В одной из бесед Дмитрий Николаевич изложил Золотухину и командирам еще нескольких партизанских отрядов, действовавших в округе, свою концепцию войны во вражеском тылу.
— Нам пришлось столкнуться с такими фактами, — говорил он, — когда некоторые отряды занимали где-нибудь отдаленную от дорог деревню и оседали в ней, забивались, как медведь в берлогу на зимнюю спячку, ни о чем, кроме как о самообороне, а если называть вещи своими именами, выживании, и не помышляли. А деревню свою в десять дворов гордо именовали «партизанским краем».
Немцев такое положение до поры до времени устраивает. Вреда им реального эти партизаны не причиняют, силы на них отвлекать не приходится. С приходом весны их, конечно, обложат со всех сторон и уничтожат. Есть случаи, когда бойцы таких отрядов от безделья начинают пьянствовать, а то и обижать местное население. Этим они уже наносят вред партизанскому движению, дискредитируют его перед населением, а оно — наша опора. Не скрою, мне пришлось несколько подобных так называемых партизанских отрядов попросту разогнать.
Первая заповедь партизан — активность, — продолжал Дмитрий Николаевич, — непрерывность боевых действий, естественно, с учетом реальных сил и возможностей. Разумеется, нужны передышки, но между боями. Нельзя терять соприкосновения с врагом даже при отходах, только так можно чувствовать его, предугадывать намерения, главное — уходить вовремя от самого опасного — карательных экспедиций заведомо превосходящими силами.
Далее — непременное взаимодействие с соседними отрядами. Вы воюете в специфических условиях, тут и непосредственная близость фронта, и наличие большого числа населенных пунктов с немецкими гарнизонами и крупными полицейскими управлениями. Отсюда вывод — для проведения серьезных операций, отпора карателям нужно согласование действий с проверенными соседями.
Третье — разведка. И чисто военная, силами бойцов отряда, и агентурная. И для собственной безопасности, и в интересах командования Красной Армии. Я обратил внимание на донесения «Орла» — хорошие донесения. Он наблюдателен, точен, лаконичен и очень конкретен.
Золотухин не мог не испытать чувства гордости от таких слов куда более опытного, чем он, старшего товарища, но не мог не оценить и его чисто профессиональной деликатности — Медведев и виду не подал, что хотел бы знать, кто скрывается за криптонимом «Орел». Таково уж одно из главных правил разведки — не раскрывать источников информации. Знал бы многоопытный разведчик, что этому самому «Орлу», о донесениях которого он отозвался столь одобрительно, не исполнилось еще и семнадцати лет.
Словно не заметив такой реакции Василия Ивановича, Медведев продолжал:
— Я заметил также, что некоторые руководители подполья за версту обходят управы, комендатуры, полицейские управления. Это ошибка. Надо внедрять в немецкие учреждения своих людей, а также искать среди русских служащих таких, кто пошел работать на оккупантов по малодушию, но не потерял еще совесть и не замарал руки кровью соотечественников. Ёсли умело подойти к таким людям, то они смогут и свою вину искупить, и большую помощь нам оказать.
К себе «домой» Золотухин возвращался в хорошем настроении, чему, кроме полезного, умного разговора, способствовала и последняя, принятая радистом Шмариновым, сводка Совинформбюро.
На фронте происходили важные события, воистину стратегического значения. В первой половине ноября гитлеровское командование создало две новые мощные группировки войск, которые 15 и 16 ноября перешли, как оно полагало, во второе, решительное наступление на Москву, стремясь обойти столицу с севера через Клин и Солнечногорск и с юга через Каширу. Последующие две недели Красная Армия вела здесь тяжелые оборонительные бои. К концу ноября немцы на северо-западе вышли к каналу Москва—Волга и форсировали его у Яхромы, на юго-востоке достигли Каширы. На этом наступательный порыв дивизий группы армий «Центр» иссяк, но не сам собой, а после того, как они потеряли в этих боях более 155 тысяч человек убитыми и ранеными, около 600 танков, большое количество орудий, самолетов и иной военной техники. В первых числах декабря немецкие войска были вынуждены сами перейти к обороне.
5 и 6 декабря, то есть как раз в те дни, когда людиновский отряд столь гостеприимно встретил в своем расположении медведевцев, началось контрнаступление войск Калининского и правого крыла Западного фронтов в полосе шириной свыше 200 километров. Так началась первая в ходе Великой Отечественной войны крупная наступательная операция Красной Армии стратегического значения. Немецкие войска под Москвой были разгромлены и отброшены к западу на 100, а местами и 250 километров. Была ликвидирована угроза и столице страны, и всему Московскому промышленному району. К началу января полки Красной Армии вышли на рубеж Наро-Фоминск — Малоярославец — населенные пункты западнее Калуги — Сухиничи — Белев.
В ходе наступления командующий войсками Западного фронта генерал Г.К. Жуков приказал 50-й армии генерала И.В. Болдина овладеть Калугой. Для выполнения приказа генерал Болдин создал подвижную группу в составе стрелковой, танковой, кавалерийской дивизией, а также Тульского рабочего полка. Командование группой было поручено генералу B.C. Попову.
Двигаясь только ночами, избегая не то что боев, даже мелких стычек с немцами, группа к концу дня 20 декабря подошла к Калуге с юга, а на рассвете, молниеносно захватив мост через Оку, ворвалась в город.
По приказу Гитлера к Калуге были срочно подтянуты четыре дивизии, которые, обладая численным преимуществом, окружили группу Попова. Положение облегчил кавалерийский корпус генерала П.А. Белова. Его активные и эффективные действия позволили стрелковым дивизиям 50-й армии подойти к Калуге и соединиться со сражающимися на улицах древнего русского города частям Попова. Опираясь на успех 50-й армии, перешла в наступление и 49-я армия. 30 декабря, потеряв свыше 5 тысяч человек и большое количество военной техники, немцы были из Калуги выбиты.
Потрясенный внезапностью этого прорыва, Гитлер снял с поста командующего 2-й танковой армии генерала Гудериана, считавшегося до того основателем всей немецкой доктрины использования крупных танковых соединений в современной войне. Взбешенный неудачей, фюрер снял с должности и других фельдмаршалов и генералов, совсем недавно удостоенных им и новых высоких чинов, и «Рыцарских Железных крестов»: Бока, Лееба, Рунштедта, Штрауса — всего до сорока человек. Более того, уволив в отставку генерал-фельдмаршала Браухича, Гитлер, желая показать, что он ни в грош не ставит высший эшелон командования вермахта, назначил вместо него главнокомандующим сухопутными войсками… самого себя.
Впервые за всю мировую войну непобедимый доселе гитлеровский вермахт потерпел настоящее поражение. В битве под Москвой немцы потеряли более полумиллиона солдат и офицеров, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 тысяч автомашин и много иной военной техники. Были полностью освобождены от оккупантов Московская, Тульская, Рязанская, а частично Калининская, Смоленская и Орловская области.
Рухнул, чтобы больше никогда не возродиться, план блицкрига — молниеносной войны.
…Обо всех этих подробностях, тем более конечных результатах сражения, разумеется, ни Медведев, ни другие партизанские командиры тогда знать не могли. Знали в пределах того, что сообщали принимаемые более-менее регулярно сводки Совинформбюро, а также радиограммы Центра. Но главное — о начавшемся разгроме немцев под Москвой они знали прекрасно, более того, могли судить о его масштабах уже и потому, что видели в тылу вермахта собственными глазами и глазами своих разведчиков.
И даже без особых указаний Центра понимали, что в эти дни и недели необходимо предельно активизировать и разведывательную, и боевую работу. Наконец, необходимо донести до населения оккупированных районов правдивую информацию о том, что Москва не только выстояла (а гитлеровская пропаганда не раз объявляла о падении столицы), но что ее защитники нанесли немцам у ее стен серьезное поражение.
Дмитрий Николаевич и другие командиры прекрасно сознавали, что означает сейчас каждый не доехавший до передовой солдат подкрепления вермахта, каждый не доставленный туда ящик снарядов, каждая цистерна горючего, каждый танк. В этой ситуации Медведев посчитал обычную партизанскую тактику недостаточно эффективной.
Медведев исходил из того, что главную роль в войне играет, разумеется, действующая армия, партизаны — вспомогательную. Следовательно, чем теснее будет их взаимодействие, тем более эффективными будут усилия их в решении общей задачи — полного разгрома врага. Так вначале возникла, а затем выкристаллизировалась и приобрела конкретные формы идея проведения первой в ходе войны совместной операции партизан и действующей армии, в данном случае — ее военно-воздушных сил. Задним числом эта мысль кажется чуть ли не по-детски простой. Впрочем, так всегда кажется, когда речь идет об идее, которая впервые пришла в голову, во-первых, достаточно давно, и, во-вторых, не тебе.
Медведев собрал в своем штабном чуме командиров всех действующих по соседству отрядов. Прямо на лапнике разложил карту квадрата, привлекшего его внимание.
— Взгляните, товарищи, что происходит на железных дорогах в нашей округе… Большая часть эшелонов с подкреплениями следует по магистралям от Кирова к Рославлю и на магистрали Брянск — Москва со стороны Сухиничей к Брянску. Прицельно бомбить их во время нахождения в пути трудно, особенно ночью.
А теперь посмотрите, что получится, если мы позволим нескольким эшелонам сосредоточиться на каком-то ограниченном пространстве, — он очертил синим карандашом овал, охвативший Брянск, Рославль, станцию Зикеево, — а потом сделаем так, — несколькими короткими штрихами Медведев перерубил линии на карте, обозначающие железные дороги. — Получится…
— Пробка, — закончил за него Золотухин.
— Правильно, — подтвердил Медведев, — пробка. Затор. Эшелоны не смогут ни продвинуться к фронту, ни отступить назад, чтобы воспользоваться окружным путем. Да, собственно говоря, тут никакого окружного пути и нет вовсе. Чтобы ликвидировать пробку, немцам потребуется не меньше суток, а то и больше, особенно в том случае, если мы сумеем подорвать мост у станции Зикеево. А за это время наша авиация успеет разбомбить это скопление поездов, причем прицельно и не в движении, то есть с наивысшей результативностью. Что скажете, товарищи-командиры?
— Здорово, — восторженно протянул кто-то.
— Будем голосовать? — шутя, спросил Дмитрий Николаевич.
— Принято! Принято! — послышались голоса.
— Значит, принимается единогласно, — все тем же тоном, вроде бы в шутку, а на самом деле абсолютно серьезно подвел итог Медведев. — Теперь о подготовке к операции. Первое — разведкам всех отрядов усилить наблюдение за железной дорогой и станциями. В том числе местами, где формируются воинские части для отправки на передовую, особенно это относится к Людиново. Второе — всем командирам для осуществления диверсий выделить лучших подрывников и группы прикрытия. Золотухину, дополнительно, подобрать хороших проводников, чтобы не только местность по пути следования, но каждую кочку на ней знали. Обеспечить боевые группы всем необходимым: лучшими лошадьми, теплой одеждой, обувью, продовольствием. Я уже не говорю о вооружении и взрывчатке. Все проверить лично, чтобы никакой осечки не случилось. И третье — соблюдение абсолютной секретности. Команды должны получить приказ непосредственно перед выходом на задание.
Указания старшего, более опытного товарища и командира были в высшей степени разумны и конкретны, а потому приняты без возражений всеми присутствующими.
Через несколько дней, собрав и обобщив поступившие от разведчиков, в том числе и агентурных, данные, Медведев доложил о разработанном им плане в Москву.
План был одобрен и утвержден. Но только вернувшись в Москву и работая над отчетом о деятельности отряда «Митя» в тылу врага, Медведев узнал, на каком уровне.
Дело в том, что в Москве, после расшифровки радиограммы из отряда, произошло нечто необычное: заместитель наркома внутренних дел, ознакомившись с предложением Медведева и оценив его, 22 декабря направил спецсообщение пяти адресатам: Председателю Государственного Комитета Обороны И.В. Сталину, членам ГКО В.М. Молотову и Г.М. Маленкову, Начальнику Генерального Штаба РККА Маршалу Советского Союза Б.М. Шапошникову и начальнику Оперативного управления Генштаба РККА генерал-майору А.М. Василевскому:
«21 декабря сего года командир партизанского отряда капитан госбезопасности тов. Медведев сообщил следующее:
«Железная дорога Рославль—Киров—Фаянсовая работает напряженно. 25 декабря сего года под Кировом подорвем эшелон, создадим пробку. 26-го бомбите с воздуха».
Операция, которой Медведев дал кодовое название «Ночь перед Рождеством», была утверждена и вступила в стадию проведения. Командование военно-воздушных сил получило необходимые указания.
Замысел Медведева был блестяще осуществлен.
Почти одновременно на участке Киров—Рославль был подорван эшелон с немецкой воинской частью и техникой, перебрасываемой на Восточный фронт, под Москву, из Франции, разгромлена станция Судимир на участке Брянск—Сухиничи и взорван железнодорожный мост южнее станции Зикеево на той же магистрали. Образовалась громадная пробка, в которую попало сразу несколько эшелонов с живой силой и военной техникой врага.
Своевременно предупрежденные и получившие необходимые приказы наши авиаторы в течение нескольких дней интенсивно бомбили скопления составов на станциях Рославль, Фаянсовая, Брянск, Зикеево и других. Десятки вагонов, локомотивов, станционные постройки, оборудование превратились в груды лома. Потери немцев были огромны. Работа двух важных железнодорожных магистралей на длительное время парализована.
Следует отметить, что «Ночь перед Рождеством» стала прообразом будущих крупных операций, когда партизанские соединения совершали диверсии на транспортных магистралях, шоссейных и иных мостах уже по прямому указанию командования Красной Армии в соответствии с его замыслами и планами, часто в тесном взаимодействии. Особенно эффективной оказалась эта боевая деятельность партизан в так называемой рельсовой войне накануне и в ходе осуществления крупнейшей наступательной операции Красной Армии в Белоруссии в 1944 году.
По прошествии более чем полувека трудно восстановить в деталях весь ход славной «Ночи перед Рождеством». В скупых отчетах зафиксированы только результаты, сопутствующие обстоятельства тогда никого не интересовали. Участники событий думали о том, как лучше выполнить задание, меньше всего их заботило, что потомкам придется по крохам воссоздавать общую картину операции.
Но все же, перечитывая документы той поры, немногие и обрывочные воспоминания партизан, это можно сделать более или менее точно.
Пройдя тридцать километров по глубокому снегу, после тщательной разведки мост на железнодорожной магистрали Москва—Брянск южнее станции Зикеево восьмикилограммовой миной подорвала группа в основном из партизан отряда «Митя» под командованием бывшего проводника международного экспресса Харбин—Негорелое Петра Лопатина. Война застала этот экспресс в Москве, и почти вся бригада проводников, большей частью уроженцев Белоруссии, добровольно вступила в ОМСБОН — Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР, а оттуда уже попала в отряд «Митя».
Мост был взорван очень квалифицированно — он обрушился не целиком, левая его часть с исковерканными плетьми рельсов зависла в воздухе. Это крайне затруднило его последующее восстановление. Прежде чем приступать к ремонтным работам, немцы должны были демонтировать эту зависшую часть моста, а это драгоценное лишнее время.
Следовавший к Брянску воинский эшелон вынужден был разгрузиться в Зикеево.
На самой станции в это время шла большая пьянка по поводу пресвятого Рождества. Гуляли офицеры местного гарнизона и их гости, тоже офицеры, специально с этой целью приехавшие из Жиздры. К ним присоединилась большая группа офицеров из застрявшего эшелона.