- Узнаешь, кто это? – Улыбаясь, спросил папа.
- Мама! – Звонко рассмеялся я. На фотографии была молодая женщина, моя мама. Она сидела в кресле возле журнального столика с её косметикой. Глаза широко распахнуты, губы слегка приоткрыты. В левой руке она держала небольшое зеркальце, а в правой – кисточку с тушью и подводила ресницы. Папа был настоящим фотоохотником: подкрадывался с фотоаппаратом и снимал в тот момент, когда этого не ждешь. Поэтому многие фотографии получались неожиданными, интересными, а иногда и смешными.
Мама. Ира тоже раскладывала свою косметику на журнальном столике. Точно также сидела, закинув ногу на ногу, и… сердце прорезала боль. Психоз, синдром… бред!
* * *
Ожог чесался. Не пек, а чесался. Вечно я перегреваю молоко. Сегодня чуть не вскипятил. Вроде и в кастрюле с водой грею, как надо, а все равно перегреваю.
Влад, успокоившись, пил с бутылочки, вцепившись в неё обеими ручками. Маленький, никто ж у тебя её не заберет. А ему все равно, он вцепился, закрыл глаза и пьет.
За этот месяц я научился различать, что его беспокоит: хочет кушать, надо поменять подгузник или еще что-то. Вот сейчас, в три часа ночи, мы проголодались. И папа приготовил нам покушать. Ну перегрел, бывает, но сейчас то все хорошо. Правда, у папы рука чешется. Хорошо, что ума хватило ребенку не дать сразу. Чувствую, что бутылочка горячая. Дай, думаю, на руку капну, проверю. Капнул. Теперь с ожогом сижу.
Покушав он моментально уснул. Спать не хотелось. Эксперимент с бутылочкой отогнал остатки сна окончательно. Захотелось покурить. Взяв сигарету, я вышел на балкон. Город лежал АО тьме. До рассвета еще пару часов. Огней фактически не было. В это время даже самые стойкие гуляки сдаются в плен сну.
Терпкий дым входил в легкие. Никотин. Интересно, сколько чистого никотина в одной капле? Раз он убивает лошадь. Или это из разряда «минздрав предупреждает»?
Со стороны послышался детский плач. Я заглянул в комнату, Влад тихо спал. Кто ж тогда плачет? Соседнее окно зажглось светом.
- Тише, тише, - раздался оттуда женский голос. – Не плачь. Что у нас случилось?
Ласковый тон голос заставил сжаться сердце…
- Я тебе говорю, она беременна, - войдя в квартиру, сказала Ира.
- С чего ты это взяла? – Опуская сумки на пол, спросил я. Поход в супермаркет в компании жены, а точнее под её чутким руководством, дело тяжелое. В прямом смысле этого слова. А если, к тому же, жена беременна…
- Да у неё живот как у меня, - ответила Ира, - месяц пятый, шестой.
- та не, брось, - отмахнулся я, - она еще совсем девчонка. Ей лет шестнадцать, семнадцать.
В тот день, возвращаясь с Ирой из магазина, в подъезде мы встретили Катю. Катя была милой девушкой, отличницей в школе. Красавицей? Скажем так, не уродина, но и не фотомодель. Жила с родителями, мечтала поступить на юрфак. Внешне она была худощава. Когда мы её встретили, у неё появился небольшой животик, увеличилась грудь, слегка поправилась. Особого внимания я этому не придал. Ну мало ли, гормональный взрыв или еще сто-то. Оказывается, Ира была права.
- Сейчас мы сменим подгузник, - тем же ласковым голосом продолжила Катя, - вымоемся и чистенькие ляжем спать. Хорошо?
Не видимый мне ребенок успокоился. Катин голос чудесным способом действовал на ребенка. У меня так с Владом не получалось. Он успокаивался только после завершения всех вышеуказанных операций.
Через минут пять, свет погас. Я вернулся в комнату, Владик мирно спал в своей кроватке. Мне самому надо поспать хоть часок.
* * *
Со стороны мы напоминали семейную пару с двойней. У меня коляска, у Кати коляска. Даже внешне они были схожи. Коляски, в смысле.
- Постродовой синдром, - катя коляску, сказал я. Мы гуляли по аллеи парка.
- И из-за этого она вас бросила? – Удивилась Катя. Её история была простой и в чем-то банальной: залетела, аборт было поздно делать, новоявленный папаша исчез бесследно, она – мать одиночка.
- Да, у неё началось временное психологическое расстройство, - ответил я. – У кого-то появляется фобия: страх за себя, ребенка, мужа. Кто-то начинает ненавидеть весь мир. А кто-то, просто, сходит с ума. Такое очень редко, но бывает.
Она с интересом смотрела на меня. Чувствовал себя профессором на лекции.
- Это я все от доктора узнал. – Смущенно добавил я.
- Я поняла, - улыбнувшись, сказала Катя. И уже всерьез продолжила: - Я вот не могу понять, как женщина может бросить своего ребенка? У меня даже мысли не было написать отказную! И в моей ситуации родители даже не заикались.
Катеных родителей я знал хорошо. Мама домохозяйка, папа учитель математики. Он мне очень помог в старших классах с алгеброй и геометрией. Катя была у них поздним ребенком. Её отцу уже под шестьдесят, если не за. Вряд ли они были бы против рождения внука, точнее внучки. У Кати дочка.
- Женщина бросает ребенка по разным причинам. – Начал рассуждать я. – Например, не каждую женщину поддержат близкие, окажись она в твоем положении. Тебе повезло с родителями. Они близко и готовы помочь. Мои тоже, но они далеко, за сотни километров. А если женщина, хотя тут скорее подойдет понятие девушка, из неблагополучной семьи. Где её ребенок никому не нужен. Что ей делать?
- Самой воспитывать! – Твердо ответила Катя. Сейчас она олицетворяла саму решительность. Я лишь печально улыбнулся. Маленькая, по сути, девочка, пытающаяся играть во взрослую жизнь. А кто я? В свои двадцать пять. Человеческие отношения для меня были константой. И что? вся моя взрослость, выраженная в дипломе архитектора и престижной работе, моментально улетучилась. Я позвонил родителям, маме. Расплакался. Да, расплакался, как ребенок, маленький мальчик. Вся та иллюзия обо мне, как взрослом мужчине, рухнула. Остался мальчик. Конечно, со временем я успокоился, взял себя в руки. Но вся эта история отрезвила меня, пошатнула мою самостоятельность. Я как никогда остро ощутил зависимость от других людей. Я не говорю о финансах. Точнее, не только о них. Я о поддержке. Я знал, что близкие должны поддерживать друг друга, но надеялся, что смогу всему противостоять сам. Ошибался. Что ж, самый лучший опыт, это опыт приобретенный самостоятельно.
- Катя, - нежно сказал я, - тебе повезло, ты не знаешь, что такое, когда от тебя отрекаются самые близкие.
- Мне тоже было больно, когда я осталась одна! – Парировала Катя.
Я лишь улыбнулся. Как объяснить ей, что любимый человек, он, конечно, близкий, но любовь переменчива, не постоянна. А значит и его близость не является константой. Да, математическое объяснение человеческих отношений является натянутым и примитивным, но как умею.
Время шло, Влад подрастал. От Иры не было никаких известий. Странно, от врачей, да и из интернета, я знал, что постродовой синдром или, как его еще называют, послеродовая депрессия, явление временное. А она не возвращалась. Обида? Да какая обида! Я же понимаю, что это физиология, что это не её вина. Просто поговорить и все. Объяснится, понять, продолжить жить. Но она не звонила, не писала, не приезжала. А самому позвонить, мне было неловко…
* * *
В один прекрасный, солнечный день, раздался телефонный звонок. Я как раз проигрывал продовольственную битву: Влад никак не хотел кушать картофельное пюре. Я уже и пел, и танцевал вокруг него, но сынишка ни в какую.
- Да? – Взяв трубку, спросил я.
- Александр Потапов? – Раздалось на другом конце провода.
- Да, это я, - ответил я собеседнику.
- Вас беспокоят из областной психиатрической больницы, - прозвучало из трубки, - у нас находится ваша жена, Ирина Потапова.
- Что с ней? – Крикнул я. Ира в психушке, этого е может быть!
- К сожалению, я не располагаю конкретными данными, - ответил собеседник, - понимаете, пациенты у нас специфические, многим из них еще предстоит вернуться в общество. Так что, информация закрыта. Все подробности вам расскажет доктор.
- Хорошо, я выезжаю.
Второй раз я в кабинете врача из-за Иры. Врач, пожилая женщина, сидела напротив. Парадоксально, пожилой врач-психиатр. Работая всю жизнь с расстройствами психики, сам приобретаешь такое расстройство.
- Александр, - начала доктор, - вы не замечали за своей женой какие-то странности. Я имею ввиду до рождения ребенка.
- До рождения… - начал я перебирать в памяти нашу с Ирой жизнь, - вроде бы… все хорошо было.
- То есть, никаких вспышек немотивированной агрессии? – Уточнила доктор, - никакой тревоги, отстраненности?
- Нет, ничего такого, - ответил я, - а что случилось, то?
- Понимаете, - тихо сказала доктор, - вчера ваша жена накинулась с ножом на своего брата. Что там произошло конкретно, никто не знает. Он сейчас в реанимации с четырьмя колотыми ранами.
- Как набросилась? – Спросил я. У меня в голове не укладывалось, что моя Ирочка способна кому-то навредить. Тем более своему брату.
- Её застали сидящей на полу в коридоре, - не обращая внимания на мое восклицание, продолжила доктор, - рядом лежал окровавленный брат. Она прижала его голову к груди и убаюкивала как младенца.
Она еще объясняла, что это, скорее всего, осложнение послеродовой депрессии, какой-то там психоз и так далее. Я просто попросил посмотреть на свою жену. Я хотел сам убедиться в безумстве Иры. Кивнув, доктор попросила следовать за ней.
Ира сидела на кровати и пела колыбельную подушке. Она держала её как младенца. Меня не пустили к ней в палату, разрешили посмотреть через глазок двери. Мой вид мог спровоцировать её. Пока она находилась в покое.
- Не буду вас обнадеживать, - проговорила доктор, - шансов на выздоровление вашей жены практически нет. Один из миллиона, если не из миллиарда.
Это прозвучало как приговор…
* * *
В мире нет ничего вечного. Я понял это на собственном опыте. Мой мирок, созданный с Ирой, рухнул, развалился в прах. В этом не виноват никто, просто так сложились обстоятельства. Иру не вернешь, к сожалению. Боль стала попускать, хотя, не отрицаю, тяжело. Тяжело осознавать, что твоя любимая безумна, сошла с ума. Я иногда навещаю её в больнице. Меня так и не пускают к ней. А она все убаюкивает подушку, считая, сто это её ребенок. Жалкое зрелище, когда она в порыве ярости защищает подушку. Что с ней, не знает никто. Предположения, только предположения. Юридически мне дали развод. Я свободен…
Свободен. Я потерял Иру, её любовь, нежность. Так сложились обстоятельства, твержу я себе, строя новый мир. Наш с Катей мир. Мы понимаем друг друга, а в отношениях мужчины и женщины это главное. Любовь? Скорее привязанность. Я еще помню Иру, Катя помнить отца своей дочери. Должно пройти время. Время все расставит на свои места.
2012
Диалог с самим собой
Никогда не думал, что со мной такое возможно. Нет, я понимаю: современный мир, стрессы, расшатанная психика. Но такого я не ожидал даже от себя.
Было обычное утро. Я нехотя собирался на работу. Да, я отношусь к тому типу людей, которые не любят свою работу, но боятся её потерять. Так вот, я стоял в ванной, брился. И думал, что ничего не меняется. По сути все по-старому. Каждый день как под копирку. Подъем в полседьмого, душ, завтрак, очистка одежды. Выход из дома, машина, дорожная суета, офис, восемь часов работы, час обеденного перерыва. Вечером прогулка по злачным местам, все одинаково.
- Надоело, да? – Ответило мне отражение. Я немного оторопел. Не каждый день тебе отвечает собственное отражение. Посмотрев пару секунд себе в глаза, я решил, что мне послышалось и, закончив процедуру, вышел в комнату. Там на диване сидел… я. Точно я, сидел, закинув ногу на ногу, и ехидно усмехался.
- Не понял, - только и смог проговорить я.
- Что не понятного? – Нагло вопросом ответил второй я.
- Ты… кто? – Сглатывая подступивший к горлу ком, спросил я. Да что со мной?!
- Я это ты. Что не похож? – Второй я картинно повернулся в профиль.
- Я серьезно! – Нервы начали сдавать.
- Я это ты. Я плод твоего воспаленного воображения.
- То есть, я больной? Псих? – Удивленно спросил я.
Второй я лишь криво усмехнулся.
- Нет, что ты, - отмахнулся он, - ты пока что не псих. – И встав в позу Ленина на броневике, картавым голосом добавил, - но вы на верном пути, товарищ!
- Паяц! – Только и смог ответить. Ужас, как же отвратительно я парадирую Ленина.
- Может и паяц, тебе виднее, но, - он указал на часы, - мы уже опаздываем.
- Твою дивизию! – Заорал я. По времени я уже должен подъезжать к офису, а я еще из дома не вышел.
- Если честно, мне все равно! – Глядя, как я мотаюсь по квартире, сказал второй я, - Я же фантом, выдумка.
Вышел, точнее, вылетел из подъезда. Никогда не опаздывал, всегда стараюсь быть пунктуальным. Машина завелась с трудом. Я просто нервничал и ключ никак не хотел проворачиваться. Наконец-то я тронулся с места и поехал. Моего собеседника рядом не было. Может, я действительно схожу с ума?
- Слушай, я тебя уже заждался тут. – Второй я стоял у входа в офисы. Я старался сохранить спокойствие. Мало ли что подумают окружающие, если увидят, что я разговариваю с пустотой. Надеюсь, это чудо вижу только я. Хотя как может быть еще? Если он моя выдумка. Блин, никогда в жизни не страдал такой хренью, как выдуманные знакомые. Видимо пришло время.
- Ну, ничего себе у неё сиськи!!! – Заорал второй я, глядя на нашу секретаршу Машу. Слава Богу, никто кроме меня его не слышал. Маша продолжала улыбаться, я пытался сделать ей комплименты. Еле сдерживая гнев, я прошел в свой кабинет. Как только дверь кабинета закрылась, я не выдержал.
- Слушай, успокойся! Никогда женских сисек не видел?
- Видел! – Развалившись на диванчике, улыбаясь, ответил второй я. – Слушай, а мне её сиськи навеяли кое-какие воспоминания.
Я попытался не вникать в разговор, а заняться работой.
- Ну и какие же? – Все-таки спросил я.
- А помнишь в возрасте эдак лет пятнадцати, когда в гости приходила подруга твоей мамы, тетя Женя, ты испытывал к ней вполне нормальные мужские рефлексы.
- Что? – Спросил я.
- Да, ты её хотел. Ты марил, как она перед тобой раздевается, и вы занимаетесь сексом. Тебя сводила с ума её фигура, её волосы, прическа. Светлое каре. Даже когда одноклассница Светка так постриглась, срезав свои белокурые локоны, ты хотел её. Помнишь, как у тебя прямо на уроке стоял, когда она выходила к доске?
- Да, было! – Не выдержал я. – Но это было давно, я вырос, и у меня нет с этим никаких проблем.
- Да ты что! – Всплеснул руками собеседник.
- А то ты не знаешь! – Саркастически ответил я.
В дверь постучали, и пришлось умолкнуть.
- Да, войдите. – Крикнул я в ответ.
Дверь открылась, и вошел наш маркетолог Алексей.
- Ты один? – Обведя взглядом кабинет, удивленно спросил Алексей.
- Да.
- А я думал, кого-то распекаешь. Такие крики были слышны.
- Ну и что ты ему ответишь? – Второй я еще издевался.
Что я мог сказать Лехе? Что я схожу с ума? Что я вижу себя со стороны и разговариваю с самим собой?
- Да так, неважно себя чувствую. – Соврал я.
- Так возьми отгул, Ивановна сегодня вроде добрая.
- Наверное, так и сделаю.
* * *
В кабинет директора не один здравомыслящий подчиненный по своей воле не пойдет. Особенно к нашей Ларисе Ивановне. Она женщина строгая и немного жестокая. Всю жизнь отдала карьере и не мужа, не семьи, не детей.
Я вежливо постучал и приоткрыл дверь.
- Лариса Ивановна, можно?
- Да, Сергей Павлович, заходите. – Не отрывая взгляда от каких-то бумаг, проговорила она. – Что у вас?
- Лариса Ивановна, - начал я, - я неважно себя чувствую, можно я отгул возьму?
- Хаха, прям как в «Мимино», - заржал второй я за моей спиной. – Ларысу Ывановну хачу!
Мне стоило большого труда, что б промолчать. А она тем временем, оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на меня.
- Что ж, иди, - наконец-то ответила она.
Выйдя из кабинета, я с облегчением выдохнул. Так, теперь домой, разбираться с этим вторым я.
* * *
Перед глазами все плыло. Еще бы! Так напиться. Бутылку без закуски. Тут не только свой двойник будет мерещиться.