— С тобой рядом? — он насмешливо вскинул брови. — Это почти неизбежно.
— И почему ты думаешь, раз я такая важная птица, никто из демонов не согласится помочь мне просто в обмен на статус Наместника? Если попросить Славку, она кого угодно может назвать, разве нет? — хмуро уточнила я.
— Видишь ли, в чём дело, — улыбнулся он. — Она не может назвать кого угодно, она может выбрать только того, чей нынешний статус достаточно высок, и её личная приязнь или неприязнь не играет никакой роли. Проблема в том, что сейчас таких демонов несколько, я — один из них, и на кого падёт выбор в конце — неизвестно. Твоё присутствие рядом в качестве гостьи или даже друга ничего не гарантирует; ни мне, потому что ты в любой момент можешь уйти, ни тебе, потому что тот, кто рискнёт тебя украсть, сделает тебя рабыней. Не говоря уже о том, что это присутствие практически не скажется на моём статусе.
— У вас настолько не ценят дружбу? — с некоторым недоумением переспросила я.
— Дружбу демонов ценят, она довольно редкое явление, как и всё, связанное с доверием. А вот дружбу людей ценить глупо, вы слишком переменчивые существа. Если бы ты стала моей рабыней, это был бы самый беспроигрышный вариант: тебя бы невозможно было ни украсть, ни переманить, ни как?то иначе у меня забрать, но, как я уже говорил, он мне не интересен. Любовницу можно сманить, с этим ничего не поделаешь, но это добавляет удовольствия от игры.
— То есть, рабыней ты меня можешь сделать и без моего согласия?
— Только если удастся перехитрить или подловить. Это не так сложно, как ты надеешься, но, как я уже говорил, это не так интересно. Предваряя твой следующий вопрос, да, для меня действительно интерес процесса перевешивает результат. Я, бесспорно, хочу стать Наместником, как любой демон, но не переступая в процессе через свои желания и интересы. Тоже, как любой демон. Просто мои желания несколько отличаются от среднестатистических. Я по мнению большинства окружающих… хм, пусть будет чудак. Или белая ворона.
— Значит, если я буду твоей любовницей, я буду иметь возможность в любой момент по своему желанию от тебя уйти? — продолжала допытываться я.
— Да. И тут же попасть в чьи?нибудь ещё руки, — кажется, мой допрос не только не раздражал его, но наоборот, доставлял удовольствие. — Может быть, даже более заботливые, чем мои, — с мягкой улыбкой добавил демон. — Но тут уж как повезёт.
— И меня никто не попытается похитить? — хмыкнула я. Сообщение белобрысого по поводу моей ценности никак не хотело укладываться в голове. Ну, не верилось мне в то, что наличие в собственности какой?то посторонней человеческой женщины может повлиять на выбор правителя целого народа.
— Может, и попытаются, но это рискованное предприятие. Когда такого похитителя поймают, ему придётся очень несладко: воровство, тем более такое воровство, у нас сурово карается. Поэтому в итоге ему придётся либо добиться от тебя добровольного согласия остаться, либо избавиться от тебя, что делает бессмысленным само похищение. Есть, правда, ещё одно универсальное оправдание такого поступка: любовь. Я уже говорил тебе, для нас это — большая редкость и высшее счастье, поэтому того, кто пошёл на преступление из?за этого чувства, не осудят. Разумеется, если речь идёт о похищении, краже, дуэли. Вот оправдать эмоцией убийство уже не получится.
— Почему у вас такое странное отношение к этому чувству? — не выдержав, задала я мучающий вопрос. В моём представлении самолюбивые, эгоистичные, надменные существа никак не могли с таким пиететом относится к воспетому в романах чувству, в них в основном и существующему.
— Мы слишком долго живём, — со смешком пояснил демон. — И всё это время мы живём для себя. Это приятно, но мы любим разнообразие. Кроме того, мы слишком рассудочны и логичны, и, хотя испытываем эмоции, очень редко бывает так, что нами начинают руководить именно они. То, что редко и недоступно большинству, всегда привлекает и повышает статус. Кроме того, возможность изменить свою сущность, — а это чувство её здорово меняет, — тоже весьма для нас привлекательна. Особенно, для таких как я, перворождённых. То есть, напрямую созданных Творцом Аэрьи. Представляешь, как это скучно — век за веком оставаться одинаковым? Да, меняются вкусы, интересы, но не случается ничего, способного перевернуть или хотя бы существенно встряхнуть жизнь. Мы можем с этим мириться, не впадая в крайности или в безумие, Аэрьи это предусмотрел, но возможность кардинальных перемен привлекательна. Конечно, бывают исключительные случаи, которых устраивает именно это спокойствие и упорядоченность, но это, повторюсь, исключения.
— Но ведь ты, получается, рискуешь сильнее меня? — нахмурилась я, пытаясь уложить в голове услышанные факты.
— Да, сильнее, — почему?то с искренним удовольствием согласился он. — Но когда риска нет, это скучно. У нас разные мотивы, я же говорил. Тебе важна цель — спасти дочь, а мне гораздо важнее получить удовольствие от игры, чем получить приз.
— А почему ты мне так подробно всё рассказываешь? — растерянно спросила я. Я?то ожидала общих фраз, а не столь обстоятельного ответа.
— Это интересно, — он пожал плечами. — Во — первых, это любопытно тебе, и потому мне интересно рассказывать, а, во — вторых, содержательная беседа о важном — одно из развлечений, которые я очень люблю. Так что, сколько тебе времени на раздумья надо?
— Нисколько, — поморщившись, я вздохнула. — Я согласна на предложенный тобой вариант. До нынешнего Часа Выбора я становлюсь твоей любовницей в обмен на жизнь моей дочери, которую ты поможешь спасти, сделав для этого всё возможное. Если не получится, ты заберёшь мою боль, как и обещал. Я могу расторгнуть наш договор в любой момент, а ещё ты пообещаешь не покалечить меня в процессе наших с тобой взаимоотношений.
Демон в ответ фыркнул, забавно сморщив нос; от этого выражение его лица сделалось каким?то мальчишески — хулиганским.
— Как я качественно тебя запугал. Или не я? В любом случае, за это можешь не беспокоиться, подобные развлечения меня уже много веков не то что не интересуют, а даже раздражают. Всё будет добровольно. Ну, почти, — с улыбкой поправил он себя.
— Нам надо подписать договор кровью? — пытаясь за иронией спрятать беспокойство и, что уж скрывать, страх, предположила я.
— Достаточно устной договорённости. Называя тебя своей любовницей до заката нынешнего Часа Выбора, я обещаю сделать всё возможное для спасения твоей дочери. Если я не справлюсь, обещаю забрать твою боль. Кроме того, обещаю расторгнуть нашу договорённость по твоему желанию раньше, и в процессе целенаправленно не наносить тебе физического и непоправимого морального вреда. Если вред будет причинён случайно по неосторожности, обязуюсь компенсировать его в достаточной мере, — всё это он говорил с предвкушающей ироничной улыбкой.
— А при каких условиях ты можешь расторгнуть договор? — нахмурилась я, не уловив в словах демона конкретного ответа на этот вопрос. — И где гарантия, что ты за пару дней не наиграешься, получив от меня всё, что тебе интересно, и не вышвырнешь меня прочь?
— Недоверчивая девочка, — с явным одобрением и довольством протянул демон. — Только в том случае, когда ты перестанешь справляться со своими обязанностями.
— С какими именно? — от этих слов внутри сжался холодный комок дурного предчувствия. Хотя, казалось бы, куда уж дурнее?
— О, их немного. Видишь ли, наше общество весьма патриархально. Пусть наши женщины свободны в выборе, но, совершив его, они вверяют свои жизни избраннику. Полностью. Женщина делает то, что ей велят, и не может ослушаться своего мужчину, который, в свою очередь, обязан удовлетворять её капризы и прихоти. Непослушание… мелкое либо мелко карается, либо мужчина терпит, — это его выбор. А серьёзное говорит о том, что женщина желает сменить покровителя, и мужчина обязан разорвать отношения.
— Очаровательно, — пробормотала я. Порядочки у них! — И что, часто женщины соглашаются на такие условия?
— Постоянно, — на лице демона давно и прочно поселилась довольная улыбка. Кажется, реакция моя его весьма радовала. — Есть некоторые дамы, живущие своим умом; этот этап проходят в той или иной мере все, но выбирают такой путь немногие. Это не рабство, это тоже своего рода игра и развлечение: выбрать того, кто лучше о ней позаботится. Учитывая, что женщин наш создатель сотворил значительно меньше, чем мужчин, выбор у них есть. Мужчины, впрочем, тоже не страдают: есть множество красавиц иных видов. Им, правда, везёт значительно меньше, потому что возжелавшая оставить демона смертная женщина — добыча для всех остальных.
— Безумие, — высказалась я, растирая ладонями лицо. С языка рвалась конструкция поточнее и погрубее, но я решила немного побыть культурной.
Чем дольше общаюсь с этим типом, тем лучше понимаю местную полицию и вообще всех обывателей, не слишком?то жалующих демоническую диаспору. Своя логика в этих порядках есть, но жить так? С другой стороны, в мусульманских странах у женщин прав тоже немного, но ведь живут веками, и вроде бы не жалуются.
Хорошо признавать право иных народов на самоопределение со стороны, а вот когда тебя со сложившейся моралью и мировоззрением бросают в чуждые реалии, всё благородство и терпимость куда?то стремительно исчезают.
— Гармония, — весело возразил демон. — Держи, — он бросил мне какой?то небольшой предмет, оказавшийся простым медальоном, прозрачным овальным камушком на тонкой цепочке.
— Что это? — не спеша надевать амулет, я вопросительно уставилась на демона.
— Знак, что ты — моя женщина, и посягательство на тебя является оскорблением в мой адрес. Кроме того, эта игрушка поможет мне найти тебя в случае необходимости, защитит твои мысли и чувства от окружающих, потому что они теперь тоже в некоторой степени являются моей собственностью. Кстати, снять её смогу либо я, либо ты сама, никто больше.
Молча кивнув, я надела тонкую цепочку через голову. Прохладный камень приятно скользнул по коже, утонув в вырезе футболки.
— Когда мы отправимся в Аэрьи? — поскольку никаких действий демон больше не предпринимал, продолжая невозмутимо и молча разглядывать меня, спросила я.
— Мы в некотором роде уже там, — усмехнулся он. — Мой дом находится в Аэрьи, а то место, через которое ты ко мне пришла, просто проекция. Это обыкновенная магия. Если не верится, можешь выглянуть в окно. Теперь можно.
Задумчиво хмыкнув в ответ, я подошла к окну и отодвинула тяжёлую портьеру.
Действительно, полезла бы смотреть сразу, и мне бы не понравилось.
За огромным, от потолка почти до самого пола, окном в море отвесно обрывалась серая мрачная скала, в чьём теле и было прорублено это окно. Седой под хмурым моросящим небом океан монотонно бился о прибрежные рифы, а над волнами парили чайки. Там явно дул сильный вечер.
— Это долина? — с сомнением поинтересовалась я. — Или ещё одна проекция?
— Нет, это задний двор, — рассмеялся над ухом демон. Я вздрогнула от неожиданности: не заметила, как он оказался рядом. Впрочем, испуг быстро прошёл, сменившись затравленным напряжением, когда ладонь мужчины легла мне на талию, а макушки коснулось тёплое дыхание. — Долина с другой стороны, а мне просто нравится наблюдать, как солнце тонет в океане. Ты похожа на натянутую струну, расслабься, — весело хмыкнул он, пробегаясь пальцами вверх — вниз по моему боку.
— Ты действительно думаешь, что я могу это сделать? — фыркнула я, пытаясь отвлечься от мерзких ощущений.
Нет, мерзкими были не сами прикосновения; тем более, он ведь пока не делал ничего даже самую малость неприличного. Просто тёплая рука на талии.
Мерзким был подтекст.
Всю свою жизнь я была уверена, что никогда не лягу в постель с мужчиной ради выгоды. Меня так воспитали, что это гадко и неправильно. В нашей семье (что, впрочем, неудивительно) никогда не царили пуританские нравы, но вот подобная меркантильность презиралась и порицалась. Да, я собираюсь делать это не за деньги или должность, а ради спасения дочери; но почему?то это совсем не утешало. Я ведь совершенно ничего не чувствовала к этому мужчине, почти не знала его, и в то же время он мог делать со мной то, что ему хотелось.
Я даже отвращения к нему не могла почувствовать, будь проклята моя рассудительность и привычка разбираться в чужих мотивах. Я прекрасно понимала, что он обходится со мной весьма гуманно, что меня могли ждать куда более серьёзные неприятности, что он даже по — своему благороден, что он не обязан помогать мне из альтруистических соображений, что я готова была поступиться не только гордостью, но вообще чем угодно, и он это прекрасно понимал, но не воспользовался. Но понимание никак не влияло на терзающую меня совесть. Или гордость?
— Я могу помочь, — с готовностью, будто именно этого ответа ждал, тихонько мурлыкнул мне прямо в ухо демон, и я поёжилась от побежавших по спине мурашек. — Надо расслабиться.
На этом обе ладони мужчины нырнули под футболку, поддразнивая неторопливыми уверенными прикосновениями.
Я честно попыталась. Выкинуть из головы все мысли, просто сосредоточиться на ощущениях, постараться почувствовать к мужчине хоть что?то хорошее — уважение, симпатию, эстетическое восхищение. Попытаться воспринимать происходящее как массаж, как чисто механический процесс, никак не связанный с духовной близостью. Не как продажу собственного тела.
— Вот и умница, — вкрадчиво похвалил он, стягивая с меня футболку и медленно расстёгивая джинсы. — Не бойся, тебе понравится.
Почему?то сейчас мысль о том, что демоны не врут, меня совершенно не радовала.
Глава 3
— Кажется, мы немного ошиблись в формулировке договора, — в странное состояние пустоты и подвешенности между сном и реальностью, в котором я пребывала, удивительно органично вплёлся тихий голос.
— Как? — машинально уточнила я, поскольку продолжения не последовало. В голове совершенно не было мыслей, я даже не вполне отдавала себе отчёт, где нахожусь и с кем разговариваю.
— Это мне надо было просить защиты от физического вреда, — в голосе звучало веселье. — Но кто бы мог подумать, что такая логичная и рассудительная девочка на поверку окажется такой горячей особой.
И меня накрыло осознание. Махом, волной; воспоминаниями, ощущениями и мыслями.
Самое гнусное, что, кроме себя, винить было некого. Нет, можно было свалить всё на демона, но это было бы самообманом. Он?то как раз сдерживал все свои обещания: был исключительно осторожен и предупредителен. А за то, как я вела себя в его руках, стоит корить только себя. Впрочем, стоит ли?
Человек слишком недалеко ушёл от животного, чтобы разум мог управлять рефлексами и инстинктами. Сдерживать их, не совершать каких?то звериных поступков — возможно. Но всегда и у каждого есть та грань, за которой разум не способен справиться с гормональной бурей.
Может быть, я просто слишком долго была одна. Может быть, демон за свои тысячи лет жизни научился всякому. Может быть, это нормально, и даже не стыдно, и даже не так страшно.
Но как же мне было тошно.
Зачем меня воспитали такой правильной? Насколько проще было бы, если бы я к подобному относилась спокойней! Мне бы уж точно не хотелось сейчас забиться в угол и долго, навзрыд, плакать. Было ощущение, что что?то во мне медленно умирает. А ведь если подумать, никакой трагедии нет, и умом я это понимаю; кто бы объяснил это сжимающемуся от отвращения сердцу?
Радовало только одно: в природе не существовало мужчины, которому мне следовало хранить верность. И не придётся думать, как смотреть ему после такого в глаза.
— Ну, чш — ш, — проворковал над ухом демон, осторожно гладя меня свободной ладонью по голове. — Это пройдёт.
— Безумие какое?то, — ответила я, не спеша выбираться из своего убежища. Причём этим убежищем мне сейчас служило плечо демона, на котором я прятала лицо от света и взгляда самого демона. Вот и где в этой ситуации шляется моя обычная логичность? — Ты меня ещё и утешать будешь?