Редакция газеты находилась недалеко от площади трех вокзалов. Но, как и следовало ожидать, в редакции его даже на порог не пустили. А когда Иван пытался объяснять, что ему очень нужно увидеть автора статьи про своего отца, то здоровый охранник, которого он оторвал от поглощения бутерброда с ветчиной, схватил его за шиворот, как котенка, и выбросил вон.
Разозлившись, Иван запустил в окно редакции камень и вдребезги разбил стекло. Здоровенный охранник выскочил на крыльцо и кинулся за ним, но споткнулся о торчавшую из земли проволоку и с грохотом растянулся на земле на глазах у прохожих.
Иван остановился, увидев, что его преследователь упал, обернулся и, тяжело дыша от быстрого бега, крикнул:
— Ну, что, догнал меня, бегемот неуклюжий?
И тут его за шиворот крепко схватил какой-то толстый дядя, похожий на арбуз, и приподнял так, что Ивану пришлось вытянуться на носочках. Охранник, увидев, что ему помогли поймать нахаленка, ухмыльнулся и стал подниматься. Толстяк держал
Ваню, что-то нравоучительно вещая про манеры поведения. У Ивана сердце в пятки ушло — намерения охранника редакции, который медленно приближался, были явно не дружескими. Парню ничего не оставалось, как повернуться к толстом} дяде и со всей силы впиться своими зубами в его волосатую руку.
— А-а-а-а! — закричал тот, отпустив Ванин загривок.
Иван пнул толстяка под колено, чтобы у того не возникло намерения его преследовать, вырвался из захвата и стремглав бросился бежать между домами вдоль длинного забора. Охранник был уже близко, и бегал он тоже неплохо — наверняка бывший десантник или пехотинец. Иван понял, что сейчас его схватят и будут крепко бить.
Но тут одна из досок забора отодвинулась и оттуда высунулась чумазая морда паренька — ровесника Вани.
— Эй, шустрик, давай сюда! — крикнул чумазый.
Иван нырнул в дыру в заборе, за которым оказались трое пацанов его возраста или чуть постарше, грязных, но шибко веселых. Оказавшись по другую сторону забора, Ваня упал, перекатился по земле и хотел бежать дальше, спасаясь от преследователя, но тот паренек, что позвал его сюда — чернявый, с голубыми, как небо, глазами, удержат его за рукав.
— Куда ты бежишь, блин? — деловито спросил он, попивая пиво из банки. — Этот боров все равно сюда не пролезет.
И правда, охранник засунул голову и пытался продраться сквозь забор, пыхтя и матюгаясь. Лицо его было зверским. Казалось, попади ему сейчас Ваня в руки, он порвет его, как Ельцин свой партбилет.
— Иди сюда, гаденыш! — хрипел охранник. — Я тебе уши оборву!
— Ага, сейчас! издевательским тоном ответил ему чернявый паренек. — Ему уши еще пригодятся!
Он сделал последний глоток из банки, размахнулся и со всего маху запустил ее прямо в лоб охраннику. Звонкий шлепок алюминиевой банки о лоб мужика вызвал у мальчишек дружный смех. Второй и третий пацаны тоже пили пиво. Они размахнулись один за другим и запустили свои банки в ту же цель.
— А вот теперь тикай, — сказал чернявый Ване и дернул его за рукав.
Охранник редакции, от гнева красный, как рак, разломал доски забора и прорвался сквозь препятствие. Он без проблем догнал бы пацанят, но они слишком хорошо ориентировались на этой местности, поэтому сразу же нырнули в какую-то узкую трубу и выскочили уже с другой стороны строящегося дома. Опозоренный охранник кричал, что всех их найдет, поймает и всем- уши надерет.
— Ага, сперва тараканов потренируйся у себя на кухне ловить! — ответил ему чернявый.
Иван был в шоке. Ему раньше никогда не приходилось сталкиваться с беспризорниками. Они в открытую пили пиво, курили, никого не стесняясь, и отпускали крепкие выражения. В школе Ивана звали хулиганом, но рядом с этими мальчишками он был просто пай-мальчик,
— На, затянись папироской, — предложил ему чернявый, протягивая сигарету, — полегчает.
— Я не курю, — ответил Ваня.
— Извини, пива не могу предложить, — сказал чернявый, — кончилось.
— Я пива не пью.
— Ага, я на скрипке играю и мамкины трусы ношу, — сострил чернявый, и все засмеялись.
Ивану эта шутка не понравилась, и он сильно толкнул чернявого кулаком в плечо.
— Ты че толкаешься? — рассердился тот.
— Следи за словами, — хмуро посоветовал ему Иван, — а то можно и в глаз схлопотать.
Но чернявый, наученный жизненным опытом, не стал ждать, когда Иван даст ему в глаз, а набросился на него первым. Они повалились в пыль и стали мутузить друг друга кулаками, катаясь по земле и отчаянно ругаясь. Через пять минут Иван уже ничем не отличался от беспризорников — одежда и лицо его стали грязными, а под глазом сиял большой фонарь. Но и чернявому тоже здорово попало — у него был разбит нос и оторван рукав у куртки.
— А ты ниче махаешься, — сказал невысокий, плотный огненно-рыжий парнишка Ивану, помогая ему вставать, — хоть и домашний…
Больше всего Иван боялся, что они все трое набросятся на него и тогда ему уже будет с ними не справиться. Но друзья чернявого в драку не вмешались, оставив драчунов разбираться один на один. Это было по-честному.
Так Иван оказался в компании беспризорников с площади трех вокзалов. Жили они в люке коммуникационных систем на теплых трубах парового отопления. Называли они свое обиталище танком из-за сходства канализационного люка с люком боевой машины, а ее бетонного основания с башней. После драки, когда Иван подобрал на месте схватки выпавшую из кармана газету с заметкой про отца, оказалось, что рыжий родом из Красносибирска, а в Москву приехал в поисках приключений.
— Жаль, что сейчас не восемнадцатый век, — сказал он, на ходу покуривая дорогую сигарету, вытащенную из новенькой пачки, — я бы на парусник пошел плавать. К пиратам бы подался, грабил бы корабли торговые. Море вокруг теплое, соленое, чайки, и я у штурвала. Я из Красносибирска уехал потому, что там моря нет и вообще холодно.
Беспризорники поражали его все больше и больше. Он считал, что питаются они на помойках, а курят окурки, выброшенные в урну. Но пацаны подошли на вокзале к палатке шаурмой и заказали себе и Ивану по порции. Иван вытащил деньги, хотел расплатиться, но рыжий отвел его руку.
— Ты наш гость, я тебя угощаю. Думаешь, у нас денег нет? Мы тут, брат, такие дела проворачиваем, правда, Ботаник?
Третий, невзрачный и маленький пацан в круглых очках, кивнул, торопливо кусая горячую шаурму. Он и правда мало был похож на беспризорника — типичный отличник средней школы, только очень грязный.
— Кстати, меня Лоцман зовут, — представился рыжий, протянув Ивану пятерню, перемазанную кетчупом и майонезом, — этого, которому ты нос разбил, зовут Тимоха, а Ботаника ты уже знаешь. Вот так мы и живем, шустрим помаленьку, сами себе хозяева, никто над душой не стоит и не говорит, что можно делать, а чего нельзя. Жить можно, если голова на плечах есть.
Мысль о том, что ему не придется питаться из помойки, Ивана успокоила, а возможность жить с пацанами в танке на теплых трубах показалось ему романтичной. И он решил, что домой не пойдет, останется с беспризорниками и будет продолжать искать отца. А мать пусть подумает над своим поведением.
На вопрос Вани, можно ли ему остаться, Лоцман вытер салфеткой испачканные соком шаурмы руки и ответил:
— Оставайся, если хочешь. У нас как в монастыре. Мы нуждающихся не гоним. Но и халявщиков не терпим. У нас общак. Все, что мы втроем заработали, вкладываем в общий котел. Так легче выжить.
Иван про себя отметил, что его ровесник Лоцман рассуждает и держится совсем по-взрослому, не то что дочки и сыночки элиты, с которыми ему приходилось учиться и жить рядом. Те от мамкиной соски до самой взрослости не оторвутся, а эти мальчишки уже сами себе хозяева, и никто им не нужен, кроме них самих.
Иван вытащил из кармана имеющиеся у него деньги и протянул Лоцману для общака. Тот деловито пересчитал их и сунул за пазуху. Потом махнул рукой Ботанику и Тимохе, и они вчетвером отправились к танку. Так сын обеспеченных родителей стал бродягой. И эта жизнь ему несказанно нравилась.
IV
Ольга впала в отчаяние — Ивана не было дома уже три дня. Шмидт сидел мрачнее туча, зажав кулаки между коленями, а Ольга металась по огромной квартире и громила все, что попадалось ей под руку.
— Может быть, его уже и в живых нет! — кричала она. — Он же еще совсем ребенок, а вокруг в этом городе одни маньяки и подонки.
— Я тебе уже в сотый раз говорю, что он живой, — пробурчал Шмидт, — его видели ребята из нашей службы безопасности сегодня у площади трех вокзалов в компании таких же, как он, сорванцов.
— Это меня нисколько не утешает! — остановилась Ольга. — Меня совершенно не утешает, что Ваня попал в компанию беспризорников и шляется в районе трех вокзалов, в этом рассаднике всякой заразы, а твои «ребята из спецслужбы» не могут поймать мальчишку. Как он мог от них убежать, ну как?
— Наши мужики за ним побежали, а Иван. вместе с компанией юркнули в трубу, а наш за ними полез и застрял, — невнятно ответил Шмидт. — Эти беспризорники, они же все ходы и выходы в округе знают. Еще и джипу колесо прокололи.
— Ну и службу охраны ты набрал! — насмешливо сказала Ольга. — Кретины какие-то тупоголовые, детей не могут поймать. А что милиция привокзальная, не знает, где их искать?
— Знает, — ответил Шмидт, — и уже ищут. Я пообещал сто долларов заплатить тому милиционеру, который Ваню поймает.
— Ну ты и жмот, — возмутилась Ольга, — ты сына моего в сто долларов оценил?
— У ментов зарплаты маленькие, — пояснил Шмидт, — сто долларов для них большие деньги. Нечего их баловать. Они итак сделали облаву на то место, где Ваня со своими новыми дружками прятался. В танке каком-то, что ли. Но там никого уже не было. Там, мне местный капитан объяснил, у этой шантрапы целая система подземных ходов.
— В каком танке? — в отчаянии спросила Ольга. — Что еще за танк такой? Откуда танк на вокзале?
Шмидт ничего не ответил — он танка этого в глаза не видел. Ольга рухнула в кресло и сказала:
— Это точно Белова кровь в Ваньке кипит и тащит его в помойку, к бандитам малолетним. Чисто Беловские гены! Я из интеллигентной семьи, и все гены у меня хорошие. Но почему же не мои гены в Ваньке побеждают, а Беловские?
— А может быть, это твои гены как раз и побеждают, — ответил Шмидт, — тебя-то тоже на каком-то этапе жизни не к скрипачу-однокурснику, а к Белову потянуло…
— Я об этом уже сто раз пожалела! — вскипела Ольга. — И не смей меня подкалывать! Лучше бы не сидел тут, а поехал Ваньку искать! Давай, давай!
Шмидт поднялся и поплелся к выходу. Он знал, что спорить бесполезно — Ольга все равно настоит на своем или устроит грандиозный скандал, участвовать в котором Шмидту не хотелось. Поэтому он вышел за дверь и стал спускаться по лестнице. Он думал о том, что теперь придется впустую болтаться на вокзалах, где и без него уже дежурят люди и все менты имеют в кармане по фотографии Ивана.
Шмидт давно уже жалел, что когда-то в прошлом допустил непозволительную слабость и сошелся с женой своего бывшего босса. Бросился он тогда в ее объятья, как в омут с головой, не подумав, что из этого романа может получиться в дальнейшем. Ведь когда Ольга жила с Беловым, она была для Шмидта недостижима, как звезда на небе, он мог только издалека любоваться ею, как картиной в Третьяковке, но даже мечтать не мог, что эта «картина» когда-то окажется у него-дома.
Поэтому, когда Шмидт вдруг смог обладать ею, он посчитал это наградой божьей. Теперь он уже сомневался, что правильно поставил положительный знак в оценке этого события. Скорее Ольга была для него не наградой, а карой. Ольга, словно самка богомола, пожирала его, но от себя не отпускала. Как паучиха, сковывала его движения, то отталкивая от себя, то притягивая. И Шмидт вырваться из этого порочного круга никак не мог. Разорвать отношения
было уже невозможно — слишком многое их теперь связывало, в том числе и общий бизнес.
На входе в здание Ярославского вокзала Шмидт лицом к лицу столкнулся с выходящим оттуда Кабаном. Бывалый бандит шествовал в сопровождении двух охранников, выпятив вперед пивной живот, на который Шмидт едва не налетел. Кабан узнал его, остановился и протянул для приветствия руку. Шмидт поинтересовался, что тот делает на вокзале ночью, ведь уже, небось, отвык на поезде ездить — все, больше на самолете да в автомобиле? Кабан громко засмеялся в ответ, а потом сказал, что, мол, тещу в Воронеж провожал. Сам Кабан у Шмидта ничего не спросил, а сделал вид, что очень спешит, и удалился.
Расставшись с Кабаном, Шмидт поднялся наверх в зал ожидания, прошелся вдоль кресел, осмотрел сидевших в зале людей. Все это он проделал только для успокоения совести — надеяться на то, что Иван будет сидеть в Зале ожидания, было глупо — милиционеры Ярославского вокзала были в курсе поисков и быстро поймали бы пацана.
Потом Шмидт пошел на Ленинградский вокзал, где прямиком отправился к начальнику отделения вокзальной милиции,
— Суету вы устроили с этим Иваном Беловым, — сказал усталый майор, перекладывая бумаги на столе, — то один придет, то другой. Ищем мы его, ищем в меру сил. Все мои постовые в курсе, у всех есть фотографии парня.
— Погоди, — прервал майора Шмидт, — а кто еще приходил насчет Ивана, кроме меня?
— Только что заходил такой здоровый, — ответил майор, — похожий на кабана. Я подумал, что эта твой человек: Не твой, что ли?
— Не мой, — ответил Шмидт.
Он понял, что встреча era с бандитом на Ярославском вокзале была не случайной — Кабан откуда-то узнал об исчезновении младшего Белова и подключился к поискам. Конечно, какую тещу он мог провожать в Воронеж, если у него нет никакой тещи, он вроде бы и не женат вовсе? Да и ходят ли поезда с Ярославского в Воронеж? У майора он выяснил, что в Воронеж поезда идут с Павелецкого вокзала.
— Кстати, — добавил майор, — ваш Иван может и на Павелецкий со своими новыми друзьями перебраться. Вокзалов в Москве много, мест, где спрятаться, тоже немало. Честно говоря, не думаю я, что они будут маячить на площади трех вокзалов, раз их тут уже один раз видели и чуть не поймали.
Шмидт понимал, что поиски его в целом бесполезны, но возвращаться домой ему, тоже не хотелось. Решил прошвырнуться до Павелецкого вокзала. Но сначала зашел в стекляшку около билетных касс, чтобы чего-нибудь перекусить — шашлыков, например, с пивом. Он уселся за столиком в самом углу забегаловки и, жуя хорошо прожаренное мясо, стал смотреть на улицу, где вдоль светящихся витрин привокзальных ларьков туда-сюда ходили люди. Он надеялся все-таки увидеть Ивана и положить конец этим бессонным ночам и истерикам Ольги.
Шмидт заметил маленького, примерно возраста Ивана, чернявого беспризорника с голубыми глазами, который деловито прохаживался вдоль витрин, иногда утыкаясь в них прямо носом и рассматривая блестящие китайские игрушки или еще какую-нибудь мелочь.
Шмидту захотелось подойти к пацану и поспрашивать насчет Вани. Он уже собрался встать из-за стола, но пацаненок вдруг исчез так же быстро, как и появился — растворился в толпе. Шмидт стал вглядываться напряженнее — может быть, и Иван бродит где-то рядом?
Но взгляд его внезапно выхватил из толпы другое знакомое лицо, и Шмидт едва не подавился шашлыком. Мимо него со стороны улицы проходил не кто иной, как Саша Белов. Лицо его было сосредоточенным, брови нахмуренными. Шмидт втянул голову в плечи и отвернулся, чтобы Белый не заметил его, и когда тот миновал стекляшку, выскочил на улицу, бросив недоеденный шашлык, и прижался к стене, наблюдая за Беловым. Тот шел прямым ходом туда, откуда только что вышел сам Шмидт в милицию.
Значит, Белов в курсе насчет исчезновения Ивана, или у него другое дело к вокзальным милиционерам? Шмидт усмехнулся — какое дело может быть у Белова на вокзале, кроме поисков сына? Но кто же сообщил ему о том, что Иван пропал? Может быть, Ольга? Втайне от него позвонила своему бывшему мужу, не надеясь на то, что Шмидт найдет Ивана?
Эта версия была шаткой — вряд ли Ольга будет звонить Белову. Тем более, газетная статья стала причиной того, что Ваня поссорился с матерью и убежал из дому.