Засыпал Гордеев с тяжелым чувством. Что-то тревожило его. Было странное ощущение, что он опустил нечто важное. Какую-то очень значимую деталь, без которой загадка не будет решена.
Эта неясность мучила его, Гордеев никак не мог заснуть, вертелся с боку на бок. Снова и снова прогонял в голове свой разговор с Каштановой. Наконец ему удалось забыться сном…
Гордееву снилось, что от него зависит чья-то жизнь. Чья — он не знал. Человек скрывался за каким-то туманом. Юрий Петрович бежал куда-то, спотыкался, падал. Пытался подняться и снова побежать, но не мог пошевелиться. Что-то черное и страшное наваливалось на него, и Гордеев не мог освободиться. А человек все больше и больше скрывался за туманом. Наконец он исчез совсем, и Гордеев понял, что опоздал.
Проснулся Гордеев очень рано и практически невыспавшимся. Минут пятнадцать лежал в кровати. Голова побаливала. Даже вспоминать о работе не хотелось. Было желание укутаться одеялом и проваляться так весь день, вставая только для того, чтобы поесть или сварить кофе.
«Может, действительно устроить выходной? — подумал Гордеев. — А что такого? Лучинин в тюрьме, Каштанова в больнице. Куда они денутся?»
Но откладывать дела нельзя. Адвоката, как и волка, кормят ноги. Так что делать нечего — пришлось подниматься. Гордеев нашарил под кроватью тапочки, не глядя засунул в них ноги и побрел в ванную.
«Черт! Приснится же такая галиматья. Как будто пахали на мне всю ночь. Старею, что ли? То кошмары по ночам снятся, то бессонница мучает. Пора тебе, Юрий Петрович, отпуск брать. Поехать бы куда-нибудь на природу. На Селигер, например. С друзьями, с палатками — и недельки две отдохнуть бы. Рыбки половить, искупаться. А потом лещика закоптить — и с пивком его возле костра. Красота!»
Погрузившись в столь приятные мечты, Гордеев машинально почистил зубы, умылся, выпил чашку кофе с бутербродом и уже через полчаса вышел на улицу.
«Что-то не нравится мне эта история с Францией, ограблением и нападением. Слишком много событий приключилось за несколько дней со скромной аспиранткой МГУ» — так думал Гордеев, поднимаясь на третий этаж больницы. Минуя стол дежурной (ее на месте не было), он сразу направился в пятую палату.
Ольги Каштановой здесь не оказалось. Ее кровать была пуста. Загипсованных старушек тоже не было…
«Что такое? Перевели ее, что ли?» — подумал адвокат.
— Девушка, скажите, пожалуйста, а куда делась Каштанова из пятой палаты? — выйдя в коридор, обратился Гордеев к медсестре, которая успела вернуться на свое место.
Сегодня дежурила другая — совсем молоденькая, с длинной русой косой. Внимательный взгляд ее глаз из-под очков говорил, что обмануть ее будет не так-то просто.
— Каштанова? А вы ей родственник? — Девушка поднялась из-за стола.
— Да нет, я по работе, — беспечно ответил Гордеев.
— По какой еще работе? — подозрительно покосилась на адвоката дежурная.
— Ну… — Гордеев вспомнил, что Каштанова была аспиранткой, — она работала у нас на полставки.
— А-а… Вы разве ничего не знаете? — Дежурная как-то странно глянула на него.
— Нет, а что я должен знать?
— Видите ли, — девушка замялась, подбирая слова, — Ольга Каштанова сегодня ночью скончалась.
— Как это — скончалась? — изумился Гордеев. — Я вчера разговаривал с ней, не могу сказать, что она была здорова, как космонавт, но, во всяком случае, стабильна. Она разговаривала, даже смеялась! Она не могла скончаться!
— Понимаете, это так внезапно получилось… — потупила глаза медсестра. — Никто не ожидал. Врачи хотели ее выписывать через пару дней, а вот ночью внезапное кровоизлияние в мозг.
— Какое кровоизлияние? О чем вы говорите? — Гордеев начал терять терпение. — У молодой девушки ни с того ни с сего кровоизлияние?
— Но ведь на нее же напали, сильно избили, всякое могло случиться, — оправдывалась медсестра.
— Во сколько это случилось?
— Я точно не знаю. Я только с утра заступила на дежурство. Ее уже увезли.
— Хорошо. Тогда я хочу увидеть труп Ольги Каштановой.
— Но это невозможно!
— Почему?
— Вы ей даже не родственник! А доступ к телу разрешается только родственникам, и то по специальному разрешению.
— Кто должен дать разрешение?
— Какая вам разница? Я же сказала, только родственникам. А вы?
— Я адвокат.
— Как это — адвокат? Что еще за адвокат? — нахмурилась медсестра. — Вы же говорили, что с работы.
— Ну-у правильно. Она работала у нас в… юридической консультации на полставки. Переводчицей, — с трудом вывернулся Гордеев.
— Ну мне все равно. У вас есть какие-нибудь документы, разрешение?
— Какое разрешение? Не забивайте мне голову какими-то бумажками, черт возьми! Погибла молодая девушка!
Гордеев почувствовал, что его эмоциональная реакция только добавляет подозрительности медсестре. Он решил сбавить обороты, но было уже поздно.
— Вот что, гражданин, — вспылила наконец она, — вы здесь не кричите и не командуйте. У меня инструкция. И я ее обязана выполнять! Уходите, а то позову охрану, и вас выведут.
«Да, похоже, призывами к совести этих людей не проймешь. У них, видите ли, инструкции! Придется найти другой способ попасть в морг», — подумал Гордеев.
— Ну хорошо… — согласился он. — Нельзя так нельзя. Я вас понимаю. До свидания…
— До свидания, — с недоумением произнесла медсестра, которая, не ожидала такой неожиданной перемены настроения посетителя.
Он спустился по лестнице и вышел из больничного корпуса.
— Скажите, а где морг? — спросил он у дворника, лениво подметающего двор.
— Да вон, — указал тот черенком своей метлы в угол двора.
Гордеев решительно пересек чахлый больничный садик и оказался перед невысокой постройкой барачного типа. Он открыл дверь и шагнул за порог. Изнутри сразу же повеяло холодом и сладковатым запахом формалина.
И тут вход в морг Гордееву преградил выросший как из-под земли огромный детина, до самых глаз заросший жесткой рыжеватой щетиной. Когда-то белый, халат его приобрел землисто-серый оттенок, а из всего комплекта пуговиц на нем сохранились только две. Из-под халата виднелась светло-голубая майка, а из-под майки — грудь, покрытая рыжими волосами. В руках мужчина держал огромный бутерброд с докторской колбасой и смачно чавкал.
«До чего же мил, — подумал Гордеев. — Колоритная фигура. Хрестоматийный санитар морга. Стивен Кинг полжизни бы за такой типаж отдал».
— Тебе чего тут? — почти не шевеля губами, зато не останавливая процесс жевания, произнес детина.
— Мне бы в морг попасть.
— Чевой-то? Нечего тебе там делать, — твердо ответил детина, оглядев Гордеева с ног до головы.
— Посмотреть… — Ничего лучше Юрий Петрович придумать не смог.
— Ничего там интересного, одни жмурики, поверь на слово, — отрезал детина. — Вон иди домой и по телевизору жмуров смотри. И приятно, и никуда таскаться не надо…
Мысль о том, что просмотр «жмуров» по телевизору — приятное занятие, никогда раньше не приходила в голову Гордееву. Хотя, может быть, по сравнению с реальным моргом это гораздо приятнее…
— Понимаешь, я фотокорреспондент, криминальной хроникой занимаюсь. — Гордеев врал вдохновенно. — Журналисты статьи пишут, а мне оформлять. Милиция нас не любит, на место происшествия не пускает. Что делать?
Детина почесал затылок:
— Что делать? Ну я не знаю, брат…
— Деньги-то зарабатывать надо? — настойчиво спрашивал Гордеев.
— Надо…
— Жену и детей кормить надо? — не отставал адвокат.
— Надо, — снова согласился детина.
— Ну вот… Так помоги, братишка. Можно я тут у тебя какой-нибудь трупик колоритный выберу, сфоткаю? Ну и в газете напечатаю…
— Э, мужик, — замахал руками тот, — у нас тут криминала нет, нечего тут фотографировать.
— Да это мне без разницы, главное, чтобы жмурик был, а там — дело техники, подретушировать, на компьютере подрисовать — и как живой… то есть мертвый… но криминальный.
Мужик подумал, проглотил очередной кусок своего бутерброда и наконец сказал:
— Ну ладно. Только ты это, в обмороки падать не будешь?
— Не буду…
— А то имей в виду — приятного там мало. С непривычки можно и сознание потерять. Бывают такие… слабохарактерные, — с презрением в голосе произнес детина.
— Ничего, переживу.
Гордеев шел за санитаром по длинному коридору, выложенному кафелем. Звук шагов гулким эхом отдавался во всех закоулках больничного морга. Где-то капала вода. Наконец санитар остановился и отпер одну из дверей.
— Ну давай, смелей, выбирай себе жмурика, какой понравится. — Широким жестом он указал на столы, на которых лежали накрытые простынями трупы.
— А чем пахнет так отвратительно? — поинтересовался Гордеев.
— Да ты не морщься, не морщься, — хохотнул детина, — это просто формалин. Ничего страшного. Я к нему так привык, что уже на свежем воздухе голова болеть начинает. Какого тебе жмура?
— Ну такого… Чтобы поинтереснее. — Гордеев внимательно разглядывал комнату.
— Вот тут редкий экземпляр вчера притащили. Мужик килограммов двести весит, в камеру не поместился, так на столе и лежит под простыней. — Санитар ткнул пальцем в глубину зала. — Показать?
— Да уж нет, спасибо. Поэстетичнее у тебя ничего нет?
— А что? — удивился санитар. — Чем тебе толстый мужик не нравится?
— Может, например, девушка молоденькая?
— Слышь, Корреспондент, а у тебя странные представления об эстетике, — покачал головой санитар. — Ты, случаем, не того?
— Чего? — не понял Гордеев.
— Ну этот… Который с трупаками. Некрофил.
— Нет… Понимаешь, если умерла молодая девушка, так глубинный смысл появляется, мысль о безжалостности смерти, которая не щадит никого.
— Ясно. Рассуждаешь как-то мудрено… Ладно, как раз сегодня ночью принесли подходящий экземпляр. Девчонка молодая. Иди за мной.
Они подошли к одному из столов. Санитар откинул простыню. Это была Каштанова. Гордеев склонился над телом Ольги.
Поверить, что она, вчера еще живая и разговорчивая, лежит тут, на оцинкованном столе, без признаков жизни, было трудно… Но факт остается фактом — Ольга Каштанова действительно умерла.
— Ну как? — поинтересовался санитар.
— Нормально… Сейчас осмотрю и щелкну.
— Ага… Ну давай, — согласился санитар, с аппетитом откусывая от своего бутерброда, — а я пока тем мужиком займусь… Напрасно ты его не стал снимать. Очень примечательный трупик.
На первый взгляд определить, от чего умерла Ольга, не представлялось возможным. Синяков и шрамов было так много, что определить, появились ли новые по сравнению со вчерашним днем, не представлялось возможным. А если медсестра была права и Каштанова действительно скончалась от кровоизлияния в мозг?
Гордеев продолжал изучать труп. И вскоре обнаружил нечто интересное.
На шее девушки отчетливо виднелся свежий темный рубец. Гордеев достал перочинный ножик и осторожно раздвинул края раны. Судя по всему, она была глубокой. И действительно совсем свежей.
Ольгу Каштанову убили!
Гордеев стремительно бросился к выходу.
— Эй, фотограф, ты куда? — крикнул санитар вслед. — Что, не выдержал все-таки? Слабый какой! А я ж тебя предупреждал, что противно. Поди ж ты! Какие все нежные! — проворчал он, засовывая в рот последний кусок своего огромного бутерброда.
«Значит, кровоизлияние! Как бы не так! А след от удушения на шее откуда? — негодовал Гордеев. — Что произошло в этой несчастной больнице? Почему медсестра соврала? Что она хочет скрыть? Сейчас я тут всех поставлю на уши!»
Гордеев мигом взлетел на третий этаж.
— Мужчина! Я же сказала, чтобы вы уходили! Что вам еще здесь надо? — возмутилась медсестра.
— Ну-ка, девушка, — Гордеев оперся ладонями о ее стол и буквально навис над медсестрой, — немедленно расскажите мне, что случилось с Каштановой!
— Я вам уже сказала!
— Я знаю, что это неправда.
— А я тут при чем? Откуда я знаю? Что вы вообще ко мне привязались с этой Каштановой? Я сегодня в девять заступила, она уже в морге была. Я что, по-вашему, про каждого выяснять должна, кто от чего помер?
Гордеев выслушал сестру и пришел к выводу, что она действительно может ничего не знать…
— Чье было дежурство ночью?
— Киселевой.
— Вчера днем она же здесь была? — Да.
— Где она?
— Откуда я знаю? Дома, наверное.
— Где ее адрес найти?
— В регистратуре.
Выяснив адрес Киселевой, Гордеев бросился к машине. Как назло, из одного затора он попадал в другой, и так до бесконечности…
«Надеюсь, что эта Киселева хоть как-то прояснит ситуацию, — думал Гордеев, стоя в пробке. — Каштанову убили, это же ясно как день. В больнице полно народу, неужели никто ничего не заметил, не увидел? Такого не может быть! Кроме того, — осенило Гордеева, — с ней же в палате лежали две сТарушки. Они-то куда делись?»
Внезапно пошел сильнейший ливень. По асфальту заструились сначала ручейки, потом они превратились в полноводные реки. Вода, пузырясь, устремлялась в водостоки, у которых образовались водовороты.
Движение практически парализовало, лобовое стекло вода заливала так сильно, что Гордеев даже выключил ставшие бесполезными «дворники».
Улица наполнилась гудками машин. Кое-где раздавались недовольные крики водителей, нервы которых были на пределе. Совсем рядом два автомобилиста крыли друг друга матом по причине того, что один загородил проезд другому…
А дождь не унимался.
Только через полтора часа промокший до нитки Гордеев (машину пришлось оставить далеко от подъезда) звонил в дверь квартиры медсестры Светланы Киселевой.
— Вы к кому? — Дверь открыла девочка-подросток лет четырнадцати.
— Прости, скажи, пожалуйста, а Киселева Светлана Викторовна здесь живет?
— Здесь.
— Можешь ее позвать?
— Нет. Дома только мама. А тетя Света сегодня домой уехала.
— Домой? А далеко ее дом?
— Далеко. В Ульяновске.
— Ну и ну, — присвистнул Гордеев. — И давно она уехала?
— Нет, около часа назад. А вы кто?
Юрий Петрович ничего не ответил. Он уже мчался вниз по лестнице.
«Главное — успеть перехватить ее, иначе все пропало… В Ульяновске ее в жизни не найдешь… Хотя, если не успею, придется ехать… Адрес наверняка известен…» — проносилось у него в голове.
Нарушая все правила дорожного движения, Гордеев рванул на вокзал. Садовое кольцо, как обычно, было забито. Он петлял дворами, выезжал на встречную полосу, летел на красный сигнал светофора…
«Господи, меня, наверное, за всю мою долгую жизнь столько не материли, сколько за одну эту поездку на вокзал», — подумал Гордеев.
Но уже через двадцать минут Гордеев был у окошка справочной службы Павелецкого вокзала.
— Девушка, скажите, когда отходит поезд на Ульяновск?
— Через девять минут.
— С какого пути?
— С третьего.
— А я могу узнать у вас, в каком вагоне едет нужный мне человек?
— Вообще-то я не могу давать такую информацию.
— Девушка, милая, это вопрос жизни и смерти, — взмолился Гордеев.
— Ну хорошо, только никому не рассказывайте, — улыбнулась девушка. — Как зовут вашего нужного человека?
— Киселева Светлана Викторовна.
Девушка быстро застучала пальчиками по клавиатуре компьютера. Через минуту она сказала:
— Вот, есть Киселева. Четырнадцатый вагон, двадцать шестое место.
Гордеев побежал к поезду, расталкивая людей, спотыкаясь о дорожные баулы и чемоданы. Вслед ему неслась непрерывная брань, на которую он не обращал внимания. Наконец он нашел нужный ему поезд, отставил орущую «ты куда» проводницу в сторону и буквально ворвался в вагон.
Здесь яблоку негде было упасть. Плацкартный вагон был битком набит отъезжающими, провожающими и их вещами. Гордеев с трудом пробирался через чемоданы, сумки, баулы, какие-то тюки. Наконец он добрался до нужного ему места и заметил знакомые со вчерашнего дня иссиня-черные локоны.
— Добрый день!
Медсестра подняла голову.
— З-здравствуйте. — Судя по всему, меньше всего на свете она рассчитывала встретить тут Гордеева.