- Да? – Взяла она трубку.
- Лиза, надо поговорить. – Сказал я.
- Говори, - спокойно сказала она.
- Это не телефонный разговор.
- Хорошо.
* * *
- Елизавета Владленовна, меня же уволят, - жалобно проговорил охранник, волоча вдрызг пьяного Серого.
- Никто тебя не уволит! – Цыкнула на него Лиза. – Тащи лучше!
- Как скажите. – Сказал охранник.
План был элементарным: я все-таки иду с Серым в клуб, там подсыпаю ему в выпивку снотворного, мы с Лизой перетаскиваем его к ней и инсценируем изнасилование. Что будет с Серым нас мало волновало. Жестоко? Возможно.
Честно, я удивился, когда Лиза спокойно отреагировала на мое заявление. Она слишком хорошо знала своего отца и все поняла. Скорее всего, её тоже ждала выпивка со снотворным и транспортировка в мои объятья. Поэтому мы решили поступить, немного иначе.
Мы привезли Серого в его квартиру. Охранник уложил его в кровать и раздел. Хоть он и ворчал, что его уволят, Лиза все-таки заставила его выполнить приказ. Сама же она приложилась к бутылке виски. Хорошо так приложилась, полбутылки высосала.
- А теперь валите к чертям! – Сказала заплетающимся языком Лиза. При этом она пыталась стащить с себя блузку.
Мы с охранником вышли из квартиры.
- Ты понял свою задачу? – Закуривая, спросил я.
- Так точно, - вытянувшись по стройке, отчеканил охранник. – Через полчаса позвонить Владлену Сидоровичу и доложить, что Елизавета Владленовна пошла с…
- Серым, - помог я охраннику. Уже никто и не помнил настоящего имени Серого. Серый, да Серый, вот и все.
- С Серым, - продолжил охранник.- И ждать дальнейших распоряжений.
- Молодец, - похлопал я его по плечу, - правильно.
И направился к себе домой…
* * *
Серого я больше никогда не видел. Что с ним случилось, я не знаю. Один только раз спросил у Сидоровича, куда Серый делся. Он лишь глянул на меня ледяным взглядом и ответил, что Серый уехал в командировку, надолго. Надолго, так надолго. Лично мне его не жалко.
Больше каких либо подлянок Сидорович не пытался делать. Наоборот, как можно лучше помогал в карьере. Бои шли один за другим, титулы сыпались как из рога изобилия. И вот настал день, которого ждал все эти годы: бой за звание чемпиона мира.
- Одержишь победу, проси что хочешь, - барским тоном сказал Сидорович.
Я посмотрел ему в глаза и спокойно сказал:
- Ты знаешь, чего я хочу: встретиться с Ним.
Он посмотрел в сторону:
- Ну да… твой кумир. Будет тебе встреча, только принеси мне победу.
- Принесу.
- Вот и славно, - он улыбнулся до ушей и закурил сигару.
* * *
Дверь закрылась. В туже минуту в комнату вошел улыбающийся Сидорович и Лиза.
- Ну что, сбылась мечта? – Спросил он. Улыбка так и сияла.
Блин, только сейчас я осознал, во что вляпался. Ведь он меня использовал. Я стал алчным, корыстным. Убил, жестоко убил в себе того маленького мальчика, который любил голубей, добро. Хотел вырасти, разбогатеть и помогать бедным. Стать современным Робин Гудом. Смешно, не правда ли? Но я так действительно хотел. Я пошел заниматься боксом, чтоб отомстить за смерть друга. А в результате? Опьянение победой, кураж, плохая компания и я пошел по наклонной. Как я умудрился еще в тюрьму не угодить? А мог, легко мог. Потом в моей жизни появился Сидорович. И все пошло по новому кругу. Те же девки, выпивка, спорт. Тот же кураж, адреналин.
- Сбылась… - тихо ответил я.
- Чего не доволен, чемпион? – Улыбаясь, но искренне, не так как её отец, спросила Лиза.
Я смотрел на неё и понимал: я соврал Майку. Вот она, моя Лаки, та ради кого я брошу все, к чьи ногам упадет весь мир. Я люблю её. И пусть ей всего семнадцать, мне плевать, я люблю её.
- Сидорович, - глядя на Лизу, сказал я, - можешь оставить нас с Лизой тет-а-тет?
- Зачем? – Удивился Сидорович.
- Поговорить надо?
- Хорошо, - сказал он и вышел из комнаты. Я не удивлюсь, если сейчас он стоит за дверью, прильнув к замочной скважине. Плевать!
- Я решил уйти из спорта. – После паузы произнес я.
Лиза удивленно посмотрела на меня.
- С чего бы это? – Спросила она.
Я подошел к ней и обнял её за плечи.
- Потому, что люблю тебя. Люблю, понимаешь?
Она тихо засмеялась:
- Капец, столько ж лет тебе потребовалось, чтоб до тебя дошло.
- Что? – Недоуменно переспросил я.
- Того! Тогда ложась в койку с Серым, я мечтала, что на его месте будешь ты! Потому, что я тоже тебя люблю! Все эти года! Люблю!
Я нежно поцеловал её в губы. Свою Лизу, свою будущею жену. И мне было плевать на Сидоровича. Я выплатил ему все сполна, за все. За все те миллионы, что он на мне заработал, за годы заточения. Да, заточения, ибо это не жизнь. Невозможно жить в золотой клетке, в наркотическом аду, так умело замаскированном под рай. И только Лиза, она смогла направить меня на верный путь, верную дорогу. Теперь все будет хорошо, все будет прекрасно.
5 июля 20… года
Дневник. Как я давно не брал тебя в руки. С тех самых пор как отомстил за Аркадия. Тогда я посчитал, что все позади, что я начал новую жизнь. Оказалось иначе: я просто продолжил старую. Спасибо Лизе. Она вытащила меня, дала понять, что счастье в количестве пустых бутылок под столом и проституток в кровати, а в другом. В простых человеческих чувствах, которые я благополучно забыл. Но с её помощью вспомнил.
Лиза уже на восьмом месяце. Свадьбу пока не играли, надо Сидоровича вытащить из тюрьмы. Доигрался, называется. Завели таки дело по махинациям. Откуда-то всплыли записи Серого. Оказывается, этот засранец, вел учет всего, что его заставлял делать дядя. А там…
Я счастлив. По настоящему счастлив с Лизой. И больше мне ничего не надо.
Мой мир
Вы когда-нибудь видели как рушиться мир? Нет, я не имею ввиду землетрясение в двенадцать баллов, падение метеорита, вторжение злобных марсиан, либо чего-то подобного из ряда фантастики. Я говорю о собственном мире. О мире, который создает каждый человек вокруг себя. О той реальности, о тех представлениях о простых, элементарных вещах, таких как любовь, верность, семья. Все это является частью нас, частью нашего маленького мирка.
Я никогда об этом всерьез не задумывался. Он был и все. Для меня он был константой, каким-то несокрушимым монолитом. Все это сформировалось еще в детстве. Да, у меня было счастливое детство: любящие друг друга родители; я единственный и любимый сын. Наша семья была идеальной. И я сам, повзрослев, подсознательно хотел создать такую же: искренне любить жену, детей. И всеми силами стремился к этому. Были и разочарования, и боль. Но я не вдавался в крайности; учился отличать любовь от временного увлечения; верность от, скажем так, легкого поведения…
Я встретил Иру. Она была идеалом, в моем понимании. Красивая, умная, живая. Живая, по отношению к миру, людям, всему живому. Красивая и умная – редкое сочетание для девушки. К сожалению, в большинстве случаев к одному из критериев приходится добавлять предлог «не». К еще большему сожалению, среди представительниц прекрасной (хотя в этом случае слово «прекрасно» ну ни как не вяжется) половины человечества встречаются индивидуумы, к которым приходится применять предлог «не» для обоих критериев.
С Ирой все было иначе. Данный предлог, к счастью, был не применим к ней. Мы любили друг друга. Все шло своим чередом: встречались, жили гражданским браком, сыграли свадьбу. Вот он, мой мир, мой монолит, моя константа. Моя мечта сбылась, я создал семью с любимой женщиной. Чего можно еще желать?
В один прекрасный день Ира сказала, что… беременна. Сказать, что я был счастлив, это ничего не сказать. Я был самым счастливым мужчиной на свете. Меня не пугали детские крики по ночам, подгузники, погремушки. В моей жизни вскоре появится маленькое чудо, которое с нашей с Ирой помощью сделает первый шаг, скажет первое слово, впервые назовет меня папой. Странное чувство отцовства. Ты счастлив, искренне рад и за себя, и за неё. Она живет с тобой, ждет от тебя ребенка. Не это ли доказательство её любви? Ты счастлив. Но это одна сторона медали. С другой стороны, это ответственность. Ты отвечаешь не только за себя, но еще и за малыша. Ты должен его вырастить, воспитать, выпустить в мир, помочь создать свой собственный мирок. И только тогда ты будешь отцом, папой, а не просто мужчиной, что помог его зачать.
Я ехал в роддом как только мог. Полчаса назад мне сообщили, что Ира родила мальчика. Сын. Как сказал кто-то из мудрых: мужчина, у которого есть сын – бессмертен. Бессмертие, не к этому ли стремятся все? И я этого достиг.
Роддом был старенький. Как и большинство зданий нашего города. Точнее, этой части города. На другом его конце вовсю щеголяли новостройки. Урбанизация нашего века процветала.
- Добрый день, - говорю я медсестре на регистратуре, - у меня жена родила. Мне бы проведать.
Молоденькая медсестричка (ей в пору быть клиенткой данного учреждения, а не сотрудницей) скептически глянула на меня.
- Фамилия роженицы? - Странным голосом спросила она. Странным потому, что я никогда не понимал, чем вызвана такая интонация. Что б вы поняли, о чем речь, вспомните, пожалуйста, продавщицу бакалейного отдела гастронома. Да, да, ту самую, в засаленном, грязном фартуке и с черт знает, чем на голове. И её коронная фраза сказанная тоном, содержащим в себе и возмущение, и недовольство всем на свете, и наигранную усталость: «Да кто вас там обвесил?! Да у меня самые честные весы». Вот именно такие интонации я и имел в виду.
- Потапова, - сказал я медсестре.
- Имя? – томно вздохнув, поинтересовалась она.
- Ира… Ирина, - поправил я.
- у вас мальчик, вес три девятьсот, роды прошли без осложнений. Роженица и ребенок в норме. Вам надо пройти к врачу. – Все тем же тоном, прочитала она с журнала.
- А зачем мне к врачу? – Удивился я.
- Мужчина, - не поменяв интонацию, возмутилась медсестра, - таких как вы, у меня по сто пятьдесят на дню! И каждому все разъяснять – никаких сил не хватит.
- Хорошо, хорошо, - пасанул я, - скажите хоть куда идти?
Второй этаж, третий кабинет на лево от входа.
Оставив медсестру, я поднялся на второй этаж. Вот тут меня и ждал небольшой сюрприз. Налево от входа было всего две двери. Одна была без опознавательных знаков. На другой же виднелась табличка с надписью «ЗАВ РОД ОТД». Да, да, именно так, с полным отсутствием знаков препинания и каких-либо объяснений. Скорее всего, данная надпись расшифровывалась как «заведующий родильным отделением». Что ж, постучим, узнаем.
Настроение у меня было прекрасное. Даже медсестра в регистратуре не смогла его испортить. Так что мне было абсолютно все равно, что меня ждет за дверью.
- Войдите, - раздался из-за двери мужской голос, после того как я вежливо в неё постучал.
Странное ощущение. Никогда не замечали, что кабинет руководителя (если это, конечно, хороший руководитель) отличается от кабинетов подчиненных. Нет, я не имею ввиду обстановку, я говорю об атмосфере. Взять, к примеру, ту же больницу. По коридорам и кабинетам витает запах лекарств, печали, болезни, боли. Кабинет главврача, как бы, из другого мира. Там скрыты шумы коридора, нет запаха лекарств и прочего. Почему так, не знаю.
В кабинете находился мужчина лет сорока в белом халате. Он сидел за столом и заполнял какой-то журнал.
- Чем обязан? – Вежливо поинтересовался он.
- Добрый день, улыбаясь, поздоровался я.
- Добрый, - кивнул собеседник. В его интонациях не было и малейшего сходства с медсестрой. Приятный, доброжелательный человек.
- Мне на регистратуре сказали зайти к врачу. У меня жена родила, - сказал я.
- Как роженицу зовут? – Беря другой журнал, поинтересовался доктор.
- Ирина Потапова, - ответил я.
Доктор изменился в лице. Так меняется мина, когда человек должен сообщить вам о чем-то малоприятном, точнее совсем не приятном. Причем, то, что сообщить должен именно он, ему самому неприятно.
- Что я могу сказать, печально начал он. – У вас мальчик, поздравляю, - натянуто улыбнулся доктор. Я просто сказал «спасибо». Уж очень мне не нравилась интонация доктора. В разговоре была какая-то натянутость. Если все хорошо, то к чему ведется разговор?
- Как вам сказать, отвернувшись к окну, продолжил доктор. Было видно, что он хочет сказать. Точнее не хочет, а надо, но ему тяжело.
- В моей практике такое впервые, - продолжил он. – Нет, были подобные случаи, но не при таких обстоятельствах.
- Что случилось, доктор? – Стараясь сохранить спокойствие, сердце взволновано колотилось, спросил я.
- Какие у вас отношения с женой? – Внезапно спросил собеседник.
- В смысле? – Недоуменно переспросил я.
- В прямом, - проговорил он. – Ваша жена, сразу после родов, написала отказную от ребенка.
Шок. Я испытывал шок. Тот мирок, мир нашей семьи начал рушиться. В порыве отчаянья, я пытался его удержать, спасти. Твердил врачу, что это ошибка, что мы с Ирой любим друг друга, что с нетерпением ждали рождение ребенка. Доктор, молча, показал документ.
Мир рухнул. Вокруг была лишь пустошь. Выжженная пустошь. Черная земля, дымящиеся силуэты деревьев. Серые, черные тучи владели небом. Не проблеска солнца, не уголка синевы. Теперь так выглядел мой мир.
На листе А4 были выведены ровные линии слов. Это был Ирин почерк, её подпись, её приговор.
* * *
Депрессия. Психологи это называют так. Ира даже не захотела со мной разговаривать. Она просто сидела и все. Молча сидела и смотрела в окно. Игра в молчанку закончилась ничем. Из роддома она уехала к своим родителям, за вещами прислав младшего брата. Я помог этому шестнадцатилетнему парнишке собрать её шмотки. Мы сухо поговорили. Не он, не родители не понимали Иркиного поведения. Все попытки завести разговор обо мне или ребенке заканчивались скандалом.
Особого желания вернуть её у меня не было. Любовь? А была ли она? Как женщина, давшая жизнь ребенку, отказывается от него? Да, бывают обстоятельства, залетела по малолетству, нежелательная беременность… Когда женщина одна, зажата в тисках жизни, ей это простительно, её можно понять. Но тут…
Ребенок, сын, Влад, оставался в роддоме. Пока я оформлял все документы на себя, врачи переводили его на искусственное питание. Никогда не думал, что у нас такая бюрократия. Я сбился со счета, сколько справок и куда я переносил. Подтверждение отцовства, оформление декрета. Хвала небесам, нашим законодательством предусмотрена возможность взятия декретного отпуска мужчиной. И еще я благодарен своему шефу. Мировой мужик. Именно он предложил мне продолжить работу на дому. И мне сохраняется оклад, и нового человека не надо вводить в курс дела. Пособия и все возможные выплат по рождению ребенка, это, конечно, хорошо, но уровень цен на детские товары оставляет желать лучшего. За один поход по магазинам, приобретя коляску, кроватку и так, по мелочи, оставил внушительную сумму денег. Изучение просторов интернета и специализированных изданий тоже не прибавили оптимизма. Оказывается, маленькие дети, в особенности младенцы, очень часто болеют. Малейший сквозняк, чей-то чих, кашель, нарушение режима сна, питания и так далее, может привести к заболеваниям, название которых, не то чтобы запомнить, произнести целая наука. Помимо пресечения всякого рода заболеваний, уход за новорожденным не то, что целая наука, настоящий комплекс! Да, с Ирой было бы проще, у женщин все это выработано на генном уровне. Они инстинктивно все это знают. Я же, как мужчина, дуб дубом в этом.
Что произошло с Ирой, врачи называли постродовым синдромом. В этом состоянии женщина может навредить и себе, и ребенку, и мужу. То, что произошло у нас, как говорится, легкая форма. Если честно, меня чуть не вырвало, когда доктор приводил примеры последствий воздействий данного синдрома на женщину.
* * *
Двоякое чувство. Я забирал Влада с роддома. Медсестра искренне улыбалась, поздравляла. А я держал своего сына на руках. Я был счастлив. Вот оно, мое бессмертие, мой наследник. Я воспитаю тебя, сын, ты станешь на ноги. С другой стороны, мы с ним одиноки. Мои родители далеко. Да, они приедут, помогут. Друзья тоже будут близки. Но мы одиноки. Мой сын сирота при живой матери. Она открестилась от тебя, от нас. Но мы и сами справимся, не так ли? В ответ он лишь пустил пузырьки изо рта и заулыбался. Вылитый я. Как будто ожила старая фотография из семейного альбома. Отец всегда сам фотографировал нас. Тогда еще не было цифровиков. Все снимали на старую, добрую пленку. Потом, при свете красной лампы, проявка в реактивах. Он сам всегда снимал и проявлял фотографии. Ставил емкости с реактивами на ванну, размещал лампу и делал фотографии. Для меня маленького это было настоящим чудом. Папа закрывал дверь, сквозь щель просвечивался красный свет, а потом он выходил и показывал готовые фотографии. Когда я подрос, папа разрешил мне присутствовать при проявке. Тогда я еще больше утвердился во мнении, что вижу чудо. Только представьте себе: абсолютно чистый лист кладут в емкость с водой и на нем проявляется изображение. Ну не чудо ли?