— Зачем? — возразил Блум.
— Если вы собираетесь использовать в суде его показания…
— Какие показания? Мы даже не ведем записей его показаний, Мэттью. Хотим только выяснить, может ли он подтвердить алиби Харпера.
— Мне все же кажется, что он имеет право на защиту своих интересов.
— На защиту от чего? — спросил Блум.
— От полиции, которая потом заявит, что мистер Дэвис сказал то-то и то-то, а на самом деле мистер Дэвис этого не говорил. Послушай, пусть решит мистер Дэвис. Если бы я был на его месте, я попросил бы тебя зачитать мои права.
— Ладно, зачитаю я эти права, наизусть выучил, — сказал Блум. — Но, по-моему, это пустая трата времени.
— Ты будешь записывать его показания?
— Я уже сказал тебе: нет.
Я скептически посмотрел на него.
— Зачем? — спросил Блум. — Опять что-то не так?
— Не должно быть никаких записывающих устройств, вот и все.
— Мне и не нужны записи, — подтвердил Блум, — хочу задать человеку только несколько вопросов.
— А как насчет записей для него? — спросил я.
— Записей для него?
— Разве ему не нужны записи всего, что он здесь скажет? На случай, если позднее его будут неправильно цитировать?
— Мы ведь не снимаем с него показаний, — возразил Блум. — Его не приводили к присяге. Прибереги всю эту пену на потом, а?
— Ладно, делай, как хочешь, — сказал я. — Мое дело — предупредить человека, вот и все.
Дэвис посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Блума.
— Может, мне и понадобится запись того, что я здесь скажу, — вмешался он в разговор.
— Если хотите иметь запись нашей беседы, то мы это сделаем, — сказал Блум и, вздохнув, подошел к двери. — Чарли, — заорал он, — принеси сюда «Сони», а?
— И я думаю, что вы должны также зачитать мне права, — добавил Дэвис.
— Как хотите, — недовольно пробурчал Блум. — Послушай, Мэттью, я сделал доброе дело, пригласив тебя сюда: не знаю, почему ты создаешь такую шумиху из-за нескольких вшивых вопросов.
— Просто терпеть не могу, когда нарушают чьи-то права, — объяснил я.
— Давай кончать с этим, ладно? — предложил Блум, покачав головой.
Чарли — полицейский в форме, с лицом херувима — принес магнитофон и поставил его на стол. Блум включил его, проверил, как работает, зачитал Дэвису его права от первой до последней буквы, получил его добровольное согласие отвечать на все вопросы и не требовать присутствия адвоката для защиты своих интересов, а затем обратился ко мне:
— Теперь все по правилам, адвокат?
— В лучшем виде, — ответил я.
Ловушка была расставлена.
— Мистер Дэвис, — начал Блум, — Джордж Харпер утверждает, что приезжал к вам домой в воскресенье утром, пятнадцатого ноября. Далее он утверждает, что не застал вас, так как, по словам вашей жены, вы уехали на армейские сборы.
— Насколько знаю, именно так она ему и сказала, — подтвердил Дэвис.
— Нам чрезвычайно важно установить, где находился Харпер в тот уик-энд, потому что его жена, как известно, была убита в понедельник, шестнадцатого.
— Да.
— Но вы говорите, что не виделись с ним в то воскресенье, это так?
— Верно.
— Где вы были, мистер Дэвис?
— На сборах. В Веро-Бич.
— Весь день в воскресенье?
— Нет, сэр, не весь день. Мне стало нехорошо, поэтому я попросил разрешения уехать.
Это была его первая ошибка. Согласно рассказу Палмера, сержанта майамских резервистов, в то воскресенье Дэвису позвонили в девять утра, и он отпросился с занятий, потому что его якобы срочно вызвали домой.
— В какое время это случилось, мистер Дэвис? — спросил Блум.
— Точно не помню. В девять, может, в десять утра.
— В это время вы уехали из Веро-Бич?
— Да, сэр.
— Каким транспортом?
— У меня там была машина.
— Куда поехали из Веро-Бич?
— Домой.
— В Майами?
— Да, сэр.
— И в котором часу приехали туда?
— Не знаю. В одиннадцать? В половине двенадцатого? Не могу точно сказать.
— Вы застали жену дома?
— Да, дома.
— Она вам сказала, что приезжал мистер Харпер?
— Да, сказала.
— Виделись вы с мистером Харпером в течение того дня, в воскресенье?
— Нет, сэр.
— Мистер Харпер заявляет, что поехал разыскивать вас сначала в Помпано, а затем в Веро-Бич. Виделись вы с ним в одном из этих мест?
— Нет, сэр.
— Вы находились в Майами и в понедельник?
— Да.
— Виделись вы с мистером Харпером в понедельник?
— Нет, я его не видел.
— Понимаете, как говорит мистер Харпер, вы были очень нужны ему, и он пытался разыскать вас весь день в воскресенье и в понедельник. Мистер Харпер утверждает, что вернулся в Калузу во вторник утром, после того как услышал в выпуске новостей об убийстве жены.
— Так если бы я в воскресенье избил свою жену, — сказал Дэвис, — а в понедельник убил ее, я бы тоже говорил, что был за тысячу миль от Калузы.
Это была его вторая ошибка. Нигде — ни в газетных репортажах, ни по телевидению, ни по радио — не упоминалось, что Мишель была зверски избита в ночь накануне убийства. Я сразу уловил его промашку и, заметив, как Блум слегка приподнял брови, понял, что и он обратил на это внимание.
— Где вы находились в День Благодарения, мистер Дэвис? — спокойно спросил Блум.
— В Майами.
— В этот день Харпер сбежал из тюрьмы, помните?
— Угу.
— Харпер утверждает, что отправился снова в Майами искать вас.
— Не знаю, почему это ему не удалось найти меня. Я был в Майами.
— До какого времени?
— До прошлой ночи, когда вы позвонили и попросили меня приехать сюда, чтобы побеседовать с вами.
— Другими словами, вы не покидали Майами с тех пор, как вернулись из Веро-Бич пятнадцатого ноября.
— Именно так, я не уезжал из Майами, — с готовностью подтвердил Дэвис.
— И вы ни разу не виделись там с мистером Харпером, когда, по его словам, он разыскивал вас?
— Нет, сэр, я его ни разу не видел.
— Что ж, вот так обстоят дела, — сказал Блум, повернувшись ко мне. — Твой клиент заявляет, что не мог найти мистера Дэвиса в Майами, а вот мистер Дэвис говорит нам, что никуда не уезжал, так почему же Харпер не мог найти его?
— Да, выходит так, ничего не поделаешь, — сказал я со вздохом.
— У тебя есть вопросы?
— Я не имею права задавать вопросы, не получив разрешения мистера Дэвиса.
— Да хватит волноваться о его правах! Я уже зачитал мистеру Дэвису все, что положено, он может прервать тебя в любую минуту, если захочет. Будешь задавать ему вопросы или нет?
— Если вы не возражаете, мистер Дэвис.
— Валяйте, — согласился Дэвис.
— Ты не против, Мори?
— Поступай, как считаешь нужным.
— Мистер Дэвис, были вы в Майами позавчера, в среду?
— В среду?
— Это было… какое сегодня число, Мори?
— Четвертое, — подсказал Блум.
— Тогда это было второго, — уточнил я, — в среду, второго.
— Да, я был в Майами, — подтвердил Дэвис.
— Дома?
— Да, работал.
— Не в доме, а в гараже? Где я разговаривал с вами, когда…
— Да, там я работаю…
— И там находились позавчера, в среду, верно?
— Мэттью, — прервал меня Блум, — человек только что сказал нам, что не уезжал из Майами с того дня, как вернулся из Веро-Бич. Он был в Майами до прошлой ночи, до моего звонка.
— Мне просто непонятно…
— Я просто напоминаю тебе, что ты расспрашиваешь человека о том, что мы уже выяснили…
— Можете уточнить, когда именно вы находились дома, мистер Дэвис?
— Весь день, — ответил Дэвис.
Это была его третья ошибка. Я прилетел в Майами в среду и разговаривал с женой Дэвиса Леоной, его самого дома не было. Я решил окончательно прояснить этот вопрос.
— Находились ли вы дома в половине шестого — в шесть часов вечера?
— Весь день, — снова повторил Дэвис. — Да, постойте, выходил купить сандвичи для ленча.
— Но все остальное время…
— Не выходил из дома весь день.
— Должно быть, мы разминулись, — заметил я.
— Что?
— Я был у вас в среду, приблизительно в половине шестого, как раз перед заходом солнца, разговаривал с вашей женой. Я не видел вас, мистер Дэвис.
Он посмотрел на меня.
— Тогда вы правы, мы с вами, должно быть, разминулись.
— Ваша жена говорила о моем визите?
— Нет.
— Странно, не находите? Если вы были в Майами в среду и я разминулся с вами, разве ваша жена не рассказала бы вам о нашем разговоре?
— Да она когда рассказывает, когда — нет.
— Но ведь она рассказала о визите Харпера в воскресенье, пятнадцатого ноября, верно? Когда вы вернулись из Веро-Бич?
— Да, о Харпере Леона мне рассказала.
— И вы не уезжали все это время из Майами?
— До прошлой ночи, когда мне позвонил вот этот детектив Блум.
— Вы не приезжали в Калузу в один из этих дней?
— Нет, сэр, не приезжал.
— Тогда откуда вам известно, что Мишель Харпер была зверски избита в воскресенье ночью, пятнадцатого числа?
Мой вопрос насторожил его. Он заколебался, не зная, какой ему придерживаться тактики: начисто отрицать все или просто замолчать. Он решил рискнуть и не отказываться от своих слов. Это была его последняя ошибка.
— Мне рассказала Салли.
— Салли?
— Оуэн. Она позвонила, хотела поболтать с женой, а Леона куда-то вышла, и к телефону подошел я. Вот она и рассказала мне об этом.
— Когда это было, мистер Дэвис?
— В понедельник, наверное.
— В тот день, когда убили Мишель?
— Наверное.
— Так в понедельник или нет?
— Да разве теперь вспомнишь? Послушайте, что происходит, о чем это вы толкуете? Я нахожусь здесь, чтобы помогать полиции, а вместо этого…
— Он прав, Мэттью, — прервал его Блум. — Мне не нравятся твои вопросы. У меня и в мыслях не было, что ты устроишь парню допрос третьей степени.
— Спасибо вам, детектив Блум, — сказал Дэвис, тут же с добродетельным видом повернувшись к Блуму. До него еще не дошло, что мы вместе с Блумом, как два охотника, идем по следу, загоняя зверя в ловушку. Дэвис все еще не понимая, что Блум, затаившись, как охотник в кустах, ждет удобного случая, чтобы вступить в борьбу.
— Может, вы не хотите отвечать на вопросы? — спросил Блум Дэвиса.
— Конечно, мистер Дэвис имеет право не отвечать на вопросы, если таково его решение, — подтвердил я.
— Именно так, мистер Дэвис, — подхватил мои слова Блум. — Даже если вы решите прервать допрос, вы не станете для нас подозреваемым, мы будем рассматривать вас как свидетеля, который согласился сотрудничать с нами. Это ваше право, мистер Дэвис: если захотите, в любой момент можете прекратить отвечать на вопросы.
Блум только что выполнил тройное сальто в воздухе и вовремя успел ухватиться за перекладину трапеции. Согласно правилам Мирандо — Эскобедо, полицейский офицер во время допроса не имеет права давать советов, а тем более угрожать допрашиваемому, если только тот сам не обратится к нему за консультацией и попросит совета: отвечать ему на вопросы или же послать всех к чертовой матери. Блум не давал советов Дэвису, детектив только повторил ему то, о чем говорил раньше: Дэвис имеет право не отвечать на вопросы. Я, в свою очередь, не сказал ему открытым текстом, что если он откажется отвечать на вопросы, то автоматически начнет действовать презумпция виновности. Как и было задумано, наша игра строилась на интонациях и намеках. И попробуй потом, прослушивая запись, доказать, что интонация была не та. Но дело было сделано: семя упало на подготовленную почву.
— Черт побери, — заявил Дэвис, — я явился сюда, чтобы отвечать на ваши вопросы касательно Джорджа, а теперь…
— Все так и было, — подтвердил Блум.
— Так что же мне делать?
— С чем?
— Должен я отвечать на вопросы?
— Я не имею права советовать, — ответил Блум, внеся полную ясность в этот вопрос и обезопасив таким образом себя от упреков в нарушении указа.
Дэвис посмотрел мне прямо в глаза.
— Салли Оуэн позвонила мне в понедельник и сказала, что Мишель избили, да.
— Который был час, не помните?
— Утром.
— Рано утром?
— Не очень. Часов в восемь, что-то около этого.
— И рассказала вам, что прошлой ночью Мишель зверски избили?
— Да. Вообще-то Салли хотела рассказать все это Леоне, понимаете, но Леона вышла…
— В восемь утра?
— Ну… да. За… апельсиновым соком. На завтрак. Леона выскочила за апельсиновым соком.
— И в это время позвонила Салли Оуэн?
— Да.
— И подробно рассказала вам, как избили Мишель.
— Да.
— А сказала она, что это Джордж Харпер так зверски избил свою жену?
— Да.
— А Салли откуда узнала об этом?
— Ей рассказала Мишель.
— В восемь утра?
— Наверное. Если Салли позвонила в восемь…
— Тогда Мишель должна была рассказать ей об этом до восьми, не правда ли?
— Наверное, так.
Он врал без зазрения совести, как продавец подержанными автомобилями. В то утро в моем кабинете Мишель рассказала мне, что она пришла к Салли Оуэн в девять утра. В восемь часов Салли не могла знать, что Мишель избили, и, соответственно, не мог знать об этом и Дэвис. Если только…
— Вы хорошо знакомы с Салли Оуэн?
— Нет, не очень.
— Но она решила поделиться этой новостью именно с вами, так?
— Вообще-то она хотела поговорить с Леоной.
— Но случайно напала на вас.
— Ну да. Во время бури любая гавань сгодится, верно? — спросил он с улыбкой.
— Вы были настолько близки с Салли, что даже позировали для нее?
— Позировал?
— Для той картины, которую она рисовала?
— Для какой?
— В черно-белой гамме?
— Не понимаю, о чем вы…
— Та картина, на которой вы с Мишель занимаетесь любовью.
Блум с неожиданной напористостью вступил в наш разговор. И тут Дэвис понял, что его загнали в угол и тот, кого он считал своим другом и союзником, тоже участвовал в этой охоте, гончие неслись за ним по пятам.
— Что… что… почему вы решили, что Мишель могла… иметь…
— Женщина по имени Китти Рейнольдс в ту ночь была с вами, когда вы позировали Салли, — жестко сказал Блум, уже сбросивший маску дружески настроенного простачка. Сейчас глаза его горели, по жилам струилась расплавленная лава, и каждый вопрос, как стрела, выпущенная из лука, попадал точно в цель. Дэвис посмотрел в эти глаза и понял, что игра проиграна и надеяться не на что: ему не будет пощады.
— Не знаю я никакой Китти Рейнольдс, — пробормотал Дэвис.
— Почему вы уехали из Веро-Бич? — прорычал Блум.
— Заболел, уже говорил вам.
— Кто звонил вам туда в воскресенье утром?
— Звонил мне? Никто. Кто говорит…
— Ваш сержант говорит, что вам звонили туда в девять утра в воскресенье. Кто звонил, мистер Дэвис? Мишель Харпер?
— Мишель? Да я почти не был знаком с Ми…
— Позвонила и сказала, что прошлой ночью она проболталась и Джордж в курсе дела?
— Нет, нет. Зачем было…
— Позвонила, чтобы предупредить, что муж поехал в Майами…
— Нет, эй, послушайте…
— …и разыскивает вас?
— Нет, вы ошибаетесь. На самом деле, это…
— Разыскивает вас, чтобы убить, так, мистер Дэвис?
Дэвис молчал.
— Вы боялись, что Харпер узнал об «орео», мистер Дэвис?
Дэвис по-прежнему молчал.
— Боялись, что Харпер, узнав об «орео», убьет вас?
Некоторое время Дэвис хранил молчание, потом воскликнул:
— Боже мой!
— Мишель звонила, чтобы предупредить вас?
— Боже мой! — повторил Дэвис, а потом, как бы обрадовавшись, что все наконец закончилось, закрыл лицо руками, точно так же, как Харпер почти три недели назад, и разрыдался. И, продолжая всхлипывать, рассказал нам все, с самого начала.
Безжалостно крутилась магнитофонная лента, и недавнее прошлое вдруг предстало перед нами.