Она отложила ручку, и в это время в кабинет вошел Джума.
- Здрасьте, Кира Федоровна, - сказал он и глянул на пустующий стул Скорика. - А где ваш сосед?
- Уехал в СИЗо.
- Приятное место... У вас новости есть?
- Хочу пока разобраться кое с какими старыми мелочами. А вас попрошу сделать вот что: обойдите нотариальные конторы, их в городе пять, поищите, не оставлял ли там Гилевский на хранение бумагу или бумаги. Затем наведайтесь в городской ОВИР. Надо проверить, не подавал ли Гилевский документы на выезд в какую-нибудь страну по приглашению. Я тем временем попытаюсь выяснить, кто такой "Вадим" и чей телефон записан на обрывке календаря. Не возражаете?
Что он мог сказать ей? Что только и мечтал о таких поручениях, всю ночь не спал, грезил ими. Чудачка баба. Но ответил коротко:
- Сделаю, - затем достал свой блокнот, вырвал страничку, протянул: Здесь списочек солидных собирателей антиквариата. Может понадобится. Я так, на всякий случай составил.
Кира не стала спрашивать, как ему достался список, понимая, что тут могут быть способы, вникать в которые ей не следует, она пробежала глазами список, коротко отметив три фамилии - Чаусов, Жадан и Огановский кандидаты искусствоведения, первые два работают в фонде имени Драгоманова. Где Огановский - неясно. "Надо будет пройтись по всему списку подробней", - заметила она себе, а Джуме сказала:
- Хорошо, Джума, я этим займусь.
- Тогда я побежал, - он спокойно вышел из кабинета.
Спрятав бумаги в сейф, Кира направилась к Войцеховскому, нажала кнопку звонка, загудело запорное устройство, что-то щелкнуло, дверь открылась. Кира все еще с робостью и всякий раз с интересом входила в кабинет криминалистики. Комната Войцеховского находилась в конце коридора. Не сразу привыкла к стендам, развешанным на стенах коридора, где были фотографии с мест происшествия, вещественные доказательства, орудия убийства. Направо и налево шли кабинеты: лаборатория, телеаппаратура, маленький просмотровый зал с небольшим экраном.
Войцеховский разговаривал по телефону, когда она вошла, кивнул ей.
- Садитесь, Кира Федоровна, - сказал, закончив телефонный разговор. С чем поздравить?
- Пока ни с чем.
- Не огорчайтесь. Есть какие-нибудь зацепки?
- Прямых нет.
- Мой совет, по опыту знаю, не упускайте самых малозначительных на первый взгляд мелочей. И еще: многие наши с вами коллеги брезгуют психологией убийств, жуют только факты: отпечатки пальцев, орудие преступления, признательные показания в милицейских протоколах. Вы постарайтесь воспарить над этим, не утоните в этом. И в какой-то раз, когда я спрошу: "С чем поздравить?", вы мне скажете: "Дело закончила. Дописываю обвинительное, через неделю отправлю в суд".
- Бабка моя бывало говорила: "Кабы соловому мерину черную гриву, был бы он буланый", - засмеялась Паскалова.
- Не надо заниматься самоуничтожением. От этого развивается комплекс неполноценности.
- Этим я не страдаю.
- Ну и правильно... Вы к нам на экскурсию? - улыбнулся Войцеховский.
- Увы, по делу. Нет ли у вас возможности узнать на городской телефонной станции, кому принадлежит этот номер телефона? - она протянула ему листок из блокнота.
- Это не проблема, - он снял трубку, позвонил. - Аркадий Петрович у себя?.. Войцеховский из прокуратуры области... Хорошо... Аркадий Петрович? Привет, Войцеховский... Как она, жизнь? Ну и слава Богу... Дельце у меня пустяковое: установить надо, кому принадлежит телефон... - он продиктовал. - Минут через пятнадцать? Жду. - И уже Кире: - Обещал через пятнадцать минут перезвонить. Это начальник абонентного отдела.
- Я буду у себя, - сказала Кира.
- Я вам позвоню...
Позвонил он через полчаса:
- Записывайте, Кира Федоровна: телефон этот принадлежит коммерческому банку "Прима-банк".
- Спасибо...
Через пять минут она уже звонила в банк:
- Будьте добры, мне нужен Вадим, - сказала, когда там отозвался женский голос.
- Какой Вадим?
- У вас что, их несколько?
- А кто спрашивает?
- Знакомая.
- Нет, у нас один драгоценный Вадим Пестерев. Но он уехал на байдарке.
- На какой байдарке?
- Он с друзьями каждое лето уходит на байдарке, когда в отпуске.
- А давно он в отпуске?
- С двадцать третьего июня.
- А когда должен вернуться?
- Слушайте, девушка, что вы мне допрос устроили? - трубку положили.
"Итак, некто Вадим Пестерев, уехал в отпуск через два дня после убийства Гилевского, - механически отметила Кира. - Кто же он, кем работает в банке, почему в кармане пальто Гилевского оказался его номер телефона?.."
Одну за другой Джума обходил нотариальные конторы. И только в четвертой он наткнулся на то, что искал. Старший нотариус, повертев в руках удостоверение Джумы, откровенно сказал:
- Вас только мне не хватало. Вы видели, какая очередь в коридоре?
- Видел. Даже меня к вам пускать не хотели, еле пробился.
- Вам это срочно?
- Конечно, иначе бы просто письменно обратился.
- Хорошо. Можете пойти погулять часок-другой. Это надо искать. Вы ведь даже не знаете, есть ли эта бумага у нас, что за бумага, не знаете, когда сдана нам.
- Я зайду через час-полтора, - покорно согласился Джума, прикидывая, что за это время он успеет сбегать в ОВИР, там будет попроще...
В ОВИРе он прошел сразу к начальнику. Знакомы они не были, но Джума еще с порога достал свое удостоверение и это решило исход дела, потому что начальник, вскинув голову, в упор и недовольно уставился на Джуму, едва тот вошел. Сегодня у него был неприемный день.
- Ты сядь, - сказал он Джуме, выслушав его просьбу, и по внутреннему телефону сказал кому-то: Зайдите ко мне.
Через минуту вошла толстая немолодая женщина в форме майора.
- Валя, поройся у себя, - сказал ей начальник, - поищи Гилевский Модест Станиславович, гостевая поездка. Сдавал ли документы, получил ли и когда?
- Это сейчас нужно? - спросила толстая Валя.
- Да. Это майор Агрба из уголовного розыска, - кивнул он на Джуму.
- Понятно, - Валя вышла.
- Ты себе сиди, майор, а я займусь своими бумагами, - сказал начальник Агрбе, указав на высокие стопки бумаг, паспортов по обе стороны стола.
- Я думал, у нас больше этого добра, - сказал Джума.
- А в приемный день вообще спятить можно. И с каждым надо вежливо, выслушать, осушить слезы... - и он принялся за свои дела, а Джума сидел обок, ждал и тоскливо смотрел в окно, где виднелась верхушка дерева и последний этаж жилого дома.
Ждал он минут сорок, когда вошла Валя и, не глядя на Джуму, доложила начальнику:
- Был такой. Документы по приглашению от некоего Кевина Шобба из США он сдал двенадцатого февраля. Когда они были готовы, послали ему извещение, в мае. Но он пришел и отказался, зря только испортили паспорт. Почему отказался, не помню. Все?
- Спасибо, Валя, - сказал начальник. - Все.
Она вышла.
- Все ясно, - поднялся Джума. - Извини, что отнял время.
Начальник махнул рукой, мол, не ты первый, не ты последний. С этим Джума и удалился...
В нотариальной конторе народу поубавилось - до перерыва оставалось минут двадцать. Старший нотариус пребывал в той же степени любезности, с какой встретил Джуму, но был уже поспокойней, сказал:
- Нашли мы. Гилевский заверил у нас завещание и оставил на хранение. Вот, если угодно познакомиться, - он протянул страничку.
Джума неторопливо читал, чтоб запомнить, ибо понимал, что Паскалову это заинтересует. Прочитав, возвратил нотариусу.
- Будете производить выемку? - спросил нотариус.
- Это уже как следователь решит. Благодарю...
Он шел домой. В прокуратуре был перерыв, Джума не знал, застанет ли Паскалову. Да и есть хотелось. Нади дома не оказалось, ушла куда-то с детьми. Он поочередно открыл крышки кастрюль на плите, полез в холодильник. Нагрел свиные щи с большим куском мяса, на сковородке подогрел вареную фасоль, развел в мисочке польский грибной соус и сел обедать. Во время еды размышлял и пришел к выводу, что в деле Гилевского не очень-то продвинулись, невесело подумал, что еще надо будет отработать восемь фамилий тех коллекционеров, которые дал ему "Сладкий". Восемь человек! Та еще работенка... В коридоре хлопнула дверь, послышались детские голоса. Вернулась Надя.
- У тебя ничего не подгорело на плите? - спросила. - Что-то запах подозрительный.
- Все, что могло сгореть, уже у меня в животе.
Вбежали дети, окружили его.
- Папка пришел!
- У него в животе!
- Па, когда на аттракцион пойдем?..
В СИЗо Скорик ждал, пока приведут Лаптева.
Вошел он в своей аэрофлотской форме. Выбрит, но лицо осунулось, бледен.
Скорик предложил сесть, сказал:
- Я новый следователь по вашему делу. Зовут меня Скорик Виктор Борисович.
Тот молча кивнул.
- Нужно прояснить несколько моментов. Итак, четвертого мая вы посадили в свою машину Олю Земскую?
- Да.
- С какой целью?
- Она попросила подвезти ее в райцентр.
- Зачем?
- Ей надо было сдать деньги в сельпо, а в головном магазине получить товар.
- Вы приехали в райцентр. Что было дальше?
- Мы зашли в головной магазин, я купил себе тюбик крема для бритья.
- Какой?
- "Жиллет".
- И потом?
- Мы попрощались, и я уехал, а она осталась заниматься своими делами.
- Вы что, очень спешили?
- Да. Мне нужно было заехать в отряд. У нас через неделю был рейс в Нью-Йорк. Потом я собирался с приятелем в бильярдную в Дом офицеров.
- В котором часу?
- В пять. Так мы уговорились.
- Вы точно помните, что четвертого мая в головной магазин Рубежного вы заходили с Ольгой Земской и купили там крем для бритья?
- Точно.
- Однако не получается: в тот день ни сельпо, ни головной магазин не работали. Это я проверил сегодня... Как вы объясните это несовпадение?
- Не знаю.
- Вы что, собирались жениться на Ольге?
- Да.
- А вы знали, что она беременна?
- Нет.
- Она могла быть беременна от вас?
- Исключено.
- Значит из Рубежного, попрощавшись с Олей, вы отправились в аэропорт, а затем в бильярдную?
- С бильярдной не получилось. Приятель не смог, у него было какое-то срочное дело.
- Кто этот ваш приятель?
- Вадим Пестеров.
- Чем он занимается?
- Он шофер на инкассаторской машине.
- Итак, вы говорите, что поехали с Земской по ее делам в Рубежное, затем отправились в ресторан, потом повезли ее домой, но по дороге что-то у вас случилось с машиной, уже темнело, вы проголосовав, остановили самосвал, заплатили шоферу, чтоб он довез Земскую до Борщова. Было это в трех километрах от лесопосадки, где затем обнаружили труп Земской. Так?
- Так. Я об этом говорил и предыдущему следователю.
- Не получается, Лаптев: в тот день в Рубежное Земская ехать не собиралась, поскольку знала, что сельпо закрыто и денег она не сдаст. Это, во-первых, а во-вторых, знала, что головной магазин на ревизии, и товар она не получит. Есть этому и еще одно подтверждение: выручка, которую по вашему утверждению она должна была везти в сельпо сдавать, как выяснилось, лежала в целости и сохранности у нее дома.
Лаптев опустил голову.
- У вас есть хороший адвокат, - сказал Скорик. - Можете поведать ему о нашей беседе, - Скорик вызвал конвоира.
Лаптева увели...
Паскалова и Скорик сидели у себя в кабинете, когда вошел Джума. Увидев Скорика, поприветствовал, спросил:
- Ты где пропадал, дорогой?
- По вашей милицейской милости все приходится делать заново. Вы портачите, а мы расхлебываем, - подмигнул Скорик Паскаловой.
- Это не про меня. Правда, Кира Федоровна?
- Еще не знаю, - подхватывая игру, улыбнулась Кира.
- Дай пива, - попросил Джума у Скорика. - Оно у тебя в правой тумбе.
- Смотри, ты действительно сыщик, насквозь видишь. Что, вкусно пообедал?
- Вкусно.
- А пиво заслужил сегодня?
- Если не у тебя персонально, то у прокуратуры вообще - безусловно.
- Так и быть, - Скорик извлек из правой тумбы стола бутылку пива. На.
Джума привычно сдернул крышечку обручальным кольцом, взял стакан, стоявший на сейфе. Выпив, вздохнул, утер губы, уселся возле Паскаловой, спросил:
- Можно закурить?
- В коридоре, - сказал Скорик.
- Да ладно тебе! - Джума все же закурил. - Значит был я и в ОВИРе, и в нотариальных конторах, - обратился он к Паскаловой. - Документы для гостевой поездки в США Гилевский сдавал. В феврале, двенадцатого. Когда они были готовы, он вдруг отказался. Причина неизвестна. В нотариальной конторе номер три имеется его завещание на имя некоей Долматовой Людмилы Леонидовны. Завещано: приватизированная квартира, вся недвижимость, иконы, картины, библиотека. Одним словом - все.