— В любом случае не один из них, — сказал Сидоренко серьезно. — А если не секрет, на чем базируется такое разделение?
— Любому мало-мальски мыслящему и грамотному человеку понятно, что США наш враг. Когда я говорю наш, я имею в виду не Россию, а Европу. И многие, от которых зависит судьба Европы, это понимают, но, — он поднял к верху указательный палец, — пока не видят пути, пойдя по которому, Европа может перестать быть экономическим и политическим вассалом Америки. После крушения одной из двух сверхдержав многие европейские политики и финансисты наивно полагали, что сверхдержав больше не существует, поскольку они больше не нуждаются в защите от красного монстра, готового слопать европейскую цивилизацию. Время показало, что они сильно заблуждались. И сейчас многие понимают, что не только США защищали их от советского монстра, но и советский монстр защищал их от американского монстра. Произошло фактически следующее: американский монстр подчинил советского монстра, и теперь старушка Европа будет вынуждена противостоять монстру сочлененному. Но о делах внешних мы поговорим как-нибудь позже. Сейчас же давайте обратимся к нашим скорбным делам. Николай Иванович, кофейком не угостите? Только погорячей.
Бардин нажал кнопку селектора.
— Виктор, у нас кофе остыл. Завари, дружок, по новой и принеси еще одну чашку.
Романов сложил ладони, как молящийся, и сидел в этой позе до тех пор, пока перед ним не появилась чашка ароматного напитка. Сделав глоток, он продолжил.
— Итак, как вы уже догадались, пообщавшись с Николаем Ивановичем, нашим оружием на предстоящих выборах будут новые специальные технологии и деньги. Кстати, о деньгах. Какие у вас источники существования?
Сидоренко улыбнулся:
— Полковничья пенсия.
— Не густо, — сокрушенно покачал головой Романов. — И все?
— Я очень скромен в быту, как раньше писали в партийных характеристиках. Кроме того, время от времени провожу мелкие операции консультационного и посреднического характера. Словом, на хлеб хватает.
Романов одобрительно кивнул.
— Похвально. У нас вы тоже будете получать небольшую зарплату. Итак, отныне вы мой помощник по специальным вопросам.
— Что это за специальные вопросы? — быстро отреагировал полковник на новое назначение.
— Специальные вопросы, — отвечал председатель Партии, — это сфера деятельности Николая Ивановича. Вы будете работать в его лаборатории. Надеюсь, вы подружитесь, хотя говорят, что у Николая Ивановича есть только один друг, его овчарка. В лаборатории разрабатываются методы воздействия на индивидуум и социум. Эти методы будут главным инструментом нашего прихода к власти, а в дальнейшем и управления страной. Для начала я хотел бы, учитывая ваш опыт в специальной работе, использовать вас в отработке психоинформационных ударов.
Кот насмешливо посмотрел сначала на председателя, а потом на начальника лаборатории.
— Псиметоды годятся только против слабонервных дамочек. Я готов вам это доказать на практике. Атакуйте. Если же у вас разрабатываются электронные псигенераторы, разрушающие психику, а затем и организм человека, то, уверяю вас, пистолет решает эти вопросы гораздо быстрее. И дешевле.
Бардин не отреагировал на насмешку. Он подошел к металлическому шкафчику, набрал код и, когда дверца распахнулась, достал оттуда картонную папку, на которой было написано от руки: «К. П. Сидоренко. Псимодель А1412». Кот все так же насмешливо наблюдал за действиями профессора медицины. Бардин сел рядом и раскрыл папку, в которой лежали несколько листков бумаги, испещренных непонятными значками и цифрами, а также две фотографии. На одной был изображен сам Сидоренко, на другой он же с женщиной средних лет и юношей лет двадцати с тонкими чертами лица и глазами, как у Константина Павловича, только не насмешливыми, а грустными.
— Извольте взглянуть, Константин Павлович, — ласковым и даже каким-то сочувствующим тоном заговорил Бардин.
— Я уже видел эту фотографию, — саркастически сказал Сидоренко.
— Не сомневаюсь, голубчик. Разрешите задать вам несколько вопросов и объяснить кое-что. У вашего сына с детства неважный вестибулярный аппарат. Не так ли?
— Допустим.
— Кроме того, в возрасте пяти лет он получил удар по голове, результатом которого стало сотрясение мозга. Так?
— Так.
— После этого вы стали замечать в его поведении некоторые странности. Так?
— Нет. Не так. Никаких странностей я не замечал.
— Возможно, — согласился профессор. — Вы их не заметили, а точнее, не обратили внимания на то, что в возрасте 12–13 лет он стал раздражительным, участились конфликты. Так?
— Так, — лицо Кота перестало быть насмешливым, во взгляде появилась некоторая неуверенность.
— В возрасте пятнадцати лет у него появились проблемы со зрением. За несколько месяцев зрение упало на несколько единиц. Сейчас ему двадцать два года, а у него нет никакой потребности в женском поле. Нет даже подружки, с которой он мог бы провести время. Вас это, видимо, не удивляет и ничего особенного вы в этом не видите. Но вас серьезно обеспокоило состояние его крови. Год назад, когда он проходил медицинское обследование. Не так ли?
Сидоренко не ответил. Неуверенность в его взгляде сменилась напряженностью. Он устремил тяжелый взгляд на человека, который проник в его семейный мир. А профессор все говорил и говорил. Наконец, Бардин закончил.
— И что же все это значит? — спросил Кот тоном, не предвещающим ничего хорошего.
Взгляд Бардина выражал искреннее сочувствие.
— Это значит, голубчик, что у вашего сына предраковое состояние. Ослабился иммунитет, и несколько клеток головного мозга уже не в силах сопротивляться перерождению в злокачественные. Через семь-восемь месяцев появится опухоль, которая будет сопровождаться потерей речи и нарушением функционирования опорно-двигательного аппарата. Операция, которую ему придется перенести, несколько продлит ему жизнь. На три-четыре года. Но он будет почти полностью парализован.
Сидоренко обмяк и сразу же как-то постарел. Так он сидел под сочувственными взглядами Романова и Бардина несколько минут. Наконец, он поднял глаза на Николая Ивановича и тихо спросил:
— Изменить ничего нельзя? Взгляд Кардинала стал жестким.
— В моей лаборатории имеются средства, способные заблокировать этот процесс.
— Так действуйте же, черт вас возьми. Бардин и Романов переглянулись. Взгляд профессора не выражал ничего, взгляд же председателя показывал, что ему очень неуютно. За несколько лет общения с Бардиным Петр Алексеевич так и не научился бесстрастно взирать на опыты Кардинала с человеческой психикой.
— Константин Павлович, — обратился к сидящему в полном смятении Сидоренко Николай Иванович, — вся информация о вашем сыне почерпнута из его медицинской карты, которую мои ассистенты скопировали с согласия регистратора вашей поликлиники. За деньги, разумеется. Половина симптомов, которые я описал, являются обычными процессами, происходящими в организме юношей в переходный период. Равнодушия к слабому полу у него не наблюдается, просто он не считает нужным посвящать в это отца, поскольку особой близости между вами не установлено, в силу того, что ваша работа не оставляла вам времени заниматься сыном. Все остальные симптомы — это обычные проявления незначительных заболеваний в этом возрасте. Временное повышение беллирубина в крови — последствия перенесенного несколько лет назад инфекционного гепатита.
— Это значит… — начал Сидоренко.
— Это значит, что ваш сын абсолютно здоров, — перебил его Кардинал, — а вы были смяты самой примитивной псиатакой, и заметьте, в течение пяти минут. Как ее продолжать, вы, наверное, и сами знаете.
Кот хлопнул себя по лбу. Это ж надо оказаться таким идиотом!
— Ведь меня обучали этим примитивным методам вербовки. Но объясните мне, пожалуйста, одну вещь. Ведь у вас, видимо, имеется и моя карта. Или моей жены. Почему вы использовали именно сына?
— К жене вы равнодушны, голубчик, поскольку слишком долго работали в паре. Вы не могли избежать трансформации ее восприятия в вашей психике. Она для вас напарник по работе. Что касается вашей карты, то вы слишком часто рисковали жизнью. И атака не имела бы такого эффекта. Итак, вы убедились, что от псиатак нет защиты, если они проводятся правильно.
— Возражать трудно, — Сидоренко облегченно рассмеялся. — С чего начнем?
Николай Иванович потер руки. Он немного нервничал в связи с комплексом вины, образовавшимся после псиатаки на Сидоренко, хотя и был уверен, что «пациент» все воспринял как надо.
— Для начала я хотел бы, чтобы вы присоединились к эксперименту, который мы назвали коротеньким словом «Пес». Как только мы его закончим, вы начнете работать в качестве помощника председателя. Ваши американские друзья ведь могут подождать две недели?
Кот молча кивнул.
— Прекрасно. Итак. Начат эксперимент в Санкт-Петербурге, но мы хотим провести серию экспериментов в Москве. Дело заключается в записи в сознание и подсознание сигнала опасности у определенных психических моделей. В Санкт-Петербурге нами была сформирована небольшая команда ликвидаторов и методом тыка выбрано несколько десятков рядовых бандитов и пять авторитетов. Плюс два высокопоставленных чина МВД, связанных с преступным миром. Эксперимент заключается в следующем. Ликвидаторы методично уничтожают бандитов, оставляя на трупах изображение собаки. Это изображение и является сигналом опасности. Далее, когда все участвующие в эксперименте объекты ликвидированы, в нескольких газетах бульварного толка появится материал о воинствующей религиозной общине, которая называет себя «Псами Иисуса Христа». Убивают профессионалы, но делают это они преднамеренно непрофессионально, с тем чтобы исключить для читающего восприятие событий как разборки. Когда существование «псов» будет подкреплено соответствующими слухами, в подсознании определенной части криминалитета появится. состояние ожидания страха. И тогда начнется тонкая работа. Под наблюдение будут взяты несколько объектов, которым будут подброшены изображения собаки. То есть дан сигнал опасности. С них будут сниматься и обрабатываться индивидуальные псипараметры. Сейчас в Москве появилась группа профессионалов, за которой мы внимательно наблюдаем, в которую входит наш человек и которая готова на все. Я хотел бы, чтобы вы были координатором между этой группой и моей лабораторией.
Кардинал закончил и испытующе посмотрел на Кота. По лицу бывшего полковника госбезопасности было видно, что медицинские изыскания доктора Бардина не производят на него угнетающего воздействия. Он немного подумал, а затем сказал:
— Я не против пройти этот испытательный срок и повязаться с вами кровью. Но скажите, какое прикладное значение имеют эти ваши эксперименты?
На это ответил председатель Партии, который внимательно наблюдал за выражением лица испытуемого.
Он подошел к стене, на которой висела доска, раздвинул занавески и взял фломастер.
— Смотрите, Константин Павлович. Вы, как и любой офицер, знаете, что успех любого мероприятия всегда зависит от эффективности системы управления этим мероприятием. В обычном цивилизованном государстве имеется комплексная система управления государством, его народным хозяйством и обществом. Условно эту систему управления можно разделить на следующие элементы.
Он немножко подумал и начал писать ровным, четким почерком. В этот момент Романов, казалось, попал в родную стихию. Он внешне напоминал профессора, читающего лекцию студенческой аудитории. Из досье на председателя Партии, с которым его ознакомили в ЦРУ, Сидоренко знал, что одно время Романов был преподавателем общественных дисциплин в радиомеханическом техникуме. Но когда он заговорил ровным, ничего не выражающим голосом, формулируя свои мысли четко и кратко, он уже напоминал военного, докладывающего по карте оперативную обстановку вверенного ему подразделения.
— Итак, этими элементами являются: а) финансово-экономическая система управления; б) политическая система управления. Эти два элемента позволяют государству постоянно корректировать ход развития социально-экономического процесса. Это при условии, — он назидательно поднял палец, — что менталитет населения адекватно воспринимает все виды коррекции и коррекция направляет его поведение в соответствии с заданными параметрами. Население законопослушно, патриотично, обладает необходимым уровнем внутренней культуры и уровнем работоспособности. При этом необходимо помнить, что население состоит из двух страт. Те, кто управляет, и те, кем управляют. И оба страта обладают необходимым менталитетом.
Романов задумался, затем посмотрел на Кота и неожиданно спросил:
— Вы любите историю, Константин Павлович?
Сидоренко слегка улыбнулся,
— Допустим.
Романов удовлетворительно кивнул головой.
— У нас, современных поколений, гипертрофированное представление о собственной истории. Даже невооруженным знаниями глазом можно было определить, что все учебники истории бессовестно лгут. Поэтому я с детства изучал этот предмет не по учебникам, а по рассказам очевидцев, военных, чекистов, рабочих, интеллигентов. Так вот какую картину я воссоздал из их рассказов о двадцатых годах.
Романов отошел от доски и, походив несколько минут по комнате, сел в кресло напротив Кота. Последний слушал с интересом.
— Конкретно в 27-м году, — продолжил монолог Петр Алексеевич, — в СССР был не один десяток людей, в сравнении с которыми те, кого сейчас именуют гордым названием «олигарх», — жалкие оборванцы. А нынешние правители — мелкие воришки на уровне вульгарного тырения мелочи на базаре. Они сплавляли за границу сырье, используя иностранные концессии, спекулировали на биржах, развернули торговлю, какой и при царе не было. И перекрыли доступ капитала в промышленность. А партии нужна была индустриализация. Олигархи, то бишь нэпманы, скупили на корню весь партийно-правительственный аппарат и уже подбирались к карательным органам. Впрочем, им удалось частично скупить и их. В 37-м НКВД чистили от нэпманских ставленников так же усердно, как и другие государственные структуры. Сначала они загнали в угол население. Ведь это только в «демократической» прессе описывается рай, именуемый нэпом. В действительности страна, мягко говоря, недоедала. Да, население было загнано в угол. Но не это было страшно. На страже порядка стояла «непобедимая и легендарная», которая не страдала мягкостью и готова была мочить кого угодно по первому приказу… Страшно было другое. Они загнали в угол государство. Государство потеряло контроль за ситуацией в стране. Фактически теряло власть. Ведь чиновник и партийный функционер — это такой же человек, которому нужно кушать и содержать семью. И служит он тому, кто ему платит. А это уже опасно. Это не может продолжаться долго. Ни одно государство, я имею в виду не людей, а систему, не потерпит этого.
И государство их раздавило.
Это чушь, что систему лагерей и отстрелов создал Сталин. Он был механическим исполнителем воли государства, которое его руками восстановило свой контроль над страной.
И если вы пороетесь в архивах НКВД, то увидите, что рабочих и мелких служащих среди репрессированных очень мало. В основном это партийные и государственные чиновники. И обвинение в троцкизме и прочих «измах» — это была маскировка. Их действительная вина была в том, что они были куплены нэпманами. Правда для товарища Сталина это называлось не коррупцией, как сейчас, а идейным перерождением. Обуржуазиванием.
Вы можете задать вопрос: зачем я вам это говорю? А затем, что наше государство уже фактически загнано в угол. Как в 27-м. И скоро оно начнет действовать. Я не знаю людей, которых оно выдвинет на эту роль. Повторяю. Под государством я подразумеваю не людей, обладающих властью, но систему, живущую и функционирующую по своим объективным законам. Создающую ситуации в ответ на действия людей, нарушающих эти законы. Как экология. Природа не может запретить человеку загрязнять окружающую среду. Но в ответ на его действия она создаст ситуацию, когда человек будет вынужден уважать природный закон или погибать.
Под кого создастся соответствующая ситуация, когда никаких альтернатив в действиях, как и у Сталина, не будет, мы пока не знаем. Может быть, это будем мы, может быть, другие, но ясно одно: тех двух элементов системы управления, которыми оперируют цивилизованные государства, для нас недостаточно.