— Да, встречала. Очень симпатичный мужчина! Мы довольно мило с ним пообщались, но больше он ухаживать за мной не стал. Не думаю, что он назвался мне полностью, но имя его было Бретт. Я еще сказала, что его назвали в честь кинозвезды, а он засмеялся. Сказал, что имя семейное, традиция.
Хелен с трудом подавила вздох — в списке побывавших на вечеринках Шугамена не было ни одного Бретта.
— У него была возможность пошарить у вас в сумке?
— Только когда я отходила в туалет. Но я отсутствовала недолго.
— Вы потом его где-нибудь видели?
— Нет, ни разу. Это неудивительно, капитан. Я не испытываю потребности в общении с людьми — ни дома, ни на работе. Мне нравится заниматься искусством. Я люблю одиночество.
— Вы не чувствуете себя… взаперти? — спросила Хелен.
Катрин Дос Сантос искренне и в голос рассмеялась.
— Господи, нет! Детективы, здесь я чувствую себя в безопасности! Женщины, которые живут одни, всегда боятся, что на них нападет насильник. Меня устраивали решетки на окнах, но я приложила немало усилий, чтобы усовершенствовать самое слабое место — дверь. Шум — лучшее отпугивающее средство, отсюда и громкие сирены. Они действуют безотказно. Я сама их установила, купив в магазине радиоэлектроники. — Она ликующе улыбнулась. — Мне особенно нравится та, что издает звук, как у подводной лодки. С такими соседями, как Хохнеры, я в безопасности, можете поверить.
— О, я вам верю, — ответила Хелен. — Мне только трудно поверить, что вам действительно нравится такая жизнь.
— Вы тоже были на вечеринке Марка. Где вы живете? — спросила Катрин.
— В охраняемом пентхаусе, — улыбаясь, ответила Хелен.
— Вам повезло.
— Делаю вам замечание, мисс Макинтош, — резко сказал Кармайн, когда они покинули Катрин. — Вы мало знаете, как живут другие, и говорите прежде, чем думаете. Слова мисс Дос Сантос о том, что она продает свои работы, дабы застраховаться от прежней нужды, должны были существенно ограничить вас в высказываниях. Почему вы так спешите проинформировать всех о ваших миллионах? Вы должны понимать, что крайне мало людей находятся в одинаковых с вами условиях. Я не слышал ваших размышлений относительно возможности разделить свои средства с кем-то менее удачливым.
— Прошу прощения, капитан. Я поняла, что сказала не то, в ту же секунду, но не знала, как выкрутиться из затруднительного положения. Мне на самом деле жаль, капитан!
— Почему вы извиняетесь передо мной, мисс Макинтош? Ваше замечание лишь задело меня. По-хорошему, вам следует вернуться и извиниться перед мисс Дос Сантос. Ваши извинения передо мной несколько корыстны, вы не находите?
— Уже поздно возвращаться, — быстро ответила Хелен. — Я напишу ей.
— Да, сделайте это, — ответил Кармайн, все еще пребывая в раздраженном состоянии.
Больше он не сказал ей ни слова до самого кабинета, где к ним присоединились Ник и Делия.
— Как ему удалось ускользнуть? — спросила Хелен, отчаявшись вернуть утраченное доверие капитана.
— Подозреваю, он был готов ко всяким неожиданностям, — ответил Кармайн. — И благодаря Хохнерам, которым надлежало оставаться на своем месте и высматривать его, а не бежать к двери Катрин и мешать полицейским.
— Эти Хохнеры и так широко известны нашему брату, — заметила Делия.
— Спросите Фернандо Васкеса — он унаследовал от Дэнни Марчиано их дело. От них бесконечные жалобы, а теперь будет еще одна — они упустили Додо.
Ник подтянул к себе рюкзак, который лежал на столе Кармайна.
— Неплохо, — сказал он. — Пока весь двор возле двери Катрин был усеян полицейскими, он затаился в кустах на территории Хохнеров и там изменил свой внешний вид. Он выскочил где-нибудь на тротуар уже совсем другим человеком, скорее всего в яркой одежде. Но что лежало вот здесь, Кармайн? — Ник показал на сформировавшиеся выпуклые складки рюкзака.
— Может быть, здесь находился каркас, который придавал рюкзаку жесткую форму? — предположила Делия.
— Зачем? — не унимался Ник.
— Что бы здесь ни было, он взял это с собой, — задумчиво произнес Кармайн.
— Если только оно не было изначальной составляющей рюкзака, мешавшей ему? — предложила Хелен. — Что-то не дававшее сложить все необходимое?
— Нет. Ткань до сих пор топорщится. Круглые трубки или прутья… — Капитан прикинул размер выпуклостей: — Шесть штук. Если сложить по высоте, получится около шести футов. Но что можно делать с такой длинной палкой? Без одной длина будет между четырьмя и пятью футами — зависит от длины составляющих частей. Выпуклости на рюкзаке разной длины.
Ник неожиданно вспомнил разговор с двумя полицейскими.
— Это костыль, — сказал он.
Остальные в изумлении уставились на него.
— Айк Масотти и его напарник видели на Сидар-стрит хромающего парня, который ковылял по направлению к Персимон. Как раз недалеко от дома Катрин. Они встретили его, когда сирены еще завывали. Случись это немногим позже, полицейские не растерялись бы.
Вместо ответа Кармайн снял трубку, набрал Фернандо Васкеса и спросил его, сколько полицейских видели хромого парня в нелепой одежде.
— Додо просто гениален, — сказал капитан, кладя трубку.
— Прямо сквозь пальцы проскользнул, — посетовал Ник.
— Верно, но у Айка Масотти есть глаза, — заметил Кармайн. — А у Додо не было достаточно времени и средств, чтобы кардинально изменить свою внешность. Полицейские, видевшие его позже, могут оказаться уже не столь удачливыми, поэтому будем отталкиваться от описаний Айка. Кто его напарник?
— Мьюли Эванс.
— Как он?
— Внимательный. У нас будет отличное описание.
Было уже далеко за полночь, когда Didus ineptus смог залечь на дно.
Красная ветровка была вывернута наизнанку превратившись в черную, и клетчатые брюки от «Маклауд» теперь тоже красовались черной подкладкой. Спасибо его счастливой звезде за буйную растительность Кэрью! Он так и не пошел к своей машине, все еще припаркованной на Персимон-стрит; прогулка же до его собственной машины была легким делом для человека, поддерживающего себя в форме патрулированием с «джентльменами». Спрятавшись, чтобы вывернуть одежду, он разобрал свой костыль и тщательно протер его внутри и снаружи. Они не смогут поймать его по отпечаткам, даже если додумаются их поискать. После он запихнул трубки поглубже в кусты и пошел дальше — самый обыкновенный мужчина, одетый в черное. К нему никто не подходил с вопросами. Костыль и яркая одежда были частью плана В — способом отступления, которым он больше никогда не воспользуется. В этом наряде его трижды останавливали полицейские: первый раз — пешие патрульные, а после — на машинах, но он издавал нелепый, неприятный смешок слегка помешанного человека, и его сразу без выяснения личности отпускали. На будущее следует запомнить: человек в черном, желающий казаться незаметным, становится незаметным, даже не прилагая усилий. Черный цвет лучше, определенно лучше! А яркая одежда чревата задержаниями.
Снимаемая им квартира находилась на границе между Кэрью и Басквош. Он вошел внутрь и, по-прежнему не снимая хирургических перчаток, разделся. Одежда была аккуратно сложена и засунута в люк на потолке в холле; ее было не так просто раздобыть — пришлось съездить в Нью-Йорк и посетить театральную костюмерную. Поэтому его реквизит пока полежит здесь, до конца срока аренды. Затем Додо облачился в походное снаряжение и надел на плечи другой рюкзак, наполненным всем необходимым для восхождения по аппалачской тропе.
Его собственный автомобиль стоял между Басквошем и Миллстоуном; он дошел до него, не встретив ни одного полицейского, забрался внутрь и поехал прочь. Если копы его остановят, то у него найдется для них подходящая история.
Его не остановили. Наконец оказавшись дома, он осознал, как чудовищно проголодался; достав из морозилки лазанью, он поставил ее на сорок минут в духовку и, пока она разогревалась, переоделся в пижаму, положил рюкзак в специальное место и отправился в душ. Освежившись, он открыл бутылку красного французского вина и с удовольствием сделал глоток. Они не арестовали Didus ineptus! Хотя сегодня вечером были к этому очень близки. Подобного повторения ему не нужно. Убийца в нем жаждал возмездия над Катрин Дос Сантос, но та часть, которая ликовала над спасением, оказалась сильнее. В его книжечке есть и другие имена, он сможет забрать другие жизни. Чертова сучка его переиграла, а переиграв, ускользнула от него навсегда. Он не станет возвращаться и изливать на нее свою ярость. Он поднял стакан.
— За полицию Холломена, — с улыбкой сказал он. — Пусть они подумают, что я мстителен, и впустую потратят свои силы!
Созданный полицейским художником рисунок был интересен тем, что изображенного на нем человека никто не узнавал. А так быть не могло.
С портрета на них смотрел смуглый мужчина лет сорока: темные волосы и карие глаза, нос с горбинкой, широкий рот с тонкими губами. Он производил впечатление умалишенного.
— Получается, он отправился к Катрин уже замаскированным, — сказал Кармайн и уточнил у Айка Масотти: — Он действительно так выглядел?
— Жаль вас расстраивать, капитан, но, выражаясь словами моей мамы, как вылитый, — ответил Айк.
— Никакого сходства с парнем, которого поблизости видели Хохнеры.
— Да, но Хохнеры известны своей внимательностью, — упорствовал Айк. — Возможно, их парень просто снимал показания счетчиков. Но этот точно такой, какого видел я.
— Айк, ты гораздо лучше, чем можешь себе представить. Твое описание позволит нам понять, с кем мы имеем дело. Огромное спасибо.
Айк вышел из комнаты, в недоумении почесывая голову.
— Почему вы думаете, что это не Додо, точнее — что это его маскировка? — спросила Хелен.
— Потому что доктор Мейерс предоставила нам общее описание очаровательного мужчины, который имел длительную беседу с четырьмя из наших жертв, — ответил Кармайн. — У него светло-русые волосы, светло-карие глаза и светлая кожа. Полные губы, а нос лишь слегка заострен.
— Возможно, тот человек, которого видели жертвы, тоже был замаскирован, — предположила Делия. — Он очень умен, поэтому мог брать в расчет, что мы можем выяснить, какая внешность у мужчины с вечеринок Марка.
— До входа в квартиру жертвы Додо должен был выглядеть очень массивным, — заметил Ник. — Ведь под военным маскировочным обмундированием на нем была другая, яркая одежда, в которой он выглядел просто безвкусно одетым.
— А под яркой, думаю, есть еще одна, — добавил Кармайн. — На улице хромающего парня в крикливой одежде трижды останавливали, сразу после срабатывания сирены. Но никто не видел, как он садился в автомобиль. Он, должно быть, знает в Кэрью каждый кустик и каждый закоулок и, когда поблизости не было полицейских, снова спрятался в кусты, чтобы переодеться во что-то темное и простое. Костыль нашли?
— Нет, несмотря на тщательные поиски, — ответил Ник.
— Бросил или притащил домой под одеждой? Выходит, притащил домой, хотя странно. Я не понимаю хода его мыслей! — Кармайн хлопнул себя по лбу. — А еще хуже, что сам Шугамен не может узнать человека, описанного жертвами. Марк клянется, что на его вечеринках никогда не было незваных гостей. А значит… Нет, не может быть!
— Значит что? — спросила Делия.
— Значит, он маскировался для каждого разговора. Невозможно!
— Если подумать, Кармайн, тут нет ничего невозможного, — заявила Делия. — Он высматривает, когда его будущая жертва удалится в тихий уголок, чтобы отдохнуть от веселья. Парень заскакивает в туалет, гримируется, потом тихонько выглядывает. Если девушка еще там, то отправляется к ней и усаживается рядом, хитрый и скользкий, как крыса. Если девушки уже нет, он возвращается обратно в туалет и снимает грим.
— Это слишком сложно! — воскликнула Хелен.
— Нет. Делия, я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Кармайн. — Такое возможно, хоть и не особо правдоподобно.
— Выходит, у него эго размером с Токио, — сказал Ник.
— Это точно! И все же кусочки мозаики можно сложить. На вечеринках, особенно на хороших, все друг друга знают. Поэтому один вывод можно сделать.
— Какой же? — спросил Ник.
— Наш Додо — светлокожий. Значит, вся его маскировка сводилась к коричневым цветам. Темно-русый цвет волос, темные глаза. Ну же, ребята! Вы ведь проходили инструктаж по маскировке и смотрели различные слайды. Вспомните: что могут сделать голубые контактные линзы с кареглазым человеком — практически ничего; если же глаза светлые, то с помощью линз их цвет можно поменять практически на любой. Следовательно, глаза у Додо голубые, серые или светло-зеленые, а волосы максимум русые. Так как он заостряет свой нос, то его настоящий нос прямее. И тоньше. — В голосе Кармайна послышалось возбуждение, он стал размахивать руками. — Светлая кожа, выступающие скулы, пухловатые щеки. Вспомните турок, застреливших Джозефа фон Фалендорфа в Мюнхене. Если убийце нужно изобразить турка, он с легкостью это сделает. Достаточно густых черных волос и смуглой кожи.
— Bay! — воскликнула Хелен. — Убийцами могли быть сами фон Фалендорфы! Они сами его застрелили, капитан, сами!
Кармайн бросил на нее презрительный взгляд:
— Нет, там были настоящие турки. Зачем держать собаку и лаять самому?
— Кармайн! — сказала Делия. — Ты только что чудовищно расширил круг подозреваемых.
— Нет, сократил. Холломен стал местом проживания для очень многих мужчин со смуглой или темной кожей: африканцев и жителей Средиземноморья. Здесь гораздо меньше светлокожих. — И он с усмешкой пробормотал: — Вот так сказал! Гораздо меньше светлокожих.
— Кого мы возьмем для максимально допустимого примера? — спросила Делия.
— Если говорить о «джентльменском патруле» — Мейсона Новака. Не забывайте, что на каждой вечеринке «джентльменов» из патруля было больше всего. Мейсон — рыжий, что вполне нам подходит, и у него светло-карие глаза.
— С другой стороны, отлично вписывается Курт фон Фалендорф, хотя он какое-то время был занят ролью жертвы похищения, — заметила Хелен.
— Билл Митски, — продолжил Кармайн. — Арнольд Хедберг, Майк Данстон. Если Додо является членом «джентльменского патруля», то его легче поймать — можно провести опознание. Жертвы насилия скоро в достаточной мере оправятся и смогут прийти на опознание.
— Нет, Кармайн, ты не можешь так поступить, — резко возразила ему Делия. — Это слишком рано для них. Я уверена, что доктор Мейерс скажет тебе то же самое. Точно говорю!
— Конечно, она права, — сказала Дездемона.
— Я надеялся, что ты будешь на моей стороне, — возмутился Кармайн.
— Не могу, потому что дело касается последствий изнасилования.
— Хорошо, оставим эту тему.
Она наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Спасибо, любовь моя.
— Как у тебя дела?
— Гораздо лучше. Больше никаких срывов. Джулиан становится похожим на человека, а Алекс — просто дивный ребенок. Он сильно отличается от Джулиана. Хотя тот был таким же душкой в его возрасте, теперь я понимаю, что даже тогда в нем были адвокатские замашки. Он словно оценивал меня взглядом — насколько я соответствую его требованиям. Алекс же постоянно пускает слюни.
— Слюни?
— Море слюней.
— Я не замечал, — с удивлением ответил Кармайн.
— У тебя нет груди, папочка. Алекс похож на тебя больше Джулиана. Наш Алекс любит поесть.
— А вот это здорово! И совсем не похоже на адвоката.
В комнату ворвался Джулиан. Раскинув руки в стороны, он приземлился на колени к Кармайну.
— Папочка! Папочка!
— Привет, капитан. Как твоя подводная лодка?
— А-а, капитан! Сегодня я на Диком Западе, пап.
— Буффало Билл и Дикий Билл Хикок, да? — спросил Кармайн силясь вспомнить героев Дикого Запада, не замешанных в убийствах индейцев, и чувствуя, как напряглась Дездемона.
— Нет, я — Джулиан Дельмонико. Я загоняю скот быстрее всех остальных в Чизаме!
Прунелла взмахнула большой книжкой:
— Очень трудно найти среди них не головорезов, но я пыталась, капитан. — Тут в ее голосе зазвучали командные нотки: — Пора в кровать, мистер Дельмонико! Я — босс загонщиков, а вы — простой ковбой, поэтому закругляйтесь!
Джулиан послушно поцеловал родителей и издал пронзительный крик.
— Я загнал весь скот!
— Штаты — дикая страна с диким прошлым, — сказал Кармайн Дездемоне, когда они остались одни. — Джулиан наполовину калабрианец[23]. Да и твои британцы не всегда были мирной нацией, они даже затеяли гражданскую войну. Я знаю, что идея воспитания двух сыновей в Америке вызывает у тебя ужас. Ты поэтому так расстроена?