— Нету ее, нету. И больше к нам не ходите! Нету. Она оттащила от дверей своего супруга и хлопнула дверью. Ситуация из трагической становилась фарсовой, приобретала черты какого-то смешного водевиля, если не помнить глаза Романа Назарова. А он помнил этот взгляд и не собирался сдаваться. Но здесь он уже ничего не мог выяснить. Пришлось снова возвращаться в метро.
На этот раз он выбрался из вагона со значительно меньшими усилиями.
Основной пик нагрузок уже спал, и в метро было не так много людей. Он сделал две пересадки и проехал в общей сложности одиннадцать станций, прежде чем нашел нужную ему станцию, рядом с которой находился дом журналистки Горюновой. Он нашел улицу и дом почти сразу, благо они были расположены на соседней с выходом из метро улице.
Квартиру ему открыла сама Таня Горюнова. Она была в очках, придававших ей какой-то серьезный вид, так не вязавшийся с ее мальчишеской стрижкой, потертыми джинсами и вязаным свитером, надетым, очевидно, на голое тело.
— Вам кого? — весело спросила женщина.
— Вы Татьяна Горюнова? — При необходимости он умел производить впечатление на женщин, покоряя их своим шармом.
— Да, а вы, простите, кто?
— Я из частного сыскного агентства. Моя фамилия… — он придумал первую попавшуюся фамилию, — и мне хотелось бы поговорить с вами.
— Заходите, — пожала плечами женщина, пропуская его внутрь. При том она попридержала ногой кота, уже собиравшегося выскочить за дверь.
Дронго вошел в квартиру, прошел в большую гостиную. Журналистка жила с мамой и большим сиамским котом. Отсутствие детей и мужчин ощущалось в квартире почти энергетически, словно некоторые силовые линии, пронзавшие пространство этих комнат, были не заполнены какой-то необходимой массой.
Здесь, в этой квартире, было ощущение остановившегося времени. Несмотря на всю энергию, так излучаемую Горюновой, обстановка в квартире, очевидно, не менялась с конца шестидесятых.
В гостиную вышла мать Горюновой, поразительно похожая на свою дочь.
Только без очков и с более мягкими чертами лица.
— Добрый вечер, — сказала старая женщина, она привыкла не удивляться неожиданным визитерам дочери, ее ночным гостям, — вы будете пить с нами чай?
Ему сразу понравилась эта милая, спокойная женщина.
— Обязательно, — улыбнулся Дронго.
В гостиной наконец появилась и сама Таня Горюнова. Ей было уже под сорок, но на работе и дома ее по-прежнему называли Таней, словно стараясь сгладить тяжкую ношу ее позднего девичества. Горюнова была талантливой журналисткой и женщиной с неудавшейся судьбой. Такое иногда тоже случалось, и горевшая на работе журналистка превращалась в быту в обыкновенный «синий чулок».
— Чем я могу быть вам полезна? — Горюнова села на диван.
— Я по делу об убийстве банкира Воробьева.
— Аркадия Борисовича, — оживилась Горюнова, — конечно, как я сразу не догадалась. Так ведь этому несчастному парню дали пятнадцать лет.
— А почему вы решили, что он несчастный?
— Но он же не убивал, — возмутилась Горюнова, — это так очевидно! Я видела этого парня. Типичный деревенский парень, не способный продумать на два хода вперед. Неужели вы думаете, я могу поверить в его виновность?
— С вами интересно разговаривать, — оживился Дронго, — так, кажется, нужно говорить в подобных случаях. А кто тогда убийца?
— Не знаю, кто угодно, но только не он, — тряхнула своей мальчишеской челкой Горюнова.
Ее мать внесла чай в старинных, возможно, перешедших к ним по наследству, больших, красиво расписанных чашках.
— Угощайтесь, — ласково сказала она, медленно выходя из комнаты. Мать журналистки была умной женщиной и справедливо считала, что у пришедшего в их дом так поздно мужчины могут быть свои, более конкретные интересы.
— Куда тогда делся пистолет? — спросил Дронго.
— Не знаю, но его могли забрать убийцы. Да мало ли что там могло произойти! Но в любом случае это не Назаров. Я видела его глаза на суде.
— Это не доказательство.
— Знаю, но я чувствую, что здесь что-то не так.
— Вы пришли к Воробьеву раньше всех. Верно?
— Кажется, да. Во всяком случае, у него в приемной никого не было.
Кроме его секретаря. Красивая такая девушка Кира. И этого несчастного парня.
— Вы не заметили в кабинете банкира ничего подозрительного?
— Конечно, нет, меня об этом и следователи спрашивали. Ничего необычного не было. Мы сели за столик, поговорили, и я вышла. Пейте чай, а то он остынет.
— Спасибо. Вы, кажется, разлили там кофе.
— Ах это… — Женщина чуть покраснела. — Да, я случайно задела чашку с кофе и пролила на стол и кресла.
— Простите, вы разлили кофе на себя?
— Можно сказать так. Я обычно хожу в джинсах. И хотя я успела вскочить, кофе пролился на кресла, и там уже невозможно было сидеть.
— Вы сразу вышли?
— Мне сказали, что пришла его супруга, и я вышла.
— Когда вы вошли, Назаров проверял вашу сумку? Конечно. Все лично проверил. Хотя охранники проверяли меня и внизу тоже. И, кстати, очень тщательно, словно чувствовали в тот день, что скоро убьют их хозяина.
— Вы наблюдательны…
— У нас просто схожие профессии. Я ушла и увидела, как к нему заходит его супруга. Кстати, неприятная особа. Она даже не поздоровалась со мной в суде, словно не видела меня в тот день. А вот Марина Левина, такая известная актриса, меня сразу узнала. Мы ведь в тот день с ней виделись внизу, на первом этаже, у лифта.
— Вы не можете описать, как была одета Левина?
— Конечно, могу. На ней были светлые брюки серого цвета и темная блузка. По-моему, от Сен-Лорана. А вот Светлана Викторовна была в темном красивом платье. И сверху был легкий плащ, хотя было довольно тепло.
— А в руках у жены Воробьева что-нибудь было?
— Сумка. Довольно красивая. Не знаю «от кого», но очень стильная. Такие сумочки стоят, наверное, целое состояние.
Горюнова говорила об этом без зависти. Просто констатировала факт.
— А вот у Марины Левиной была маленькая стеганая сумочка. На цепочке.
Такая «а-ля Шанель».
— А у вас?
— У меня была моя журналистская сумка. Она служит мне уже восемь лет.
Вас интересует мое платье тоже?
— Нет, — улыбнулся Дронго, — ваш наряд меня интересует меньше. Вы гораздо интереснее как человек и без обсуждения ваших нарядов. А громкие названия меня как-то мало интересуют.
— Спасибо. А вы действительно из частного агентства?
— Не похоже?
— Слишком интеллигентны для любителя.
— Будем считать, что вы вернули мне комплимент. Можно попросить вашу маму налить мне снова чай?
Горюнова, улыбнувшись, встала и поспешила на кухню. На квартиру к Родионову он приехал только через три часа, уже глубокой ночью. Оба племянника адвоката ждали его, несмотря на поздний час.
— Значит, так, ребята, — сказал Дронго, познакомившись с обоими молодыми людьми. Каждому из вас будет очень важное задание. Только мне нужно, чтобы вы справились до полудня. Поэтому прямо с раннего утра приступайте к работе.
— Тебе что-нибудь удалось узнать? — спросил Родионов.
— Кира уволилась из банка и уехала из Москвы. Насчет увольнения точно сказать не могу, а вот насчет отъезда — точно. Сам проверял.
— Думаешь, все-таки она, — помрачнел Родионов.
— Пока все только догадки. В любом случае ее спешный отъезд — это еще не доказательство. А вот у Горюновой мне удалось узнать кое-какие интересные подробности. Думаю, завтра, если мы хорошо поработаем, сумеем кое-что прояснить. Значит, так, ребята, ты поедешь в министерство, а ты — в туристическое агентство. Узнай сначала в банке, кто именно сотрудничает с ними, кто конкретно работал с покойным Воробьевым. Потом на всякий случай заедешь еще в больницу. Вот адрес.
Родионов слушал, ничего не понимая.
— И ты сможешь сказать мне завтра, кто убийца?
— Думаю, что могу сказать уже сегодня. Но мне нужно окончательное подтверждение. А его я получу только завтра, после двенадцати.
В этот день Родионов поехал в банк, где должен был ждать Дронго в одиннадцать часов дня. Ровно без пяти одиннадцать внизу, у охранников, зазвонил телефон. Неизвестный просил господина Родионова, сидящего тут же в холле, приехать в гостиницу «Пекин», где адвоката должен был ждать друг.
Заинтригованный таким необычным звонком, Родионов прождал Дронго еще полчаса и лишь затем поехал в гостиницу. В холле гостиницы его уже ждал сам Дронго.
— Для чего такие секреты? — удивился Родионов. — Почему ты не позвонил сам?
— Был очень занят, улыбнулся Дронго. — Пойдемте обедать в ресторан.
Сейчас должны приехать ваши ребята.
— А кто звонил?
— Я сам.
— А почему меня не позвал к телефону?
— Мне нужно было поставить один маленький эксперимент. Кажется, я его поставил. Теперь я уже почти наверняка знаю, как убили банкира. Но давайте пойдем пообедаем и подождем ваших племянников.
Они прошли в ресторан. Родионова там знали в лицо, гостиница «Пекин» раньше находилась в курации Комитета государственной безопасности СССР, и здесь размещались многие офицеры, легально прибывающие в командировку в Москву. А полковник Родионов часто появлялся в гостинице, встречаясь с гостями.
Они сели за столик, и Родионов заказал легкие закуски. В столь ранний час обедать не хотелось.
— Ты хочешь сказать, что знаешь, кто убийца Воробьева?
— Думаю, да.
— И ты можешь доказательно объяснить, куда делось оружие?
— Безусловно.
— Тогда чего ты ждешь? Ненавижу эти театральные эффекты.
— Уже ничего. Вот пришел ваш первый племянник. Сейчас послушаем, что скажет Николай.
Вошедший парень нерешительно мялся на пороге ресторана, не решаясь войти. Дронго поманил его рукой.
— Ну что, молодой человек, — строго спросил он, — рассказывайте о ваших успехах.
— Был в министерстве. Обошел все отделы, связанные с банком. В тот день никто не звонил. Я проверил всех сотрудников, связанных с этим банком. Никто не помнит такого разговора.
— Очень хорошо. Дальше.
— Как вы и просили, я заехал в офис госпожи Бабич. Разговаривал с ее секретаршей. Она мне подтвердила, что женщины встречались за два дня до убийства.
— Это была она? Секретарша не могла ошибиться?
— Нет. Точно была она. Никакой ошибки.
— Вы можете мне объяснить, что здесь происходит? — не выдержал Родионов. — Я пока ничего не понимаю. Кто такая она? С кем встречались женщины?
— Немного терпения, — улыбнулся Дронго, — скоро должен появиться и ваш второй племянник.
Через десять минут действительно в ресторан вбежал второй племянник, уже практикующий врач, который, очевидно, принес важные сведения. Он задыхался, хватая воздух губами, но на лице было нескрываемое торжество.
— Все узнал, — радостно сообщил он, — туристическая фирма «Алтай». Они давно сотрудничают с банком. «Алтай» оплатил из собственных средств поездку по классу «люкс» одной пары три месяца назад. В заявке было указано, что это сделано по заказу господина Воробьева.
— Молодец, — похвалил его Дронго, — как тебе удалось посмотреть документы?
— В «Алтае» работает заместителем директора мой бывший одноклассник. Он мне все и показал. Даже стоимость апартаментов на Канарах тоже была указана.
Вся поездка обошлась в шесть тысяч восемьсот долларов. Не считая их расходов на самом острове, конечно.
— Понятно. А в больнице был?
— Был. Она действительно стояла на учете. В больнице там все ребята знакомые. Вот я и разузнал про нее. Сначала не говорили, потом раскололись. Она лежала у них в больнице.
— Делала аборт?
— На сохранении. Но у нее был выкидыш.
— Вот это новость, — тихо произнес Дронго, — кажется, здесь интуиция меня несколько подвела.
— Ты уже получил все сведения? — спросил Родионов.
— Да, получил.
— Так, может, наконец ты расскажешь нам, что происходит? — уже злился Родионов.
— Конечно, расскажу. У нас есть еще полтора часа времени, — Дронго взглянул на часы. — Кроме того, я жду еще одного звонка. Мне позвонят прямо сюда, в ресторан.
— Перестань говорить загадками. Рассказывай, что тебе удалось выяснить.
— Начнем с того, что с самого начала я понимал — пистолет должен был быть в кабинете в момент убийства, а затем унесен оттуда предполагаемым убийцей. Но Назаров этого сделать никак не мог. А спрятать пистолет в кабинете или в приемной у него не было никаких шансов — там все очень тщательно проверяли. Я читал протоколы осмотра места происшествия. Значит, оставалось предположить, что пистолет унес кто-то другой. Но кто именно? Мне не понравилось, когда Роман, рассказывая вчера, сказал, что Воробьев, утром позвонив своей секретарше, спросил «кто еще?». Что значит «кто еще»? Ведь до этого у него не было никаких посетителей. Кира сказала ему, что будут Левина и Горюнова. О жене не было произнесено ни слова. Значит, он знал заранее, что жена в этот день появится у него. Соответственно об этом знала и его супруга.
Видимо, у них должна была состояться какая-то важная встреча. Тогда я понял, что пронести в банк оружие могла только супруга Воробьева в своей сумке. Ее, разумеется, никто не проверял. А вот сумочки Левиной и Горюновой тщательно осматривались.
— Ты думаешь, что это она! — изумился Родионов.
— Оружие принесла, безусловно, она. Но не стреляла сама. Дело в том, что Светлана Викторовна передала пистолет Кире, которая и выстрелила в своего «благодетеля». Так, кстати, говорили об Аркадии Борисовиче люди, купившие квартиру Киры. Видимо, он помогал в свое время покупать квартиру для Киры.
— А куда потом делся пистолет?
— Она вынесла пистолет в коридор и передала его ожидавшей в коридоре Светлане Бабич. А та спокойно унесла оружие из банка, по пути домой найдя возможность от него избавиться. Светлана Викторовна встречалась с Кирой у себя в офисе за два дня до убийства банкира. Согласитесь, что красивые секретарши, хотя мне больше нравится слово «секретари», не так часто встречаются с женами своих начальников вне служебного времени.
— Это все не доказательства, — возразил Родионов, — пока у нас нет никаких фактов. Только голые рассуждения, пусть даже и очень оригинальные.
— Верно. Но в тот день произошло еще одно событие, которое убийцы не могли предусмотреть. Журналистка Горюнова во время интервью с Аркадием Борисовичем нечаянно Разлила кофе на кресло. Почти всю чашку. Подобный прокол не мог быть предусмотрен никаким сценарием. А после ее визита и визита Светланы Бабич в кабинет вошла Марина Левина, которая во всех своих показаниях уверяла что сидела именно в этом кресле. Вы меня понимаете? Ведь этого никак не могло быть! В тот день Левина была в светлых серых брюках. Она просто испачкала бы себе брюки.
— Это уже более конкретно, — согласился Родионов, — здесь есть хоть конкретный факт.
— Слушайте дальше. Туристическое агентство «Алтай» отправило три месяца назад на Канарские острова Воробьева с… Мариной Левиной. Именно тогда она исчезла. Утром я сумел проверить, у нее была в паспорте испанская виза. А вот Светлана Бабич, наоборот, никогда не бывала на Канарах. Улавливаете? Они были вместе, и Левина ждала ребенка. Думаю, Аркадий Борисович не очень хотел ребенка, так сильно компрометирующего его своим появлением. Раньше я считал, что так думала и Левина. Но теперь знаю, что она ждала этого ребенка. А вот сохранить не смогла. Судя по тому, что нам рассказал Семен, она потеряла своего ребенка почти полмесяца назад. В последнее время Воробьев сильно пил, и это могло сказаться и на его самочувствии. И тогда все встало на свои места.
Светлана Викторовна, знавшая очень много о своем муже, давно мечтала от него избавиться. Очевидно, не очень любила своего старого хозяина и Кира. А Марина Левина его просто должна была ненавидеть. И решила стать невольным соучастником преступления. Светлана Викторовна в тот день принесла оружие в своей сумочке.
Из пистолета стреляла Кира, кстати, у нее был выполнен даже кандидатский норматив, так хорошо она стреляла. Затем Бабич унесла оружие. Но тут появляется Левина, которая должна обеспечить алиби. Когда она вошла в кабинет, Аркадий Борисович был уже мертв. Но она не прошла к столику и не села в кресло, ведь подходить к покойному ей совсем не хотелось.