Джером Дейвид Сэлинджер
Молодой человек, сидевший позади Барбары на стадионе, где шли соревнования по хай-алай, вдруг наклонился к ней и спросил, не чувствует ли она себя неважно и не нужно ли проводить ее обратно на корабль. Барбара повернулась, посмотрела на него оценивающе и сказала, что, пожалуй, да, спасибо, что у нее разболелась голова и это, правда, будет страшно любезно с его стороны. Они вмести встали, вышли на улицу и добрались до корабля сначала на такси, а потом на лоцманском катере. Но прежде чем уйти в свою каюту на палубе В, Барбара, сильно смущаясь, сказала своему провожатому:
– Послушайте, я только проглочу аспирин или еще что. Мы можем встретиться на палубе, где играют в шаффлборд. Знаете, на кого вы похожи? На того парня, который все снимался в боевиках с Диком Пауэллом и Руби Килером и… когда я была маленькая. Потом никогда его не видела. Так вот, я только проглочу аспирин. Если, конечно, у вас нет других дел…
Молодой человек прервал ее многословными заверениями, что никаких других дел у него нет. Тогда Барбара побежала в свою каюту. Вечернее платье в красно-синюю полоску облегало ее очень юную, прелестно-угловатую фигурку. Должно было пройти еще несколько лет, чтобы ее фигурка из прелестно-угловатой превратилась в просто прелестную фигурку.
Молодой человек – его звали Рэй Кинселла и он состоял в Подкомитете увеселительных мероприятий судна – ждал Барбару на прогулочной палубе у поручня левого борта. Почти все пассажиры развлекались на берегу, и стоять тут в тишине при лунном свете было потрясающе хорошо. Ночь поглотила все звуки, кроме мягкого плеска воды гаванского порта о бока корабля. Сквозь лунную дымку был виден «Кунгсхольм», сонный и роскошный, вставший на рейд всего в нескольких футах за их кормой. Вдалеке, почти у берега, белела стайка маленьких парусных лодочек.
– Вот и я, – объявила Барбара.
Молодой человек, то есть Рэй, обернулся.
– О, вы переоделись.
– Вам не нравится белое? – выпалила Барбара.
– Очень даже. Просто чудесно, – сказал Рэй. Девушка смотрела на него чуть близоруко, и он догадался, что дома она, должно быть, носит очки. Он взглянул на свои наручные часы. – Послушайте. Через минуту уходит катер. Не хотите опять рвануть на берег и немножко поболтаться? В смысле, вам уже лучше?
– Я приняла аспирин. Если у вас нет других дел, – ответила Барбара. – Мне не очень хочется оставаться на корабле.
– Тогда скорее, – сказал Рэй и взял ее за руку.
Барбаре пришлось бежать, чтобы не отстать от него.
– Ух ты, – выдохнула она, – какой у вас рост?
– Шесть футов четыре дюйма. Еще побыстрее. – Катер слегка покачивался на тихой воде. Рэй подхватил Барбару под мышки, осторожно передал лоцману и сам спрыгнул в лодку. Это несложное упражнение привело в беспорядок единственную длинную прядь его черных волос и вздернуло спинку белого смокинга. Он оправил смокинг, и в его руке мгновенно оказалась карманная расческа. Юноша только раз провел ею по волосам, старательно приглаживая их ладонью другой руки. Затем он осмотрелся. Кроме Барбары, его самого и лоцмана на катере находилось всего три человека: стюардесса с палубы А, очевидно, спешившая на свидание с каким-нибудь морячком, и двое туристов – супруги средних лет, которых Рэй знал в лицо, но не по имени – они, как ему было известно, каждый день играли на бегах. Катерок рванулся с места, и Рэй поддержал Барбару, тут же забыв о попутчиках.
Однако туристка стала с интересом поглядывать на Барбару и Рэя. Это была шикарно, безупречно седовласая дама в вечернем закрытом платье, отделанном дорогим шитьем под стать ее массивному бриллиантовому кольцу грушевидной формы и бриллиантовому браслету. Ни один здравомыслящий человек не решился бы судить о ее происхождении, основываясь на внешности. Она могла, много лет назад, расхаживать, прямая, как струнка, по бродвейским подмосткам, обмахиваясь веером из страусовых перьев и распевая: «Красавица-девчонка, как музыка, пленяет», или что-нибудь в том же страусино-веерном роде. Она могла быть дочерью посла и дочерью пожарника. Она могла долгие годы служить секретаршей у собственного мужа. Только второсортные красотки видны, как на ладошке, а тут и гадать было бессмысленно.
Внезапно она обратилась к Барбаре и Рэю:
– Правда, божественная ночь?
– Да, правда, – сказал Рэй.
– Вам ведь хорошо? – спросила дама Барбару.
– Теперь да. А недавно было плохо, – вежливо ответила Барбара.
– А я, – сказала дама, улыбаясь, – просто наслаждаюсь. – Она сунула руку мужу под локоть. Тут она впервые заметила стюардессу с палубы А, стоявшую рядом с лоцманом, и воззвала к ней:
– А вы наслаждаетесь?
Стюардесса повернула к ней голову.
– Простите? – протянула она тоном важной персоны, которую побеспокоили в нерабочее время.
– Я спросила: вы наслаждаетесь? Не правда ли, волшебная ночь?
– А-а, – сказала стюардесса с улыбочкой. – Пожалуй, да.
– Ну, конечно же, да, – настаивала дама. – Никогда не подумаешь, что скоро декабрь. – Она заметно стиснула руку мужа и излила свой восторг на него: – Ты ведь блаженствуешь, правда, дорогой?
– А как же иначе, – сказал ее супруг и подмигнул Барбаре и Рэю. В темно-красном смокинге очень свободного покроя он казался не то чтобы толстым, а каким-то непомерно огромным.
Дама обвела глазами гавань.
– Божественно, – тихо проговорила она. Потом тронула рукав мужа. – Дорогой, гляди, какие милые паруснички.
– Где?
– Там. Вон там.
– А, да. Славные.
Женщина внезапно повернулась к Барбаре.
– Я Диана Вудрафф, а это мой муж Филдинг.
Барбара и Рэй в свою очередь представились.
– Ах да, как же! – сказала миссис Вудрафф Рэю. – Вы тот юноша, который организует все состязания. Чудно. – Она опять устремила взгляд на воду. – Бедные паруснички. Их возят туда-сюда в автомобильных прицепах. – Она посмотрела на Барбару и Рэя. – А какие у вас планы? Почему бы вам не пойти с нами? Ну, конечно же. Вы должны пойти с нами. Соглашайтесь. Пожалуйста.
– Ну, я… это очень любезно с вашей стороны, – ответил Рэй. – Не знаю, как Барбара…
– Я с удовольствием, – сказала Барбара. – Куда вы идете? Я-то первый раз в Гаване.
– Куда глаза глядят! – воскликнула миссис Вудрафф. – Ну, разве это не прекрасно? – Наклонившись, она опять обратилась к стюардессе: – Милочка, вы не хотите к нам присоединиться? Мы вас очень просим.
– Благодарю, но мне надо кое с кем встретиться. Извините.
– Какая жалость. Филдинг, дорогой, ты похож на студента – юный просто до неприличия.
– Я? Эдакая руина?
– Откуда вы, золотце? – спросила миссис Вудрафф Барбару.
– Из Куперсбурга. Это около Питтсбурга, в Пенсильвании.
– Какая прелесть. А вы?
– Из Солт-Лейк-Сити, – сказал Рэй.
– А мы из Сан-Франциско. Разве не чудесно? Вы не считаете, мистер Уолтерс, что мы скоро вступим в войну? Мой муж так не считает.
– Кинселла, – поправил Рэй. – Не знаю. Я в любом случае после круиза ухожу в армию.
Миссис Вудрафф прикрыла рот рукой:
– Ой, простите!
– Да у меня будет не такое уж плохое положение, – объяснил Рэй. – Служба подготовки офицеров резерва направляет меня в артиллерию. Мне дадут собственную батарею и все такое. Буду сам командовать, а не исполнять чьи-то дурацкие приказы.
Когда катер плавно сбавил ход, Рэй придержал Барбару за талию.
– У нее еще совсем нет попки, – сказала миссис Вудрафф, ласково глядя на Рэя. – Как должно быть приятно в такую ночь провести время с кем-то, у кого совершенно нет попки.
Рэй, которому и пришла в голову эта идея, повел всех в «Вива Гавана», типичное увеселительное заведение для туристов, но высокого пошиба. В нем не было ничего кубинского, кроме официантов. Владелец был ирландцем, метрдотель – шведом, оркестр почти целиком состоял из бруклинцев, кордебалет – из прежних обитательниц аллеи Шуберта, предпочтение там отдавалось французской кухне, а самым большим спросом пользовалось шотландское виски.
Соревнования по хай-алай закончились. Пассажиры корабля уже перекочевали в «Вива Гавана» и шумно-загорелой толпой вливались в просторную залу. Рэй тут же заметил молодую особу, которую он и еще один подкомитетчик называли между собой Мисс Эластичный купальник-1941. Она покачивалась в полуобнимку со своим партнером рядом с эстрадой, о чем-то переговариваясь с руководителем оркестра, – наверно, просила его сыграть «Звездную пыль». Рэй заприметил и новоиспеченного губернатора – корабельную знаменитость, – шествующего в игорную комнату не в своем обычном демократическом черном костюмчике, а в ослепительно белом смокинге. От внимания Рэя не укрылись и близняшки Мастерсон, сидевшие за столиком с Чикагским Хватом и Кливлендским Мазилой, как окрестили их служащие корабля. Последний был явно под градусом.
Когда компания расселась, мистер Вудрафф распорядился заказом. Потом они с миссис Вудрафф протолкались на танцевальную площадку.
– Хотите потанцевать? – спросил Барбару Рэй.
– Не сейчас. Я не умею румбу. Мне нужно что-нибудь совсем медленное. Посмотрите на миссис Вудрафф. Как здорово!
– Ничего, – снизошел Рэй.
Барбара возбужденно затараторила:
– Разве она не замечательная? Разве она не красавица? Она такая… такая… прямо не знаю какая. Вот!
– Болтает много, это точно, – сказал Рэй, помешивая свой коктейль.
– Вы, наверно, встречаете кучу людей в этих ваших круизах, – сказала Барбара.
– Да я только второй раз плыву. Я совсем недавно закончил колледж. Иель. Раз уж все равно скоро в армию, решил пока немного поразвлечься. – Он закурил. – А вы чем занимаетесь? – спросил он.
– Я работала. Теперь ничем не занимаюсь. Я не ходила в колледж.
– Что-то я сегодня не видел вашей мамы, – сказал выпускник Иеля.
– Женщины, которая со мной путешествует? – спросила Барбара. – Она не моя мама.
– Не мама?
– Нет. Моя мама умерла. Она моя будущая свекровь
– А-а!
Барбара потянулась к спичечнице, стоявшей в центре столика. Она чиркнула спичкой, задула ее, чиркнула другой – задула и опять положила руки на колени.
– Я некоторое время болела, – сказала она, – и мой жених захотел, чтобы я где-нибудь отдохнула. Тогда миссис Оденхерн предложила взять меня с собой в круиз. Вот мы и поехали.
– Классно! – сказал Рэй, наблюдавший, как Мисс Эластичный купальник-1941 выламывается на танцплощадке.
– С ней все равно что с ровесницей, почти, – продолжала Барбара. – Она очень славная. В молодости она была большой спортсменкой.
– У нее и вид славный. Почему вы совсем не пьете?
Барбара поднесла стакан к губам и проглотила четверть капельки.
– Я могу потанцевать под то, что они сейчас играют, – сказала она.
– Отлично.
Они встали и протиснулись на танцплощадку.
Барбара танцевала скованно и без малейшего чувства ритма. От волнения она так неловко вцепилась в руку Рэя, что ему было трудно ее вести.
– Я отвратительно танцую.
– Вовсе нет, – сказал Рэй.
– Мой брат пробовал меня учить, когда я была маленькая.
– Да?
– Он почти с вас ростом. В школе он играл в футбол. Только повредил коленку, и ему пришлось бросить. А то бы он мог поступить в любой колледж.
На площадку набилось так много народу, что неуклюже топчущаяся пара не привлекала к себе особого внимания. Рэй вдруг заметил, какие светлые, какие пшенично-желтые у Барбары волосы.
– А ваш жених, какой он?
– Карл? Он очень славный. У него приятный голос по телефону. Он очень… очень беспокоится о сырье.
– О каком сырье?
– Ну… о сырье. Не знаю. Я не понимаю парней, никогда не разберешь, о чем они говорят.
Рэй вдруг нагнулся и поцеловал Барбару в лоб. Лоб был душистый, и у Рэя закружилась голова.
– Почему вы это сделали? – спросила Барбара, глядя в сторону.
– Не знаю. Вы рассердились?
– Здесь так жарко, – сказала Барбара. – Сколько вам лет, Барбара?
– Восемнадцать, а вам?
– Ну, практически двадцать два.
Они продолжали танцевать.
– Прошлым летом у моего папы сделалось кровоизлияние в мозг, и он умер, – сообщила Барбара.
– О! Сочувствую.
– Я живу с тетей. Она работает в Куперсбурге учительницей. Вы читали «Зеленый свет» Ллойда К. Дугласа?
– У меня не хватает времени на книги. А что? Интересно?
– Я не читала. Тетя хочет, чтобы я прочитала. Я отдавила вам все ноги.
– Нет. Вовсе нет.
– Тетя у меня очень хорошая, – сказала Барбара.
– Знаете, иногда довольно трудно следить за ходом вашей мысли, – ляпнул Рэй.
Девушка не ответила, и он было испугался, что обидел ее. У него даже макушка похолодела: он еще ощущал на губах сладкий вкус ее лба. Но под его подбородком опять раздался голос Барбары:
– Прямо перед моим отъездом мой брат попал в автомобильную катастрофу.
У Рэя словно гора с плеч свалилась.
Вудраффы уже сидели за столиком. Их сверкающие стаканы с бурбоном были пусты, а стаканы с содовой – почти не тронуты.
– Я махала вам, – мягко упрекнула Барбару миссис Вудрафф. – А вы не помахали в ответ.
– Почему, я махала, – сказала Барбара.
– Вы видели, как мы отплясывали румбу? – спросила миссис-Вудрафф. – Правда, мы были великолепны? Филдинг в душе латиноамериканец. Мы оба латиноамериканцы. Я иду в туалетную комнату… Барбара?
– Не сейчас. Я наблюдаю за пьяным.
Не успела миссис Вудрафф подняться, как ее муж, подавшись вперед всем туловищем, зашептал молодым людям:
– Я стараюсь кое-что от нее скрыть. По-моему, в наше отсутствие наш сын собирается уйти в армию. Он хочет быть летчиком. Если бы миссис Вудрафф узнала. Она бы умерла. – Сделав это признание, мистер Вудрафф откинулся назад, глубоко вздохнул и, поймав взгляд официанта, знаком показал, что повторяет заказ. Затем он встал, энергично воспользовался носовым платком и отошел от столика. Барбара следила за ним глазами, пока он не скрылся из вида; потом повернулась и спросила Рэя:
– Вы любите мидий, устриц и всякое такое сырье?
Рэй слегка вздрогнул.
– Ну да. Пожалуй.
– А я не люблю никакую моллюсочную еду, – смущенно проговорила Барбара. – Знаете, что я сегодня слышала? Я слышала, что корабль больше не сможет ходить в круизы до самого конца войны.
– Это только слухи, – прикинулся безразличным Рэй. – Не расстраивайтесь. Вы и – как его зовут – Карл сможете отправиться в этот же круиз после войны, – сказал он, наблюдая за Барбарой.
– Он собирается во флот.
– Я же говорю – после войны.
– Я знаю, – кивнула Барбара, – но… все так чудно, я чувствую себя так чудно… – Она внезапно умолкла, то ли не сумев, то ли не пожелав выразиться яснее.
Рэй придвинулся к ней чуть ближе.
– У вас красивые руки, Барбара.
Она спрятала руки под столик.
– Сейчас они ужасные. Я не нашла нужного лака.
– Совсем они не ужасные. – Рэй взял ее руку… и тут же выпустил. Он встал, чтобы пододвинуть миссис Вудрафф ее стул.
Миссис Вудрафф улыбнулась, закурила и понимающе посмотрела на них обоих.
– Я хочу, чтобы вы поскорее отсюда ушли, – сказала она с улыбкой. – Это не слишком подходящее для вас место.
– Да? – Барбара широко раскрыла глаза.
– Серьезно. Такие заведения посещают, когда все лучшее позади и не осталось ничего, кроме денег. Даже мы не очень сюда вписываемся – Филдинг и я. Пожалуйста. Прогуляйтесь где-нибудь, – уговаривала миссис Вудрафф Рэя. – Мистер Уолтерс, – не унималась она, – а сегодня нет никакого выезда на лоно природы или пикника на скорую руку?
– Кинселла, – довольно резко поправил Рэй. – Боюсь, что нет.
– Я ни разу в жизни не была на пикнике, – сказала Барбара.
– О! Какая жалость! Это такое удовольствие. До чего же мне отвратителен сорок первый год. Мистер Вудрафф сел на свое место.
– В чем дело, дорогая? – поинтересовался он.
– Да в том, что мне отвратителен сорок первый год, – сказала его жена каким-то странным голосом, и по ее улыбающемуся лицу побежали слезы. – Да, – продолжала она. – Он мне омерзителен. Он переполнен армиями, готовыми заглатывать все новых и новых мальчиков, девушками и матерями, готовыми поселиться в почтовых ящиках, и самодовольными плешивыми метрдотелями, которых все это не касается. Проклятый год. Гадкий год.