Ролик изображал буквально следующее. На экране появлялась то ли молодящаяся старуха, то ли преждевременно состарившаяся молодая женщина с неестественно глубокими морщинами на лице. В легком летнем платье она выходила на лесную поляну и начинала петь под музыку:
Куда уходит детство?
В какие города?
И где найти нам средство,
Чтоб вновь попасть туда?
Внезапно — тут музыка смолкала — на поляну выбегал молодой человек в футболке и шортах и, обращаясь к зрителям, громко объявлял:
— Средство найдено! Это чудодейственный крем…
Произнеся название крема, он доставал из кармана баночку, открывал ее и протягивал женщине. Та легонько зачерпывала крем указательным пальцем, а потом прикасалась к своему лицу, которое оператор показывал крупным планом. Морщины тотчас же разглаживались, и пожилая женщина становилась молодой.
Толику, говорил Арчи, рассказывали, что, просмотрев ролик, директор два часа не мог прийти в себя. Он глотал успокоительное и кричал, что болонка его тещи, — да нет! даже жопа этой болонки! — сняла бы и то лучше, и что пусть этот кретин Толик на глаза ему больше не показывается.
Толику пришлось уволиться, и полгода он сидел дома без работы. Потом тот же московский рекламщик устроил его на колбасное предприятие в рекламный отдел, заместителем директора.
— Толик сказал, работы там почти нет, — закончил Арчи свой рассказ, — народ колбасу всегда покупает. Знай сиди себе, получай зарплату и бумажки перекладывай.
— А мне понравилась идея клипа! — сказал я.
Арчи поглядел на меня с укоризной:
— Андрюша! Не разочаровывай нас! Кстати, дорогие мои! Завтра, — Арчи открыл холодильник и достал оттуда бутылку красного вина, — мы будем иметь счастье лицезреть лучшую половину Толика.
— А это счастье, стало быть, будет весь вечер иметь нас… — мрачно съязвил Перельман.
— Андрюша, там рядом с тобой штопор. На подоконнике.
— Он что — с женой придет? — спросил я, протягивая Арчи штопор.
Арчи взял штопор, скептически вздохнул, принялся было открывать бутылку, но вдруг остановился и поднял голову в мою сторону.
— Чего? — не понял я.
— Понимаешь, Андрюша, когда люди достигают такого положения в обществе, как Толик, они ездят в гости не с женами, а с любовницами. Законными любовницами. Так что Толик привезет к нам свою подругу. А жена его дома сидит, с ребенком нянчится.
— У него есть ребенок?! — с ужасом спросил Перельман. — У Толика?!! Как такое может быть? И жена?! Ты ее что, видел?
— Видел, — кивнул Арчи. Он снова взялся за бутылку.
— Ну и как?
— Да никак. Такая же, как и сам Толик. Жирная, неопрятная, сисястая. Этакий перевозной молокозавод. И где они друг друга находят?
— Где-где… На колбасном предприятии, — хмыкнул Перельман.
Арчи открыл, наконец, бутылку, вывинтил пробку из штопора и отложил ее в сторону.
— Знаешь, Женя, — сказал он. — И ты, Андрей. Я призываю вас обоих проявить когнитивную зрелость. Толик — финансовое будущее нашего общения. Согласитесь, все-таки полезнее есть красную икру и мидий, чем сосиски с макаронами.
— Полностью присоединяюсь, — быстро сказал я.
— Молодец! — похвалил меня Арчи. — Настоящий декадент всегда должен быть бодр! Предлагаю за это выпить и вернуться к гостям. — Господи! Где Слива с бокалами? Сколько его можно ждать?!
Принцесса: знакомство
Вечером следующего дня, когда мы стояли со Сливой возле парадной, где жил Арчи, и курили, во двор въехала красная машина. За рулем сидел Толик в желтой рубашке, а справа от него мы увидели девицу с высоко взбитой прической, в которой была укреплена пластмассовая диадема серебряного цвета. На девице было ядовито-зеленое вечернее платье. Оба они, Толик и его подруга, смотрелись как два волнистых попугая на жердочке. Потом они вылезли, причем у Толика это получилось только с третьего раза, подошли к нам и как-то настороженно поздоровались.
Девица мне с первого взгляда показалась очень вульгарной: сильно подведенные черным глаза, яркая помада, глубокий вырез — зачем? — демонстрировать ей было особо нечего. Такой тип девушек вы хорошо знаете. От них разит каким-то ужасающим захолустьем. Они приезжают к нам обычно из глухой провинции и полагают, что, разведя на лице черные и красные кляксы, быстрее смогут приобщиться к питерским нравам. Девушка Толика манерно протянула мне руку и произнесла какое-то дурацкое имя — то ли Вероника, то ли Кристина, то ли Анжела, — я не разобрал, а переспрашивать поленился — подумал, это необязательно. Мне запомнилось другое — ее странная настороженность, напряженность клопа, неделями сидящего в засаде за плохо приклеенными обоями, сосредоточенность подрагивающего хоботком лесного комара, почуявшего за несколько десятков метров приближающегося донора. В глазах ее я прочитал вечное недовольство, застывшую в дешевой косметике истерику, обиду на весь мир, начиная с подружки, которая в пять лет стукнула ее сачком по голове, и заканчивая генеральным секретарем ООН. Она, похоже, принадлежала к той породе женщин, которых от счастья всегда что-то отделяет — обычно это маленький бюст и лишняя пара килограммов.
Все вместе мы зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Дверь открыл Арчи. Он был как всегда одет в свой восточный халат. Увидев гостей, Арчи с улыбкой развел руки в стороны, как волшебник-звездочет, и, сияя, пропел:
— Принцесса!
А затем галантно поцеловал любовнице Толика руку. Девушка в ответ произнесла свое имя, и я увидел, как Арчи от неожиданности непроизвольно поморщился, но тут же, совладав с собой, расплылся в лучезарной улыбке:
— Нет! Я буду называть вас Принцессой! И все! — Тут он повысил голос: — Слышите?! Все в моем доме будут вас так называть.
Толик слушал Арчи тупо и мрачно, глядя на него поверх очков.
— Зря это Арчи ее поцеловал, — шепнул мне Перельман, когда мы зашли в комнату. — Неизвестно, где эта девица была вчера ночью.
Принцесса оказалась особой довольно занудной. Она по любому поводу встревала в общий разговор и начинала тарахтеть без остановки, как хлебоуборочный комбайн. Такое случалось нередко, и тогда гости один за другим отдрейфовывали на кухню, чтобы там за сигаретой спокойно переждать приступ ее красноречия. Прошло несколько недель, и все мы свыклись с ее присутствием. Так в лесу постепенно привыкаешь к насекомым, жужжащим возле твоего лица, и перестаешь их отгонять.
Порой она нас даже забавляла, не подозревая об этом, особенно когда, пытаясь придать значимость собственной персоне, рассказывала историю своего знакомства с известным театральным режиссером и намекала на то, что якобы состоит с ним в интимной связи. Эту историю знакомства все у нас уже выучили наизусть, поскольку Принцесса находила любой, как правило, совершенно неподходящий повод, чтобы ее снова вспомнить. В очередном изложении сюжет интимного знакомства со знаменитостью обрастал новыми фактами и подробностями. Мы все, разумеется, понимали, что Принцесса неумело врет, а у театрального гуру достаточно денег, чтобы найти себе на ночь что-нибудь поприличнее, но слушали ее всегда с неослабевающим интересом — очень уж само изложение было колоритно: стиль журнала «Работница» 70-х годов, разбавленный матом, дремучими диалектизмами и отполированный кудахтающим северным акцентом.
— Принцесса — девушка простая, но зато добрая, — внушал нам Арчи. Между ними, похоже, действительно установились дружеские отношения.
Однажды под утро, когда все гости разошлись и остались только я, Арчи, Перельман и Принцесса (Толика в тот день почему-то не было), она начала жаловаться, что Толик ее плохо развлекает, что он скучный, что он не знает, где провести вечер, куда сходить, не читает книг, не смотрит «кина».
— Ребятки, — говорила Принцесса, — вот мы тут с Толиком перетерли и решили к вам с проблемой обратиться. Вы ведь такие образованные, поначитанные. Так, может, и Толика моего подтянете? Он, конечно, парень хороший, но как поговорить о чем-то — он ни бе, ни ме, ни кукареку. Как дурак какой-то, прости господи! А с вами сидишь — все так интересно… Имена разные, не наши… Сартер, Хайдеккер…
— Хейнекен, наверное? — уточнил Перельман и подмигнул мне.
— Какой, в жопу, «хейнекен»?! — рассердилась Принцесса. — Чего ты, Женька, мне мозги паришь? Я точно помню, Арчи сказал «Хайдеккер»… Так вот… сбил, дурак! Так, может… это… моему Толику уроки брать у кого-нибудь из вас?
— Только не у меня, — замахал руками Перельман. — Я очень занят.
— Чем это ты занят, скажи на милость? — полюбопытствовал я.
— Занят, — уклонился от прямого ответа Перельман. — Пусть лучше Арчи. Он все равно сейчас нигде не работает.
— Вообще-то я статью пишу, — задумчиво сказал Арчи. К слову, Арчи писал эту статью (она называлась «Тварность нарратива. Пролегомены») уже года три и все время обещал мне показать первые наброски.
— Ладно, — как бы нехотя согласился он. — Но только, Принцессочка, ради тебя.
Принцесса захлопала в ладоши:
— Ура! А то я думала, вы все откажетесь… Но, Арчи… надо, чтоб он все там узнал… и про литературу, и про музыку хорошую, не про говно всякое, то, что по телевизору показывают, а про музыку, которую интеллигентные люди вроде вас слушают. И про картины разные…
— Не волнуйся, — успокоил ее Арчи, — я обо всем ему расскажу.
Тут у Принцессы зазвонил в сумочке мобильный телефон.
— Щас еду, — коротко сказала она в трубку и выключила связь. — Толик меня потерял. — Принцесса поднялась со своего места. — Ладно, зайчики, мне пора.
— Может, такси вызвать? — услужливо предложил Слива.
— На фиг, — махнула рукой Принцесса. — Я щас тачку поймаю.
Мы вышли в коридор ее проводить. Арчи галантно подал Принцессе пальто. Уже в дверях она повернулась к нам:
— И чтоб этот Хайдеккер у него от зубов отскакивал! Отвечаешь?
— Будет отскакивать, — заверил ее Арчи.
— Ну и дура, — вздохнул Перельман, когда за Принцессой закрылась дверь.
— Главное, отучить Толика краснеть, когда он будет произносить фамилию Хайдеггер, — подал голос Арчи.
— Главное, что у тебя теперь есть работа, — возразил я. — И ненапряжная. Ты вот что, почаще ходи с Толиком в рестораны. Желательно в дорогие — под предлогом того, что его надо приобщать к этикету. Приучать к заботе о себе. В духе Мишеля Фуко.
— Точно, — подхватил Перельман. — И заказывай всего подороже. В основном себе. Чтобы Толик видел, как надо правильно принимать внутрь деликатесы.
Так Арчи и сделал. Толик под нажимом Принцессы вынужден был согласиться. Он стал посещать дорогие рестораны, брать с собой Арчи, покупать себе, Принцессе и Арчи за безумные деньги билеты на выступления отживших свой век зарубежных безголосых знаменитостей. Помимо этого Толик дважды в неделю приезжал к Арчи на полтора часа заниматься и платил за каждое такое занятие пятьдесят долларов. Арчи рассказывал ему о классической музыке, ставил диски с записями Баха, Моцарта, Бетховена. Показывал альбомы с репродукциями, поясняя, что вот, мол, Толик, есть такое место в Париже — Лувр, так там по стенам разные старинные картины висят, вот какие…
Толик внимательно слушал Арчи, всем своим видом демонстрируя «уважуху». Впрочем, Арчи довольно скоро обучил его и Принцессу более нейтральному слову «респект». Толик настолько проникнулся «респектом» в отношении Арчи, что даже завел специальную тетрадочку в 48 листов с бобиком на обложке, куда записывал то, что узнавал от Арчи.
Поначалу все шло удивительно гладко. Толик послушно отдавал Арчи деньги за его болтовню, периодически покупал вино и еду для наших сборищ, иногда даже катал нас по городу на своей японской машине. Принцесса была в восторге: неуклюжий Толик, как ей казалось, прямо на глазах приобщался к экзотическим ценностям мировой культуры. Толик, в свою очередь, рад был угодить раздраженной по любому поводу Принцессе и даже — после третьей попытки — научился произносить сочетание «Мартин Хайдеггер».
Но всему прекрасному, как известно, приходит конец. Мы — те, кто ходил к Арчи, — стали чувствовать, что отношения Толика и Принцессы начали серьезно портиться. Принцесса, имевшая явную склонность к алкоголю и публичным истерикам, часто напивалась и при всех закатывала Толику сцены. Она кричала, что хочет стать актрисой, что хочет иметь детей и нормального мужа, что хочет собственную квартиру и питерскую прописку. Толик в таких случаях, насупившись, выходил покурить на кухню, а Принцессу обычно успокаивал Арчи.
С какого-то момента я стал замечать, что у него это подозрительно хорошо получается.
— Ничего удивительного, — сказал мне Перельман. — У них теперь полное взаимопонимание. Дело в том… Короче… Принцесса спит с Арчи. Толик, ясный план, ничего не знает…
Толику, похоже, тем временем все больше и больше стало надоедать тратить деньги на уроки, на хождения по театрам и по ресторанам, где он расплачивался за Арчи. Он часто приезжал к Арчи позже, чем они договаривались, иногда, к досаде Арчи, и вовсе не появлялся, но бросить занятия все ж таки не решался. Однажды он отозвал меня в коридор и мрачно спросил, не кажется ли мне, что Арчи интересуется больше его деньгами, чем душой. Я, разумеется, тотчас же поспешил уверить Толика в обратном, подумав про себя, что, похоже, финансовому благополучию нашего салона грозит опасность.
Свой разговор с Толиком я в тот же вечер пересказал Арчи по телефону.
— Вот урод, — в голосе Арчи послышалась досада. — Дурак дураком, а иногда соображает. Ладно, выкрутимся. Ты, Андрюша, при случае, еще раз скажи ему, что он трагически заблуждается. Ну что ж, — резюмировал Арчи, — спасибо, что предупредил. Теперь, когда Толик в очередной раз приедет, будем работать с душой.
Вскоре я забыл обо всех этих разговорах. На меня тогда неожиданно свалилось одновременно очень много дел: новая работа, книга, которую нужно было дописать, лекционный курс, нуждавшийся в разработке. У Арчи я не появлялся почти целый месяц. И не общался с ним. Пока однажды, в самом начале лета, он сам мне не позвонил.
— Андрюша, дорогой! — его голос был непривычно взволнован. — Кажется, у меня неприятности. Я к тебе за советом.
— Что случилось, Арчи? — спросил я.
— Ты понимаешь… — замялся он. — Тут такая история… — он замолчал.
— Да что такое?
— В общем, эта дура Принцесса час назад все рассказала Толику.
— Что рассказала? — не понял я.
— Ну как «что»?! Про нас с ней. Про наши отношения.
— А у вас что, что-то было? — Я попытался произнести эту фразу с интонацией предельной неосведомленности.
— Конечно, у нас все было! — резко сказал Арчи. — И давай ты не будешь делать вид, будто ни о чем не догадывался.
— Да мне-то что, — меня немного задел его раздраженный тон. — Твои проблемы.
— Вот именно! — почти крикнул Арчи и тихо добавил. — Проблемы.
— Что случилось? — еще раз спросил я.
— Так вот я тебе и говорю. А ты перебиваешь. Эта дура обо всем рассказала Толику. Они там ссорились, и она стала кричать, что Толик дурак, что Арчи умнее и вообще во всем лучше, особенно в постели.
— А что Толик? — с интересом спросил я.
— Что Толик… — буркнул Арчи. — Толик, естественно, спросил, откуда она это знает.
— Надо же. Сообразил-таки.
— А она, — продолжал Арчи, — возьми и ляпни со злости, что со мной трахалась.
— А Толик?
— А Толик дал ей по роже и мне позвонил. «Упыжжу», — говорит. Сказал, чтоб я дома сидел и ждал его. Иначе хуже будет.
— Когда это было? — я не на шутку встревожился.
— Полчаса назад.
— Арчи! — серьезно сказал я. — Быстро вали оттуда. Он стопудово не один приедет.
— А с кем, с кузнецом?
— Арчи! — я повысил голос. — Не время шутки шутить! Сейчас же бери тачку и езжай ко мне. Сегодня у меня переночуешь, а там…
— Может, я лучше к тете? — предложил Арчи.
— Хозяин — барин. Только там они тебя найдут.
— И что будет?
— Да ничего, — язвительно сказал я. Меня стало раздражать его легкомыслие. — Ничего особенного. Ногами попинают. Может, зубы выбьют. Ну, почки отобьют — это уж наверняка…