Руки едва удерживают мое лицо от прямого столкновения с асфальтом.
Видимо, при падении я наделала достаточно шума, чтобы встревожить Рейган, потому что она выкрикивает мое имя и быстро бежит обратно.
— Ты в порядке?
Я морщусь, поднимаясь. Лодыжку пронзает острая боль, а ладонь саднит.
— Да, я… — Слова прерываются шипением, когда меня пронзает очередной приступ боли. — Наверное, споткнулась о выбоину в тротуаре.
Она изучает асфальт и хмурится.
— Ты вот об этой маленькой, незаметной трещине, шириной с волосинку?
— Я тебя предупреждала, — ворчу я, ругнувшись себе под нос.
— Мда. И что нам теперь делать? — Прикусив губу, она вытаскивает из кармана худи телефон. — Посмотрим, может, Грант где-нибудь поблизости и сможет нас подвезти.
— Это было впечатляюще, Айриш! — выкрикивает Эштон, тяжело дыша, и пересекает улицу.
Рейган с удивлением поднимает на него глаза…будто бы она не заметила, что он бежал в эту сторону. Я наблюдаю, как ее взгляд немного опускается, и глаза тут же расширяются. «Вот именно. Как ты посмела не заметить, что ЭТО бежит по улице, Рейган!» Она понимающе на меня глядит, словно говорит, что ее маленький, пошлый, повернутый на сексе в библиотеке мозг связал воедино все события, которые привели к моему падению.
— Привет, Эштон, — весело произносит она, не сводя с меня глаз.
Он быстро ей кивает и опускается на одно колено. Пока Эштон изучает мою лодыжку, я прислушиваюсь к его сбивчивому дыханию и сглатываю внезапно появившиеся слюни. Откуда они только взялись? Минуту назад меня иссушала жажда! Нажатие его пальцев, хоть и аккуратное, заставляет меня вздрогнуть, вернув в реальность.
— Можешь встать? — спрашивает он. Его прекрасные карие глаза полны беспокойства.
— Не знаю, — бормочу я и пытаюсь подняться на ноги. В мгновение ока его руки оказываются у меня на талии, помогая. То, что дальше я не побегу и даже до дома не дойду, становится понятно сразу же.
— Думаю, у меня растяжение. — Я растягивала лодыжку столько раз, что с этим ощущением прекрасно знакома.
— Я звоню Гранту, — заявляет Рейган, подняв к уху телефон.
Внезапно я оказываюсь в сильных руках Эштона, и он несет меня вниз по улице. Каким-то образом его ладони обжигают мою кожу даже сквозь одежду.
— Я не собираюсь стоять под дождем и ждать, пока припрется Кливер, — бросает Эштон.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, потому что общежитие находится в миле отсюда, причем идти надо в обратном направлении.
Смотря прямо перед собой, он тихо произносит:
— Несу тебя к себе, Айриш. — Судя по изогнувшимся губам, он намеренно произнес слова с намеком. Но ухмылка быстро соскальзывает, и он более мягко произносит: — Обними меня за шею. Так будет легче.
Я послушно поднимаю руку и обвиваю ей шею Эштона, положив ладонь ему на плечо. Большой палец оказывается около прорези в воротнике. Я чувствую, как напрягаются его мышцы от моей тяжести. Интересно, сколько он сможет так меня держать.
Наверное, Рейган задалась тем же вопросом. Она подбегает к нам и заявляет:
— Далеко же!
— Максимум полмили. Вперед. — Он дергает подбородком, а потом подмигивает ей. — Ты же не хочешь, чтобы Грант увидел, как эта задница снова станет толстой, а?
Упоминание легендарной толстой задницы оказывается достаточной мотивацией. Показав ему язык и бросив на меня острый взгляд, Рейган уносится прочь еще быстрее, чем бежала до этого. И оставляет меня наедине с Эштоном.
— Прости, что весь потный, Айриш. Ты застала меня посреди долгой пробежки, — тихо говорит он. Взгляд карих глаз опускается на меня, а потом возвращается обратно на дорогу.
— Ничего страшного. Я не против. — Мой голос дрожит. И я понимаю, что правда не против, хотя его тело промокло с головы до пят. Не уверена, от пота или от дождя. Волосы прилипли к лицу и голове, но все равно сексуально завиваются на кончиках. Я вижу каплю, бегущую вниз по его щеке, и у меня появляется огромное желание стереть ее. Но я не уверена, не покажется ли этот жест чересчур интимным, так что ничего не делаю. И все же, сердце у меня колотится намного сильнее, чем во время бега.
— Прекрати пялиться, Айриш.
— Я не пялюсь. — Я отворачиваюсь и смотрю на дорожку. Щеки у меня пылают. Мне стыдно, что он меня поймал. Опять.
Он слегка передергивает плечами, поправляя хватку.
— Тебе надо меня опустить?
Он усмехается.
— Благодаря восьми годам занятий греблей нести тебя довольно легко, Айриш.
— Видимо. — Восемь лет. Это определенно объясняет его накачанный торс. — Наверное, тебе очень нравится.
— Да, — произносит он, вздохнув. — Расслабляешься, когда ты на воде, сосредоточен на конечной цели. Легко отбросить все в сторону.
Эштон дергает головой. Я вижу еще одну стекающую по его щеке каплю и понимаю, что он пытается ее стряхнуть, раз не может стереть.
— Вот, — бормочу я и протягиваю руку, чтобы помочь. Он тут же переводит на меня хмурый взгляд своих темных глаз, и я отдергиваю руку. Наверное, я неправильно его поняла. Мне не стоило…Но вскоре я понимаю, что хмурится он не из-за этого. Он хмурится из-за отвратительной раны на ладони, которую я получила при падении. Отвлекшись на лодыжку и Эштона, я совсем о ней забыла.
— Тебе определенно стоит подумать о том, чтобы больше никогда не бегать, Айриш, — ворчит он.
— А тебе стоит подумать о том, чтобы надевать побольше одежды, когда бегаешь, — рявкаю я в ответ. Ярость вспыхивает без предупреждения, а за ней быстро следует румянец.
— И почему же, Айриш?
Чтобы оттянуть время, я провожу языком по зубам и решаю проигнорировать его вопрос.
— Я могла бы подождать Гранта.
— И умереть от пневмонии, — раздраженно возражает он, снова поправляя хватку на мне. От движения качается нога, а из-за нее дергается ступня, и ногу пронзает боль. Но я борюсь с желанием поморщиться. Не хочу, чтобы ему было неудобно.
Эштон идет быстрым, размеренным шагом, глядя прямо перед собой, так что я предполагаю, что все разговоры закончены.
— Мне жаль, что так произошло с твоими родителями. — Слова произнесены настолько тихо, что я едва не пропускаю их мимо ушей.
Я поглядываю на него боковым зрением и вижу, что он все также смотрит вперед, а на лице его застыла маска.
«Мне жаль, что так случилось с твоей мамой».
Фраза вертится на языке, но я ее не произношу. В конце концов, Рейган подслушивала и не должна об этом знать. Я не должна об этом знать. Если только он сам мне не скажет.
Так что, я молчу. Просто киваю и тихонько жду его дальнейших действий. Но он молчит. Повисает очередная ужасно длинная, неловкая пауза, когда мы оба молчим. Когда Эштон смотрит прямо перед собой, а мой взгляд мечется между его лицом и разноцветными кронами деревьев. Когда я поглощаю тепло его тела, остро осознавая, что покрыта его потом. Когда я чувствую его сердцебиение и пытаюсь сделать так, чтобы мое сердце билось в том же темпе. И потом понимаю, насколько это смешно.
Но я не в силах справиться с этой тишиной.
— Не могу поверить, что отец Рейган их знал, — мимоходом говорю я, а потом добавляю: — И что во мне он узнал маму. Не знала, что мы так сильно похожи.
Эштон сильно хмурится.
— Ты же помнишь, как она выглядела?
— Да. Но как-то было наводнение, и родители потеряли все свои детские фотографии, снимки времен колледжа. Так что, я никогда не видела маму в том возрасте, что я сейчас.
Я чувствую, что кончиками пальцев тру теплую кожу, и понимаю, что в какой-то момент моей задумчивости ладонь саботировала здравый смысл и скользнула под воротник футболки Эштона. Я наблюдаю, как пальцы, будто по собственной воле, выводят маленькие круги. И, раз уж сегодня я вся такая смелая и вопрос этот вполне безобиден для человека, который не знает ответа на него, я решаюсь спросить, стараясь сохранить голос обыденным и несерьезным.
— А что насчет твоих родителей?
Возникает пауза.
— Что насчет них? — Эштон пытается выглядеть скучающе, но судя по тому, как сжались вокруг меня его руки, а мышцы шеи напряглись, я тут же понимаю, что нашла больное место.
— Не знаю… — Повернувшись лицом к дороге, я ненароком произношу: — Расскажи мне о них.
— Нечего особо рассказывать. — Скучный тон сменяется раздраженным. — Зачем тебе? Что слышала Рейган?
Смотря вперед, я глубоко вздыхаю и решаю не лгать.
— Что твоей мамы…нет?
Я чувствую, как Эштон выдыхает.
— Это так. Ее нет. — Произносит он это очень сухо, что не способствует дальнейшим расспросам.
Не знаю, что заставляет меня испытать удачу.
— А что с твоим отцом?
— Он есть…к сожалению. — Презрение в его голосе очевидно. — Оставь эту тему, Айриш.
— Ладно, Эштон.
* * *
Когда мы подходим к их дому, я успеваю уже раз пять спросить у Эштона, не хочет ли он дать рукам отдых, а он раз пять говорит мне замолкнуть и не вякать о том, что ему надо меня опустить.
Больше мы ничего не говорим.
Он шагает наверх прямо мимо Рейган — только что вышедшей из душа и утопающей в спортивных штанах Гранта — и любопытствующего Гранта, проходит мимо общей ванной и направляется в ванную в своей спальне. Там он аккуратно опускает меня на тумбочку.
Аналогичный моему стон дает понять, что ему стоило опустить меня довольно-таки давно.
— Прости, — бормочу я, чувствуя себя виноватой.
В дверном проходе появляются Рейган и Грант, когда Эштон со стоном растягивает руки перед грудью, а потом и над головой.
— Посмотрите-ка на эти большие, крепкие мускулы, — издевательски сюсюкает Грант и тянется сжать бицепсы Эштона.
— Иди на хер, Кливер, — огрызается он, отталкивая руки Гранта. Эштон хватает полотенце с крючка и начинает протирать мои волосы и лицо.
— Что! Я собирался вас подобрать, но Рейган сказала, что вы хотите… — Острый локоток Рейган, оказавшийся под ребрами Гранта, затыкает его на середине предложения.
— Вот. Чай. — Рейган передает мне дымящуюся кружку.
Одного глотка хватает, чтобы понять: это не просто чай.
— Ты подлила спиртного в чай больного человека, — уныло утверждаю я. Алкоголь обжигает горло. — Кто ты после этого?
— Уж лучше это, чем то, что получает хромая лошадь, — отвечает Рейган, развязывая шнурки на моем кроссовке и стягивает носок. Я втягиваю воздух сквозь зубы. — Насколько все плохо? Нам надо тебя в больницу отвезти?
Я вижу фиолетовый синяк на подъеме ноги и отекшую лодыжку.
— Нет, это всего лишь растяжение, я думаю.
— Ты еще не доктор, Айриш, — бормочет Эштон и нагибается, изучая мою ногу. В этот момент я вижу, что футболка на его спине словно превратилась во вторую кожу. Видны все изгибы, все бугорки мышц, все части тела Эштона. Идеален. Мое тело защитило его спереди, но спина взяла на себя основную тяжесть дождя. Если он и замерз, то этого не показывает. — Приложим лед пока, но если станет хуже, отвезу тебя в больницу.
Я киваю, замечая, как Эштон руководит ситуацией. Словно у меня в этом деле и вовсе нет права голоса.
— Должны помочь. — Грант протягивает мне пару костылей. Увидев мое хмурое выражение лица, он объясняет: — Это Тая. Он, по крайней мере, пару раз в год на вечеринках растягивает лодыжку. Хорошо, что он роста небольшого. Для тебя они как раз должны быть впору.
— Он не будет против?
— Не, до ноября они ему нужны не будут. Как часы, — говорит Грант, а потом глядит на мою ступню и улыбается.
Внезапно я чувствую себя неловко.
— Что?
Пожав плечами, он отвечает:
— У тебя сексуальные ступни, Айриш. — За его словами тут же следует стон, когда Рейган в шутку шлепает его по груди.
— Хватит разглядывать ступни моей соседки!
— Ладно, дай твои поразглядываю.
— Фуууу! — визжит она и подныривает под его руку, удирая из комнаты. Грант несется за ней.
— Лед принесите! — орет им вслед Эштон, а потом совсем тихо ворчит: — Этот идиот вылетит из команды.
Я наблюдаю, как он ковыряется в ящике под раковиной и достает оттуда аптечку.
— Не вылетит, если тренер не узнает. Они счастливы.
Эштон замирает. Проходит добрых четыре секунды, прежде чем его руки снова начинают шевелиться, вытаскивая бинты и антисептик.
— Хочешь позвонить Коннору и сказать, что ты здесь?
«Коннор».
— А, да. — Я даже не подумала о том, что надо ему позвонить. Отчасти я о нем забыла…Не отчасти. Совсем забыла. — Он же делает ту работу в библиотеке, да? Не хочу его отвлекать.
Взяв в руки мою пораненную ладонь, Эштон поднимает глаза и тихо спрашивает:
— Уверена?
И у меня появляется ощущение, будто он спрашивает о чем-то совершенно ином. Уверена ли я в Конноре, может быть.
Внезапно атмосфера в помещении сгущается. Мои легкие усиленно работают, прогоняя сквозь себя воздух, а его темные глаза изучают мои в поисках ответа.
— Наверное. — Все, что я могу выдавить.
Эштон дрожит, и я вспоминаю, что он промок до нитки.
— Тебе надо переодеться, а то заболеешь, — шепчу я, многозначительно глядя на его футболку.
Отпустив мою руку, он тянется за спину и за воротник стягивает футболку через голову. Швырнув ее в угол, он снова берет меня за руку. И я оказываюсь лицом к лицу с грудью, образ которой уже несколько недель не могу вытеснить из мыслей. Грудью, при виде которой сбивается дыхание. Грудью, так нагло пялиться на которую в трезвом виде мне пока не доводилось. А теперь я пялюсь. Как олененок, ослепленный фарами, не могу отвернуться и изучаю все бугорки и изгибы.
— Что это значит? — спрашиваю я, подбородком показывая на чернильный символ на груди в районе сердца.
Эштон молчит. Полностью избегает ответа на вопрос, проводя большим пальцем по моей нижней губе.
— У тебя тут слюни, — бормочет он, а потом снова сосредотачивается на царапине на моей ладони. Лицо же мое пылает и без его внимательного взгляда.
— Все не так плохо, как кажется, — слышу я свое бормотание, когда он переворачивает мою ладонь над раковиной. Взгляд цепляется на кожаный браслет на его запястье. Такое ощущение, будто он его не снимает. Никогда. Я стучу по нему свободной рукой и спрашиваю:
— Зачем он тебе?
— Какая ты сегодня любопытная, Айриш. — Судя по тому, как сжимаются его челюсти, я понимаю, что это еще один скрытый за семью печатями ответ.
Рейган была права. Он не обсуждает ничего личного. Вздохнув, я наблюдаю, как он откручивает крышку с антисептика и держит мою руку вытянутой.
— Да она даже не… — Я собиралась произнести слово «болит». Но вместо этого с языка срывается такая брань, что моряк с пожизненным стажем бы мной загордился. — Какого хера ты творишь? Черт! Его так не льют, козлина ты дурная! Блядь! — Меня охватывает боль, а царапину мучительно жжет.
Эштон даже ухом не повел. Он поворачивает мою ладонь туда и обратно, рассматривая ее поближе.
— На вид все чисто.
— Конечно, чисто, ты только что все отбелил к чертям собачьим!
— Расслабься. Сейчас перестанет жечь. Пока мы подождем, чтобы боль стихла, отвлекись и поразглядывай меня. Ты же так во все это и впуталась… — На секунду его веселый взгляд сталкивается с моим и возвращается к ладони. — Неплохое сочетание, кстати. «Козлина дурная»? Серьезно?
— Я говорила это в самом лучшем смысле слова, — ворчу я, но совсем скоро уже борюсь с собственными губами, которые так и норовят изогнуться в улыбке. Думаю, это и правда забавно. Или будет, когда я смогу ходить…Полная решимости не поддаться искушению, я обвожу взглядом маленькую ванную, рассматривая плитку за стеклянными створками душа, успокаивающе белые стены, белые пушистые полотенца…
А потом снова возвращаюсь к телу Эштона, потому что, посмотрим правде в глаза, оно намного более притягательно, чем плитка и полотенца. Да и что угодно, если уж на то пошло. Я изучаю черную индейскую птицу на внутренней стороне его запястья. Она большая — добрые пять дюймов в длину, украшенная замысловатыми деталями. Настолько замысловатыми, что практически скрывает находящийся под ней рубец.
Шрам.
Я открываю рот, чтобы спросить, но захлопываю. Взглянув на порядочного размера китайские иероглифы на его плече, я вижу еще один умело скрытый рубец. Еще один шрам.