Д я д я В а с я. И до свиданья!
О л я. И до свиданья!
Заботкин вскочил в кузов. Грузовик покатил.
Музыка.
1962
Е Щ Е Н Е В Е Ч Е Р
______________________________
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
К о н с т а н т и н О л е с о в.
Г а л и н а О л е с о в а.
А с я О л е с о в а, 17 лет.
Т о л я О л е с о в, 16 лет.
К а л е р и я.
И в а н о в, не главный начальник.
Н и к о л а е в, главный начальник.
С е к р е т а р ш а.
Р о ж к о в.
Т е т я Ш у р а.
С о ф а.
А с х а б.
С и д о р к и н.
С и д о р к и н а.
Г о р е н к о.
С у л е й м а н, муж Асхаб.
Б р ю н е т и з "Г а с т р о н о м а".
Разные люди в строящемся городе.
1
Очень плохо одетый, понурый и неприкаянный, К о н с т а н т и н О л е с о в появляется на фоне могучей строительной панорамы: буровые вышки, стрелы кранов, законченные и незаконченные здания. Он идет походкой человека, которому предстоит пренеприятное дело, и так как это дело к тому же скорей всего не выгорит, то спешить нечего. Но если оно не выгорит, то будет вообще черт знает что. И потому не идти нельзя. Он приходит к двери, обитой кожей. Это дверь начальника строительства. Перед дверью с е к р е т а р ш а, строгая, с машинкой и телефонами.
О л е с о в. Здравствуйте.
С е к р е т а р ш а. Здравствуйте.
О л е с о в. Я опять к вам.
С е к р е т а р ш а. Я вижу.
О л е с о в. Кажется, уже пятый раз. Или шестой.
Звонит телефон.
С е к р е т а р ш а. Слушаю вас. Совещание в одиннадцать. Да. Да. Макет доставят к одиннадцати. (Вешает трубку.)
О л е с о в. Как сегодня? Можно будет?
С е к р е т а р ш а. Не думаю. (Телефон.) Слушаю вас. Да! Соединяю. (В другой аппарат.) Александр Владимирович, возьмите трубку министерство.
О л е с о в. Если попозже?
С е к р е т а р ш а (разбирает бумаги). Попозже - совещание.
Олесов отходит и возвращается.
О л е с о в. А после совещания?
С е к р е т а р ш а. После совещания Александр Владимирович поедет обедать.
О л е с о в (отходит и возвращается). А нельзя записаться на прием? На завтра, послезавтра, когда возможно... Ведь у меня вы знаете какое положение.
С е к р е т а р ш а (терпеливо). Я понимаю. По вашему делу я не могу записать на прием. По этим делам Александр Владимирович лично не принимает.
О л е с о в. Он мне помогал.
С е к р е т а р ш а. Правильно. А на этот раз вернул ваше заявление без всякой резолюции. Как же я вас запишу на прием? Совершенно исключительный случай, чтобы он вернул бумагу без резолюции.
Олесов отходит и стоит в раздумье.
Я вам советовала обратиться в профсоюз, обращались?
О л е с о в (со слабой вспышкой раздражения). Вы советовали!.. (Сейчас же испугался своей вспышки). Куда я не обращался, вы спросите.
С е к р е т а р ш а (игнорирует его вспышку). Я бы на вашем месте на них нажимала. Здесь вам сколько раз уже протягивали руку. В чем дело! Пусть теперь они что-нибудь придумают. А с женой у вас - по-старому? То есть, я хотела сказать - по-новому? То есть, я имела в виду...
Входит И в а н о в.
И в а н о в (кивнув на дверь). Кто есть?
С е к р е т а р ш а. Пока никого. Александр Владимирович разговаривает с Москвой.
И в а н о в. А, товарищ Олесов! Ну что, как жизнь?
О л е с о в. Какая моя жизнь... У вас папиросочка не найдется, товарищ Иванов?
И в а н о в. Я ж бросил. Уже два месяца. Что-нибудь образуется?
О л е с о в. Ничего не образуется.
И в а н о в. Да. Трудно. Прямо не соображу, ей-богу, как с вами быть. Где то место, куда можно без ущерба... И надо же - как раз мы объявили месячник борьбы.
О л е с о в. Но где-то я должен быть, что-то я должен делать?
И в а н о в. Да. Безусловно, иначе как же? Надо что-то для вас подобрать. Никак, понимаешь, не могу подобрать...
С е к р е т а р ш а. Я ему советую нажать на профсоюз. Член профсоюза очутился в безвоздушном пространстве - что-то они обязаны?..
И в а н о в. Да что ж его туда-сюда кидать, понимаешь. Профсоюз - он всемогущий, что ли? То же самое, будут смотреть ребята и разводить руками. И они-то в основном и призваны проводить месячник, вот ведь история.
О л е с о в. Товарищ Иванов, если б мне поверили... Последний раз! Клянусь!
И в а н о в. А, ей-богу. Вспомните, вы жизнью детей клялись. Куда больше.
О л е с о в. Теперь - уж самый последний! Поверьте!
И в а н о в (страдает за него). Голубчик, ведь ты говоришь, а в глубине души сам знаешь, верно, что опять будет то же самое, верно?
О л е с о в. Нет! Не будет! До конца дней урок!
И в а н о в. Скажу откровенно, что тебе окончательно повредило, это история с женой. Чтоб женщина выставила мужа из дому, прожив с ним чуть ли не двадцать лет, и в здоровом коллективе чтоб сочувствовали ей, а не мужу, - не часто бывает, верно?
О л е с о в. Я кругом все разрушил, я во всем виноват, но в последний, последний раз поверьте, товарищ Иванов!
И в а н о в. Сколько их было, последних?
О л е с о в. Чем вам поклясться?
И в а н о в. Ох, да не надо. Сдержал бы так, без клятв. Ведь вот сейчас - чистенький, верно? Почему не можешь всегда быть чистеньким? Немножко усилий, ну! Немножко побольше доброй воли! Я ж вот курить бросил? Нелегко было, не скажу, что легко, и сейчас тянет, по ночам даже снится, но бросил же, когда доктора велели!.. Да. Но без разрешения Николаева я не могу. Он сказал: ожесточимся!
О л е с о в. Я хотел с ним поговорить. Он меня много раз выручал. Может, не станет так уж ожесточаться.
И в а н о в. Что ж, может быть. Он с головой мужик. Ладно, давай вместе поговорим. Ты сейчас хороший. Почему не поговорить?
О л е с о в. Так не пускают.
И в а н о в. Что значит не пускают. У него же никого нет?
С е к р е т а р ш а. Александр Владимирович разговаривает с Москвой!
И в а н о в. Ладно! Обожди меня! (Уходит в кабинет Николаева.)
Входит Р о ж к о в.
Р о ж к о в. Я видел, как ты сюда пошел... Ну как? Ну как?
О л е с о в. Да никак пока.
Р о ж к о в. С самим говорил? Говорил?
О л е с о в. Дай папиросу.
Р о ж к о в. Нету, брат, сам бы стрельнул у кого-нибудь... А с Ивановым говорил?
О л е с о в. Говорил.
Р о ж к о в. Ну что, ну что?
О л е с о в. Ну ничего пока.
Р о ж к о в. Где ж он, Иванов? У самого? А Галину ты видал? Видал Галину?
О л е с о в. И что тебе, Рожков, всё интересно...
Р о ж к о в. Я ее видел и сказал твои новости - ну, брат, поражаюсь этой женщине! Ни сочувствия, ничего! Ни-че-го! Только губы поджала этого, говорит, давно надо было ожидать. И больше ни сло-ва! Как-то я даже огорошен был: я к ней специально бегу, два раза никого не застаю дома, а она...
О л е с о в. Тебе что, своих неприятностей не хватает, что чужими занимаешься?
Р о ж к о в. В конторе целое обсуждение: что будешь делать, если тебя не восстановят. Кассирша сказала - в разнорабочие возьмут. У других мнение - не возьмут в разнорабочие. И что, говорят, за профессия для работника умственного труда. И что ты по состоянию здоровья не осилишь. А бухгалтерша кричит - выслать тебя как тунеядца, вот старая сволочь, а? Вообще давали тебе жизни, давали. Слушай, правда, если не восстановят? Знаешь, что бы я на твоем месте? Я бы на твоем месте...
О л е с о в. Можно подумать, тебе на своем делать нечего.
Р о ж к о в. Чудак, чего ты сердишься?
О л е с о в. Я не хочу это слушать! Я не хочу слушать!
Р о ж к о в. Я тебе хочу морально помочь!
О л е с о в (погас). Папиросу бы лучше достал.
И в а н о в (в дверях). Зайди, товарищ Олесов.
Олесов уходит в кабинет.
Р о ж к о в. Вот чудило, я за него болею, а он обижается. Должен бы спасибо сказать...
В кабинете: Николаев, Иванов, Олесов.
Н и к о л а е в (дав Олесову приблизиться к столу). Олесов?
О л е с о в. О л е с о в...
Н и к о л а е в (он монументален, слова на вес золота). Я не ответил на ваше последнее обращение - почему? Потому что мы сделали все, что могли. Мы вас посылали на курсы счетных работников. Мы вас лечили. Мы помогали вашей семье. Мы вас спасали от отсидки за мелкое хулиганство.
О л е с о в. Это было один раз. И это не я. Это другой. То есть хулиганство другой, а приписали мне. Я не бил эти стекла, я не могу бить стекла, не в моей натуре...
Н и к о л а е в. Я прямо-таки привык находить на столе ваши заявления. (Иванову.) Верите - я уже его почерк узнаю! Я считаю, Олесов, наши обязательства в отношении вас исчерпаны полностью. Не потому, что месячник. Я считаю - это пустяковая затея, все эти месячники. Как будто можно за месяц исправить то, что сложилось веками. Но мы решили положить этому конец на строительстве. И положим.
О л е с о в. Товарищ Николаев...
Н и к о л а е в. Мы строим город, каких еще не было в истории человечества, а вы себе позволяете, вы и вам подобные! Позор! Раздаются голоса, чтоб с вами поступить как с тунеядцем - но я против. Ради вашей семьи я против. Потому что вам как с гуся вода, а для них травма. Мы тут посоветовались с товарищем Ивановым, и вот что мы вам предлагаем. Сейчас требуются люди на две большие стройки: Салехард и Мадьюган. Мы вам помогаем оформиться, скажете - куда. Получаете расчет, садитесь в поезд и едете. Вот так.
И в а н о в. Я б на твоем месте поехал. Ей-богу! В других краях и жизнь, возможно, сложится по-другому. Новая обстановка - вдруг и приведешь там себя в порядок.
О л е с о в. Сплавляете?
И в а н о в (рассердился). "Сплавляете"! А что с тобой делать? Научи, ну, с какого еще боку за тебя браться?
Н и к о л а е в. Дальнейшее зависит от вас. Мы человеки, не боги. Не можем пересоздать вас заново.
О л е с о в. Но я бы не хотел уезжать. Я бы все-таки просил остаться здесь... если можно.
Николаев отрицательно качает головой.
А это где, эти стройки?
И в а н о в. Салехард - на Оби.
Н и к о л а е в. Богатейшая река, грандиозные перспективы.
С е к р е т а р ш а (заглядывает). Александр Владимирович. Макет принесли.
Л ю д и в к о м б и н е з о н а х, к у р т к а х и п и д ж а к а х вносят части макета нового города. Они расставляют дома, деревья, мачты высоковольтной передачи, стелют газоны, автострады, реку с мостами и электростанцией - сначала в кабинете Николаева, потом, так как несут еще и еще и места в кабинете не хватает, - по всей сцене.
Н и к о л а е в. И стадион успели?
П р и н е с ш и е м а к е т. Всё успели, Александр Владимирович.
Пускают машины по улицам.
С поселками-спутниками город будет связан электричкой.
Пускают электричку.
Н и к о л а е в (взволнованно). А театр где?
Вылезает из-за стола и, переступая через дома, отправляется осматривать макет. Они двигаются в этом красивом городе и склоняются над ним, как осторожные заботливые Гулливеры.
И в а н о в. Озеленения маловато.
П р и н е с ш и е м а к е т. Сейчас, сейчас.
Расставляют парки.
Н и к о л а е в (объясняет). Это краеведческий музей. Это театр.
П р и н е с ш и е м а к е т. На полторы тысячи мест.
Начинают бить фонтаны. Общее веселое оживление.
Н и к о л а е в (вспомнил, оглянулся на Олесова). Так мы договорились. Завтра утром скажете, что вас больше устраивает - Салехард, Мадьюган, - вам сделают. (Иванову.) Распорядитесь, чтоб ему всё сделали. А этот фонтанчик почему не бьет?
Макет разрастается, заполняет сцену. Высоко поднимая ноги, Олесов смиренно и виновато выбирается из прекрасного города.
2
Коридор общежития. Ряд дверей с номерами.
О л е с о в стучится в первую дверь.
Г о л о с т е т и Ш у р ы. Да!
О л е с о в (приоткрывает дверь). Добрый день, тетя Шура! Семен дома?
Т е т я Ш у р а (выходит, решительная, и загораживает вход). Нету Семена.
О л е с о в. Мне показалось, он домой прошел.
Т е т я Ш у р а. Нету.
О л е с о в. А вот же его ботинки стоят...
Т е т я Ш у р а. Хотя б и не ботинки, а сам бы Семен тут стоял, сказано - нет его, и все.
О л е с о в. Мне, значит, показалось... (С мучительной развязностью.) Тетя Шура, я завтра расчет получаю, вы меня, по старой памяти, не выручите?
Т е т я Ш у р а. Я думала, ты прежний долг принес.
О л е с о в. Завтра получу расчет, тогда прежние, новые - все...
Т е т я Ш у р а. Константин, со мной эти штуки брось. Сколько тебе Семен передавал? И всё до завтра. (Затворяет дверь.)
Олесов стучится в другую.
Г о л о с С о ф ы (жизнерадостно). Да!
О л е с о в. Софочка, можно вас на минуточку?
С о ф а (выходит). Ох, Константин Николаич, это опять вы... На этот раз я ничего не могу, честное слово...
О л е с о в. Софочка, я завтра получаю расчет и уезжаю, совсем, клянусь, вам в первую очередь отдам, всё до копейки!
С о ф а (беспомощно). Вот видите, Константин Николаич, вы еще и уезжаете... Мне Миша категорически не позволил вам больше давать!
О л е с о в. Софочка, у вас же свои деньги, что вам Миша... Я четыре дня капли в рот не брал! Ваш Миша - человечек жесткий, а вы добрая, вы же всегда меня жалели!
С о ф а. Константин Николаич, я ничего не говорю, может быть, действительно надо жалеть, что вы четыре дня в рот не брали, но у нас ведь ребенок, и квартирку нам дают, обставиться надо, мы действительно, честное слово, не имеем права, и вы Мишу, пожалуйста, так не называйте человечек!
О л е с о в. Софочка, - на маленькую!
С о ф а (чуть не плачет). Константин Николаич, ну это ужасно! У нас же совершенно нечего поставить в квартирку! Честное слово! Ну что я могу!.. (Закрывает дверь, расстроенная.)
Олесов стучится в третью.
А с х а б (отворяет и становится на пороге). Здравствуй.
О л е с о в (заметил, что тетя Шура смотрит из своей двери). Можно к тебе зайти?
А с х а б (стоит на пороге). Я пришла с работы, убрала так чисто, теперь мою пол. Не сердись.
О л е с о в. Это самое, Асхаб. Я уволился, завтра получаю расчет одолжи трешку.
А с х а б (улыбаясь). Я деньги дома не стала держать. Я их храню в сберегательной кассе. А то всё забираете, или ты, или Сидоркин. А Сулейман обижается. Нам надо родным посылать. Они нас учили, выучили, теперь мы должны им помогать.
О л е с о в. На маленькую!
А с х а б (улыбается). По нашему закону - совсем запрещается пить.
О л е с о в (вдруг рассердился). Вранье! Ваши тоже пьют! Даже попы ваши пьют! Вам не велят, а сами пьют!
А с х а б (серьезно). Ты пил с нашими попами, да?
О л е с о в (сник). Говорил мне кто-то... Асхаб, - ну на сто грамм...
А с х а б. Нам из дому прислали такие хорошие персики. Скушай персик. (Протягивает.)
О л е с о в. Куда мне персик.
А с х а б. Это вкусно. Скушай. А деньги на книжке. Правду тебе говорю.
Олесов стучится в четвертую дверь.
Г о л о с С и д о р к и н о й. Опять этот паразит ломится! Когда этому конец! Опять за ним потащишься! Не смей отворять!
Г о л о с С и д о р к и н а. Ну-ну-ну. Без скандалов давай.
Г о л о с С и д о р к и н о й. Не смей, слышишь?!
Г о л о с С и д о р к и н а. Ну-ну-ну. Уйми свой боевой дух. Он мне товарищ!
Шум борьбы.
С и д о р к и н а. По вытрезвиловке он тебе товарищ!
С и д о р к и н. Он культурный человек!
С и д о р к и н а. Оба культурные, больше нельзя! Так же тебя отсюда вытряхну, как Галина его вытряхнула!
С и д о р к и н (гудит). Кто кого вытряхнет!
С и д о р к и н а. Не смей толкать женщину! Хам!
С и д о р к и н (отворяет). Костя, заходи.
С и д о р к и н а (вырывается вперед). У него хватит совести зайти, когда его не хотят, когда не знают, куда от него деваться, и до каких пор коллектив обязан вас терпеть, вы позорное явление, вы клеймо на обществе, вы нашу действительность поганите, еще отец семейства называется, волос седой!