— Светлана Викторовна, куда же вы убегаете? Вернее, от кого? — наклонился он над медсестрой.
— Что вам надо? — вздрогнула женщина. — Кто вы такой?
— А вы разве меня не помните, я приходил вчера к Каштановой во время вашего дежурства.
— Помню. И что вам надо?
— Я хочу знать, что произошло с девушкой, — без обиняков поинтересовался Гордеев.
— Для этого вы примчались за мной на вокзал?
— Как-видите!
— И совершенно напрасно. — Медсестра быстро взяла себя в руки. — Гораздо проще было бы запросить историю болезни в больнице.
— И все-таки. Отчего она умерла?
— Ольга Каштанова скончалась прошлой ночью от кровоизлияния в мозг.
— Это официальная причина смерти?
Пассажиры, которые потихоньку рассаживались по своим местам, внимательно слушали разговор, поэтому Гордеев перешел на шепот. Медсестра последовала его примеру.
— Да. Официальная. Об этом составлен акт и сделана запись в истории болезни.
— Послушайте, мне абсолютно наплевать на то, что написано в истории болезни, — взвился Гордеев. — Я хочу знать, отчего умерла Каштанова!
— Отстаньте от меня, я вам уже все сказала, — прошептала Киселева.
— Вы сказали неправду, а если и дальше будете продолжать в том же духе, устрою так, что вас с этого поезда снимет милиция.
— Но я же ничего не сделала!
— Светлана Викторовна, — Гордеев справился с собой, еще понизил голос и заговорил спокойным, мягким тоном, — я понимаю, что вы от кого-то убегаете. Если вы сейчас расскажете мне правду, то благополучно доберетесь до своего родного Ульяновска, если же нет, я не могу гарантировать вам безопасности.
— Что вы имеете в виду? Какой еще безопасности? Вы что, хотите сказать, что со мной может что-то произойти? Вы мне угрожаете?
— Нет… Я вам не угрожаю, помилуй бог. Но те люди, которые убили Каштанову, вполне могут сделать то же самое и с вами. Поэтому в ваших интересах рассказать мне все, как было. Тогда я помогу вам.
— Я не могу вам рассказать, — женщина теребила в руках край шарфа.
— Почему? Кто-то угрожал вам?
— Да, — подтвердила она, сделав паузу.
— Я обещаю, что с вами ничего не случится, если вы все мне расскажете.
— Обещаете?! Я вас вижу второй раз в жизни. Почему я должна вам верить?
— Я адвокат, — Гордеев достал визитку, — вы можете на меня рассчитывать в любом случае. Я полностью гарантирую, что информация, которую вы мне сообщите, не будет известна больше никому.
— Ну хорошо, — сдалась наконец Киселева. — Вчерашней ночью было мое дежурство. Должно быть, я задремала и проснулась около трех часов, потому что мне показалось, что кто-то закричал. Я встала и пошла проверить, все ли в порядке. Когда я заглянула в палату к Каштановой, то увидела, что какой-то мужчина душит ее. Я вскрикнула, он подбежал ко мне… Он угрожал мне ножом, пообещал расправиться со всеми моими родными, если я кому-нибудь что-нибудь расскажу. Я клялась, что не сделаю этого, но все равно я боюсь. Они убьют меня, если я не уеду.
Киселева заплакала.
— Вы можете описать этого человека? — Гордеев посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось совсем мало времени.
— Нет, не могу, — покачала она головой. — Была ночь, очень слабый свет. Я поняла только, что он не русский.
— То есть?
— Ну я не знаю, он с акцентом говорил.
— С кавказским?
— Да, откуда вы знаете?
— Догадался. Птица говорун отличается умом и сообразительностью. Скажите, ведь с Каштановой в палате лежали еще две женщины. Куда они делись? Тоже кровоизлияние в мозг? Или вы еще что-то придумали?
— Их перевели в другую палату в тот вечер.
— По какой причине?
— У нас есть другие палаты. Они более комфортабельные, там лучше обслуживание, лекарства, еда, но за них нужно платить довольно приличные деньги.
— У вас в больнице лежали две престарелые миллионерши?
— Почему? — удивилась Киселева.
— А вы можете себе представить, что эти бабушки заплатили из своей пенсии?
— Да нет, конечно! Какой-то мужчина помог сделать это.
— Что за мужчина?
— Такой представительный, высокий, на армянина похож. Он сказал, что из благотворительной организации «Старики и дети» или что-то в этом роде. Он и оплатил для бабушек отдельную палату и попросил перевести их немедленно. Старухи счастливы были, просили его привести к ним, хотели поблагодарить. Я пошла его искать, а его и след простыл.
— Ну и больницы у нас! Значит, только плати деньги, а кто ты и откуда взялся — это никого не волнует…
— Послушайте, — Киселева вдруг побледнела и прижала ладонь ко рту, — это был убийца, да? И нет никакой благотворительной организации, так ведь?
— Похоже на то, — мрачно ответил Гордеев.
— Провожающие! Освободите вагон, — вдруг грозно крикнули за его спиной.
— Ну что ж, удачи вам, Светлана Викторовна, в дальнейшей медицинской практике, — пожелал на прощание Гордеев и вышел из вагона.
«Как тщательно было продумано убийство, — думал Гордеев, идя по заплеванному, замусоренному перрону к машине. — Даже денег на старушек не пожалели. Отдельное им спасибо, что не убили».
С такими мыслями Юрий Петрович вышел за пределы Павелецкого вокзала и сел в машину. Пробки к этому времени рассосались, движение наладилось, и Гордеев с удовольствием вел автомобиль на юго-запад Москвы. Он собирался поговорить с Надей Галкиной, подругой Ольги, о которой ему сказал Вадим.
Вскоре Гордеев уже парковался неподалеку от величественного здания Московского государственного университета. Каменная громадина уходила шпилем в небо. Повсюду, как всегда, были студенты. Серьезного вида девушки с книгами и конспектами в руках прогуливались по аллеям парка. Группа студентов обоего пола уютно расположилась на траве с пивом и многочисленными пакетами чипсов. Несколько темнокожих студентов смешно ругались матом, тщательно выговаривая каждое слово.
Несколько минут Гордеев любовался открывшейся картиной, а потом уверенным шагом вошел в главное здание и нажал кнопку лифта.
«Интересная история получается у нас с этой Каштановой. На иного банкира за всю его жизнь меньше покушений случается, чем на нее — простую аспирантку. Что-то здесь определенно не так, надо бы поподробнее выяснить, что собой представляла эта девушка. А кто может знать о ней лучше, чем люди, прожившие с ней несколько лет бок о бок? Пожалуй, только родная мать, но Каштанова не москвичка, значит, будем общаться с господами студентами», — думал Гордеев, поднимаясь в лифте.
Наконец лифт остановился. «Хорошо они здесь устроились. И университет, и общежитие в одном здании — не надо далеко ходить, можно спускаться на лекции в домашнем халате, а на большой перемене бегать домой вздремнуть. Но возможно, поэтому бандатам так просто удалось попасть к Каштановой в комнату».
— Простите, можно отнять у вас минутку? — остановил Гордеев девушку, пробегающую мимо с алюминиевой кастрюлькой в руках.
— Что такое? — остановилась та, запыхавшись.
— Скажите, вы знаете Надю Галкину? Она вроде должна жить на этом этаже.
— Да, знаю… Но она живет этажом выше. В шестьсот тридцать восьмой комнате.
Ободрившись успехом, Гордеев решил продолжить расспросы:
— А вы знали Олю Каштанову? Мне надо найти кого-нибудь, кто был с ней в близких отношениях.
— Ой, Олечка! Да, конечно. Какой ужас все, что с ней произошло, правда? Мы только с утра обо всем узнали… Еще даже некролог написать не успели… Такая трагедия, как Вадик это переживет, не представляю.
— А вы и Вадима знаете?
— Да, немного… Такое горе, я бы, наверное, с ума сошла, произойди такое с моим Шуриком, а как он держится, не знаю. Ой, простите, — спохватилась девушка, — я так много говорю. Вы ее родственник, да? Я так вам сочувствую, вы себе представить не можете. Мы все так любили Олечку. Она была такая хорошая. Всегда помогала, если что, всегда выручала.
— Нет, я адвокат Вадима. — Гордеева начала раздражать болтовня девушки. — Вы, наверное, знаете, что его обвиняют в том, что произошло с Олей.
— Да, я что-то слышала. Но это же совершенно невозможно! Вадик никогда бы не сделал этого… Мне кажется, он действительно ее любит. На них всегда приятно было посмотреть. Оба такие симпатичные, хорошие. Он на нее надышаться не мог. Всегда звал ласково, никогда голоса не повышал. Вы же знаете, какие мужчины бывают. Чуть что — сразу орать, обзывать. Вечно у них женщины во всем виноваты. А Вадик совсем другой, никогда Олю не обижал. Такой спокойный он, терпеливый. Они, по-моему, не ссорились даже никогда. И Оля его тоже любила по-своему. Только, знаете, по-моему, у нее был еще кто-то, кроме Вадика. Я, конечно, утверждать не могу, но у меня интуиция так развита, вы не поверите. Всегда могу предсказать, что случится. Так вот и кажется мне, что еще она с кем-то встречалась.
Гордеев вздохнул… Девушка так тараторила, что он боялся упустить что-то.
— Почему вы так думаете? — спросил он.
— Ну иногда она уходила вечерами куда-то без Вадика. А однажды я ее на улице встретила с незнакомым мужчиной. Ничего такой парень. Высокий, одет хорошо. Он ее под руку держал. Я еще подумала: что это Олька по ночам с каким-то мужиком незнакомым ходит? Может, случилось чего? Хотела подойти, а она меня увидела, и они сразу перешли на другую сторону улицы. Я подумала, что она не хочет встречаться, да и ушла. Не обиделась — мало ли, какие дела бывают, моЖет, она ему насочиняла что-нибудь про себя, а я бы ненароком ее выдала. Знаете ведь, как бывает, скажешь чего-нибудь, не подумав, а оно потом и обернется как-нибудь нехорошо…
Девушка перевела дух и открыла рот, чтобы выдать очередную порцию фраз, но адвокат вовремя ее оборвал.
— Нет, не знаю, — рассвирепел Гордеев, — я всегда думаю, прежде чем что-нибудь сказать.
— А вот со мной случается иногда, скажешь что-нибудь, что не следовало бы, а потом расхлебываешь, — не унималась девушка.
— А вы близко общались с Каштановой? — спросил Юрий Петрович.
— Нет, вы знаете, у нас были прекрасные отношения, но близки мы не были. Мы просто соседки. Я в пятьсот двадцать шестой, а она в пятьсот двадцать пятой. Я ее все время в гости звала, но она редко заходила почему-то.
«Неудивительно, — подумал Гордеев, — после десяти минут общения с тобой нужно ложиться в клинику неврозов».
— А с кем Оля дружила?
— Две у нее подружки было самых лучших. Надька Галкина, вы же ее знаете, раз спросили?
— Нет, не знаю, но хочу познакомиться…
— Да, вот Надька и Светка Самойлова. Надька такая девка красивая! Высокая, волосы густые, темные. Стройненькая, в нее все ребята в группе влюблены были. А Светка незаметная совсем. Глазки маленькие, стрижка непонятная какая-то, одета черт знает как всегда. Как они сошлись, понятия не имею. Говорят, Светка всю жизнь за них курсовики делала, контрольные писала, экзамены помогала сдавать.
— Спасибо за исчерпывающую информацию, — не выдержал наконец Гордеев. — Как мне этих девочек найти?
— А вы зайдите к Галкиной. Она дома сейчас. Хотите, я вас провожу?
— Нет-нет, не надо, — испугался Гордеев, — не хочу вас задерживать, просто подскажите, где она живет.
— Ну как хотите. Шестьсот тридцать восьмая комната. — Девушка перехватила кастрюльку поудобнее и убежала. Гордеев вздохнул с облегчением.
Через пять минут он стучался в дверь 638-й комнаты. Ему открыла действительно очень красивая девушка. Лицо ее было заплакано, рука сжимала носовой платок в черных разводах от туши. Гордеев неловко переступил порог комнаты.
— Здравствуйте, вы Надя?
— Да. А вы кто? спросила девушка, слегка шмыгнув носом.
— Простите, что тревожу вас сейчас, я понимаю, что вы переживаете смерть Оли Каштановой. Но мне надо задать вам несколько вопросов. Я адвокат Вадима Лучинина.
— Пожалуйста, проходите, — посторонилась девушка.
Гордеев зашел в малюсенькую комнатку. Кажется, она была еще меньше комнаты Ольги Каштановой. Из мебели здесь нашлось место только для кровати, письменного стола и стула. В небольшом коридорчике, правда, имелся встроенный шкаф. Гордеев осторожно присел на стул. Надя забралась с ногами на кровать и прислонилась спиной к стенке.
— Надя, вы были лучшей подругой Ольги, — начал Гордеев. — Это так?
— Да… Это вам Вадим сказал?
— И не только.
— Да, мы дружили.
— Скажите, вы в последнее время не замечали каких-нибудь изменений в ее поведении?
— Да нет… Вроде бы не замечала.
— Может быть, припомните, с кем она встречалась в последнее время?
— Нет, все как обычно. Оля была вообще не очень компанейским человеком, у нее очень узкий круг общения — я знала всех ее знакомых.
— Говорила ли она что-нибудь об отношениях с Вадимом или еще с кем-нибудь? Не рассказывала ли о каких-нибудь новых знакомых?
— Рассказывала, конечно… Но не все — вы сами понимаете, что даже лучшей подруге можно сказать далеко не все…
— Как на ваш взгляд, есть среди них кто-нибудь, кто мог желать Оле зла?
— Вряд ли. У нее были ровные, хорошие отношения со всеми. Оля никогда не вступала ни в какие конфликты. Ей было проще уйти, чем спорить, доказывать…
— Скажите, а не было ли у Каштановой другого мужчины, кроме Вадима? — спросил Гордеев, вспоминая недавний разговор с девушкой в коридоре.
— Да как вам сказать… — замялась девушка, — Оля встречалась еще с одним человеком. Но они нечасто виделись.
— Что это за человек? Вы его знаете?
— Да, мы встречались пару раз. Один раз он приходил сюда, мы тогда познакомились. А в другой он пригласил нас троих в ресторан отпраздновать Олин день рождения. Джек вообще удивительно обаятельный человек… Я Олю понимаю.
— Джек? Это что, прозвище?
— Почему прозвище? Обыкновенное американское имя.
— Так он американец?
— Да, я разве не сказала?
— Нет, не сказали. А когда и при каких обстоятельствах они познакомились?
— Ну, это давно было, она еще на последнем курсе училась. Оля неплохо знала французский и английский и подрабатывала в каком-то бюро, которое занималось приемом иностранцев. Оля должна была их встречать, достопримечательности всякие показывать, с гостиницей помогать. А Джек по своим делам в Москву приехал, и Ольку к нему прикрепили. Ну у них романтическая история завязалась, правда, не могу сказать, что Оля была в него влюблена. А потом Вадим появился. Можно сказать, я их и свела. У Оли на кафедре проблемы с компьютерами были, я ей и посоветовала к Вадику обратиться. Они встречаться стали, но с Джеком она тоже отношения не прекратила. Я не знаю почему, может быть, был у нее корыстный мотив, но, скорее, просто по старой памяти. Знаете, у женщин привычка такая: все свое держать при себе, даже если и не очень нужно.
— Когда они виделись в последний раз?
— Да недавно совсем, недели две назад.
— А зачем они встречались?
— Ну уж извините, этого я не выясняла — для чего встречались да что делали, — рассердилась вдруг девушка. — И вообще, вряд ли я расскажу что-то, чего вы еще не знаете. Если хотите — поговорите со Светиком, может, она что-нибудь знает.
— Вы имеете в виду Светлану Самойлову? А где она?
— О, да вы прекрасно осведомлены! — удивилась Надя. — Подойдите к окну. Видите там белое четырехэтажное здание? — Девушка указала пальцем.
— Вижу.
— Это гимназия. Светка там подрабатывает — физику преподает. По-моему, сегодня у нее уроки. Зайдите.
— Спасибо, Надя. — Гордеев попрощался с девушкой и вышел из комнаты.
Гимназия поразила Гордеева великолепием обстановки, мраморными лестницами, устланными коврами, диковинными растениями, выстроившимися вдоль стен, мягкой мебелью. И главное — обилием веселых, жизнерадостных детей, галдящих, кричащих, играющих. Никто не шикал на них за громкие крики, никто не ругал за беготню. Видимо, родителям детей их обучение стоило немало.
— Добрый день. Вы к кому? — обратился к Гордееву мужчина в камуфляже.
— Здравствуйте. Мне нужно увидеть Самойлову Светлану. Она преподает здесь физику.