В облике Долговязого перемен не наблюдалось. Как и в прошлый раз, он подпер спиной дверь и уставился в пустоту перед носом. Оба — в тех же черных брюках и белых рубашках. Видно, такая у ребят униформа.
— Итак, продолжим нашу беседу. — Лысый наконец разлепил губы. — О том, как с вами следует поступить.
Комацу кивнул.
— В том числе о вариантах, которые приятными не покажутся? — уточнил он.
— Превосходная память, — оценил Лысый. — Именно так. Неприятные варианты, к сожалению, не исключаются.
Комацу ничего не ответил, и Лысый продолжил:
— Впрочем, пока это вопрос теории. На практике им тоже не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Ведь если вы, господин Комацу, внезапно исчезнете, могут возникнуть сложности. Как уже случилось с Эрико Фукадой. Не думаю, что многие будут по вам скучать, но как редактора люди вас ценят, в издательском бизнесе вы фигура заметная. Да и бывшая ваша супруга поднимет шум, как только на ее счет не поступят очередные алименты. Для них это будет не самый желаемый вариант развития событий.
Комацу откашлялся и судорожно сглотнул.
— Ни осуждать, ни наказывать вас они не стремятся, — подчеркнул Лысый. — Они понимают, что, публикуя роман «Воздушный Кокон», вы не ставили целью нанести удар по конкретной религиозной организации. О связи Воздушного Кокона с «Авангардом» вам поначалу было просто неведомо. Аферу эту вы затеяли, чтобы развлечься и удовлетворить самолюбие. Но вскоре она запахла неплохими деньгами. А ведь жить на получку простого клерка, выплачивая алименты на детей, очень нелегко, согласитесь? И вы втянули в свой план еще и Тэнго Кавану — учителя колледжа для абитуриентов и графомана с писательскими амбициями, который ни сном ни духом не ведал, о чем идет речь. Изначально ваш план был скорее извращенной забавой, однако вы сильно ошиблись в выборе произведения и напарника. Авантюра приняла куда больший размах, чем вы ожидали. И теперь вы похожи на гражданского лопуха, который забрел за линию фронта и очутился на минном поле. Ни вперед, ни назад. Не так ли, господин Комацу?
— Возможно, — уклончиво ответил Комацу.
— Я смотрю, вы еще не понимаете, с кем связались, — произнес Лысый и еле заметно прищурился. — Иначе не стали бы разговаривать так, будто все это вас не касается. Что ж, тогда подтверждаю — вы действительно находитесь в самом центре минного поля.
Комацу кивнул.
Лысый закрыл глаза и открыл их секунд через десять.
— В таком положении, — сказал он, — вам несладко. Значит, и у них возникают проблемы, от которых лучше избавиться.
Собравшись с духом, Комацу открыл рот:
— Можно вопрос?
— Если смогу, отвечу.
— Значит, публикация «Воздушного Кокона» доставила неудобства конкретной религиозной организации? Я правильно понимаю?
— Неудобства? — повторил Лысый, и его физиономия слегка исказилась. — К ним перестал обращаться Голос. Вы соображаете, что это значит?
— Нет, — сухо ответил Комацу.
— Ладно. Объяснять я не вправе, да и вам лучше этого не знать. Вся проблема — в том, что к ним перестал обращаться Голос. Это все, что я могу сообщить.
Лысый помолчал, затем продолжил:
— И вся эта катастрофа — из-за того, что история Воздушного Кокона опубликована в форме книги.
— Вы хотите сказать, — отозвался Комацу, — что Эрико Фукада и Эбисуно-сэнсэй планировали эту «катастрофу», когда предлагали «Воздушный Кокон» на конкурс?
Лысый покачал головой:
— Нет, господин Эбисуно был не в курсе. Чего хотела Эрико Фукада, мы не знаем. Но и она вряд ли планировала это заранее. А если планировала, сам этот план принадлежал не ей.
— Но читатели воспринимают «Воздушный Кокон» как простую фантазию, — сказал Комацу. — Как невинную сказку, написанную старшеклассницей. Довольно часто эту историю критиковали как раз за то, что слишком уж она ирреальная. Никому и в голову не приходит, что эта книга может раскрывать чьи-то тайны или представлять собой информационную бомбу.
— Здесь вы, пожалуй, правы, — согласился Лысый. — Почти никто из читателей этого не замечает. Но загвоздка не в этом. А в том, что тайну нельзя раскрывать ни в какой форме.
Долговязый, все так же подпирая дверь, буравил противоположную стену таким взглядом, будто видел то, чего не различить никому.
— Они хотят одного, — продолжил Лысый, осторожно подбирая слова. — Вернуть Голос во что бы то ни стало. Источник еще не высох. Просто ушел на недоступную глубину. Восстановить поток очень нелегко, но пока возможно.
Лысый заглянул Комацу прямо в глаза. Так, словно измерял глубину взгляда собеседника. Или прикидывал, как разместить в пустых углах комнаты одному лишь ему известную мебель.
— Я уже говорил: вы все очутились в самом центре минного поля. Ни вперед, ни назад ходу нет. И в этой ситуации они могут подсказать вам, как выбраться оттуда целыми и невредимыми. Вы спасаете свои жизни — они избавляются от незваных гостей.
Сказав так, Лысый закинул ногу на ногу.
— Отползайте как можно тише. Им абсолютно до лампочки, четвертуют вас или распнут. Но если сейчас вы поднимете шум, у них начнутся проблемы. Вот поэтому, господин Комацу, мы и расскажем вам, куда и как отступать. И где спрятаться так, чтобы вас не тронули. А за это мы просим от вас только одного: прекратите выпуск «Воздушного Кокона». Ни переизданий, ни покетбуков, ни дальнейшей рекламы. И никаких отношений с Эрико Фукадой. Мы надеемся, это в ваших силах?
— Конечно, это не просто, но… Если попробовать — может, и выйдет. Кто его знает, — ответил Комацу.
— Господин Комацу. Мы привезли вас сюда не затем, чтобы разговаривать на уровне «кто его знает». — Глаза Лысого покраснели еще больше, а взгляд заострился. — Мы же не требуем, чтобы вы изымали книги из продаж. Газетчики закатят скандал на всю страну, да и у вас на такое просто сил не хватит. Нет, мы хотели бы, по возможности, уладить все тихо. Что случилось, того уже не исправить. Что потеряно — того не вернуть. Их пожелание очень простое: чтобы в ближайшее время люди перестали интересоваться данным произведением. Это вам ясно? Комацу кивнул.
— Как я уже сказал, господин Комацу, выпустив этот роман, вы обнародовали несколько фактов, которые огласки не подлежали. Все, кто имел отношение к выходу книги, — мошенники, заслуживающие сурового общественного порицания. Поэтому в интересах обеих сторон мы предлагаем вам заключение мира. Они вас больше не преследуют. Вам гарантируется безопасность. Но вы, со своей стороны, больше не имеете к изданию «Воздушного Кокона» ни малейшего отношения. Неплохой договор, согласитесь?
Комацу задумался.
— Хорошо. Я готов умыть руки от всего, что связано с изданием «Кокона». Возможно, это займет какое-то время, но я найду как это правильно организовать. Пожалуй, я смог бы забыть об этой книге навсегда. Как и Тэнго Кавана. Он с самого начала не хотел браться за эту работу. Я фактически его принудил. К тому же его задание уже выполнено, и продолжения не последует. С Эрико Фукадой проблем также быть не должно. Она сама заявила, что больше писать ничего не собирается. А вот как поведет себя господин Эбисуно, предсказать не могу. С самого начала сэнсэй задался целью: узнать, жив ли его друг, Тамоцу Фукада, где он сейчас и чем занимается. И что бы сейчас ни сказал вам я, возможно, этот человек не остановится, пока все это не выяснит.
— Тамоцу Фукада скончался, — сказал Лысый. Бесстрастным, спокойным голосом. В котором, однако, чудилась какая-то страшная тяжесть.
— Скончался? — переспросил Комацу.
— Недавно, — подтвердил Лысый. После чего глубоко вдохнул — и плавно выпустил воздух из легких. — От сердечного приступа. Умер мгновенно, не мучился ни секунды. Официального сообщения о смерти не было, похороны состоялись на территории секты. По религиозным соображениям его тело кремировано, а прах развеян в горах. С юридической точки зрения, это надругательство над трупом. Но раз трупа нет, официальное обвинение затруднительно. И тем не менее это правда. Насчет жизни и смерти мы никогда не лжем. Так и передайте господину Эбисуно.
— Так он умер сам? Лысый кивнул.
— Господин Фукада был для нас очень ценным человеком. «Ценным» — даже не то слово, ибо цену этой жизни не измерить ничем. О том, что он умер, знает лишь несколько человек, но все они глубоко скорбят об этой утрате. Его супруга — мать Эрико Фукады — несколько лет назад скончалась от рака желудка. Отказалась от химиотерапии и умерла в госпитале нашей организации. Ее муж оставался с ней рядом до последней секунды.
— Но официального сообщения о ее смерти не было? — уточнил Комацу.
Ответа он не услышал.
— А недавно умер и сам господин Фукада?
— Именно так, — подтвердил Лысый.
— Уже после выхода «Воздушного Кокона»? Лысый на секунду опустил взгляд к столу, затем снова посмотрел на Комацу.
— Да, господин Фукада скончался после того, как «Воздушный Кокон» увидел свет.
— Вы считаете, между этими событиями существует какая-то связь? — собравшись с духом, спросил Комацу
Какое-то время Лысый молчал. Видимо, размышлял, как лучше ответить. И лишь затем, будто решившись, раскрыл рот:
— Ладно. Чтобы вы убедили господина Эбисуно, пожалуй, придется раскрыть перед вами кое-какие факты. На самом деле, именно господин Фукада являлся лидером нашей организации — человеком, который мог слышать Голос. Когда же его дочь Эрико опубликовала «Воздушный Кокон», Голос перестал доноситься до господина Фукады, и жизнь его оборвалась. Естественным образом. Если выражаться точнее, он оставил этот мир по собственной воле.
— Эрико Фукада была дочерью Лидера? — пробормотал Комацу.
Лысый коротко кивнул.
— Значит, она свела в могилу собственного отца? Лысый снова кивнул:
— Выходит, что так.
— Но организация существует дальше?
— Организация живет своей жизнью, — ответил Лысый, глядя на Комацу глазами, похожими на булыжники в толще доисторического ледника. — Хотя ваша публикация «Воздушного Кокона», господин Комацу, нанесла этой организации огромный ущерб. Тем не менее они не собираются вас за это наказывать. Никакой пользы это никому бы не принесло. У них — своя миссия, выполнение которой требует изолированности и покоя.
— А потому вы предлагаете разойтись с вами мирно и забыть друг о друге навеки?
— Если говорить упрощенно, да.
— И чтобы донести до меня эту мысль, нужно было меня похищать?
На физиономии Лысого впервые что-то отразилось — нечто среднее между удивлением и сочувствием.
— Ваш непростой визит сюда организован исключительно для того, чтобы продемонстрировать всю серьезность их намерений. К крайним мерам мы стараемся не прибегать, но если нужно, действуем без колебаний. Нам хотелось, чтобы вы почувствовали это, так сказать, голой кожей. Если вы нарушите нашу договоренность, последствия будут самыми неприятными. Надеюсь, это вы уже поняли?
— Понимаю, — ответил Комацу.
— Откровенно говоря, господин Комацу вам очень повезло. Возможно, вы не заметили из-за густого тумана, но всем вам удалось остановиться в каких-то нескольких сантиметрах от пропасти. Рекомендую хорошенько это запомнить. Им некогда возиться с вашими судьбами. У них есть дела поважнее. Вот почему вам необычайно повезло. И пока это везение продолжается…
Сказав так, он поднял перед собой руки ладонями кверху — как обычно проверяют, не начался ли дождь. Комацу подождал, когда его собеседник закончит фразу. Но окончания не последовало. На физиономии Лысого вдруг проступила бесконечная усталость. Медленно поднявшись со стула, он сложил его, сунул под мышку и, не оборачиваясь, вышел из кубической комнаты. Долговязый последовал за ним. Тяжелая дверь закрылась, замок провернулся с сухим щелчком, и Комацу остался один.
— После этого я просидел в проклятом кубе еще четверо суток, — продолжил Комацу. — Главный разговор состоялся. Все условия и обязательства оговорены. Зачем меня держат дальше, я не понимал. Эти двое больше не появлялись, а парень, приносивший еду, все так же молчал как рыба. Я ел все ту же тоскливую пищу, брился и убивал время, разглядывая стены и потолок. Свет гас — я засыпал, свет загорался — я открывал глаза. А в голове все вертелись слова этого Лысого. Вот тогда-то я и ощутил голой кожей, как же всем нам действительно повезло. Эти ребятки, если сочтут нужным, могут сделать с нами все, что им заблагорассудится. И если один раз решили, не остановятся ни перед чем. Это я осознал подкоркой, сходя с ума в этом кубе. Видимо, чтобы я это окончательно понял, меня и продержали там еще четыре дня. Тонкая работа, что говорить… Комацу взял стакан и отхлебнул виски с содовой.
— В общем, однажды мне вдруг опять дали хлороформ. А когда я проснулся, вокруг было раннее утро. Я лежал на скамейке в парке Дзингу [27]. К концу сентября рассветы уже очень холодные. В результате я жутко простудился и — не по своей воле, понятно, — провалялся дома в горячке еще три дня. Хотя, если подумать, счастливо отделался.
На этом рассказ Комацу, похоже, завершился, и Тэнго спросил:
— А вы рассказывали об этом Эбисуно-сэнсэю?
— Да, через несколько дней, как поправился, я съездил к сэнсэю в горный особняк. И рассказал примерно то же, что и тебе.
— И что же он ответил?
Опорожнив стакан, Комацу заказал еще виски с содовой. Предложил повторить и для Тэнго, но тот покачал головой.
— Сэнсэй очень подробно меня расспрашивал, то и дело просил рассказать о чем-нибудь заново. Я, конечно, отвечал, как мог. И если нужно, готов был пересказывать все до бесконечности. После диалога с Лысым я просидел в одиночестве целых четыре дня. Поговорить не с кем, а времени хоть лопатой греби. Поэтому каждую фразу, что услышал от Лысого, прокрутил в голове раз по сто и запомнил каждое слово, как человек-магнитофон.
— Но известие о том, что родители Фукаэри мертвы, — всего лишь утверждение «Авангарда», не так ли?
— Разумеется. Так заявили они, а правда это или нет, проверить невозможно. Официальных сообщений об их смерти не было. И все же по тону Лысого мне показалось, что он не врет. Как он сам и сказал, Вопросы жизни и смерти для этих людей сакральны. Когда я рассказал сэнсэю все, что мог, он какое-то время молчал. Сэнсэй вообще думает глубоко. А потом встал, без единого слова вышел из комнаты и долго не возвращался. Мне казалось, он давно предполагал, что его друзей больше нет в живых. И в душе уже свыкся с этой горькой мыслью. Но что бы мы ни предполагали, весть о кончине близких всегда поражает нас в самое сердце.
Тэнго вспомнил просторную и скромно обставленную гостиную сэнсэя, царившее в ней ледяное молчание и резкие крики птиц за окном.
— Значит, в итоге мы все отползли назад и выбрались с минного поля? — уточнил он.
Бармен принес еще виски. Комацу промочил горло.
— Окончательное решение пока не принято. Сэнсэй сказал, нужно время, чтобы все обдумать. Но что мы можем, кроме как выполнить их требования? Конечно, я со своей стороны начал действовать сразу. В издательстве сделал все, чтобы допечатку «Воздушного Кокона» остановили — как в твердой, так и в мягкой обложке. Под предлогом того, что излишки якобы уже не продать. Первые тиражи разошлись, контора заработала очень неплохо. Так что об убытках речь уже не идет. Поначалу, конечно, все уперлось в окончательное решение председателя совета директоров. Но стоило мне намекнуть о возможном скандале из-за подставного автора, как начальство тут же сломалось и вопрос был решен моментально. Понятно, на работе ко мне теперь будут относиться, так скажем, прохладно. Ну, да мне не привыкать…
— Так сэнсэй поверил сообщению о смерти родителей Фукаэри?
— Скорее всего, — кивнул Комацу — Думаю, ему просто требовалось время, чтобы смириться с этим известием. Насколько я понял, сектанты шутить не любят. Даже если разок оступятся — от неприятных последствий избавляются очень решительно. Для того и избрали такой жесткий метод, как похищение, чтобы предупредить нас об этом. И если задумали тайно сжечь тела супругов Фукада, ничто не могло их остановить. Конечно, теперь доказать что-либо трудно, но уничтожение трупа — очень тяжкое преступление. А мне они сообщили об этом вслух. Так сказать, приоткрыли нам дверь своей кухни. Вот почему этот Лысый, скорей всего, не соврал. В деталях еще можно усомниться, но основная история — правда.