А с я. И что же дальше?
О л е с о в. А ты чего от меня ждешь? Что я, по-твоему, должен делать дальше?
А с я. Удивляюсь. Надо подсказывать? Ну, конечно, ты должен быть около нее. Единственное, что может поднять ее дух.
О л е с о в. Что поднять?
А с я. Ее достоинство.
О л е с о в. Ее достоинство - в том, чтобы я был около нее?
А с я. Так она говорит.
О л е с о в. В бреду говорит. В бреду, понимаешь? Она больна!
А с я. Тем более. Значит, нужно ее лечить. В такое время нельзя, извини меня, ограничиваться алиментами и утешениями издалека. Да и тебе, папка, тоже будет с нами отчасти лучше.
О л е с о в. Ты считаешь?
А с я. А помнишь, как ты планы строил - как ты вернешься к инструменту, про моторную память еще говорил, помнишь? И что же? Даже не пытаешься вернуться. Попробовал и бросил, эх ты. Чем угодно занимаешься, только не тем, чем надо.
О л е с о в. Я зарабатываю на кусок хлеба и на то, что ты называешь алиментами.
А с я. Я не виновата, что это так называется. Не понимаю, что обидного в этом названии. Я хочу сказать, у тебя такой характер - тебе полезно, чтобы напоминали о главном. Но сейчас даже это не главное! Даже твоя музыка! Главное - мама! Это преступление - оставить ее сейчас одну! Я говорю при Калерии Ивановне, потому что не хочу говорить исподтишка, у нее за спиной. Я говорю то, что могу сказать всему свету! Если вы настоящий человек, Калерия Ивановна, вы ему то же самое скажете. Прошлый раз вы мне показались настоящим человеком. Я к вам почувствовала такое уважение. Так в вас поверила. Не может быть, чтобы вы ему сказали - не иди к ней, пусть она одна...
О л е с о в. Сделай одолжение, обращайся ко мне, а не к Калерии Ивановне.
С и д о р к и н (вдруг выходит из кухни). Да ты что? Ты что делаешь, ты понимаешь, на что ты замахнулась? Замахнулась, разрушить хочет! Не разобравшись, не поняв ничего своим умишком школьным! Ух, мастера замахиваться! (Уходит, хлопнув дверью.)
А с я (нервно). Вот уж при чем тут Сидоркин, совершенно не понимаю.
О л е с о в. Сидоркин ни при чем. Что еще, Асенька?
А с я. Ты ее видел: ты видел, сколько у нее седых волос? (Молчание.) Ты всегда говорил, что виноват перед ней.
О л е с о в. Человек не может жить в ярме своей вины. Виноватому тоже нужно и покоя, и радости, хоть иногда. Иначе он перестает быть человеком.
А с я. Да?.. Тогда что ж... (Застегивает пальто.) Понимаешь, папа, сейчас не тот момент, чтобы сводить счеты. Если ты на нее сердишься...
О л е с о в. Господи, я свожу счеты!
А с я. До свиданья.
О л е с о в. Я буду приходить. Часто буду приходить.
А с я. Насколько я понимаю, эти визиты будут ее только раздражать.
О л е с о в. Я привычный - выдержу.
А с я. Очень великодушно с твоей стороны. Желаю тебе покоя и радости... безоблачной, без всякого ярма! (Убегает.)
О л е с о в (после молчания). Она всегда за того, кому плохо. За меня точно так же сражалась.
К а л е р и я. В конце концов - она там осталась одна за всех.
О л е с о в. Я каждый день у них буду бывать. Она окончит школу, уедет учиться, большая жизнь начнется, не на нас, старых грешниках, для нее свет сошелся клином.
К а л е р и я. Но вот сейчас она придет домой, и какой там мрак. Когда люди друг друга мучают, не надо добавлять им мучений.
О л е с о в. Себе добавлять?
К а л е р и я. Мы с тобой - сильнее.
О л е с о в. Гонишь меня во мрак?
К а л е р и я. Девочка права.
О л е с о в. Нет!
К а л е р и я. Когда жизнь немилосердна - мы должны быть милосердными.
О л е с о в. Какие-то не твои слова. Странно слушать.
К а л е р и я. Разве я говорю - расстаться совсем? Я же не говорю, что совсем. (Невольно вскрикнула и сжалась от боли, но тут же выпрямилась.) А ко мне будешь приходить. Когда захочешь. Каждый день.
О л е с о в. В гости.
К а л е р и я. Какая разница, по какому адресу числиться. Захочется и придешь, и мне всегда будет праздник.
О л е с о в. А ты будешь загадывать, приду я или нет, и посматривать в окошечко.
К а л е р и я (дрожащими губами). И посматривать в окошечко.
О л е с о в. Отдохни, моя родная. Не принуждай себя. Я же вижу больно, да? Ляг, поохай, легче будет. Ты что думаешь - не так дорога мне станешь, если поохаешь? Всегда дорогая. Навсегда. Ни к кому я не уйду. Распорядилась без хозяина. Ты же не хочешь, чтоб я - во мрак. Зачем же так, через силу? Не надо ничего через силу.
Сели рядом.
Ведь наше "навсегда" не такое бесконечное, как в юности. Не так уж много нам осталось этого "навсегда". Тем дороже...
К а л е р и я. Тем дороже...
О л е с о в. Ну вот. А ты говоришь. Давай условимся. Что бы еще ни случилось...
К а л е р и я. Хорошо.
О л е с о в. Как бы ни было муторно. Как бы эти сложности нас ни путали и ни пугали... да? Вместе, да? Жена моя. Любовь моя.
1964
С К О Л Ь К О Л Е Т, С К О Л Ь К О З И М!
______________________________
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Б а к ч е н и н.
Ш е м е т о в а.
Н ю ш а }
А л е н а } дочери Шеметовой.
Б а б у ш к а.
Д е д у ш к а.
К о л о с ё н о к.
Л и н е в с к и й.
Л ю с я, официантка.
И в а н Г а в р и л о в и ч, продавец книг и газет.
С л а в и к, муж Люси.
Н а ч а л ь н и к а э р о п о р т а.
Т а м а р а, служащая аэропорта.
С т а р у ш к а в о ч к а х.
Н а ч а л ь н и к Л и н е в с к о г о.
А р е ф ь е в.
О ф и ц е р ы.
М у ж ч и н ы и ж е н щ и н ы, летящие в разные места.
1
На сцене здание аэровокзала, показанное в разрезе. Мы видим часть нижнего этажа и часть верхнего - выход на посадку, лестницу, пассажирский зал, газетно-книжный ларек, угол ресторана, закрытые двери служебных кабинетов с табличками и без табличек. На стенах щиты расписаний.
За громадными окнами кружит метель. Сплошное снежное кипение. Здание наполнено людьми. Они снуют от справочного к почтовому отделению, стоят в очереди к кабине телефона-автомата, сидят на скамьях и в креслах, собираются тревожно-озабоченными кучками. Среди пассажиров с отчужденным спокойствием проходят время от времени летчики и элегантные, подтянутые стюардессы.
Еще не смеркается, но горит электричество. Без него в здании было бы темно.
Р а д и о. Внимание! Вылет самолета ИЛ-18, следующего рейсом шестьдесят два до Ташкента, задерживается. О времени отправки будет объявлено.
С т а р у ш к а в о ч к а х. Поздравляю вас: еще один задерживается.
Л ю с я (сбегает по лестнице, заглядывает в кабинет Тамары). Тамаронька, детонька, дай мне позвонить по твоему телефону!
Т а м а р а. Еще чего.
Л ю с я. Золотко, мне одну минуточку, домой, Славику...
Т а м а р а. Две копейки есть? Иди на автомат.
Л ю с я. Там очередь жуткая.
Звонит телефон на столе.
Т а м а р а. У телефона. Да, без перемен. Не могу сказать, обратитесь в справочное. Не могу сказать. Ну вы же видите, в конце концов, или вы не видите! (Бросает трубку, и сейчас же новый звонок.) У телефона.
Л ю с я. Ой, господи! (Бежит к автомату.)
Р а д и о. Внимание! Вылет самолета ИЛ-18, следующего рейсом тридцать два тридцать шесть по маршруту Свердловск - Пермь - Москва, задерживается. О времени отправки будет объявлено.
С т а р у ш к а в о ч к а х. Поздравляю вас!
Л ю с я. Ой, граждане, разрешите мне без очереди! Будьте так добры! Мне очень нужно! Пожалуйста!
В о ч е р е д и.
- Можно подумать - нам не нужно.
- Если б нам не было нужно, мы бы не стояли, как вы думаете?
Л ю с я. Я здесь работаю, вы можете понять? Я свое рабочее место бросила.
В о ч е р е д и.
- Все, девушка, где-нибудь работают.
- Раз вы здесь работаете, у вас должен быть служебный телефон.
Л ю с я. Ой, господи! (Становится в конце хвоста.)
Л и н е в с к и й (в кабине). Это я. Ну как? Опять звонил? И что он сказал?
Ж е н щ и н а в о ч е р е д и. Знала бы - дома бы лучше сидела, чем тут околачиваться неизвестно сколько.
М у ж ч и н а. Ну, знаете, это тоже рискованно. Вы будете сидеть дома, а он возьмет и улетит.
Ж е н щ и н а. Так вот же не улетает ничего.
Л и н е в с к и й (в трубку). Ты ему скажи, что я слышать ни о чем не желаю! Скажи - никаких материалов! Ну и пусть увольняет, пусть со скандалом, пусть что хочет! Нет, еще не отправляют - ничего не говорят ну да, сижу, а что мне делать?.. Ты ему скажи, слышишь, пусть катится, если бы не он, я бы еще утром был в Одессе!
Нарастающий грохот мотора.
В о ч е р е д и.
- Еще один пришел.
- Приходить-то они приходят.
За метелью пронесся силуэт самолета, идущего на посадку.
Р а д и о. Внимание! Прибыл самолет ТУ-104, следующий рейсом четыреста семьдесят пятым по маршруту Москва - Новосибирск.
В о ч е р е д и.
- Москва - Новосибирск... Москва - Новосибирск...
Проходит н а ч а л ь н и к а э р о п о р т а.
- Начальник аэропорта! Начальник аэропорта!
- Товарищ начальник! Товарищ начальник!
Бросаются к нему.
М у ж ч и н а. Что там слышно, товарищ начальник?
Н а ч а л ь н и к (бодро улыбаясь). Пока ничего не слышно.
Ж е н щ и н а. Скоро это кончится?
Н а ч а л ь н и к. Ведь недавно только началось.
Ж е н щ и н а. Это длится уже третий час! Если не четвертый!
Н а ч а л ь н и к. Собственно, снегопад начался с ночи. Мы имели неблагоприятный прогноз. Но чтобы разразилась такая метель, служба погоды не предвидела.
Ж е н щ и н а. Они никогда ничего не предвидят! Или предвидят наоборот!
Н а ч а л ь н и к (с полным самообладанием). Почему же, гражданка, наоборот. Осадки, повторяю, были предвидены. Не предвидено только количество. И не так уж вам здесь неуютно, верно? Мы, во всяком случае, приложим все старания, чтоб вам было уютно.
Ж е н щ и н а. Нам нужен не ваш уют, а нам нужно лететь!
М у ж ч и н а. Вот именно. У каждого свои дела.
Б а к ч е н и н (подходит, солидно). У меня, например, завтра утром доклад на коллегии министерства.
Н а ч а л ь н и к. Полетите, товарищи, все полетите.
Г о л о с а. Но когда, когда?
Н а ч а л ь н и к. Когда будет можно.
Ж е н щ и н а. А если это продлится сутки?!
Н а ч а л ь н и к (уходя). Стихийное бедствие, товарищи. Метель небывалая во всем мире. На обоих полушариях. (Ушел.)
Г о л о с а.
- Что он сказал?
- Во всем мире, говорит, такое же.
- На обоих полушариях.
Л и н е в с к и й (подбегает). А восемьдесят четвертый когда отправят, на Одессу, - не сказал?
Люся, воспользовавшись тем, что очередь рассыпалась, вошла в кабину.
Л ю с я. Будьте так добры Славика. Ага, разбудите, пожалуйста. Славик? Славик, ты меня слышишь? Славик, я тебя разбудила, не сердись, потому что... Ну да, ты видишь... Славик, я насчет Виталика. Прогноз сообщили, что кончится неизвестно когда, может быть не скоро. Я до восьми, но когда домой доберусь, прямо не знаю, автобус, говорят, с трудом проходит... Когда Виталика заберешь, имей в виду, там между рамами бутылочка - это свежее, поставь бутылочку в теплую воду, ну ты знаешь, и покорми.
Р а д и о. Внимание! Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу. Повторяю. Пассажир Колосёнок, потерявший документы, зайдите к дежурному по аэровокзалу.
М у ж ч и н а. Какой-то Колосёнок потерял документы.
Ж е н щ и н а. Тут голову потеряешь, а не то что документы.
Очередь возвращается и выстраивается в прежнем порядке.
Л ю с я. Попробуешь на язык, слышишь, чтоб разогрелось как следует. (Кричит в трубку, прикрывшись ладонью.) Ты меня хорошо слышишь? Холодное не давай. И горячее тоже. Да. Да. В шкафу на средней полке. И на веревке в коридоре. Славик, а ты как себя чувствуешь? Выспался? Не выспался? Ну ложись, спи дальше. Слава богу, что отдежурил, такая погода, ужас... Ну ладно, Славик, здесь народа много. Народа много! Ну хорошо. Ну пока. (Выходит из кабины.)
Ж е н щ и н а. Смотрите пожалуйста, она все-таки прорвалась без очереди!
Входят, отряхиваясь от снега, пассажиры только что прибывшего самолета Москва - Новосибирск. Среди них выделяется семья Шеметовых: моложавая м а т ь, д в е д о ч е р и - двадцати четырех и восемнадцати лет, б а б у ш к а и д е д у ш к а. Их общая очень привлекательная черта - спокойствие, отсутствие суетливости, доброжелательная мягкость; от них как бы исходит тишина. Исключение представляет только Алена, младшая, но и в ней, при всей броскости ее полумальчишеского костюма и независимости поведения, отсутствует грубая шумность, и выходки ее благодаря врожденному обаянию воспринимаются с симпатией.
А л е н а. Ого! Довольно людно...
Б а б у ш к а. Хорошо бы присесть.
Н ю ш а. Может быть, наверху свободней, я посмотрю.
А л е н а. Сейчас, бабушка, мы с Нюшей наверх смотаемся.
Б а б у ш к а. Мы все пойдем наверх. Здесь дует от двери.
Поднимаются на второй этаж. Дедушка останавливается на лестничной площадке у газетно-книжного ларька.
Д е д у ш к а. Все центральные, пожалуйста, и местную.
И в а н Г а в р и л о в и ч (подает газеты). Двадцать две копейки, товарищ академик.
Д е д у ш к а. Вы полагаете?..
И в а н Г а в р и л о в и ч. В самом крайнем случае член-корреспондент. Уж тут ошибки не будет.
Д е д у ш к а (приподняв шапку). Желаю доброго здоровья.
И в а н Г а в р и л о в и ч. Вам того же.
Семья вошла в верхний зал.
Ш е м е т о в а. Разденьтесь, девочки, жарко.
Снимают пальто.
Интересно, сколько это может продлиться.
Б а б у ш к а (садится в одно из двух свободных кресел у входа). Ничего не поделаешь, запасемся терпением. А где у нас пироги?
Ш е м е т о в а. Нюша, пироги где?
Н ю ш а. В багаже.
Б а б у ш к а. Ты их сдала в багаж?
Н ю ш а. У нас все сдано в багаж.
А л е н а. Мы - голые люди на голой земле.
Б а б у ш к а. Садись, Оля, что ты стоишь?
Ш е м е т о в а. Пусть дедушка с вами. Вон там еще свободно.
Она идет, садится в освободившееся кресло рядом с Б а к ч е н и н ы м, читающим газету, и достает из сумки книгу.
Внизу Линевский рвется в телефонную будку.
Л и н е в с к и й. Я не могу ждать! Мне необходимо!
В о ч е р е д и.
- Безобразие! Бог знает что себе позволяет!
- Вы же только что говорили!
- Он три раза говорил!
- Я стою уже двадцать пять минут!
Л и н е в с к и й. У меня вопрос жизни и смерти!
В о ч е р е д и. Может быть, у всех жизни и смерти, почем вы знаете!
Л и н е в с к и й. У меня в буквальном смысле слова! (Дрожащими пальцами сует монету в автомат.) Это я. Это я! Я! Ну что? Он звонил? Ты ему сказала? Громче! Не слышу! Громче!
Д е д у ш к а (сел рядом с бабушкой и развернул газету). Если бы мои дамы прислушались к моему совету, мы бы ехали сейчас и ехали.
Б а б у ш к а. Ехали бы и ехали сорок восемь часов.
Д е д у ш к а. Но мои эмансипированные дамы, по обыкновению, не прислушались.
Б а б у ш к а. Наверняка на железной дороге то же самое. Наверняка заносы. Уж лучше тут посидеть, в тепле и цивилизации, чем гудеть в чистом поле.
А л е н а. Вообрази, дедушка, как это грустно - гудеть в чистом поле.
Д е д у ш к а. Зато из поезда видишь страну, а не только облачную вату.
Б а б у ш к а. А я слышать не могу о поездах, когда существуют ИЛы и ТУ. Когда я трясусь в поезде, а кто-то летит со скоростью тысяча километров в час, я себя чувствую скифом.
А л е н а. Вот видишь, дедушка. Каково бабушке чувствовать себя скифом.
Б а б у ш к а. Пошла отсюда!.. (Дедушке.) Поездом надо было выезжать в воскресенье, чтобы успеть. А ты только вчера в обед сказал, что освободился и можешь ехать. Будь элементарно справедлив, дорогой.