Буденный был очень взволнован рассказом Гриши.
— Лечись аккуратно, — сказал Семен Михайлович.
Пивнев ответил:
— Все равно более двух-трех дней лежать не буду. Если рука будет меня слушаться, лежать не буду. Никто меня заставить не может.
— Ну-ну! — пригрозил Буденный. — Прикажем, будешь лежать, — а потом с улыбкой обнял Пивнева и поцеловал.
Буденный перешел в другую комнату, где лежал Николай Кирсанович Баранников. Семен Михайлович поздоровался и спросил:
— Кто же тебя, такого богатыря, мог поранить? Даже не верю этому.
Баранников стал рассказывать:
— Когда наш эскадрон ворвался в Ляпичево, белогвардейцы стали выскакивать из домов и удирать на свой сборный пункт. Но мы стали отрезать белогвардейцев от главной дороги, намереваясь захватить белогвардейские пушки. Беляки их бросали и быстро стали строиться в колонну.
Тут мы кинулись в лобовую атаку. Кони неслись как ветер. Началась рубка. Но и белые пошли в контратаку, успев зарубить несколько бойцов. Смотрю, белогвардейцы окружили взвод Беликова. Тогда я понесся им на выручку. Зарубил офицера, но в этот момент сзади подскочил юнкер и замахнулся клинком. Я не успел отбить клинок, он задел меня. Я успел выстрелить и убил юнкера. И вот теперь лежу здесь, в госпитале.
Семен Михайлович, — обратился Баранников к Буденному, — разрешите пойти завтра в бой. Для меня эта рана, что укус комара. Я здоров и готов хоть сейчас в строй.
— Нет, Коля, — ответил Буденный, — этого делать не следует. Вот когда врачи отпустят, пожалуйста, тогда можно и в бой.
Буденный поинтересовался, где находится Морозов, который был ранен в руку. Полковой врач ответил, что ему разрешили лечение дома, так как он ранен легко.
Буденный сел на коня и поскакал к Морозову. Федор Максимович был уже предупрежден и встретил своего командира на пороге дома.
Семен Михайлович тепло поздоровался с Морозовым, обнял его.
— Здравствуй, Федя, — сказал Буденный и спросил: — Как себя чувствуешь?
— Да это не рана, просто чепуха. Чувствую себя хорошо.
— Это замечательно. Как же тебя ранило?
— Так вот и угораздило. Ничего не поделаешь.
— Да как же все-таки тебя ранило? — снова спросил Буденный, с улыбкой глядя на своего боевого товарища.
— Разорвав кольцо белогвардейцев, мы стали преследовать убегающих. Смотрю, беляки стали перестраиваться в боевой порядок. Ну, думаю, надо им помешать. Я дал команду отделениям перейти в атаку. Но мы опоздали. Вражеская кавалерия опередила нас и сама пошла в атаку. Сошлись совсем близко, начался рукопашный бой. Трудно было во всем разобраться. Меня стали окружать. Я отбивался как мог. Но силы были неравны. Думал, гибель моя пришла. Смотрю, мне на помощь летит верхом Пивнев. В эту минуту я почувствовал, что ранен в руку. Кругом лежали трупы убитых беляков, их было семь человек.
Буденный еще раз обнял Морозова, пожелал ему скорейшего выздоровления.
У Буденного и Морозова от волнения на глазах появились слезы.
…На третий день командир 19-го кавалерийского полка Мирошниченко получил приказ наступать на хутор Генеральский, разгромить местный гарнизон, а затем прорваться в станицу Курмоярскую. В станице, по словам двух пленных офицеров, сосредоточены крупные силы белогвардейцев, и там формируется добровольческая дружина из зажиточных казаков пожилого возраста. Добровольцы заявили, что они разобьют конницу Буденного, и сильно укрепили окопы вокруг станицы.
Подойти к станице было не так-то просто. Первый эскадрон пошел в атаку. Но белогвардейцы атаку отразили. Тогда Мирошниченко поднял на станицу весь полк. Красные конники единым порывом смяли противника и ворвались в станицу.
В этом бою погиб славный командир Мирошниченко. Его хоронили всей бригадой. Бойцы поклялись отомстить за смерть своего командира.
Однажды во время ожесточенного боя с белогвардейской казачьей частью отделилась группа головорезов, которая на полном скаку прорвала ряды буденновцев и пыталась тем самым внести смятение и сорвать наступательный порыв. Среди этих людей заметно выделялись два отличных наездника, неплохо владевших оружием. Один был в черной, другой в коричневой бурке.
Этот прорыв становился опасным. Тогда Пивнев и Морозов приняли решение: немедленно уничтожить обоих всадников, явных главарей группы белогвардейцев. Пивнев и Морозов ринулись в атаку: Пивнев — на того, кто в черной бурке, а Морозов — на второго, в коричневой.
Белогвардейцы боя не приняли и кинулись наутек. Белогвардеец в черной бурке шел наметом, выжимая из своего коня все возможное и непрерывно отстреливался из револьвера. Преследуя его, Пивнев умело и ловко уклонялся от выстрелов и подсчитывал, сколько их было. Вот грянул последний, седьмой выстрел. (Белогвардейские офицеры в то время были вооружены преимущественно семизарядными револьверами системы «наган».)
Пивнев понесся вовсю, идя на сближение со своим противником. Вдруг резким движением всадник сбросил с себя бурку, драгоценную и необходимую по тем временам вещь, и остался в одном мундире, сверкая золотыми погонами. Еще минута. Офицер кинул торопливый взгляд назад, как бы проверяя, не соблазнит ли такая приманка его преследователя.
Плохо, однако, знал белогвардеец душу красного бойца.
— Сдавайся, гад! — кричал Пивнев.
Офицер все яростнее нахлестывал своего коня.
Отчетливо раздавался резкий топот. Уже видна была пена, спадавшая с офицерского коня. Несколько непонятных на первый взгляд движений — и на землю падает изукрашенное инкрустацией и насечками из чистого серебра дорогостоящее офицерское седло — мечта многих конников.
Это еще более ожесточило Пивнева. Он прибавил ходу.
— Сдавайся, все равно не уйдешь! — кричал он вслед удирающему белому офицеру.
И вот он уже почти настиг белогвардейца.
— Стой, царская шкура, а не то зарублю! — что есть духу закричал Пивнев.
Преследуемый офицер каким-то сдавленным от страха жалким, срывающимся голосом завизжал.
— Петя, милый, помоги — зарубят, — обращался он, очевидно, ко второму, преследуемому Морозовым, всаднику.
Но куда там… Тот не стал раздумывать о таких понятиях, как выручка, дружба, долг, совесть и стыд. Впору было как-нибудь унести свою собственную шкуру, которая оказалась для него дороже всего.
Еще раз прозвучал истошный вопль, и Григорий Пивнев нагнал обезумевшего от страха офицера. А в это время Морозов одним ударом шашки развалил почти пополам незадачливого Петю.
— Бросай оружие, слезай с коня, — коротко приказал Пивнев своему противнику, и тот покорно выполнил его требование.
Пивнев слез с коня, подошел к офицеру, заложил ему руки за спину, крепко связал их поясным ремнем и тут только, взглянув на погоны, с удивлением обнаружил, что перед ним, пошатываясь, стоит казачий полковник.
Не спеша, деловито, как и все, что он делал, Пивнев привязал коня полковника к своему коню и по пути следования решил собрать свои трофеи: седло и бурку полковника. Пивнев вновь сел на коня и приказал полковнику идти впереди.
Лишенная своих вожаков, группа белых, ошеломленная происшедшим; тут же была ликвидирована. Решения Пивнева и Морозова дали свои плоды.
— Одну минуту, — попросил полковник, — разрешите мне задать один вопрос.
— Спрашивай, — сказал Пивнев.
— Видите ли, — продолжал полковник, — я не только в офицерской кавалерийской школе, но и после окончания ее не раз участвовал в офицерских конных состязаниях и всегда оказывался если не на первом (а это бывало частенько), то уж во всяком случае не ниже второго места. Поэтому мне интересно: кто же победил меня? Не часто встретишь такую чистую казачью хватку.
— А я не казак вовсе, — усмехнулся Пивнев, — а иногородний поповский батрак, а теперь красный буденновский командир. Пивнев моя фамилия.
— Как Пивнев? Не может этого быть, — быстро заговорил полковник. — Пивнева у нас хорошо знают. Это, как говорят, высоченный казак, лихой рубака, Буденный его держит при себе и без охраны никуда не отпускает. Неужели же ты тот самый Пивнев?
Полковник с сомнением оглядывал, казалось бы, ничем не выделявшегося коренастого, среднего роста крепыша.
Видно было, что его высокородию не по душе пришлось то, что не казак и не богатырь-великан, а простой батрак победил его, признанного участника офицерских состязаний.
Полковник был доставлен в штаб.
Подойдя к пленному, Пивнев спросил его, зачем он кинул бурку и седло. Полковник замялся, но потом сказал, что, с одной стороны, хотел облегчить коня, а с другой, надеялся, что богатая добыча отвлечет преследователя.
— Заруби себе на носу, — сказал ему Пивнев, — нет такой цены во всем мире, чтобы купить бойца Советской власти. Не нужны нам твои вещи, грабитель ты и убийца. Не поймешь ты никогда, что горит у каждого из нас в сердце!
В штабе полковник дал очень важные и ценные показания…
Семен Михайлович Буденный, узнав о мужестве Пивнева, приехал в часть. Он обнял и поцеловал героя, но тут же пожурил его за то, что он очертя голову бросается навстречу любой опасности.
— Командир должен быть примером для своих бойцов, — сказал Семен Михайлович, — примером во всем, и прежде всего в бою. Но он должен быть осмотрительным и всегда помнить о тех, кого за собой ведет.
— Спасибо за науку, — ответил Семену Михайловичу Пивнев, — правильно вы мне говорите, и понимаю я, что так и должно быть. Но когда вижу беляков и вспоминаю, сколько горя они причинили народу, не могу я с собой совладать. Киплю от ненависти!
В станице Романовской находилась белогвардейская часть. Буденновцы решили захватить станицу. На рассвете неожиданным налетом ворвались в Романовскую. Налет был настолько неожиданным, что беляки растерялись. Многие из них выбегали из домов в одном белье и бросались кто куда, пытаясь спрятаться от острых клинков красных кавалеристов. Но буденновцы находили их везде.
Разгром белогвардейцев был полным.
Бойцы стали располагаться на отдых. Один боец постучал в дверь дома, стоявшего на окраине станицы. На пороге появилась девушка лет семнадцати.
— Красавица, — обратился к ней боец, — не найдется ли воды напиться?
— Дома нет, — ответила девушка, — а вот в колодце найдется.
Она сбежала со ступенек и стала поспешно открывать крышку колодца. Но крышка не поддавалась, как будто кто-то ее держал изнутри. Боец рванул крышку, девушка быстро заглянула в колодец. Но в это время из него раздался выстрел. Стрелял засевший там белогвардеец.
Девушка была смертельно ранена. Она упала, обливаясь кровью. Боец поспешил к ней и стал ее поднимать. В это время белогвардеец выскочил из колодца, подбежал к стоявшему в стороне коню и в одно мгновение оказался в седле. Тут все заметили, что это был полковник. Он рванул коня и исчез за домами.
Удиравшего белогвардейца увидел Федор Максимович Морозов. Он сразу же кинулся вдогонку. Вскоре Морозов стал догонять беляка.
Полковник обернулся и выстрелил, но преследующий ловко увернулся от пули. Увернулся он и от второй пули.
Морозов не отвечал. Он решил взять полковника живым.
Видя, что Морозов догоняет его, полковник на ходу сбросил седло, чтобы облегчить коня. Но Морозов подходил все ближе и ближе.
Офицер выстрелил в третий раз и легко ранил морозовского коня.
Морозов все же догнал полковника и крикнул:
— Сдавайся, не то смерть!
Но полковник продолжал уходить вперед.
— Сдавайся, сдавайся! — крикнул Морозов.
Видя, что полковник уходит и догнать его, очевидно, будет невозможно, Морозов одним метким выстрелом убил своего противника.
Долго потом сожалел он о том, что не удалось ему захватить вероломного убийцу живым.
В тяжелом бою на хуторе Котово Морозов, в то время командующий эскадроном 2-го кавалерийского полка, много раз бросался в атаку со своими бойцами, пытаясь опрокинуть ожесточенно сопротивлявшиеся белогвардейские части.
Неожиданно ловким маневром опытных в военном деле казаков морозовский эскадрон был как бы расколот на две неравных части. Сам же Морозов оказался в меньшей из них.
Противник стал порознь теснить взводы. Вдруг конь под Морозовым упал, сраженный вражеской пулей. Теперь Морозову предстояло сражаться пешим.
По поведению Морозова белоказаки поняли, что имеют дело с одним из буденновских командиров, и решили взять его в плен. Но Морозов, отстреливаясь, ранил нескольких окружавших его белогвардейцев.
В этот момент командир взвода Марченко стал отвлекать белых.
Этим мгновенно воспользовался Морозов. Он вскочил на коня одного из своих бойцов — Сакардина. Они быстро умчались в сторону.
Но белогвардейский офицер пересек им дорогу. Кони остановились. На Морозова и Сакардина было направлено дуло револьвера.
— Слезайте с коня, а то застрелю обоих, — со злобой сказал офицер.
Делать было нечего. Морозов соскочил с коня и прижался грудью к земле. Офицер подъехал к Морозову. Тот рванулся, вскочил на ноги и вспугнул офицерского коня. Конь сделал прыжок в сторону. Офицер не удержался в седле и упал на землю.
Морозов и Сакардин не дали офицеру опомниться. Прозвучал выстрел, и офицер был убит.
Морозов тут же сел на офицерского коня, а Сакардин на своего. Через несколько минут они снова были в гуще боя.
Части буденновцев подошли к реке Воронеж. Городовиков предложил добровольцам разведать мост в северной части города и уничтожить его охрану. Предполагалось штурмовать город Воронеж с этой стороны.
Первым вызвался выполнить опасное задание Морозов. Около десяти часов вечера его эскадрон незаметно подошел к реке Воронеж и притаился.
Оказалось, что у берега имеются рыбацкие лодки. Разыскали рыбаков. Среди них был старик. Узнав, что перед ним красные бойцы, он охотно вызвался быть проводником.
Морозов с четырьмя бойцами и рыбаком на одной лодке, а его заместитель Зубко с пятью бойцами — на другой. Незаметно переправились через реку.
Рыбак указал на землянку, в которой находились белогвардейцы, охранявшие мост.
Незаметно подошли к землянке.
По сигналу Морозова рыбак постучал в дверь. Раздались голоса, зажглась керосиновая лампочка, кто-то открыл дверь, и рыбак вошел в землянку.
Прильнув к единственному окну, Морозов разглядел при тусклом свете керосиновой лампочки несколько белогвардейцев.
Один из них был урядник, в шапке со свешивающимся волчьим хвостом, что обозначало принадлежность к так называемому «волчьему дивизиону» генерала Шкуро. Дивизион был одной из самых надежных частей в белой армии.
Морозов приказал Сакардину:
— Будешь стоять у окна. Если кто задумает удирать через окно, стреляй сразу же. Никто не должен удрать.
— Так и будет, никто не убежит, — уверенно ответил Сакардин.
Морозов и Зубко распахнули дверь и ворвались в землянку.
Крикнули:
— Ни с места! Кто шевельнется — будет убит!
Беляки подняли руки. В землянку вошел Сакардин.
Пленным связали руки и по два человека доставили на лодках в штаб полка.
Так была ликвидирована охрана моста. Мост стал свободным для переправы красных частей.
Семен Михайлович поднялся на ветряную мельницу, стал вести наблюдение за полем боя. Там дралась наша 6-я кавдивизия. Беляки ее потеснили.
Вдруг Буденный увидел, что из балки показалась крупная колонна белогвардейской кавалерии. Буденный тут же приказал начдиву Городовикову приготовить всю дивизию к атаке.
— Все видят противника? — привставая на стременах и сдерживая коня, громко, чтобы было все слышно, спросил Буденный.
— Видим! — зашумели бойцы.
— Тогда разговор короткий. Шашки — к бою. За мной, в атаку, марш, марш!
Его конь, бурый с проточиной, казалось, первым понял команду. Он тряхнул ушами, рванулся вперед, перемахнул через куст, попавшийся ему на дороге, и ринулся туда, где зеленели игрушечные фигурки неприятельских кавалеристов. Конь несся, как птица, и слева, не отставая от Семена Михайловича, влитый в седло, скакал Пивнев. Кто теперь отличил бы его от заправского конника? Стоял крик «ура», все нараставший, пугающий, страшный. Что может быть стремительнее конной атаки?