Черный "джип" тупо и важно двигался, не предвидя помехи, вот перед ним я и встал. Вышел на дорогу и встал, повернувшись к нему лицом, героически улыбаясь. Рассчитав, правда, что или он успеет затормозить, или я успею отскочить. Он затормозил. Водитель сквозь стекло (лицо в сумерках я видел смутно) что-то орал. Я не спешил. Я указал на полосы под моими ногами: дескать, имею полное право. Он продолжал орать, машина двигалась на меня. Я стоял. Вот бампер уже почти уперся мне в колени. Дверь открылась, высунулась дама неожиданно интеллигентной наружности.
- Ты чё, пьяный, ..., или дурак, ...? - закричала дама, каждое слово перемежая матом. - Чё встал, вали давай, ..., пока не переехала!
- Попробуйте! - предложил я.
Постоял еще немного. Дама не стала пробовать.
Я гордо пошел на ту сторону, и тут меня сшибло машиной, выскочившей из-за "джипа".
23
Я попал в больницу с сотрясением мозга. На самом деле сотрясение было легкое, но оно спровоцировало непорядки в голове, которые и до этого мне досаждали. Я решил, раз уж попал, обследоваться и подлечиться.
Ирина навещала меня. Сопереживала, была заботлива. То есть хорошо вошла в свою роль и честно работала на свою будущую программу. Похвальная целеустремленность. Я представлял, как неуютно ей здесь, любящей все здоровое и красивое. Стены, выкрашенные фисташковой краской, дешевые шторки (тоже фисташковые, в тон, значит: верх больничного дизайна), тумбочки желто-древесного цвета, дверки которых вечно сами собой распахиваются и заткнуты поэтому бумажками, кровати с такими же, как тумбочки, спинками поддельного древесного цвета, хотя, как ни странно, они были именно деревянными; ножки же, естественно, металлические, круглые (воспоминание о протезе безымянного и ничейного старика, вечно торчавшего у магазина на улице моего детства: такой же блестящей и круглой была оконечность протеза, такая же резиновая нашлепка была внизу...). И обязательный зеленый линолеум на полу с уже натоптанными светлыми тропинками меж кроватей и возле холодильника... И запахи, густые больничные запахи...
Я проживал сочиненный кем-то сюжет, в соответствии с которым уже попадал под машину. Ирина настойчиво предполагала, что наезд организован. Я не соглашался. Слишком невероятно: на оживленной улице подгадать точно к тому моменту, когда мне вздумалось перейти улицу.
Был занятный эпизод: позвонил Валера, узнал, что у меня Ирина, спросил, долго ли будет, очень просил задержать под любым предлогом на полчаса. Я пересказал этот разговор Ирине и посоветовал ей подождать: надо же когда-то все кончить. Но Валера явился не один, а с девушкой, высокой, стройной и красивой; она льнула к нему, не сводила с него глаз и, казалось, всему миру стремилась продемонстрировать, как она его любит. Валера, бросив Ирине короткое "Привет!", углубился в разговор со мной, выспрашивая с сыновней озабоченностью, как я себя чувствую и не надо ли чего.
- Кстати, - сказал он, - мы с Наташей пожениться собираемся.
- Да! - тут же подтвердила девушка. - У вас такой сын! Я его обожаю!
- Будешь на свадьбе? - спросил Валера Ирину.
- Если пригласишь.
- Приглашу. Я, кстати, с тобой посоветоваться хотел.
- О чем? У меня опыта нет.
- Да нет, другие дела. Я позвоню на днях?
- Позвони.
И Валера, пообщавшись со мной еще несколько минут, удалился; Наташа шла с ним, держа его под руку.
Провожая их, идущих по коридору, взглядом, Ирина заметила:
- Походка топ-модели. Ноги ставит одну перед другой, а плечи не шевелятся. VIP-эскорт это называется. Заказывают девушек, когда где-то с кем-то надо появиться. Или для таких вот случаев.
- Ты думаешь?
- Уверена.
24
В больнице я не бездельничал, переработал одну из своих книг. И, как только выписался, отнес ее на суд... Вот она, зараза стиля Шебуева и Ко: "отнес на суд", видите ли! Ни слова в простоте!
Подготовив первую книгу, я отнес ее Чубикову. Тот удивился.
- Я же говорил: не обязательно вам тратить время! Есть квалифицированные люди! Вот, - хлопнул он по папке. - Уже два текста готово!
- Минуточку, - сказал я. - Я сам издатель, знаю дело! У нас ни договора нет, ничего!
- Да не беспокойтесь, составим!
- В таком случае заранее предупреждаю, что я буду свои тексты адаптировать сам! Никто, извините, лучше меня этого не сделает!
- Да? Ну, посмотрим.
Я вложил в его снисходительно протянутую руку дискету, тьфу! Я дал ему дискету, он вставил ее в компьютер, открыл текст. И шустро стал постукивать пальцем по колесику мышки, гоня строки с невероятной скоростью.
- Неужели успеваете прочесть?
- Конечно!
В считаные минуты (без преувеличения!) он просмотрел все.
- Что ж, неплохо!
- И на том спасибо.
- Но проблема есть.
- И в чем она?
- Как вам сказать... Я понимаю, вы мастер адаптации. Но вы еще и автор, вот беда! А авторы, как правило, не самые лучшие адаптаторы. Они слишком дорожат своим текстом, они не видят его недостатков, но не видят и достоинств. Поэтому часто недостатки оставляют, а достоинства, наоборот, убирают. И не находят возможностей что-то добавить. Ну, и так далее.
- Вы хотите сказать, что ваши адаптаторы улучшили мой текст?
- Нет! Ваш текст остался вашим! Но их адаптационные версии, увы, лучше ваших! Понимаете разницу?
- Что ж. В таком случае никакого Асимова не будет.
Чубиков оторвался от монитора, с которого он не сводил глаз все то время, пока говорил со мной, и на лице его отобразилась усталость, вызванная необходимостью в который уже раз объяснять автору, что он был, есть и останется никем, а издательство было, есть и останется всем, посмотрел на меня с удивлением.
- Голубчик, - произнес он, соболезнуя мне, - то, что я вам сейчас скажу, Хазаров вам не скажет - в силу врожденной деликатности, а я скажу - в силу врожденной прямоты. Асимов уже есть. Как и другие, кто планируется в проекте "Метро-ном". Мы, в сущности, можем обойтись без вас.
- Авторские права...
- Авторские права не у вас, и вы сами это знаете. Вы настолько не дорожили своей продукцией, что в договорах с издательствами отдали им тексты с потрохами. Разве что Темнова принадлежит вам наполовину, но мы сумеем, поверьте, вычленить именно ту половину, которая не ваша. И даже если бы права были у вас, тексты мы так адаптируем, что вы никогда не докажете авторство. Изменим фамилии персонажей, подправим сюжет и так далее. Будто не знаете, как это делается.
- Не знаю! Мы этим никогда не занимались!
- Конечно, вам-то зачем, вы таких авторов собираетесь печатать! Мы и мечтать не можем! - вздохнул он с искренней завистью.
- Я уже там не работаю.
- Это ясно, зачем вам? Мне кажется, вы не поняли, Александр Николаевич. Если я сказал, что мы можем без вас обойтись, это не значит, что хотим обойтись. Тем более что Хазарову вас порекомендовали, вы же знаете. Знаете ведь? Или нет? Мне просто интересно.
- Знаю...
- Вот. Но мое уважение к вам от этого не зависит! - искренне солгал Чубиков (потому что, хоть и неправду говорил, но в этот момент сам себе верил). - Просто я предлагаю разделение функций: мы выполняем черновую работу, а вы пожинаете плоды и почиваете на лаврах. То есть, грубо говоря, получаете деньги.
- Я привык получать деньги за работу! Кстати, нельзя ли договор посмотреть?
- Вы же знаете, у нас типовой.
- Не думаю. Проект особенный, значит, и договор особенный. Уверен, что он у вас уже есть.
- Вообще-то редакторы что-то такое составляли. Сейчас.
Чубиков вышел и вернулся очень скоро, словно боялся, что я в его отсутствие украду что-нибудь. И положил передо мной несколько листов. Они были еще теплыми от принтера: только что отпечатали. В договоре значилось, что Анисимов А.Н. передает издательству все права на книги, которые будут публиковаться под псевдонимом "З. Асимов", имея такой-то процент с отпускной издательской цены. Все. Какие именно книги, кто будет писать и т.п. - эти мелочи не оговаривались.
25
Если бы речь шла о моих собственных книгах (которых у меня нет), я, возможно, не стал бы так волноваться: я порождение социализма, во мне слишком слабое чувство собственной собственности. Я обиделся не за себя, а за своих авторов, которые для меня давно уже живые люди, пусть не во всем симпатичные и интересные мне, но живые, почти родственники. И вот их хотят обойти, обидеть, обвести вокруг пальца!
Естественно, я не подписал договор. И рассказал об этой ситуации Ирине, увидевшись с ней тем же вечером в "...", на светском торжестве, посвященном дню рождения композитора и продюсера К.
Я впервые был в этом заведении и среди этой публики, глубоко мне чуждой. Ирина просила появиться чуть раньше, и я понял, почему: съезд гостей на такие мероприятия - чуть ли не самое интересное. (Адаптировано: картинки, кто как съезжается. См. светскую хронику.)
Звезды показывают свои невообразимые одеяния, визжат от восторга, увидев старых друзей, а те, в свой черед, умирают от счастья, идя навстречу им с распростертыми объятиями. Поцелуи, смех, общее возбуждение на грани чуть ли не истерики. (адаптировано: размышления о собравшихся, как о буйно помешанных.)
Впрочем, Ирина объяснила мне потом, что на самом деле почти все они абсолютно нормальные люди, склонные даже к здоровому образу жизни; они, как правило, очень практичны и рассудительны; в этом мире лучше быть крепким и незамысловатым, как дубовый пень: больше шансов добиться успеха, лишние мозги не только не приветствуются, но могут быть приняты другими как обида и оскорбление. Надо просто понимать, что это их работа. Они наряжаются, визжат и целуются, позируют перед камерами - это все их работа, они торгуют собой не в каком-то метафорическом смысле, а в самом прямом. Главный их продукт не песни, не клипы, не концертные программы, шоу и т.д., и т.п., а - они сами. Чем больше интереса к персоне, чем больше вокруг шума, тем успешней сбыт и вторичного продукта, то есть песен, видео, шоу и т.п. Именно поэтому, к примеру, певец такой-то является на каблуках, в дамском платье с декольте, поэтому он закатывает глаза и капризно надувает губы; но когда однажды, рассказывала Ирина, он подлетел к Беклеяеву, намереваясь ударить его по плечу веером и сказать: ах, какой противный, где ты пропадал, несносный мужчина, сейчас ударю больно! - Беклеяев так посмотрел на него, сказав негромко: "Уйди, урод!", что певец сейчас же опустил свои шаловливые ручки чуть ли не по швам и извинился четко и внятно, как провинившийся клерк перед строгим начальником.
Особая тема: кто с кем явился. (Примеры.)
Размещение за столами - еще одна тема. (Примеры.)
Следующий этап: поздравления. Тосты, выступления и подарки. Без задушевных и искренних слов не обходится: они же тоже люди. Но на 99% это все-таки шоу. Стоимость и оригинальность подарка, очередность и длительность выступлений - все имеет значение. (Примеры.)
..........................
Но есть имя, которым они и торгуют, не имея ничего другого.
Обязательно, для демонстрации широты интересов виновников торжества, присутствуют и как бы не попсовые, а как бы серьезные, но вполне светские художники, музыканты, актеры, писатели и прочая, как говорили в советское время, творческая интеллигенция; эти творцы раньше своих гордых, но нерасторопных коллег смикитили, что товаром своим надо делать не картины, скульптуры, музыку, книги, не свои оригинальные телодвижения, если ты танцор или артистка балета, а - самих себя в комплексе. Обязательно тут бывают также спортсмены из тех, что покрасивее, помоложе и познаменитее, и политики из тех, что поскандальнее.
На Ирину в тот вечер обращали особое внимание. Во-первых, не забытый еще скандал в прессе. Во-вторых, она, оказывается (я этого почему-то не знал), недавно попала в список, озаглавленный: "100 самых красивых женщин Москвы", опубликованный в каком-то очень модном журнале и распространившийся оттуда по другим изданиям и Интернету.
Конечно, глазели и на меня. Ирина улыбалась за двоих, Ирина отвергала просьбы об интервью (канал еще не дал на это разрешения), Ирина держала меня под руку и говорила мне негромко, с улыбкой:
- Надеюсь, вы поняли, что одеты нелепей всех?
- Нормальный костюм, в чем дело?
- На какой распродаже вы купили свой нормальный костюм? А туфли свои вы давно видели? И носки полосатые, вы с ума сошли!
- Даже это заметила?
- А как не заметить? Я же просила нормально одеться, я Ане сказала...
- Какая еще Аня?
- Она будет вашим пиар-менеджером. И имиджмейкером заодно. Вообще-то это совершенно разные профессии, но канал у нас бедноватый пока, на двух специалистов расщедриться не может.
- А меня спросили? Вспомнил, звонила какая-то. Я сказал, чтобы не волновалась, я сам себе пиар-менеджер и имиджмейкер.
- Это ее работа! Нет, и ваша теперь тоже. Вы работаете за свои книги, я за свою передачу. Думайте об этом - и все встанет на свои места.
Тут я и рассказал Ирине о том, как меня пытаются облапошить в издательстве.
Она встревожилась. Не откладывая, нашла в зале адвоката Черемницына (тоже из светских, всей стране известных), подвела меня к нему.
- Здравствуйте, Лев Ираклиевич! У нас тут небольшая проблема! - бодро начала она, вся светясь улыбкой.
- Я, Иришенька, бесплатных консультаций не даю, - доброжелательно сказал Черемницын. - И очень много дел, очень. Позвони в офис, - дал он ей визитку, - и тебе тут же выделят одного из моих лучших помощников. Я предупрежу.
- Спасибо.
Когда мы отошли, я спросил:
- Ты и с ним знакома?
- Сегодня первый раз говорили.
- Занятно! Ты его - запросто, он тебя - Иришенька...
- Тут так принято. Я знаю, кто он и как зовут, он сто раз видел меня и тоже, естественно, знает, как меня зовут. Поэтому считается: знакомы.
- И на "ты". Пора бы и тебе со мной окончательно перейти, а то все сбиваешься.
- Да ладно, не проблема, на "ты" так на "ты".
Еще не было знака садиться за столы, но для особо жаждущих и голодных организовали в углу зала фуршет. Принесли и поставили поднос с жюльенами, я, выпив рюмку водки, взял один жюльен, зацепил ложкой, он оказался огненно-горячим, я обжегся, сплюнул в чашку и поставил. Тут подошел режиссер Ь. Поцеловал руку Ирине, взял мой жюльен, у которого был вид неначатого, и принялся с аппетитом кушать.
- Мне тут посоветовали, - благосклонно задрал и скособочил он голову, будучи малого роста, - почитать один из ваших романов на предмет экранизации. Где бы взять?
- Еще не написаны, - ответил я.
- Да? А мне сказали...
- Саша шутит! - улыбнулась Ирина. - Все написано. Просто некоторые вещи под псевдонимами. Он гениальный, но страшно скромный.
И Ирина прижалась ко мне.
- Завидую, - сказал режиссер, и было непонятно, чему он завидует: моей ли гениальной скромности или тому, что меня обнимает и любит красавица Виленская.
- Ты сама-то читала? - спросил я потом Ирину.
- Есть у меня время всякую ерунду читать!
И еще был один смешной разговор: к Ирине подлетела с поцелуями и визгом тетенька лет пятидесяти со странно прищуренными глазами: казалось, она никак не может, подобно Вию, поднять ресницы.
- Вот, - сказала ей Ирина, - Асимов. Писатель.
- Конечно! Тот самый! - закричала тетенька. - Я читала!
- Газеты? - уточнил я.
- Какие газеты? Я книги ваши читала! Это фантастика! Маркес отдыхает, я вам серьезно говорю. У меня безукоризненный вкус, это все знают! Я всем говорю: Асимов - это абсолютно новое слово! Абсолютно!
- А что вам больше понравилось? - спросил я, и Ирина тут же предостерегающе сжала ладонь, которой держала мою руку.
- Все! - воскликнула тетенька. - Все! Вы чудо!
И исчезла.
- Кто такая? - спросил я.
- Дура, - кратко ответила Ирина. - Но даже дур не надо дразнить. Вернее, их-то в первую очередь не надо дразнить. Ее муж купил для их дочки телекомпанию. Целую телекомпанию, представляешь?