-Так это его ты держал на цепи? Или и об этом ничего не знаешь? Пожарные нашли обгоревшие кости среди пепелища, и на ноге кольцо с длинной цепью. Ты можешь себе представить, что испытал этот несчастный, погибая в пламени, без малейшей возможности спасти свою жизнь? - осуждающе наклонил голову Король. - Зачем же такая жестокость по отношению к слуге? У нас давно нет рабов в королевстве! Хозяин в ответе за своих слуг, он может наказать их за дерзость или неповиновение, но не сжигает заживо! Изволь объяснить случившееся, или я буду вынужден передать дело Судье для вынесения тебе приговора, ибо ты косвенно виновен в гибели ни в чем не повинного человека!
-Ваше Величество, я скажу вам всю правду! - в глазах чиновника метнулся испуг. - Вы должны помнить давнее дело об исчезновении моего родственника. Так вот, на самом деле он никуда не исчезал, а повредится рассудком. Буйно помешанный, он был опасен для окружающих, и мне пришлось спрятать его от общества, чтобы он никому не причинил вреда. Все эти годы я содержал его в старом поместье, наняв слугу - единственного, на кого дядя не бросался с кулаками, может быть, чувствуя в нем родственную душу, так как Халим слаб умом, но послушен и исполнителен. Не знаю, что могло произойти в поместье, но думаю, что юродивый мог по неосторожности уронить искру во флигеле, а потом, когда пожар разгорелся, испугался и убежал, потому что найти мы его до сих пор нигде не можем.
-Вы поставили соседние дома под страшную угрозу! Жара, дерево сухое, могла разыграться большая трагедия! Хорошо, что пожарным удалось быстро справиться с огнем, в противном случае могло сгореть пол-столицы! Где ваш слуга, приложите все силы к его поискам!
-Всенепременно, Ваше Величество! Задействую всех на поиски, но разберусь с негодником! Простите за причиненные беспокойства, Ваше Величество!
-А что за стекляшки ты хранил в подвальном помещении, отвечай правду! Твой родитель слыл знатным аптекарем, но также изготовителем губительных ядов! Недавно на сына моего было совершено покушение, стреляли отравленной стрелой с неизвестным составом, и только отважное поведение племянника нашего предотвратило несчастье! Все это наводит меня на прескверные подозрения!
-Помилуйте, мой повелитель! - Первый министр пал королю в ноги. - Ваш преданный верный слуга, разве мог я даже помыслить о том, чтобы причинить драгоценному нашему Принцу телесный вред? Мы с сыном ночей не спали, переживая за зятя и любимого супруга нашего, а в подземелье то проклятое уже двадцать лет не ступала ничья нога из семейства нашего! Может, и оставались там какие-то старые склянки родителя моего, но мне они совсем не интересны, и не заглядывал я в это пыльное хранилище.
-Переживали за Реналя? - усмехнулся Король. - Не потому ли из столицы в деревню уехали? Как-то не вяжется одно с другим, вам не кажется?
-Помилуйте, Государь! Мой Ильвар всю ночь просидел на улице в дверях лечебницы, умоляя позволить ему ухаживать за супругом своим, но не допустил его до себя герцог Реналь. Вы знаете, как это часто бывает, что молодые не сразу находят между собой общий язык, да и с ребеночком у них беда приключилась, вот и разгневался герцог на сына моего, временного супруга себе выбрал. Чем провинился я перед вами, за что в немилость попал? Верой и правдой, тридцать лет... и вам, и родителю вашему...
-Знаю, друг мой, - смягчился Король, меняясь в лице, - и полагаюсь на вас, как и прежде. Кстати, позвал я тебя не только затем, чтобы спросить о несчастье с твоим поместьем. Возникло серьезное дело, жалобы поступили из разных провинций, взятки берут чиновники, чинят неправедный суд и на вас ссылаются. Уж разберись с таким неприятным делом лично, голубчик, посети жалобщиков. Возьми с собой ревизора, законника, стражи побольше и младших чиновников. Жду подробнейшего доклада от тебя по прибытии.
-Завтра же и отправлюсь в путь, Ваше Величество! - пятясь к дверям тронной залы, угодливо лепетал министр, - завтра же и отправляюсь...
-Вот видишь, Ваше Высочество, - с усмешкой обернулся Король к стоявшему за ширмами Принцу, - даже не возразил ни слова, а в другое время непременно бы встал на дыбы, заявив, что болтаться по пыльными дорогам провинции не дело Первого министра. Теперь мы можем не опасаться пока его козней и спокойно заняться реформами, однако и бдительности снижать не следует, эта лиса запросто может оставить наемника. Жаль, что нет против него прямых улик, и нельзя применить к нему жесткие меры воздействия, слишком много еще на его стороне членов Совета, да и земли обширные в личном владении. Жаль, что я был так беспечен и недальновиден, много забот и нерешенных дел на тебя оставляю.
-Ничего, отец, справимся! - бодро ответил Принц. - С вашими советами и светлым умом Реналя мне ничего не страшно.
-Кстати, про Реналя... Он в самом деле не пожелал видеть возле своей постели законного супруга, предпочтя ему простого крестьянского парня?
-Видели бы вы этого простолюдина, отец! - с восторгом в голосе воскликнул Принц. - Красивый, преданный, смелый омега! Кстати, это он помог тогда пленить моего Вейра, ранив метким выстрелом в плечо. Они беззаветно любят друг друга, смотреть на них приятно. И... знаете, есть в нем что-то такое... благородное, словно он отпрыск не какого-то там провинциального ремесленника, но знатного вельможи! Он тонок, изящен, изыскан! А эти его голубые глаза...
-Голубые глаза? - взволнованным шепотом повторил король. - Откуда он, из каких мест?
-С южной границы, это все, что я знаю. Он воевал тогда, во время последнего большого налета чонгунцев, в народном ополчении, наряду с альфами, и проявил себя метким снайпером. Но почему вы так побледнели, Ваше Величество?
-Нет. Ничего. Ты проводишь меня до покоев? Жарко сегодня, голова разболелась, пора отдохнуть. Когда Реналь совсем поправится, я бы хотел его видеть. Сказать спасибо за твое спасение.
-Я передам ему ваше пожелание, Государь. Позвать лекаря в ваши покои? Выпьете снотворный отвар, и поспите немного.
-Да, пожалуй... - рассеянно отозвался Король, думая о своем. "Голубые глаза... как у Аля... Старею, старею, все чаще вспоминаю всю свою жизнь и единственного любимого, перед которым виноват так сильно, что и после смерти не заслужить у Богов прощения за содеянное. Даже упоминание о малейшем сходстве с незабвенным маркизом кого-то постороннего причиняет невыносимую сердечную боль! И сын, Наследник... каждый раз, глядя на него, вижу перед глазами другое лицо. Тонкое, бледное, прекрасное, с голубыми, как небо, глазами! Мой Аль, хотя бы раз перед смертью с тобой повидаться! Как был бы ты горд и счастлив, увидев своего первенца!.."
-Отец? Вы в порядке?
-Мой мальчик... Спасибо, что вырос таким замечательным!
***
Эйлин (Эвальд люн Кассль)
Мы ехали в поместье, и Рени не выпускал меня из своих рук ни на минуту. Сначала мы просто сидели рядом, и он обнимал меня за плечи, но тяга друг к другу была так велика, что этого оказалось невыносимо мало нам обоим, и тогда он сгреб меня в охапку и усадил на колени, тесно прижав к своему сильному большому телу, я счастливо вздохнул, закрыл глаза и уложил голову ему на плечо, упиваясь близостью. О, Юйвен, это не сон? Теплый летний вечер, мы только вдвоем, и Рени так ласково гладит меня за ушком, шепча всякие глупости...
Я замер, чувствуя легкие прикосновения его губ к виску, к щеке и дальше на шее, выгнул голову, подставляясь под поцелуи, поднял руки, запутываясь пальцами в его волосах... по телу побежали мурашки... Ооо, как же приятно! Хотелось стонать и мурлыкать от удовольствия. Боже мой, Рени, что ты со мной делаешь? Он добрался до моих губ, властно и нежно вобрав их в свои, и я задрожал, раскрываясь навстречу... Легкие, неглубокие, но до одури чувственные поцелуи, бросающие тело в бурлящий омут желаний... Если не остановимся, то дойдем до конца, как и тогда, на пути к Чонгуну...
Карету основательно тряхнуло на каком-то ухабе, даже рессоры не спасли, а мы счастливо засмеялись, не разжимая объятий.
-Эйли, ты помнишь? Идет караван, ржут лошади и скачут всадники, на улице осенняя прохлада, а ты стонешь и таешь в моих руках, и я совершенно схожу с ума от счастья... - похоже, мы думали сейчас об одном и том же. - Мой милый, как я отчаянно тебя хочу! Но сейчас нам нет нужды любить друг друга в тесноте кареты. В поместье приготовлен чудесный сюрприз, и скоро ты сам его увидишь.
-Сюрприз? - еле владея собой, пролепетал я. - Мне ничего не надо, Рени, ведь ты сейчас здесь, ты со мной...
-Вот глупый, ну разве мне сложно устроить тебе маленький праздник? - он не целовал, а просто водил своими губами по моим, едва касаясь, но эти ласки напрочь сбивали дыхание нам обоим, доводя до безумия. - Благодаря тебе я заново родился, и сегодня мы начинаем с тобой все сначала, с чистого листа, понимаешь? Забудь все обиды и боль, что я причинил тебе раньше, я был дураком, не понимая, какое бесценное сокровище досталось мне в дар от небес! Я искуплю перед тобой свою вину, сделав нашу первую ночь в новой жизни красивой и незабываемой!
-Рени... - сквозь бешеный стук в висках я с трудом осознал, что карета остановилась, - мы вроде приехали, Рени...
-И точно! - глянув в окно, удивился он, - время с тобой летит незаметно, - он резво выскочил из кареты, но когда я собирался последовать за ним, он не позволил мне ступить ногами на землю и принял на руки. - Я отнесу тебя, милый. Доверься мне и ни о чем не спрашивай.
-Но, Рени... - я спрятал лицо у него на груди, - там слуги, дворецкий... Не надо, я сам, у тебя еще рана болит...
-Ты никого не увидишь сегодня, - жарко шепнул он, - мы будем с тобой совершенно одни. Просто закрой глаза и наслаждайся моментом...
Не знаю, как убирают комнаты для новобрачных, но то, что я увидел, когда Реналь поставил меня на пол и разрешил открыть глаза, навело именно на такую мысль. Мы были в его личной спальне, нарядной и праздничной, украшенной иллюминацией из маленьких цветных свечек в изящных прозрачных сосудах. Казалось, что они были зажжены только что, но те, кто зажег их, бесследно исчезли... Белые розы и нежные бубенчики лаватеры, щедрая россыпь цветков петуньи, изысканные бутоны сангвинарии и яркие звездочки ясколки - создавалось впечатление, что все садовые цветы были срезаны и принесены сюда, чтобы создать неповторимую ауру особенной атмосферы волнующей невинности, вкупе с нежной страстью и чувственным предвкушением, целиком заполнившей эту волшебную комнату. Я молчал, не в силах выразить обуревавшие меня чувства, с трудом справляясь с обезумевшим от эмоций сердцем.
-Красиво... - собственный голос показался чужим, и я оставил бесполезные попытки выдавить из себя что-нибудь связное.
-Пойдем, - мягко подтолкнул меня Рени в сторону ванной комнаты, - сначала смоем с себя боль и тревогу лечебницы, оставив позади наши горести и печали. Скажи же скорей, как тебе наша купальня, мой Эйлин?
Большая круглая ванна была до краев наполнена голубой водой, от которой исходил изысканный аромат любимой отдушки моего герцога, сверху плавали белые лепестки роз, нежные и почти прозрачные, пол был засыпан такими же, только розовыми лепестками, на отдельной полочке стояли флаконы с ароматными мылами, а ниже - сверкающие драгоценностями заколки для волос и золоченый гребень с рубинами и изумрудами в дорогой оправе. Меня так сильно ошеломила эта красота, приготовленная специально для меня, что я беспомощно застыл, опираясь на его руку, и не знал, что сказать, и только глядел на моего альфу, вкладывая в этот взгляд все свои чувства. Он бережно поддерживал меня, отвечая сияющей улыбкой абсолютно счастливого человека, только что исполнившего заветную мечту своего любимого.
-Нравится? Как же я рад! - шептал он, аккуратно снимая с меня одежду, тихо и бережно прикасаясь к обнажившейся коже, горевшей огнем под его пальцами.
-Рени... - я воспринимал все словно со стороны, не веря, что это чудо действительно происходит со мной. Он бережно поднял мое обнаженное тело и опустил в душистую теплую воду, после чего тоже разделся и оказался рядом. Полный контакт наших тел, помноженный на сумасшествие желаний, - мы не дотерпели до постели, соединившись в страстном безумии в теплой воде. Размеренные медленные движения внутри меня, страстные поцелуи и нежные руки, - наша долго сдерживаемая любовь вырвалась на свободу, став во сто крат сильнее и искреннее, и не было ничего в этом мире, что помешало бы нам наслаждаться сейчас друг другом, даря и принимая, моля о большем и ни о чем не жалея. Мои ноги трепетно сомкнулись на его талии, я выгнулся под ним гибкой змеей, позволяя войти в меня глубоко и возбуждающе, настолько полно, что я ощущал его частью себя, подумав, что именно в такие моменты не сдерживаемой разумом близости и зарождается в теле омеги новая жизнь...
-Эйли, мой сладкий, мой самый чудесный, - лаская руками все мое тело, горячечно шептал он, проникая в меня с трепетной нежностью и огненной страстностью, - мне так безумно с тобой хорошо... - губы блуждали по шее и плечам, сотрясая меня невыносимым блаженством, я перестал сдерживаться и стонал уже в голос, дотрагиваясь губами до всего, что мне было доступно. Взрыв оргазма потряс нас одновременно, заставив вскрикнуть и замереть, лишив последних сил, и мы долго еще приходили в себя, медленно успокаивая друг друга нежными поцелуями и легкими поглаживаниями...
Выбравшись из воды, мы облачились в широкие банные халаты, чего-то поели в маленькой комнатке, подкрепив свои силы бокалом легкого янтарного вина, и он снова поднял меня на руки, заглушив мои робкие протесты новыми поцелуями. Шелковые простыни приняли наши тела в свои нежные объятия, и мы уснули, сжимая друг друга в крепких объятиях, слишком утомленные, чтобы немедленно продолжить наши изысканные эротические занятия...
Глава 24
Эйлин (Эвальд люн Кассль)
Лето стремительно катилось в осень, и так же быстро таяли оставшиеся нам с Реналем дни. Три месяца, два с половиной, два... Сердцем ощущая приближающуюся разлуку, мы вели себя, словно одержимые, не в силах насытиться друг другом, и проводили вместе почти каждую ночь. Реналь приезжал в поместье вечером, а иной раз уже и за полночь, но тогда он не будил меня, а просто садился рядом и смотрел, как я сплю. Я всегда слышал его осторожные шаги, когда он только еще подходил к моей двери, и просыпался мгновенно, даже если успевал задремать, но тихо лежал, притворяясь спящим, с замиранием сердца ожидая, что он будет делать, думая, что я ничего не слышу...
Первый раз это притворство вышло непредумышленным, я просто не успел обнаружить перед ним свое пробуждение, а может, не захотел отвлекаться, слишком приятны были его ласковые прикосновения к руке, плечу и волосам на затылке, и дальше, когда он откинул с меня легкое одеяло и ошеломляюще чувственно поцеловал между лопаток...
-Люблю... я люблю... - тихо шепнул он, чертя губами влажную дорожку по моей спине, - я так сильно люблю тебя, мой хороший...
Сердце вздрогнуло, вбирая в себя это первое и единственное признание. Он никогда не сказал бы мне этих слов, если бы знал, что я слышу, - не сговариваясь, мы оба избегали говорить о любви, старательно делая вид, что не нуждаемся в этом. Я внутренне сжался, теперь уже сознательно изображая спящего, чтобы не смутить его, спугнув очарование момента, старался дышать глубоко и ровно, чувствуя, что не справляюсь, и воздух бьется во мне порывистыми скачками, но Рени и сам был слишком взволнован, чтобы заметить это...
Он целовал, а я жмурился от блаженства, почти забывая следить за дыханием, и только когда он добрался губами до легкой ткани ночных штанов, в которых я спал, повернул меня на бок и принялся стаскивать их, распустив шнурок, я позволил себе "проснуться"...
-Рени... - сонно пробормотал я, приподнимаясь ему навстречу, - когда ты пришел?
-Я разбудил тебя, милый, - виновато выдохнул он, продолжая свое занятие, - прости, так соскучился, просто невыносимо... Целый длиннющий день, полный забот, словно тысяча лет без тебя.