Я села у дорожки и сняла сандалии, все еще искоса поглядывая на тапочки.
Роман, завязывавший шнурки, поднял голову.
— Не притворяйся. Мужчины просто пожирают тебя взглядами. Когда мы вместе, это бросается в глаза. И в книжном магазине, и в тот вечер в баре. Даже здесь, в кегельбане. Пока мы шли сюда от стойки, по меньшей мере, трое парней стояли и смотрели тебе вслед.
— К чему ты клонишь?
— Скоро поймешь. — Он встал, и мы пошли к решетке с шарами. — При таком внимании тебя должны все время куда-то приглашать. Иногда тебе приходится соглашаться. Так же, как было со мной. Верно?
— Допустим.
Роман отвлекся от выбора шара и смерил меня задумчивым взглядом, от которого замирало сердце.
— Тогда расскажи мне о своем последнем свидании.
— О последнем свидании? — Пожалуй, встреча с Мартином Миллером была не в счет.
— Да. Я имею в виду настоящее свидание, а не случайную выпивку. Свидание, во время которого парень изо всех сил старался затащить тебя в постель.
Я прикинула на вес шар со светящейся оранжево-зеленой спиралью и задумалась.
— Это было в опере. А потом мы обедали в «Санта-Лючии».
— Хороший выбор. А до того?
— О господи, какой ты любопытный. Дай вспомнить… Кажется, это было на открытии художественной выставки.
— После которого последовало посещение ресторана, где после выбора блюда официанты говорят тебе спасибо. Верно?
— Допустим.
— Так я и думал. — Роман выбрал темно-синий шар и взял его под мышку. — Именно поэтому ты и не хочешь ни с кем вступать в серьезные отношения. Ты слишком ходкий товар и привыкла к свиданиям в фешенебельных местах. Мужчины лезут вон из кожи, стараясь произвести на тебя впечатление, но это быстро надоедает. — В его глазах появился лукавый блеск. — Я решил отмежеваться от этих неудачников и повести тебя туда, куда не ступала нога человека, принадлежащего к элите. Назад, к природе. Именно таким и должно быть настоящее свидание. Во время которого люди думают друг о друге, а не о роскошной обстановке.
Мы прошли к началу дорожки.
— Мог бы и попроще сказать, что меня привлекают трущобы.
— А они тебя не привлекают?
— Нет.
— Если так, то почему ты здесь?
Я посмотрела на него и вспомнила недавнюю беседу о классической филологии. Красота и интеллект. Убийственная смесь.
— Потому что это не трущобы.
Он улыбнулся и сменил тему.
— Таков твой выбор?
Я посмотрела на шар с психоделическим рисунком.
— Да. Сегодняшний вечер превращается во что-то сюрреалистическое. Ладно, попробуем. Увидим, что из этого получится.
Глаза Романа заискрились от смеха. Он кивнул в сторону дорожки.
— Начни с шара.
Я неуверенно шагнула вперед, пытаясь вспомнить нужное движение. Обвела взглядом кегельбан и посмотрела, как это делают другие игроки. Потом пожала плечами, встала на линию и бросила шар. Он пролетел по воздуху метра полтора, громко стукнулся о дорожку и скатился в желоб. Роман стоял со мной рядом, и мы молча следили за тем, как шар заканчивал свое путешествие.
— Ты всегда так грубо обращаешься с шарами? — наконец, спросил он.
— Большинство мужчин не жалуется.[36]
— Могу себе представить. Когда бросишь шар в следующий раз, постарайся сделать это параллельно полу.
Я недовольно покосилась на него.
— Ты случайно не из тех парней, которые любят показывать женщинам, что те ни на что не годятся?
— Ни в коем случае. Просто даю тебе дружеский совет.
Мой шар вернулся, и я последовала указаниям Романа. На этот раз удар был не таким громким, но результат оказался тем же.
— Ладно. Посмотрим, как получится у тебя, — с досадой проворчала я и села на стул.
Роман шагнул к линии. Его движения были изящными и гибкими, как у кошки. Шар выскользнул из его руки словно вода из кувшина, беззвучно приземлился на дорожку и сбил девять кеглей. Когда шар вернулся, Роман, не глядя, бросил его еще раз и сбил десятую.
— Я вижу, вечер будет долгий.
— Не унывай. — Он взял меня за подбородок. — Ты справишься. Попробуй еще раз. Возьми немного левее. А я тем временем схожу за пивом.
Последовав совету, я взяла влево, но только угодила в левый желоб. Во время второй попытки я слегка успокоилась, сумела сбить крайнюю левую кеглю и завопила от радости.
— Отлично, — весело, сказал Роман, ставя на стол две кружки дешевого пива. Я не пила такой дряни лет десять. — Именно так младенец учится ходить.
Он оказался прав. Количество заработанных мной очков медленно возрастало, несмотря на сложившуюся с первого раза плохую привычку оставлять зазоры между кеглями. С этим я справиться не могла, хотя Роман давал мне дельные советы.
— Руку надо держать так, а все остальное — так, — объяснял он, положив одну ладонь мне на бедро, а другую — на запястье. От этих прикосновений меня бросало в дрожь. Чем они диктовались? Альтруизмом или желанием прикоснуться ко мне? Я сама постоянно пользовалась этим приемом, когда выполняла обязанности суккуба. Он сводил мужчин с ума, и теперь я понимала, почему.
Да я все понимала, но не просила перестать.
Наилучшего результата я достигла во второй игре, сумев сделать один страйк, сбив все кегли одним шаром. Во время третьей игры дали себя знать пиво и усталость. Почувствовав это, Роман заявил, что для первого раза достаточно, и сказал, что я делаю большие успехи.
— Ну что, для завершения картины отправимся перекусить в какой-нибудь подвальчик?
Пока мы шли к машине, Роман обнимал меня за талию.
— Все зависит от того, насколько на тебя подействовали мои чары.
— Если я соглашусь, ты сможешь отвезти меня в какое-нибудь приличное место? Знаешь, иногда шикарная обстановка делает свое дело.
К моему удовлетворению, мы поехали в фешенебельный японский ресторан. Еда и беседа доставляли мне одинаковое удовольствие. Интеллект и остроумие Романа снова произвели на меня сильное впечатление. На этот раз мы обсуждали новости культуры, выясняли, что нам нравится, что сводит с ума и так далее и тому подобное. Я узнала, что Роман много путешествовал и хорошо разбирается во внешней политике и международных отношениях.
— Америка слишком любит себя, — пожаловался он, потягивая сакэ. — Похожа на женщину, которая весь день сидит у большого зеркала и любуется собой. А когда удосуживается посмотреть на других, то говорит остальным «делай так» или «делай как я». Наша военная и экономическая политика консервативна. Она заключается в запугивании инакомыслящих как за границей, так и внутри страны. Я это терпеть не могу. — Он покачал головой. — Как рассуждает большинство законопослушных граждан? «Не нравится — вали отсюда!» К несчастью, порвать со своей страной труднее, чем с семьей. — Роман откинулся на спинку стула и заставил себя улыбнуться. — Я то и дело совершаю маленькие акты неповиновения. Воюю со статус-кво. Отказываюсь покупать товары, произведенные с использованием рабочей силы стран третьего мира.
— Не носишь меха? Ешь только органические продукты?
Он хмыкнул.
— И это тоже.
— Странно, — после недолгой паузы сказала я.
Наконец до меня что-то дошло.
— Что именно?
— Сегодня мы говорили только о текущих событиях. Не о душевных травмах, полученных в детстве, не об учебе в колледже, не о бывших возлюбленных…