– Гражданка Тарталатова? – прервал ее созерцание знакомый голос. – Ну где же вам еще быть сегодня, как не здесь? А остальные где?
– Здравствуйте, Валентин Петрович, – кивнула Аглая следователю. – Остальные вон там, у входа, в стену дышат.
– Меня не охрана интересует, – многозначительно ответил следователь, бросив в указанном направлении взгляд.
– А меня как раз она, потому что я сюда к Гене пришла.
– А до этого где вы были?
– На работе. А потом с одним дяденькой ездила покататься, – добавила Аглая, вспомнив про путешествие телефона.
– Телефон ваш где?
– У меня. Где же еще?
– Покажите!
Аглая достала, показала. И только успела его убрать, как следователь удержал ее руки, задрал по очереди рукава легкого летнего пиджачка, осматривая запястья.
– Раздеться не надо? – невинно поинтересовалась Аглая.
Но Михайлову было не до шуток. Взгляд его светлых глаз был сегодня на редкость колючим. Этим взглядом он посмотрел-кольнул Аглаю в глаза. Еще один честный человек, бьющийся лбом о гранитную стену. Аглае так и хотелось сказать ему: «Да ждали здесь тебя, ждали!» Но он, похоже, и сам уже догадался. Чего он не знал – так это, что неплохо было бы пошарить по мусорным ведрам в поисках брошенного шприца с остатками гормонов и собачьей крови в игле. Но догадываться об этом Аглая предоставила ему самому, она не посмела сообщить такую информацию, и объяснить, откуда сама об этом узнала.
– Скажите, а гражданин Завитаев действительно ваш парень? Или, может быть, сутенер? – мрачно спросил следователь.
– Гена? – не знавшая его фамилии Аглая сообразила, о ком идет речь. – А вам-то это зачем? Вы же не из полиции нравов.
– Значит, так: завтра жду вас к десяти у себя в кабинете, – веско произнес он.
– Я завтра работаю, – попыталась возразить Аглая.
– Это ваши проблемы, гражданка Тарталатова.
Пришлось достать только что убранный в сумку телефон, чтобы договориться с Зиной о подмене.
17.
Утром настроение у Аглаи было хуже некуда. Как будто мало ей неприятного вызова в прокуратуру, так вчера она еще получила нагоняй от заметившего ее шефа. Он, похоже, задался целью выплеснуть на Аглаю всю нерастраченную злость за сорванный вечер, все, что не досталось следователю. Хорошо хоть, Гена вступился за нее. Ему вчера, похоже, тоже досталось, только уже от ОМОНа, для профилактики, чтобы не вздумал дергаться. А мусорные ведра обыскать в итоге ей так и не удалось. И вот сегодня еще предстоял разговор с обозленным следком…
Но Михайлов с утра выглядел уже не злым, а просто хмурым и очень уставшим. Несмотря на неважный вид, Аглаю он донимал своими вопросами мучительно долго, хуже, чем на любом экзамене. Однако она, рассказывая о вчерашнем вечере, не сбилась ни разу, потому что шеф, поостыв немного, подробно проинструктировал ее, с кем она была и где, и Аглая весь остаток вечера твердила про себя этот урок. И теперь у нее, что называется, от зубов отскакивало. Репутация ее от этого лучше, конечно, не стала, но тут уж были все средства хороши. Как на войне.
– Да, Аглая, умеете вы выворачиваться, – сказал наконец-то сдавшийся следак.
– Ну почему выворачиваться? Вот скажите, можете вы доказать, что я действительно в чем-то замешана?
– Если бы доказал, мы бы с вами так мирно здесь не беседовали! – резко ответил он.
– Не взлетайте, я не это имела в виду, – миролюбиво сказала Аглая. – Просто я вам точно так же не могу доказать, что я не верблюд.
– Да, вы не верблюд, Аглая. Вы – потенциальная жертва. А если однажды на каком-нибудь пустыре найдут еще один труп, и он будет не ваш, то вы станете еще и соучастницей преступления, – следователь достал из ящика и положил на столешницу прозрачный пакетик со шприцом.
– Вы что, так его с собой и таскаете? – удивленно спросила Аглая. Хотя уже все поняла. И Михайлов подтвердил:
– Это не ваш шприц, Аглая, другой. Но с точно таким же содержимым. И пальчики те же самые. Разве что инъекция на этот раз была сделана другой собаке. Я нашел этот шприц вчера в «Золотой тайне», хотя так и хочется сказать не «в золотой», а «в черной», или «в кровавой». И вот скажите мне теперь: для чего собаке сделали эту инъекцию? Я полагаю, что мое не слишком внезапное появление в клубе не позволило получить наглядного ответа на этот вопрос. Но что могло бы там случиться, если бы я не приехал, и если бы для кого-то этот вечер удался?
– Не знаю, – Аглая с подавленным видом покачала головой. Молодец все-таки следак! Из всего сделал правильные выводы! И тем обиднее было сознавать, что в итоге он все равно ничего не добьется. Он, с его-то головой, наверняка сообразит проверить, не делал ли кто-то из его коллег телефонного звонка вчерашним вечером. Но кому и с какой именно целью – это ведь надо еще доказать! Преступникам проще, их не сдавливают со всех сторон рамки и буквы закона.
– Идите, Аглая, – Михайлов тяжко вздохнул. – И, простите за черный юмор, но хотя бы в своем завещании-то черкните пару строк о вашем «прэлестном» клубе.
– Черкну, – пообещала Аглая. И пошла на работу. Раз уж освободилась до обеда, то надо отпустить Зину, та как раз должна ей одно рабочее утро.
Остаток дня прошел как обычно. Шурочка заикнулась было, что вечером будет заказ, но потом выяснилось, что он сделан не на сегодняшний, а на завтрашний день, и Аглая вздохнула с облегчением. Ей очень хотелось домой. Переделав все дела и набив холодильные камеры полуфабрикатами собственного изготовления, она сбежала даже чуть раньше, чем положено. И тем больше удивилась, когда увидела Гену, стоящего возле кафе.
– Привет, – кивнула ему Аглая, сбегая по ступенькам с веранды. – Что случилось?
– Ничего, – покачал он головой. – Неужели для того, чтобы нам с тобой увидеться, что-то непременно должно случиться?
– Печальный жизненный опыт подсказывает мне, что чаще всего именно так и бывает, – рассмеялась Аглая.
– Сегодня исключение из правил. Мне просто захотелось тебя проводить.
– Да? Ну, тогда давай, провожай, – Аглая взяла его под руку. Ощущение было такое, что она своей рукой огибает небольшую колонну, а ее ладонь просто потерялась на его массивном предплечье. – Ну, Генка, ты и медведь!
– Не красавец, Айка, я и сам это знаю, – сказал он, и как-то по-детски обезоруживающе улыбнулся.
– Да я совсем не о внешности, – Аглая снова рассмеялась и шутя толкнула его плечом. – Наоборот, можешь расценивать мои слова, как комплимент. С таким, как ты, по любым трущобам идти не страшно, – она увлекла его поближе к парапету набережной, постояла там, с удовольствием подставляя ветру лицо. – Как же надоедает за день эта кафешка! А ты что, сегодня не работаешь?
– Был в клубе днем. Мальчики по вызову там вчера много чего перевернули, мы с пацанами наводили порядок. А сейчас клуб закрыт. Шеф уже целую петицию настрочил о причинении морального вреда гостям, о подрыве репутации клуба, ну, и разумеется, о колоссальных материальных убытках. Старается вовсю, и наш юрист ему помогает.
– Теперь у следака неприятности будут? – спросила Аглая. Спросила с сожалением – ну симпатичен был ей Михайлов, несмотря на проблемы, которые он ей создавал.
– Не знаю, как у них дело пойдет. Шеф-то местью не пылает, а раздувает скандал для того, чтобы тот, кто дал «добро» на вчерашний рейд, впредь зарекся это делать. Корчит из себя невинность, смертельно оскорбленную в богоугодном заведении. Кто после этого еще раз посмеет к нам сунуться? Уловила?
– Уловила. Значит, вчера они наш электронный сезам не вскрыли?
– Нет. Искали, заставили склад почти полностью разгрузить, даже стены простукивали. Но в планах коридорчик значится как вентиляционная шахта, а зал вообще в подвале, которого вроде как нет. Честно говоря, я и сам не нашел бы, если б не знал.
– Да, умеет дядь Боря поставить дело, – криво усмехнулась Аглая.
Гена остановился, воззрившись на нее в изумлении:
– Кто?!
– А ты что, не знал? – спросила Аглая, поняв, что отступать некуда.
– Нет, конечно. Откуда? Такое разве что одному шефу может быть известно. А ты-то это с чего взяла?! Или просто теперь все смертные грехи на него сваливаешь?
Гена оставлял Аглае лазейку, но она ею не воспользовалась. Встала перед ним близко-близко, посмотрела ему в глаза.
– Айка, – Гена в замешательстве, но очень нежно провел рукой по ее щеке. И если что Аглае и удалось прочитать что-то в его взгляде, так только вспыхнувшее желание поцеловать ее прямо здесь и сейчас. И она поймала себя на том, что в другое время и сама была бы не против. Но не сейчас, когда она окончательно решилась, будто прыгнула в пропасть. Мягко, но решительно она положила ладонь Гене на грудь. Ему этого оказалось достаточно: грубый только внешне, намеки он схватывал на лету. Опустил руки, отступил на шаг назад. Аглая убрала ладонь и снова взяла Гену под руку, пристраиваясь с ним рядом.
– Ген, я хочу тебе сказать одну вещь, – тихо произнесла она, разглядывая тротуар под ногами. – Никто о ней не знает, кроме меня. И если я тебе это говорю, то только потому, что я очень тебе доверяю. Почти как Ромке. Но с ним я об этом говорить не могу.
– Что у тебя, Айка? – так как она сделала паузу, Гена участливо накрыл свободной рукой ее ладонь, лежащую на сгибе его локтя. И, желая облегчить ей задачу, доверительно спросил: – Ты что, беременна?
– Нет, что ты, – несмотря на сложность момента, Аглая не удержалась от смешка. А потом, окончательно сжигая за собой мосты, выпалила на одном дыхании: – Алку убили, Ген. Арес в ее гибели не виноват, он оказался лишь орудием.
Как и следовало ожидать, Гена был потрясен.
– Айка, да ты хоть понимаешь, что говоришь? И с чего ты такое вообразила?
– Не вообразила, Ген. Помнишь шприц, который я выудила из мусорного ведерка?
Медленным прогулочным шагом двигаясь по набережной в сторону дома, Аглая тихо и подробно, шаг за шагом, рассказала Гене все – и то, что ухитрилась узнать, и то, до чего додумалась сама. Он не перебил ее ни разу. Только слушал. Сосредоточенно, внимательно. Когда Аглая приступила к рассказу про второй шприц, он напрягся, резко выдохнул. Но опять не проронил ни слова.
– Ну вот, собственно, и все, – подошла Аглая к финалу. – Теперь ты знаешь ровно столько же, сколько и я. Делай выводы. И решай, с кем ты теперь: со мной или с шефом?
– С шефом? Я? Глупая ты, Айка. Да я просто больше никуда не мог устроиться на работу. Кто бы еще взял к себе вчерашнего зэка? А тут мне, наоборот, моя ходка даже какую-то дополнительную славу создает, авторитет, так сказать, да и кое-какие полученные на зоне навыки, бывает, в деле годятся.
– Ясно, – кивнула Аглая. – Значит, ты со мной?
– С тобой, – ответил он серьезно. – Только об одном тебя прошу: давай без глупостей. А то с тебя станется что-нибудь отмочить, уж я-то знаю. А что касается Ромыча… знаешь, Айка, я бы ему все-таки рассказал. Он не заслуживает роли несведущей куклы. Неправильно это.
– Да ты что, его же удар хватит!
– Молод он еще для удара. И вообще парень с характером, такой многое выдержит.
– Если сам выдержит, то меня пришлепнет за все мои подвиги, совершенные у него за спиной.
– Хочешь, давай я с ним поговорю. Двум мужикам в такой ситуации будет легче объясниться друг с другом. По моим подсчетам, через четыре дня будет сорок дней как Алка умерла, подходящий повод.
– Через четыре дня? А ведь верно! Как же время летит! – Они остановились возле ее подъезда. – Надо помянуть ее. И в церковь неплохо было бы сходить… Ладно, завтра я этим займусь! А сейчас ты к нам зайдешь?
– Нет, Айка. С удовольствием посидел бы с тобой и с Ромычем, только сегодня не усижу. Хочу спокойно, в тишине, хорошенько обдумать все, что ты мне рассказала. Да и ты отдыхай, набирайся сил, а то жизнь у нас грозится стать очень насыщенной событиями в ближайшее время. Ведь шоу в этот раз было не закончено, шеф на днях наверняка решит его продолжить. И нам с тобой, кровь из носа, надо будет проследить, чтобы с Афродиткой напоследок чего-нибудь не случилось.
– Ладно. Ну, тогда пока, – Аглая развернулась к подъезду. Но в последний момент передумала, метнулась обратно к Гене и на прощение легким движением прикоснулась губами к его губам.
18.
С шоу задержек в самом деле не возникло, ведь надо было отрабатывать оплаченные зрителями входные билеты: следующим вечером Гена сообщил Аглае, что встреча состоится через день. Предупредил, чтобы телефон с собой вообще не брала – шеф обещал, если увидит трубку у кого из участниц, расшибить ее вдребезги о стену. Больше Аглае с Геной поговорить ни о чем не удалось, и увиделись они только в клубе. Явившись туда вечером, Аглая с удивлением узнала, что порядок выхода участниц, установленный в прошлый раз, изменен. Якобы из-за того, что обстоятельства изменились: Гвидон на время выбыл из игры. Но что дело совсем не в обстоятельствах, Аглая заподозрила сразу же после новой жеребьевки, когда выяснилось, что ей все равно придется выходить на ринг против Цепня. Девушек сегодня было четверо – пятая, Геката, успела отыграть свое в прошлый раз. Аглае на этот раз выпало выйти второй. А вот Афродита по итогам новой жеребьевки выступила последней. Услышав это, Аглая мрачно усмехнулась: зная, что собирались сделать с девушкой, она не могла не признать, что выпустить ее на ринг последней было кое для кого весьма удобно. Одного только она не понимала: то ли Борис упивался своей безнаказанностью, то ли у зарвавшегося извращенца начались серьезные проблемы с психикой.
Войдя к себе в каморку, Аглая переоделась. С Геной ей увидеться до сих пор не удалось, но она знала, что он обязательно выкроит хотя бы минутку, чтобы переговорить с ней. Так и получилось. Аглая едва успела докрасить глаза, когда после деликатного стука в дверь Гена возник на пороге.
– Привет, Айка. Ты как?
– Как обычно, – сказала она. А потом спросила, едва шевеля губами: – Что с Афродитой-то делать будем?
– По обстоятельствам, – так же тихо ответил Гена. – Выходить на ринг ей нельзя. Против нее сегодня выставили Ракдая. Если его стимульнуть, шансов у нее не будет. Ни одного.
Представив себе красивого и крупного тибетского мастифа, Аглая согласно кивнула. Борис, наверное, специально выбирал для своих экспериментов таких мощных собак, которым в обычных условиях лишь их спокойный нрав не позволял стать убийцами. Но если таких псов разозлить, то у их противников шансов на спасение не останется никаких.
– Если не смогу ничего сделать, то просто собью Афродитку с ног по пути к рингу, – сказал тем временем Гена. – Придется хорошенько ее толкнуть, чтоб неделю потом хромала. Но ничего, зато не сможет выступить и будет жива.
– У тебя из-за этого могут возникнуть проблемы, – Аглае не слишком понравился этот вариант. – Да и не заподозрили бы они чего-нибудь…
– Если ничего другого не останется, придется так.
– Ты же Афродитку покалечить можешь нечаянно. А вдруг Борюся сегодня вовсе и не собирается вмешиваться в бой?
– А ты готова рискнуть и это проверить?
Аглая молча покачала головой.
– Вот и я не готов, – вздохнул Гена. Его окликнули, и он исчез за дверью. А Аглая, застегнув на шее ненавистный «ошейник», стала причесываться. Судя по звукам, доносящимся из зала, ставки на первую участницу, Персефону, уже делались. Потом она вышла на ринг, и Аглая привычно стала прислушиваться, пытаясь представить себе картину боя. Удивительно, но если перед своим первым боем Аглая вообще ничего не замечала вокруг и думала, что у нее сердце выскочит от волнения из груди и на ринге она не сможет сделать ни шагу, то теперь этот риск стал для нее рутиной. Да, было по-прежнему страшно перед каждым боем, но Аглая приучилась машинально сжимать свои нервы в тугой комок, и отключаться от всего, что могло дополнительно взволновать ее в неподходящий момент. Вот и своим напарницам она сопереживала, так сказать, технически: не будучи к ним безразличной, но в то же время и не вкладывая в это слишком много эмоций. После окончания боя привычно выглянула в коридор узнать, все ли благополучно закончилось. Гена увел Персефону (или же просто Светку) в ее каморку. Судя по всему, она серьезно не пострадала, лишь бок был исчерчен широкими багровыми полосами от тупых собачьих когтей. Вернувшись к себе, Аглая стала прислушиваться к тому, как делаются ставки теперь уже на нее. О том, что Цепню она должна будет проиграть, Аглая помнила. Повела плечами, отгоняя притаившийся за спиной холод: ближайшие минуты будут не из приятных.