Примерно на полпути к заветной поляне я вдруг ощутила запах горящего костра. Плотный дым стелился понизу, извиваясь, словно огромная молочно-белая змея. Среди стройных рядов деревьев мелькнул отблеск огня, и тотчас же я едва не врезалась в резко остановившегося Фабиона.
— Осторожнее! — шепотом выдохнул он, и лицо обожгло его близким дыханием. — Дальше — на цыпочках. И чтобы ни одна ветка не хрустнула!
Я кивнула, хотя сомневалась, что в кромешной тьме Фабион это увидит. Однако приятель сразу же отвернулся от меня и продолжил путь так тихо, что я моментально перестала понимать, где именно он находится.
Теперь я продвигалась вперед очень медленно и тщательно выверяла каждый шаг, поскольку понимала, что малейший шум выдаст наше приближение тем, кто собрался на полянке. Наконец остановилась за толстым, в несколько обхватов, дубом. Перебежала к густой поросли молодого орешника, росшего чуть поодаль, после чего плюнула на сохранность и чистоту платья, легла и проползла несколько метров, пока не уткнулась носом в границу между освещенной костром поляной и темным лесом. Тут я не боялась быть обнаруженной и в то же время прекрасно видела, что творится перед валуном, расположенным всего в нескольких шагах от меня.
Правда, здесь пока ничего странного или пугающего не происходило. На огромном камне с плоской вершиной сидела одна Ольгетта и самым легкомысленным образом качала ногами, видимо задумавшись о чем-то своем, девичьем.
Я невольно залюбовалась ею. Что скрывать, я всегда немного завидовала Ольгетте, ее густой темной шевелюре и карим томным глазам. По сравнению с нею я всегда казалась самой себе блеклой мышью. Волосы, ресницы и брови летом у меня выгорают до льняного цвета, на лице россыпь веснушек, нос курносый какой-то. Пожалуй, только глаза красивые. В солнечную погоду ярко-голубые, будто в них отражается небо. Все говорят, что я пошла в матушку, но, по-моему, просто стараются утешить. Она всегда была признанной красавицей с яркой, запоминающейся внешностью. Да что там, даже Марион, моя сестра, намного меня симпатичнее. Фабион — первый и единственный парень, который отнесся ко мне чуть теплее, чем того требуют приличия. Хотя его внимание ко мне вполне можно объяснить особенностями знакомства. Любая тайна возбуждает. Как оказалось, в нашем семействе их предостаточно. Скорее всего, когда истинный виновник преступлений окажется пойман, мой новый знакомый сразу же покинет наш дом, не испытывая и капли сожаления о нашем расставании. Оно и верно. Вряд ли у него есть ко мне хоть какие-нибудь чувства помимо так называемого профессионального интереса.
Я чуть слышно вздохнула и усилием воли заставила себя отвлечься от мыслей о Фабионе. Пока есть дела и поважнее, чем заранее горевать о неминуемом завершении моего краткого знакомства с ним.
Со стороны дорожки, ведущей к дому, вдруг послышался какой-то шум. Я перевела туда взгляд, силясь разглядеть что-нибудь во мраке, и спустя неполную минуту на полянку вышел Ирган. Конюх без малейшего усилия нес на вытянутых руках Ельгию, чьи длинные распущенные волосы огненно-рыжего цвета почти подметали землю. Девушка была без сознания, но вполне живой, если судить по пунцовому румянцу, играющему на ее щеках.
Вслед за Ирганом, который остановился около самого камня, из леса вынырнула Реана. Я была готова к ее появлению, но все равно вздрогнула, воочию увидев девушку, которую давно считала умершей. Впрочем, выглядела она сейчас так, словно в самом деле восстала из гроба. Лицо поражало землистым оттенком, который не могли смягчить даже оранжевые отблески жаркого костра, глаза запали, подчеркнутые черными кругами бессонницы и усталости, щеки ввалились. Мешковатая мужская одежда скрывала фигуру девушки, но я не сомневалась, что она похудела чуть ли не вдвое, превратившись в какое-то подобие скелета. Н-да, стоило признать: сейчас Реана напоминала лишь тень прежней себя. Должно быть, прав Фабион: занятия темным колдовством требуют слишком много сил и зачастую приводят к гибели неопытного некроманта или ведьмы.
— Почему так долго? — спросила Ольгетта, повернув голову и лениво взглянув на вновь прибывших.
— Возникли неожиданные сложности. — Реана кивком показала на Иргана. — Пришлось долго ждать, пока он выйдет. Почему-то сегодня он сопротивлялся моему зову.
— Слабеешь? — Ольгетта ухмыльнулась, даже не пытаясь скрыть презрения в голосе. — Сдается, саэра Алисандра оказалась не для твоих зубок. Тебе понадобилось полгода, чтобы восстановиться после первого неудачного покушения на нее. Второй раз ты случайно вместо нее убила Ималию. Что скрывать, старуха меня бесила, так что я даже рада этой смерти, но все равно — ошибка есть ошибка. Как это ни печально осознавать, но ты проигрывала своей заклятой сопернице дважды.
— Третий раз — волшебный, — огрызнулась Реана. Перевела взгляд на Иргана, все так же молча стоящего рядом и покорно держащего на руках Ельгию, и улыбнулась. — Теперь эта тварь получит по заслугам, уж будь уверена. Больше никаких случайностей или оплошностей!
— А что насчет одного из Шаоррашей, который ошивается где-то рядом? — Ольгетта невольно поежилась, словно ее пробила холодная дрожь от одного упоминания рода, к которому принадлежал Фабион. — Не боишься, что ты отправишься на костер?
— Думаю, Алисандра уже разобралась с этой проблемой. — Реана хищно оскалилась, продемонстрировав ровный ряд мелких остреньких зубок. — Недаром он куда-то пропал. А с ним исчезла и Катарина. Вот ее мне жалко, если честно. Наверняка уже зарыта под каким-нибудь из этих деревьев и гниет себе потихоньку. Недаром я ее больше не чувствую в этом мире.
— Полагаешь, Алисандра убила свою дочь? — Ольгетта с чуть заметным интересом выгнула тонкую бровь.
— Не сомневаюсь в этом. — Реана кивнула. — Ведьминскую сущность не победить. От силы невозможно отказаться, когда она настолько близка, что жжет кончики пальцев. Алисандра знает, что я за ней приду. Знает, что я не отступлюсь. И должна была что-нибудь сделать, чтобы сравняться со мной в могуществе. Самый верный способ для этого — положить на алтарь собственную дочь.
— Логично, — нехотя подтвердила Ольгетта. — Наверное, поэтому она сегодня не выходила из комнаты. Побоялась, что не сумеет убедительно сыграть роль больной, а настолько резкое и полное выздоровление покажется остальным слишком подозрительным. Но ты уверена, что убийство Ельгии даст тебе достаточно энергии для расправы с саэрой?
— Я же не сама ее буду убивать. — Реана пожала плечами. Кивком указала на Иргана. — Столь почетную обязанность исполнит он как отец еще не рожденного ребенка. Темный близнец придет в настоящий восторг от такого щедрого подношения. А у меня хватит способностей, чтобы перехватить поток энергии.
Я с такой силой стиснула кулаки, что ногти до крови вонзились в кожу. Опомнившись от боли, чуть разжала пальцы. Вот ведь дрянь! Как она может так спокойно рассуждать об убийстве? Ладно, предположим, мою мать она имеет право ненавидеть, учитывая все случившееся между ними. И меня не обязана любить, поскольку я дочь ее соперницы в любовных делах. Но что дурного ей сделала Ельгия? Напротив, одно время они чуть ли не лучшими подругами считались. Постоянно шушукались. Помню, как Ельгия переживала, когда Реану сочли мертвой. Плакала целыми днями. Хотя… Возможно, в этом имеется некая извращенная логика. Чем ближе к тебе человек, чем сильнее ты его любишь — тем больше энергии получишь с его смертью. Так ведь сказал Фабион? Получается, Реана в данной ситуации добивается выполнения сразу нескольких целей. Умна, ведьма! Не думала я, что столько лет жила рядом с такой гадиной. Ведь я знаю Реану с самого раннего детства. Сколько себя помню — столько она находилась рядом. Вроде бы она была дочерью одной из служанок, которая умерла во время родов. Матушка сжалилась над ребенком и позволила оставить ее при доме, не желая отдавать в королевский приют для сирот. И вот какой черной неблагодарностью она вздумала отплатить нашей семье!
Я тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Они вызывали у меня слишком много опасных вопросов о прошлом Реаны. Опять шевельнулись смутные подозрения, которые я боялась озвучить даже самой себе.
— Ну, будем надеяться, на этот раз тебе повезет. — Ольгетта презрительно скривила пухлые губки и наконец-то спрыгнула с камня. — Приступай.
Реана скинула на траву потрепанную куртку, явно с чужого плеча. Медленно закатала рукава простой свободной рубахи, обнажив тонкие руки, покрытые светлой вязью многочисленных неглубоких шрамов, уже полностью заживших. Я недоуменно нахмурилась. Это еще что такое? Такое чувство, будто она специально резала себя ножом. Но для чего? Обычно телесной болью пытаются вытеснить боль душевную. Или же я не права и на самом деле ее кто-то мучил подобным образом?
Ольгетта тем временем принялась расставлять на ровной поверхности камня в особом порядке тонкие свечки черного цвета, постоянно сверяясь с каким-то рисунком, видимо вырванным из книги. Реана не обращала никакого внимания на действия своей сообщницы. Она прищелкнула пальцами, и Ирган послушно подошел к ней. Аккуратно положил бесчувственную Ельгию на траву, выпрямился и опять замер, уставившись перед собой.
Почему-то меня особенно напугал его взгляд. Мертвый, без проблеска какой-либо эмоции. Неужели Реана настолько поработила его волю, что он собственноручно заколет Ельгию? Он ведь любит ее, если не врал, конечно, прошлой ночью.
— Молодец, — мимолетом похвалила его Реана, и на лице конюха расцвела робкая улыбка, убивая мою надежду на то, что он сумеет сопротивляться чарам ведьмы.
Ольгетта закончила расставлять свечи. Отошла на шаг, любуясь творением своих рук, и встревоженно задрала голову, глядя в ночное небо. Луна наконец-то завершила свое торжественное восхождение и сейчас сияла прямо над нами, окутывая полянку тончайшей вуалью серебряного света. Внизу живота все тревожно заныло. Неужели пора? Но где Фабион и почему он медлит?
— Пора? — вопросительно протянула Ольгетта, переведя взгляд на подругу.
— Еще рано, — ответила она. Опустилась на колени и с силой рванула платье на Ельгии. Оно разошлось с противным треском рвущейся материи, обнажив молочно-бледную кожу и высокую грудь.
Я почувствовала, как краснею. Неужели Фабион тоже видит это бесстыдное безобразие? Ну да, вряд ли он отвернется в такой момент, опасаясь пропустить момент удара. Бедная Ельгия! Я бы такого позора точно не пережила.
«Не о том волнуешься, Катарина, — насмешливо шепнул внутренний голос. — Перед ликом смерти как-то глупо думать о соблюдении приличий, разве нет? Тем более что Ельгия все равно сейчас ничего не чувствует и вряд ли вспомнит о произошедшем. Если, конечно, переживет эту ночь».
Тьма с началом ритуала стала плотнее, физически ощущаемой. Она словно сжимала меня в тисках, не позволяя перевести дыхание. По позвоночнику табуном пробежали холодные мурашки: сначала в одну сторону, потом и в другую. Я вдруг явственно ощутила присутствие кого-то рядом. Нет, скорее — чего-то. Чуждого человеческому восприятию и смертельно опасного. И вот теперь-то я пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но неимоверным усилием воли осталась на прежнем месте, хотя больше всего мне хотелось с диким воплем ужаса броситься наутек.
Лунный свет неожиданно ярко вспыхнул на острие занесенного над Ельгией ножа, и я подалась вперед, забыв про свой страх. Только одна мысль удержала меня от желания кинуться на выручку и остановить ритуал: Реана сама сказала, что Ельгию должен убить Ирган. Значит, пока идет только подготовка.
Нож так и мелькал в воздухе, и кожа несчастной быстро покрывалась неглубокими порезами, сочившимися кровью. Они складывались в непонятные письмена, и я прищурилась, угадав некоторое сходство с татуировкой на руках Фабиона. Нет, точно, некоторые символы повторяют его знаки. Интересно, почему?
Наконец Реана встала. Довольным взглядом окинула обнаженное тело Ельгии и прищелкнула пальцами. Тотчас же за ее спиной свечи дружно вспыхнули, причудливо сплетаясь языками пламени. Вокруг стояла настолько полная, неестественная тишина, что я слышала, с каким жадным треском огонь пожирает тонкие фитили. Ощущение чужого присутствия за спиной стало невыносимым. Я до крови прикусила ребро ладони, удерживая себя от невыносимого желания обернуться и проверить, не подкрадывается ли ко мне из темноты кровожадное создание нижнего мира.
— Отлично, — пробормотала Реана. Опять посмотрела на луну, словно проверяя, не упустила ли нужного момента, и перевела взгляд на Иргана, протянув ему нож. — Ты! По моему приказу вонзишь его в грудь своей ненаглядной. Понял?
Лицо Иргана неожиданно исказилось, будто от невыносимой боли. Он страшно, мучительно замычал, пытаясь выдавить из горла какое-то слово. Но Реана лишь насмешливо вскинула бровь, позабавленная столь отчаянной попыткой сопротивления, и он сник. Сомкнул пальцы на рукояти ножа и замер над распростертой на земле Ельгией, покорно ожидая приказа.
Краем глаза я заметила, как Ольгетта с неожиданной грустью поджала губы и опустила глаза. Неужели ей стало жалко Иргана? Но уже через миг она с прежним холодным равнодушием уставилась на неподвижного мужчину.
— Он понимает, что делает? — спросила она с отстраненным любопытством.
— Пока нет. — Реана покачала головой. — Но я верну ему сознание, когда удар будет уже не остановить. И тогда же Ельгия придет в себя. Хочу, чтобы их взгляды встретились в столь печальную секунду. Это должно многократно увеличить выброс энергии.
— А ты жестока, — протянула Ольгетта с непонятной интонацией — нечто среднее между восхищением и омерзением.
— Не вини меня. — Реана негромко хмыкнула. — Вини Алисандру. Это целиком и полностью ее вина. Небо, как же я ее ненавижу! Как же презираю за то, что она сделала со мной! Благо, что все тайное рано или поздно становится явным.
Утихшие было сомнения вновь всколыхнулись в моей душе. Ох, не все так просто в этой истории! Неужели опять придется потрясти грязным бельем семьи на глазах у Фабиона? Не хочется, если честно. Как же меня раздражает, что он узнал о нас столько плохого! Да, история каждого древнего рода скрывает множество постыдных тайн и маленьких гадких секретов. Кому понравится, когда кто-нибудь посторонний начнет в этом рыться. Как-то неприлично тревожить фамильные скелеты в шкафах, пусть себе покрываются пылью веков и дальше. Но попробуй объясни это настырному мальчишке. Вряд ли он успокоится, пока не разузнает о нас все.
Ольгетта не стала вступать в спор с подругой. Она бросила последний взгляд на Ельгию, пожала плечами и поспешно отошла от валуна. Теперь девушка стояла всего в нескольких шагах от меня. Я от страха быть замеченной набрала полную грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду, но потом немного успокоилась. Вряд ли она услышит меня. Треск поленьев в костре и зажженных свечей надежно скрывали звук моего дыхания.
— Еще минутку, — прошептала Реана. Нервно потерла ладони, напряженно глядя на луну, висящую прямо у нее над головой. — Еще чуть-чуть. Главное — не упустить момент!
Я принялась напряженно грызть ногти. Куда же запропастился Фабион? Не пора ли прекратить этот опасный фарс? И что мне делать, если он так и не появится?
«Появится, — уверенно шепнул внутренний голос. — Фабион, как и Реана, выжидает. Ему нужны неопровержимые свидетельства, что девушка целиком и полностью перешла на сторону Темного близнеца. За запрещенное колдовство одна кара — смерть в очищающем огне. Всегда существует опасность приговорить к столь жуткому наказанию невинного человека, поэтому Фабион ждет. Вдруг Реана одумается в последний миг?»
— Пора! — в этот же момент торжественно провозгласила она, разбивая мою хрупкую надежду на прекращение жуткого ритуала. — Ирган, выполнишь мой приказ на счет три. Понял?
Лицо Иргана осталось совершенно безучастным, будто он потратил все силы на сопротивление чарам в прошлый раз, когда безуспешно пытался выбраться из колдовских сетей. Но теперь он без малейшего проявления эмоций встал на колени и занес нож над беззащитной Ельгией.
Острие клинка сияло в ночи, словно звезда. Я оставила в покое сгрызенные до мяса ногти и начала кусать губы. Что же делать? Я обещала, что не буду вмешиваться, но даже не предполагала, свидетелем чего мне придется стать. А еще этот извечный червячок сомнения: вдруг Фабион решит, что лишь труп Ельгии станет достаточным и неоспоримым доказательством вины Реаны? Неужели в таком случае мне придется увидеть смерть несчастной беременной девушки?