– Официально – нет. Но практически – да, если она связана с убийством миссис Ланскене.
– Бесспорно, связана. Но я прошу вас, мой друг, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду точно знать, правда ли то, что я предполагаю, – понимаете, только предполагаю. Если так…
– Ну?
– Тогда я смогу передать в ваши руки конкретное доказательство.
– Это нам подойдет, – с чувством произнес инспектор Мортон. Он бросил на Пуаро вопросительный взгляд: – Что вы держите про запас?
– Ничего – абсолютно ничего. Ведь доказательства, о котором я упоминал, может в действительности не существовать. Я сделал вывод о его наличии из разных обрывков разговоров. Но ведь я могу ошибаться. – Последняя фраза прозвучала крайне неубедительно.
Мортон улыбнулся:
– Однако такое с вами бывает нечасто?
– Весьма нечасто. Но вынужден признать, что иногда бывает.
– Рад это слышать. Быть всегда правым, вероятно, утомительно.
– Я этого не нахожу, – заверил его Пуаро.
Инспектор рассмеялся:
– И вы просите меня подождать с расспросами?
– Вовсе нет. Поступайте, как планировали. Полагаю, вы не собираетесь произвести арест?
Мортон покачал головой:
– Нет, пока что у нас руки коротки. Сначала нужно получить санкцию прокурора – а до этого еще далеко. Нет, я просто хочу получить у присутствующих сведения об их местопребывании в день убийства. Возможно, в одном случае с официальным предупреждением.
– Понятно. Вы имеете в виду миссис Бэнкс?
– Я же говорил, что вы догадливы. Да. Она была там в тот день. Ее машина стояла в карьере.
– Но никто не видел, как она вела машину?
– Нет. Конечно, то, что она не сказала ни слова о своей поездке, выглядит скверно. Ей придется дать удовлетворительное объяснение.
– Что касается объяснений, у нее достаточно опыта, – сухо заметил Пуаро.
– Да, умная молодая леди. Возможно, даже слишком умная.
– Быть слишком умным – всегда неблагоразумно. Вот так обычно и попадаются убийцы. А о Джордже Кроссфилде выяснилось что–нибудь новое?
– Ничего определенного. Внешность у него вполне ординарная. Великое множество молодых людей, похожих на него, разъезжает по стране на поездах, автобусах и велосипедах. Людям трудно вспомнить неделю спустя, видели они определенного человека в определенном месте в среду или в четверг.
Инспектор сделал небольшую паузу.
– Зато у нас имеется довольно любопытная информация от матери настоятельницы одного монастыря. Две ее монахини ходили по домам, собирая пожертвования. Вроде бы они подходили к коттеджу миссис Ланскене за день до ее убийства, но на их стук и звонки в дверь никто не отозвался. Это естественно: хозяйка была на севере, на похоронах Эбернети, а компаньонка взяла выходной и отправилась на экскурсию в Борнмут. Но дело в том, что монахини утверждают, будто в коттедже кто–то был. Они говорят, что слышали вздохи и стоны. Я спросил, не было ли это днем позже, но настоятельница уверена, что нет. У нее все мероприятия записаны в книге. Возможно, кто–то в тот день искал что–то в коттедже, воспользовавшись отсутствием обеих женщин и, не обнаружив того, что ему было нужно, вернулся на следующий день? Я не придаю особого значения вздохам, а тем более стонам. Даже монахини бывают склонны к фантазиям, а коттедж, где произошло убийство, тем более будит воображение. Важно другое: был ли в коттедже кто–то, кому не следовало там находиться? Если так, то кто это? Все Эбернети были на похоронах.
Пуаро задал вопрос, казалось, не имеющий отношения к делу:
– Монахини, которые собирали пожертвования, не возвращались туда в другой день, чтобы попробовать попасть в коттедж?
– Возвращались – примерно через неделю. По–моему, в день дознания.
– Да, – кивнул Пуаро. – Все сходится.
Инспектор Мортон с любопытством посмотрел на него:
– Откуда такой интерес к монахиням?
– К ним привлекали мое внимание, хотел я того или нет. Не забывайте, инспектор, что монахини приходили в коттедж в тот день, когда там оказался отравленный свадебный пирог.
– Но вы же не думаете… Что за нелепая идея!
– Мои идеи никогда не бывают нелепыми, – сурово произнес Эркюль Пуаро. – А теперь, mon cher, я предоставлю вам возможность расспрашивать присутствующих и расследовать покушение на миссис Эбернети, а сам отправлюсь на поиски племянницы покойного Ричарда Эбернети.
– Только будьте осторожны, разговаривая с миссис Бэнкс.
– Я имею в виду не миссис Бэнкс, а другую племянницу.
Пуаро обнаружил Розамунд на скамейке у ручейка, который стекал вниз миниатюрным водопадом и бежал дальше сквозь заросли рододендронов. Она сидела, глядя на воду.
– Надеюсь, я не потревожу Офелию? – сказал Пуаро, садясь рядом с ней. – Возможно, вы учите роль?
– Я никогда не играла Шекспира, – ответила Розамунд. – Правда, однажды сыграла Джессику в «Венецианском купце». Паршивая роль.
– Тем не менее она не лишена пафоса. «Я никогда не радуюсь, слыша звуки музыки». Какое бремя пришлось нести бедной Джессике – дочери всеми ненавидимого и презираемого еврея. Какие сомнения, должно быть, терзали ее, когда она прибежала к своему возлюбленному с отцовскими дукатами. Джессика с золотом – это одно, а Джессика без золота – совсем другое.
Розамунд обернулась и взглянула на него.
– Я думала, вы уехали, – с упреком сказала она, посмотрев на часы. – Уже начало первого.
– Я опоздал на поезд, – объяснил Пуаро.
– Почему?
– Вы думаете, я сделал это намеренно?
– Полагаю, что да. Вы ведь очень пунктуальны, не так ли? Если бы вы хотели успеть на поезд, то, несомненно, успели бы.
– Ваша логика восхитительна. Вы знаете, мадам, что я сидел в маленькой беседке, ожидая, что вы, возможно, нанесете мне визит?
Розамунд уставилась на него:
– Зачем мне это делать? Вы ведь попрощались со всеми нами в библиотеке.
– Совершенно верно. А вы ничего не хотели мне сказать?
– Нет. – Розамунд покачала головой. – Мне нужно было подумать о многих важных вещах.
– Понимаю.
– Я не часто думаю, – продолжала Розамунд. – Это кажется мне пустой тратой времени. Но важно спланировать свою жизнь так, как тебе этого хочется.
– Именно этим вы и занимались?
– В общем, да… Я пыталась принять решение насчет кое–чего.
– Насчет вашего мужа?
– В некотором смысле.
Помолчав, Пуаро сообщил:
– Только что прибыл инспектор Мортон – полицейский офицер, расследующий обстоятельства гибели миссис Ланскене. Он собирается выяснить у всех вас, что вы делали в тот день, когда ее убили.
– Понятно. Алиби, – весело отозвалась Розамунд. Ее красивое лицо осветила озорная улыбка. – Майклу придется нелегко. Он думает, будто я не знаю, что тогда он был с той женщиной.
– Откуда вы знаете?
– Это было ясно по тому, как он сообщил, что идет на ленч с Оскаром. Майкл говорил нарочито небрежным тоном, слегка наморщив нос, – он всегда так делает, когда лжет.
– Я искренне рад, что не женат на вас, мадам!
– А потом я, конечно, сама проверила это, позвонив Оскару, – продолжала Розамунд. – Мужчины всегда так глупо врут.
– Боюсь, ваш муж не всегда вам верен? – рискнул спросить Пуаро.
Розамунд не стала возражать:
– Далеко не всегда.
– Но вас это не тревожит?
– В некотором отношении это даже забавно, – ответила Розамунд. – Иметь мужа, которого все женщины хотят от тебя увести. Я бы не хотела быть замужем за человеком, который никому не нужен, – как бедняжка Сьюзен. Ее Грег абсолютно никчемен!
Пуаро внимательно смотрел на Розамунд.
– А если бы кому–то удалось увести от вас мужа?
– Не выйдет, – усмехнулась Розамунд. – Тем более сейчас.
– Вы имеете в виду…
– Не сейчас, когда мы получили деньги дяди Ричарда. Майкл, конечно, порядочный бабник – а эта Соррел Дейнтон не прочь заграбастать его целиком и полностью, – но театр для него превыше всего. Теперь он может не только играть, но и сам ставить пьесы. Майкл честолюбив и по–настоящему талантлив. Не то что я. Мне нравится играть, но я бездарь, хотя и выгляжу приятно. Нет, теперь я уже не беспокоюсь из–за Майкла. Ведь это мои деньги.
Ее глаза спокойно встретили взгляд Пуаро. Он думал о том, как странно, что обе племянницы Ричарда Эбернети влюбились в мужчин, которые не способны ответить им тем же. При этом Розамунд была очень красива, а Сьюзен – привлекательна и сексапильна. Сьюзен нуждалась в иллюзии, будто Грегори любит ее, и цеплялась за эту иллюзию. Розамунд, напротив, не питала никаких иллюзий, но твердо знала, чего хочет.
– Все дело в том, – сказала Розамунд, – что я должна принять важное решение относительно будущего. Майкл еще не знает… – На ее губах мелькнула улыбка. – Он узнал, что в тот день я не ходила за покупками, а Риджентс–парк вызывает у него сильные подозрения.
– При чем тут Риджентс–парк? – Пуаро выглядел озадаченным.
– Я пошла туда, побывав на Харли–стрит,[44] просто прогуляться и подумать. Естественно, Майкл считает, что если я туда ходила, то только на свидание с каким–то мужчиной. – Розамунд снова улыбнулась. – Ему это очень не понравилось!
– Но почему бы вам не пойти в Риджентс–парк? – допытывался Пуаро.
– Вы имеете в виду, чтобы прогуляться?
– Да. Вы никогда не делали так раньше?
– Никогда. Зачем мне гулять по Риджентс–парку?
Пуаро посмотрел на нее и промолвил:
– Вам – незачем. – После паузы он добавил: – Думаю, вы должны уступить зеленый малахитовый столик вашей кузине Сьюзен.
Глаза Розамунд широко открылись.
– Это еще почему? Он мне нужен.
– Знаю. Но вы сохраните вашего мужа, а бедная Сьюзен потеряет своего.
– Потеряет? Вы хотите сказать, что Грег завел кого–то? Никогда бы не подумала. Он выглядит таким жалким.
– Измена – не единственный способ потерять мужа, мадам.
– Надеюсь, вы не… – Розамунд уставилась на него. – Вы не думаете, что Грег отравил дядю Ричарда, убил тетю Кору и огрел по голове тетю Элен? Даже мне понятно, что это нелепо!
– Тогда кто это сделал?
– Разумеется, Джордж. Он скользкий тип и замешан в каких–то валютных махинациях – я слышала это от друзей, которые побывали в Монте–Карло. Наверное, дядя Ричард узнал об этом и собирался исключить его из завещания. – Розамунд безмятежно добавила: – Я–то всегда знала, что это Джордж.
Глава 24
Телеграмма пришла в шесть вечера.
Согласно требованию, она была доставлена с посыльным, а не зачитана по телефону, и Эркюль Пуаро, уже некоторое время державшийся вблизи от входной двери, взял телеграмму у Лэнскома, как только ему передал ее мальчик–посыльный.
Пуаро вскрыл телеграмму, позабыв об обычной аккуратности. Она содержала три слова и подпись.
Испустив громкий вздох облегчения, Пуаро вынул из кармана фунтовый банкнот и вручил его ошеломленному посыльному.
– Бывают моменты, – сказал он Лэнскому, – когда следует отказаться от экономии.
– Вполне возможно, сэр, – вежливо отозвался дворецкий.
– А где инспектор Мортон? – спросил Пуаро.
– Один из полицейских джентльменов, – с явным отвращением ответил Лэнском, ловко давая понять, что имена полицейских не стоит запоминать, – ушел. Другой, по–моему, в кабинете.
– Великолепно, – сказал Пуаро. – Немедленно присоединюсь к нему. – Он похлопал Лэнскома по плечу: – Бодритесь, мы близки к цели.
Лэнском выглядел несколько озадаченным, так как его мысли были сосредоточены на отъездах, а не на приближениях.
– Значит, вы не собираетесь уезжать поездом в девять тридцать, сэр? – осведомился он.
– Не теряйте надежды, – посоветовал ему Пуаро. Уже направившись к двери, он повернулся и спросил: – Интересно, не можете ли вы припомнить первые слова, которые произнесла миссис Ланскене, прибыв сюда в день похорон вашего хозяина?
Лицо дворецкого прояснилось.
– Я очень хорошо их помню, сэр, – ответил он. – Мисс Кора… прошу прощения, миссис Ланскене – я всегда думаю о ней как о мисс Коре…
– Вполне естественно.
– Она сказала мне: «Хэлло, Лэнском. Сколько времени прошло с тех пор, как вы приносили нам меренги в хижины». У детей были свои хижины возле ограды в парке. Летом, когда устраивали званые обеды, я обычно приносил юным леди и джентльменам меренги. Мисс Кора, сэр, всегда любила поесть.
Пуаро кивнул.
– Да, – промолвил он, – так я и думал. Это весьма типично.
Он прошел в кабинет и молча протянул инспектору Мортону телеграмму.
Мортон прочитал ее.
– Не понимаю ни слова.
– Пришло время все вам рассказать.
Инспектор усмехнулся:
– Вы говорите как молодая леди из викторианской мелодрамы. Но вам и в самом деле пора выложить все начистоту. Я уже не в силах затягивать процедуру. Этот парень, Бэнкс, настаивает, что отравил Ричарда Эбернети, и хвастается, что нам никогда не узнать, как он это проделал. Почему, когда происходит убийство, всегда кто–нибудь начинает орать, что это его рук дело? Никогда не понимал, что им это дает.
– В данном случае, вероятно, убежище от необходимости отвечать за себя – иными словами, санаторий «Форсдайк».
– Скорее Бродмур.[45]
– Этот вариант тоже может его устроить.
– Неужели он это сделал, Пуаро? Гилкрист сообщила то, что рассказала вам. Если убийца – Грегори Бэнкс, то его жена тоже в этом замешана, и это соответствует тому, что Ричард Эбернети говорил о своей племяннице. Конечно, я не могу представить эту девушку совершающей несколько преступлений. Но чтобы спасти мужа от ответственности, она бы пошла на что угодно.
– Я расскажу вам все…
– Да–да, расскажите, и, ради бога, поскорее!
На этот раз Эркюль Пуаро собрал своих слушателей в большой гостиной.
На обращенных к нему лицах читалось скорее веселье, чем напряжение. Угрозу воплощали инспектор Мортон и суперинтендант Паруэлл. В сравнении с задающими вопросы полицейскими частный детектив Пуаро превращался в нечто забавное.
Тимоти выразил чувства собравшихся, заметив вполголоса жене:
– Проклятый маленький шут! Должно быть, Энтуисл впал в старческий маразм – это все, что я могу сказать.
Казалось, Эркюлю Пуаро придется здорово потрудиться, чтобы произвести нужное впечатление.
Он начал говорить в несколько напыщенной манере:
– Уже второй раз я объявляю о своем отъезде! Утром я сообщил, что уезжаю двенадцатичасовым поездом. Сейчас я сообщаю, что отбываю поездом в двадцать один тридцать – сразу же после обеда. Я покидаю это место, так как мне больше нечего здесь делать.
Я прибыл сюда, чтобы разрешить загадку. Теперь она разрешена. Позвольте вначале остановиться на некоторых моментах, к которым привлек мое внимание достойный мистер Энтуисл.
Во–первых, мистер Ричард Эбернети скоропостижно умер. Во–вторых, его сестра Кора Ланскене заявила: «Но ведь его убили, не так ли?» В–третьих, убивают саму миссис Ланскене. Вопрос в том, являются ли эти три события звеньями одной цепи. Давайте посмотрим, что случилось дальше. Мисс Гилкрист, компаньонка покойной, заболевает, съев кусок свадебного пирога, содержащий мышьяк. Таким образом, это следующее звено в цепи.
Как я говорил вам сегодня утром, в процессе расследования я не обнаружил ничего – абсолютно ничего, что подтверждало бы мнение, будто мистер Эбернети был отравлен. Должен добавить, что в равной степени я не нашел ничего, убедительно доказывающего, что он не был отравлен. Но с двумя следующими звеньями дело обстояло более определенно. Кора Ланскене, несомненно, задала свой сенсационный вопрос после похорон. Все это подтверждают. И так же несомненно, что на следующий день миссис Ланскене была убита топором. Перейдем к четвертому событию. Водитель местного почтового фургона убежден – хотя и не может в этом поклясться, – что он не доставлял в коттедж посылку со свадебным пирогом. Если так, то посылку доставили не по почте, и хотя мы не можем исключить «неизвестное лицо», но должны обратить особое внимание на тех людей, которые имели возможность положить посылку туда, где ее впоследствии обнаружили. Эти люди, разумеется, сама мисс Гилкрист, Сьюзен Бэнкс, приезжавшая в тот день на дознание, мистер Энтуисл (мы должны принимать в расчет и его – не забывайте, что он присутствовал, когда Кора сделала свое роковое замечание) и еще двое – старый джентльмен, представившийся как мистер Гатри, художественный критик, и монахиня или монахини, приходившие тем утром собирать пожертвования.