Эркюль Пуаро понял ее и ничуть не обиделся.
– Вы имеете в виду, что для иностранца естественно, когда люди подслушивают у дверей, вскрывают чужие письма и читают уже вскрытые?
– О, я бы никогда не стала вскрывать чужие письма, – ответила мисс Гилкрист тоном оскорбленной невинности. – Но я подслушивала в тот день, когда мистер Ричард Эбернети приезжал повидать свою сестру. Мне было любопытно, почему он внезапно объявился после стольких лет… Понимаете, когда не имеешь ни личной жизни, ни друзей, поневоле начинаешь интересоваться делами тех, с кем живешь…
– Да, вполне естественно, – согласился Пуаро.
– Вот и я так думаю… Хотя это, конечно, не совсем правильно. Но я это сделала! И слышала, что он сказал!
– Вы слышали, что мистер Эбернети говорил миссис Ланскене?
– Да. Он сказал что–то вроде: «Не было смысла говорить Тимоти – он просто не стал бы слушать и отмахнулся. Но мне хотелось облегчить душу перед тобой, Кора. Нас осталось только трое. И хотя тебе всегда нравилось изображать простофилю, у тебя достаточно здравого смысла. Как бы ты поступила в таком случае, если бы была на моем месте?» Я плохо разобрала, что ответила миссис Ланскене, но слышала слово «полиция». А мистер Эбернети громко воскликнул: «Я не могу этого сделать – ведь речь идет о моей племяннице!» Потом мне пришлось бежать в кухню, так как там что–то закипело, а когда я вернулась, мистер Эбернети говорил: «Даже если бы я умер насильственной смертью, то хотел бы по возможности избежать вмешательства полиции. Но ты не беспокойся. Теперь, когда я знаю, я приму меры предосторожности». Потом он сказал, что составил новое завещание, обеспечив сестру всем необходимым, и добавил, что, вероятно, ошибался насчет ее мужа, так как она, по–видимому, была с ним счастлива.
Мисс Гилкрист умолкла.
– Понятно, – задумчиво промолвил Пуаро.
– Я никому не собиралась об этом рассказывать. Не думаю, что миссис Ланскене хотелось бы… Но теперь, после того как на миссис Лео покушались сегодня утром, а вы спокойно заявили, что это совпадение… Мсье Понтарлье, это не было совпадением!
Пуаро улыбнулся.
– Действительно, не было, – кивнул он. – Спасибо, что пришли, мисс Гилкрист. Вы оказали мне большую помощь.
Пуаро не без труда избавился от мисс Гилкрист. Это было необходимо, так как он рассчитывал на очередные признания.
Инстинкт его не подвел. Мисс Гилкрист едва успела уйти, как в беседку быстро вошел Грегори Бэнкс. Его лицо было бледным, на лбу выступил пот, а глаза возбужденно блестели.
– Наконец–то! – сказал он. – Я думал, эта глупая женщина никогда не уйдет. Вы были не правы абсолютно во всем, что говорили утром. Ричарда Эбернети убили. Я убил его!
Эркюль Пуаро окинул взглядом молодого человека, не выражая удивления.
– Значит, его убили вы. Как?
Грегори улыбнулся:
– Для меня это не составляло труда. Ведь я в любое время мог раздобыть пятнадцать или двадцать различных ядовитых препаратов. Конечно, следовало обдумать способ введения яда, но у меня возникла великолепная идея. Вся ее ловкость заключалась в том, что мне в тот момент было не обязательно находиться поблизости.
– В самом деле изобретательно, – заметил Пуаро.
Грегори Бэнкс скромно опустил глаза. Он казался довольным.
– А почему вы его убили? – с интересом осведомился Пуаро. – Ради денег, которые должна была унаследовать ваша жена?
– Нет. Конечно нет! – Грегори неожиданно возмутился. – Я вовсе не гоняюсь за деньгами! Не ради них я женился на Сьюзен!
– Вот как, мистер Бэнкс?
– Это он так думал! – с внезапной злобой сказал Грег. – Ричард Эбернети! Он любил Сьюзен, гордился ею, как истинной Эбернети! Но ему казалось, что она неудачно вышла замуж, – он презирал меня, считал, что я ей не пара, потому что и одеваюсь, и говорю не так, как следует. Мерзкий сноб – вот кто он был!
– Не думаю, – мягко возразил Пуаро. – Судя по тому, что я о нем слышал, Ричард Эбернети не был снобом.
– Был, и еще каким! – В голосе молодого человека звучали истерические нотки. – Он считал меня полным ничтожеством и хотя был всегда очень вежлив, но я прекрасно видел, что не нравлюсь ему!
– Вполне возможно.
– Никто не смеет безнаказанно обращаться со мной таким образом! Кое–кто уже пробовал и получил свое! Одна женщина заказывала мне лекарства и была груба со мной. Знаете, что я сделал?
– Да, – ответил Пуаро.
Грегори выглядел удивленным.
– Неужели знаете?
– Знаю.
– Она чуть не умерла, – с удовлетворением сообщил Грег. – Это доказывает, что со мной шутки плохи! Ричард Эбернети меня презирал – и что с ним произошло? Он умер.
– В высшей степени успешное убийство, – тоном поздравления произнес Пуаро. – Но почему вы пришли ко мне и признались?
– Потому, что вы сказали, что он не был убит! Я хотел показать вам, что вы не так умны, как думаете, а кроме того…
– Да? – подбодрил его Пуаро. – Кроме того?
Грег внезапно опустился на скамью. Выражение его лица внезапно резко изменилось – теперь он словно был охвачен каким–то экстазом.
– Это неправильно… жестоко… Я должен понести наказание… должен вернуться в место заключения и искупить свою вину…
Пуаро с любопытством смотрел на него.
– И давно вам хочется сбежать от вашей жены? – осведомился он.
Лицо Грега снова изменилось.
– От Сьюзен? Да ведь она просто чудесная…
– Да, Сьюзен чудесная, и это тяжкое бремя. Она вас страстно любит. Это также нелегко, верно?
Грегори сидел, глядя вперед и словно ничего не замечая. Потом он произнес тоном обиженного ребенка:
– Почему она не может оставить меня в покое? – Он вскочил на ноги. – Сьюзен идет сюда… по лужайке… Я ухожу! Пожалуйста, скажите ей, что я пошел сознаваться в полицейский участок.
– Где Грег? – спросила запыхавшаяся Сьюзен. – Он был здесь! Я его видела!
– Да. – Помолчав, Пуаро добавил: – Ваш муж приходил сказать, что это он отравил Ричарда Эбернети.
– Какая чушь! Надеюсь, вы ему не поверили?
– А почему я не должен ему верить?
– Его и близко не было, когда дядя Ричард умер!
– Возможно. А где он был, когда умерла Кора Ланскене?
– В Лондоне. Мы оба были там.
Эркюль Пуаро покачал головой:
– Нет–нет, так не пойдет. Например, вы во второй половине дня уезжали куда–то в своей машине. Думаю, я знаю куда – в Литчетт–Сент–Мэри.
– Я ничего подобного не делала!
Пуаро улыбнулся:
– Я уже говорил, мадам, что в этом доме встретил вас не впервые. После дознания по поводу гибели миссис Ланскене вы были в гараже «Королевского герба». Вы разговаривали с механиком, а рядом с вами находился автомобиль с пожилым иностранным джентльменом. Вы не заметили его, зато он обратил на вас внимание.
– Не понимаю, о чем вы. Это было в день дознания.
– Да, но помните, что сказал вам механик? Он спросил, не родственница ли вы жертвы, а вы ответили, что вы ее племянница.
– Его просто интересовало все, связанное с убийством.
– Да, но его следующие слова были: «А я ломал голову, где видел вас раньше». Где же он вас видел, мадам? Должно быть, в Литчетт–Сент–Мэри, так как у него это ассоциировалось с тем, что вы – племянница миссис Ланскене. Быть может, он видел вас у ее коттеджа? Когда? Этот вопрос требовал расследования. В результате выяснилось, что вы были в Литчетт–Сент–Мэри во второй половине дня, когда убили Кору Ланскене. Вы оставили машину в том же карьере, что и в день дознания. Ее там видели и запомнили номер. Сейчас инспектору Мортону известно, чья это машина.
Сьюзен уставилась на него. Ее дыхание участилось, но она не обнаруживала явных признаков страха.
– Вы говорите чепуху, мсье Пуаро, и заставили меня забыть о причине моего прихода. Я хотела застать вас одного и…
– Признаться, что это вы, а не ваш муж совершили убийство?
– Конечно нет! За дуру вы, что ли, меня принимаете? И я уже говорила вам, что в тот день Грегори не покидал Лондона.
– В этом вы не можете быть уверены, так как уезжали сами. Почему вы ездили в Литчетт–Сент–Мэри, миссис Бэнкс?
Сьюзен глубоко вздохнула:
– Ладно, слушайте! Слова Коры после похорон не давали мне покоя. В конце концов я решила съездить к ней и выяснить, что вбило эту мысль ей в голову. Грег считал мою идею нелепой, поэтому я не сказала ему, куда еду. Я прибыла туда около трех часов, стучала и звонила в дверь, но никто не отозвался, и я подумала, что Кора куда–то вышла. Если бы я подошла к задней стене коттеджа, то могла бы заметить разбитое окно, но я этого не сделала и вернулась в Лондон, ничего не подозревая.
Лицо Пуаро оставалось бесстрастным.
– Почему ваш муж обвиняет себя в преступлении? – спросил он.
– Потому что он… – Слово едва не сорвалось с языка Сьюзен.
Пуаро ухватился за него:
– Вы собирались пошутить, сказав: «Потому что он чокнутый», но шутка походила бы на правду, не так ли?
– С Грегом все в полном порядке!
– Мне кое–что известно о его прошлом, – сказал Пуаро. – До вашего знакомства он провел несколько месяцев в психиатрической лечебнице «Форсдайк–Хаус».
– Его не ставили на учет. Он был добровольным пациентом.
– Это правда – его официально не признали душевнобольным, но он, безусловно, психически неуравновешен. У него комплекс вины – подозреваю, что с детства.
– Вы не понимаете, мсье Пуаро, – горячо заговорила Сьюзен. – У Грега никогда не было шанса проявить себя. Поэтому я так отчаянно хотела получить деньги дяди Ричарда. Дядя был слишком прозаичен – он не мог этого понять… Я знала, что Грег должен самоутвердиться, почувствовать, что он может быть не только помощником аптекаря, которого гоняют туда–сюда. Теперь все будет по–другому. Грег получит свою лабораторию и будет создавать собственные формулы…
– Да–да, вы готовы подарить ему весь мир, потому что любите его. Но любите слишком сильно, чтобы обеспечить ему покой и счастье. Нельзя давать людям то, что они не способны принять. В конце концов он останется тем, кем ему не хочется быть…
– И кем же?
– Мужем Сьюзен.
– Как вы жестоки! И какую чепуху несете!
– Вы готовы на все, если дело касается Грегори Бэнкса. Вы хотели получить деньги вашего дяди не для себя, а для мужа. Насколько же сильно вы их хотели?
Сьюзен сердито повернулась и выбежала из беседки.
– Я подумал, – беспечным тоном заговорил Майкл Шейн, – что было бы неплохо зайти попрощаться.
Он улыбнулся, и Пуаро ощутил исходящее от него очарование.
Несколько секунд Эркюль Пуаро молча изучал Майкла Шейна. Ему казалось, будто он знает этого человека меньше остальных присутствующих в доме, так как Майкл всегда показывал себя лишь с одной стороны, с какой хотел показать.
– Ваша жена, – заметил Пуаро, – весьма необычная женщина.
Майкл поднял брови:
– Вы так думаете? Розамунд красива – согласен. Но не сказал бы, что она блещет умом.
– Миссис Шейн не пытается выглядеть слишком умной, – кивнул Пуаро. – Но она знает, чего хочет. – Он вздохнул. – Увы, это знают немногие.
– А–а! – Майкл снова улыбнулся. – Вы имеете в виду малахитовый столик?
– Возможно. – Помолчав, Пуаро добавил: – И то, что было на нем.
– Восковые цветы?
– Совершенно верно.
Майкл нахмурился:
– Я не всегда понимаю вас, мсье Пуаро. Как бы то ни было, – улыбка засияла вновь, – я вам благодарен, что мы все очищены от подозрений. Мягко выражаясь, неприятно думать, будто один из нас прикончил бедного старого дядюшку Ричарда.
– Таким он вам показался, когда вы с ним познакомились? – осведомился Пуаро. – Бедным старым дядюшкой Ричардом?
– Ну, разумеется, он хорошо сохранился…
– И пребывал в здравом уме и твердой памяти?
– Конечно.
– При этом был очень проницательным человеком?
– Очевидно.
– И хорошо разбирался в людях?
Улыбка оставалась неизменной.
– С этим я едва ли могу согласиться, мсье Пуаро. Меня он не одобрял.
– Возможно, он считал, что вы не из тех, кто блюдет супружескую верность? – предположил Пуаро.
Майкл рассмеялся:
– Что за старомодная идея!
– Но это правда, не так ли?
– Интересно, что вы имеете в виду?
Пуаро соединил кончики пальцев.
– Понимаете, было проведено расследование, – пробормотал он.
– Вами?
– Не только мною.
Майкл бросил на него быстрый изучающий взгляд. Его реакции, подумал Пуаро, вообще отличаются быстротой. Майкл Шейн был далеко не глуп.
– Вы хотите сказать… что этим заинтересовалась полиция?
– Мнение об убийстве Коры Ланскене как о непреднамеренном преступлении их никогда не удовлетворяло.
– И они наводили справки обо мне?
– Они интересовались местопребыванием родственников миссис Ланскене в день ее гибели, – чопорно отозвался Пуаро.
– Это создает весьма неловкую ситуацию, – с чарующей откровенностью промолвил Майкл.
– В самом деле, мистер Шейн?
– Больше, чем вы в состоянии представить! Понимаете, я говорил Розамунд, что в тот день ходил на ленч с неким Оскаром Луисом.
– И это не соответствует действительности?
– В том–то и дело. Я ездил на машине повидать женщину по имени Соррел Дейнтон – довольно известную актрису. Я играл с ней в ее последнем спектакле. Полицию это, конечно, вполне удовлетворит, чего не скажешь о Розамунд.
– А! – Пуаро принял подчеркнуто скромный вид. – Из–за вашей дружбы возникли определенные неприятности?
– Да… Розамунд заставила меня пообещать, что я с ней больше не увижусь.
– Действительно, положение неловкое… Entre nous,[43] у вас была связь с этой леди?
– О, всего лишь одно из мимолетных приключений! Эта женщина для меня ничего не значила.
– Но вы что–то значили для нее?
– Ну, она бывала довольно утомительной… Женщины так привязчивы. Как бы там ни было, полицию это удовлетворит.
– Вы полагаете?
– Ну, я едва ли мог зарубить топором Кору, если в это время развлекался с Соррел за несколько миль от места преступления. У нее коттедж в Кенте.
– Понимаю. А эта мисс Дейнтон будет свидетельствовать в вашу пользу?
– Не то чтобы она была в восторге, но, так как это убийство, думаю, ей придется это сделать.
– Возможно, она сделает это, даже если вы не развлекались с ней?
– О чем вы? – Майкл внезапно стал мрачным как туча.
– Леди любит вас. Когда женщина влюблена, она может поклясться в чем угодно.
– Вы хотите сказать, что не верите мне?
– Неважно, верю я вам или нет. Не я должен быть удовлетворен.
– А кто?
Пуаро улыбнулся:
– Инспектор Мортон – он только что вышел на террасу через боковую дверь.
Майкл Шейн резко повернулся.
Глава 23
– Я узнал, что вы здесь, мсье Пуаро, – сказал инспектор Мортон.
Двое мужчин прогуливались по террасе.
– Я приехал вместе с суперинтендантом Паруэллом из Мэтчфилда. Доктор Лэрреби звонил ему насчет миссис Лео Эбернети, и он намерен расспросить присутствующих. У доктора возникли сомнения.
– А вы, друг мой? – спросил Пуаро. – Каким образом вы в этом участвуете? Ведь отсюда далеко до вашего родного Беркшира.
– Я хотел задать несколько вопросов, а люди, которым я был должен их задать, весьма удобно собрались здесь. – Помолчав, он осведомился: – Ваша работа?
– Моя.
– И в результате миссис Лео Эбернети стукнули по голове?
– Вы не должны порицать меня за это. Если бы миссис Лео пришла ко мне… Но она вместо этого позвонила своему адвокату в Лондон.
– И когда она выкладывала ему сведения – трах!
– Вот именно – трах!
– И что она успела ему сказать?
– Очень мало. Она закончила на том, что смотрелась в зеркало.
– Женщины часто этим грешат, – философски заметил инспектор. Он внимательно посмотрел на Пуаро: – Это что–нибудь вам подсказало?
– Да. Думаю, я знаю, что она собиралась ему сообщить.
– Вы всегда были догадливы. Так что это было?
– Простите, но разве вы расследуете смерть Ричарда Эбернети?